magic suicide

Тэхен тянет виски из трубочки и лениво смотрит по сторонам, насчитывая уже семнадцатую парочку, зажимающуюся под лестницей, на которую у него отличный обзор. Он успел обозначить эту тусовку в своей голове как «днище» и теперь просто дожимает остатки терпения в общей комнате, наблюдая за тем, как одногруппники и ребята с потока сходят с ума под упоротые ремиксы. Сколько бы не думал, зачем пришел, ответа найти не может: скучно, раздражающе и неинтересно. У него в голове, в отличие от парней, что пытаются в такт музыке задницами крутить, мозги, а не камни сваровски. Он, собственно, против камней ничего не имеет, блестят красиво, выглядят дорого, но толку от них нет. Как и от этой вечеринки. Он откладывает напиток, поднимается и пытается прикинуть, в какой стороне туалет. Решает идти к лестнице, а там направо. Не угадывает. Проходит в кухню, замечает местную элиту, которых сам шушерой подзаборной считает, и непроизвольно смотрит только на одного – на Чонгука. — Какие люди! — восклицает Хосок, выпускает последнего из объятий и стремительно приближается к Тэхену. Он уже непозволительно близко и закидывает тяжелую лапищу на широкие тэхеновы плечи, а потом улыбается радостно и довольно прямо ему в лицо. — Уберись, — просто бросает парень, пытается скинуть руку, но Хосок держит крепко, сам жмется и не перестает шире раскрывать рот. — Ну, чего ты?! Здесь свои все, правда, ребята? — обращается он к парням, но те на Тэхена смотрят враждебно, а Чонгук и вовсе глаза закатывает. Он прекрасно знает, что у Хосока на этого парня стоит крепко, но всем своим видом пытается ему сказать, чтобы из лап предмет своих мокрых снов выпустил и просто дал уйти. Хосок же на недовольные взгляды друзей не обращает внимания, продолжая крепко Тэхена удерживать. У него идея фикс — затащить этого красавчика в постель, и значения большого не имеет, через что придется пройти ради этой цели. Любовью здесь и не пахнет, обыкновенный спортивный интерес, желание владеть тем, что недоступно и неприкосновенно. — Если этим придуркам ты так не нравишься, — тянет Чон и ведет пальцем по чужой ключице, — может, уединимся? В этом огромном доме наверняка найдется местечко для нас двоих, — и смотрит на Тэхена так жарко и горячо, что у второго одно единственное желание — врезать этому самовлюбленному индюку, да так, чтобы искры из глаз летели. — Боюсь, твоему ненаглядному это не понравится, — просто говорит Тэхен и, наконец, избавляется от тяжести в виде чужой руки. — Посмотри, — он кивает в сторону Чонгука, — у него же сейчас пена изо рта хлынет. — У меня пена изо рта хлынет, потому что я рожу твою видеть уже не могу. Даже не представляю, каким образом смогу вытерпеть тебя следующий год. Предлагаю свалить, пока я добрый, — у Чонгука голос спокойный, несмотря на слова, которые он извергает. Он на Тэхена смотрит в упор, Тэхен на него тоже, это своеобразный бой глазами. Кто не выдержит первым, тот проиграет собственное спокойствие. Тэхен проигрывать не намерен, а Чонгук – не умеет, именно поэтому оба пялятся, глазами друг другу посылают столько слов ненависти, сколько языком воспроизвести нереально. У Тэхена кулаки непроизвольно сжимаются, а Чонгук ощущает неприятное покалывание на кончиках пальцев. Еще немного и он сорвется, отделает красавчика по полной. Но вмешивается Юнги и прерывает незапланированный сеанс гипноза, хватает Чонгука за руку и бросает Киму: — Тебе лучше свалить, если не хочешь неприятностей. — Это ты мне их устроишь? — усмехается парень, и усмешка эта в совокупности с непроницаемым взглядом карих глаз выглядит пугающе. Юнги не обращает внимания, уже привык, что стычки с Тэхеном, пока он дружит с Чонгуком, не прекратятся. А дружить с этим придурком он рассчитывает до последней минуты. Именно поэтому его кимовы взгляды давно не пугают, хотя неопытный мог бы и обделаться. — У меня мороз по коже, — подает голос Намджун и ловит одобрительный кивок Хосока, который Тэхена все-таки оставляет и тащится к своей компании. — Вы же омеги, как вы можете быть такими? Если бы можно было, вы бы поубивали друг друга? — Я бы не опустился до такого. А вот Чонгук…это точно по его части. — Я тебе сейчас рот порву! — почти рычит Чон и хочет броситься к Тэхену, но Юнги успевает удержать его на месте. — Тебе лучше уйти, перчик, — наигранно расстроенно бормочет Хосок, получает злой взгляд от своего обожаемого и провожает взглядом аппетитную задницу. — Он лучший, — а сейчас – похожий взгляд от Чонгука. — Что-что-что? С тобой меня все устраивает, но вот бывает — видишь свой идеал и не можешь держать чувства внутри. — Кобель, — бросает Юнги, хватает со стойки бокал шампанского и выпивает залпом. — Последний месяц у меня секс только с Чонгуком, — разводит руками Хосок и пытается