Личность в подарок

Дилан помнит, как все начиналось. С какой-то дурной самодеятельности в университете. Тогда все факультеты заставили участвовать в весеннем фестивале. Постановка спектакля. Клише, списанное с самых продаваемых комедий Штатов. Он играл главную роль. Она танцевала. ‘Дэнс-кавер’. Так Она говорила. А Он помнит, что кавер на каких-то азиатов. На самом деле не на каких-то. Он все помнит с точностью до мелочей. Она не помнит ничего. Каким-то совершенно волшебным способом Рут уже играет второстепенную роль. Дилан думает, что даже с второстепенной ей покорились бы все подмостки театров, учись она на ‘актерское мастерство’. Даже курит, как истинная актриса кочующей труппы, а не танцовщица. Танцовщицам нужны хорошие, здоровые легкие. Рут же задыхается после трех повторов танца, который же сама и переносила ‘в реальность’. Так она говорила. Дилан помнит. Во время очередной репетиции они начинают разговаривать. Рут рассказывает о том, что это страшно. Страшно признаваться в своей страсти к Азии. Что скорее получишь осуждение и гневные комментарии, равно как пулю в висок, нежели пофигистичное ‘ну ок’. И уж лучше ‘ну ок’, нежели плевки, хоть и ментальные, в свою сторону. Рут строит из себя сильную. Дилан видит проблески слабости. И Дилан понимает, каково это – задыхаться. Задыхаться от истинности другого человека. Он даже находит её на ФБ, потому что в Дилане взыграл интерес. Рут же поебать. Она общается с ним так же, как и со всеми. Громко смеется над каждой, даже в край не смешной шуткой [Дилан даже подумывает, что у нее обострение маниакального синдрома], обнимает всех без разбора и разрешения. Шутит самыми непристойными шутками и плюет на уважение к старшим, разговаривая максимально неформально, закидывает колени на впереди стоящие сиденья в актовом зале, зовет всех на перекуры и тушит сигареты о стены, собирая окурки в пачку. «Я не хочу мусорить» - так она говорит. А на все попытки ее переубедить, что мир от этого не изменится, говорит, что окружающие ее люди могут. Чем же эти самые люди не мир? Ее взгляд меняется ровно в тот момент, когда играет музыка. От искр озорства в глазах не остается и следа. Рут меняется прямо на сцене: она сбрасывает кожу подобно змее, оголяя все внутренности. Показывает прямо так, без пресловутых «смс и регистрации», на всеобщее обозрение. Только слепой бы не заметил. Дилан же никогда и не жаловался на зрение. Рут отдается сцене, как самая искусная проститутка: развязно, даже грязно в некоторых моментах. Танцует, как в последний раз, а когда играет свою маленькую роль, верится, что она написана под нее и никто больше не сможет так. А как только спускается в зал, возвращается оторва, способная завоевывать внимание и похоть окружающих. «Я не способна украсть сердце. Ты и сам видишь». Дилан готов спорить с ней до срыва голоса, потому что эта сука как раз на грани кражи его сердца. Дилан платит ей той же монетой, что и она: пошло шутит, обнимает ее без разрешения, не спорит, когда она говорит, что окружающие могут меняться, выходит вместе с ней на перекур и вдыхает ее никотиновые выдохи с расстояния в полметра, смотрит на ее закинутые колени. Даже представляет, как его руки смотрелись бы на них. Он думает, что это было бы самым правильным в мире из всего возможного. А потом осекается, когда Рут вскользь «как там с твоим крашем? Может мне дать тебе пару уроков пикапа?» с ехидной улыбкой и «не забывайся, мальчик» в глазах. Дилан готов пристрелить и себя, и ее в такие моменты. Себя за то, что поддается ей и падает в омут, ее – за то, что она не против всех этих пошлостей и позволяет думать, будто она заинтересована в нем. Позволить поверить, а потом дать хлесткую пощечину – в этом вся Рут. После отыгранного представления на вечеринке они обещают выпить на брудершафт, но теряются. Периодически находят друг друга взглядами. Она его в компании парней выпивающим виски в миксте с колой или с какой-нибудь девушкой, когда они обжимаются прямо в центре под какую-нибудь медленную и дико развязную музыку. Он ее - подпирающей дерево и вытравливающей свои легкие внеочередной сигаретой или громко смеющейся над совершенно дебильной [по мнению самого Дилана] шуткой какого-то смазливого мальчика. На прощание они обнимаются долго. Больше, чем положено просто знакомым. Ее компания уже кричала Рут о том, что пора ехать, если они хотят успеть. На вопрос Дилана «куда?» она лишь пожимает плечами и улыбается своей пьяной улыбкой, перед тем как быстро развернуться и по самой кривой убежать. Он готов поклясться, что словил несколько экстрасистол, когда она отрывается от него с «если захочешь снова встретиться, то пиши и зови на кофе». С утра Дилан сидит на кровати, пытаясь усмирить головную боль, когда читает сообщение с неизвестного номера. «Спасибо за спектакль. Было круто. К слову, я свободна для «пошли на кофе» в четверг после 4, так что жду. Рут» А Дилану и не надо большего.