улыбнуться все еще злому Чону. — Ну перестань, куколка, иди сюда, — он подходит вплотную к омеге, прижимается к нему, вдыхает приятный природный аромат и запах шампуня. — Может, уединимся? У меня после Тэхена шары в штанах звенят. — Меня сейчас стошнит, — откровенно говорит Чонгук и пихает альфу. Он берет со стола несколько бутербродов и тащится в зал. В глубине души уверен, что если Тэхена встретит еще раз, без крови не обойдется, он его видеть не может и не хочет, а тот будто нарочно перед глазами маячит. Окей, хорошо, волей судьбы поступили в один университет, оказались в одной группе, но ведь можно просто друг друга игнорировать?! А Тэхен, кажется, такого слова не знает, встречи ищет, хочет напомнить о себе. Чонгук помнить не хочет, не может дождаться, когда Тэхен, наконец, плюнет на все и свалит, неважно куда, Чону насрать, просто пусть скроется с его глаз, иначе однажды он просто сдержать себя не сможет и так начистит эту милую мордашку, что даже шикарная задница от одиночества его уже не спасет. Чонгук вообще не понимает, сколько можно терпеть. У Кима нервы стальные, иначе то, как он стойко держится в группе без друзей, без поддержки, полной людей, что на защиту его в случае чего никогда не встанут, объяснить невозможно. Упорный до одури. Упорный и безмозглый. Чонгук таких ненавидит, еще он ненавидит Ким Тэхена всей той ненавистью, на которую способен. Как только это лицо начинает маячить неподалёку, Чона трясет. Именно поэтому сейчас ничего не остается как попытаться расслабиться. Чонгук подходит к столику с крепкими напитками, хватает стакан с виски и выпивает почти до дна одним глотком. Алкоголь согревает, и становится немного спокойнее. Чон допивает, берет второй стакан и присаживается на то самое место, где до него сидел Тэхен. Он с интересом начинает следить за тем, как один из близнецов с их потока, Чонин, зажимает под лестницей первокурсника, опускает руку на его крепкую ягодицу и сжимает ладонь. Чонгук улыбается и губу закусывает, будто кино смотрит, на специальный сеанс попал. — Да ты извращуга, — слышится над ним, а потом Чон чувствует горячее дыхание Хосока на своей шее. — Что? Нравится? — Отвали, — бросает омега и пытается от парня отмахнуться, как от назойливой мухи, но второй так просто не сдается. Усаживается на подлокотник, почти на чоновы колени и оставляет короткий поцелуй на мягкой щеке. — Идем же, я сейчас сгорю, серьезно. — Пиздуй к Тэхену. — У нас же свободные отношения! С каких пор ты психуешь? – недовольно пялится Хосок, хватает из руки омеги стакан и допивает виски. — С тех самых, когда ты стал слюнями истекать по Тэхену. Это может быть кто угодно, но только не этот недоносок. — Прекрати, ты ведешь себя как ребенок. Если он тебе не нравится, это не повод изводить его. Чонгук на это ничего не отвечает, безынтересным взглядом продолжает наблюдать за парочкой, что буквально раздевает друг друга при всех, и чувствует, как холодная ладонь заползает под его рубашку, заставляя волоски на затылке дыбом встать. — Мы же договорились, что будем делать это для здоровья. У нас у обоих стрессы, завтра учебный год начинается, ну давай оторвемся. Не будь уродом. Я все твои течки был рядом, неужели тебе сложно? М? — альфа трогает кончиком носа чувствительное ушко, оставляет короткий поцелуй на скуле, подбирается к губам, ровно в тот момент, когда Чонгук поворачивается и выдыхает ему в рот: — Хорошо, идем в комнату. Свободных комнат в доме Джой, красавчика-омеги, у которого сегодня день рождения, осталось не так много, но Хосоку удается отыскать одну в самом конце коридора — небольшую темную спальню, скорее всего, предназначенную для работников дома. Хосок прелюдий не любит, сразу с Чонгука срывает одежду, именно поэтому второму секс с этим альфой нравится только во время течки, в тот период, когда ему неважно как, лишь бы скорее получить желаемое. В обычное же время он каждый раз надеется на что-то более приятное, но ничего другого не получает. Этот парень думает только о себе, растягивает Чона быстро, наспех, кусается, и это тоже омеге не нравится. Неприятно, не возбуждает, но у Хосока фетиш на эти странные штуки. И ничего с этим не сделать. Единственное, почему Чонгук до сих пор не разорвал эти странные отношения — он просто уверен, что больше ни один альфа на такое не согласится. Нужно быть абсолютно ненормальным, как Хосок, чтобы трахаться с омегой регулярно, но при этом не встречаться, при этом в цвет рассказывать о перепихоне с красавчиком-первокурсником, как это делает альфа. Чонгук ничего против не имеет. Хочет кого-то другого — ради Бога, лишь бы с резинкой, чтобы потом проблем не было. Он сам не понимает, что с ним не так, но он, несмотря на тесные отношения с Хосоком, никаких видов на него не имеет. Да, классный, да, красивый, сексуальный, приятный, опрятный. И запах у него притягательный — настоящего мужчины, но не более. Он не мечтает, как другие, привязать к себе партнера и прожить с ним долгую жизнь. Чон чувствует грубые прикосновения Хосока и пытается расслабиться, но второй слишком резкий, он не дает почувствовать наслаждение, не дает окунуться в это чувство, отпустить себя. Чонгук Хосока не в течку старается избегать, но сегодня согласился, потому что альфа прав был — стресс и прочее. Ему просто необходимо обыкновенное человеческое тепло и сильные руки, ведь секс, какой-никакой, все равно расслабляет. Хосок входит одним резким движением, заставляя Чонгука откинуться на подушки и попытаться сконцентрироваться на ощущениях, а то опять останется без оргазма. Да, и такое с этим альфой у него обычная практика. Он уже давно понял, что они с Хосоком не совместимы, но продолжает держаться за него, пока не найдет другого. Пока не встретит своего истинного. Раньше думал, что это сказки и такого не бывает в реальности, но уже несколько его одноклассников построили прочные семьи с предназначенными. Чонгук был уверен, что его сексуальная жизнь наладится именно тогда, когда он встретит этого человека. И Чон вовсе не был одним из тех глупых, мечтательных омег. Он даже своего истинного хотел встретить не для семьи, а ради секса. Хорошего, настоящего секса, который сможет его, наконец, удовлетворить. — Ты такое животное, — устало говорит Чонгук, когда одевается, и запускает в Хосока, который продолжает валяться в кровати, брюки. – Оденься и пошли уже. Отвезешь меня. — Хорошо, хозяин, — шутливо бросает альфа и тоже принимается лениво одеваться. — Было классно, — он подходит к Чонгуку и чмокает его в щеку. — Кому как. Видимо, ты так яро мечтаешь оттрахать Тэхена, что слишком быстро заканчиваешь. — Не бузи. Ты тоже кончил, поэтому долг я свой выполнил. Ты всегда недоволен, все тебе не нравится. Все омеги любят жесткий секс, не прикидывайся, что тебя это не возбуждает. Чонгук тяжело вздыхает и предпочитает промолчать. Он уже натянул футболку, накинул сверху рубашку, решив не застегивать, поправил растрепанные волосы, бросил последний оценивающий взгляд в зеркало и повернулся к альфе. — Одет? Хосок недовольно осматривает Чонгука, подходит ближе и хватается за край клетчатой рубашки. — И что это? Вот скажи мне, что это такое? — спрашивает он и трясет ткань. — Ты просто ужасен, серьезно. Омеги должны быть миленькими, хватит уже таскаться в этом барахле! Купи что-нибудь нежное, блестящее, твои спортивные костюмы меня выводят. — Захлопнись. Не желаю слушать. — Ты должен быть нежным и красивым! Иначе, когда встретишь своего истинного, он сбежит от тебя, помяни мое слово. — Не неси чепуху. Шанс встретить истинного — один на миллион. Кто сказал, что он мне выпадет? — Но он есть. И если твой перчик увидит тебя в этом балахоне, прости, но у него просто не встанет. — Тэхен тоже предпочитает спортивки, — предпринимает последнюю попытку Чонгук и выходит из комнаты. — Тэхен даже в целлофановом мешке будет смотреться идеально! — бросает ему вдогонку альфа и следом покидает спальню. Он находит омегу в зале, говорит, что попрощается с парнями, а потом отвезет его. Чонгук соглашается, замечает Юнги, который стоит с первокурсниками, подходит, опирается на плечо друга и спрашивает: — Что обсуждаем? — Покувыркались? — ехидно улыбнувшись, Мин пихает друга в бок. — Как обычно. Так что обсуждаем? — Джианну Чон, — воодушевленно говорит один из младших и усмехается. — Эта сумасшедшая снова публично устроила скандал бывшему мужу. Ей еще не надоело позориться? — Она ужасна, уже старая, а продолжает строить из себя секс-символа. Даже муж от нее сбежал, а она никак не успокоится, — поддерживает второй. Чонгук ничего не отвечает, кашляет, прочищая горло, и отворачивается, ища Хосока взглядом. Альфы в толпе нет, зато он натыкается на Тэхена, что стоит с именинником, что-то говорит ему на ухо, пытаясь перекричать музыку. — Прекрати так на него реагировать, — советует Мин, проследив за взглядом друга. — Не обращай внимания, даже если он голым будет по дому бегать. Его не существует. — Пытаюсь. Но сейчас меня волнует только Хосок. Он должен отвезти меня домой, а сам провалился куда-то. — Уже уходишь? — удивляется Юнги, потому что Чонгук любит подобные тусовки. — Ухожу, завтра рано вставать. Тебе тоже советую не засиживаться. Пусть Намджун тебя подбросит. Или поехали с нами. — Нет, с вами точно нет. Не хочу мешать голубкам. — Прекрати, — отмахивается Чонгук, но все равно улыбается. — Между нами ничего серьезного, хватит это так воспринимать. Хосок возвращается спустя почти полчаса, пытается объясниться, но Чон даже слушать не хочет, молча идет на выход, предварительно попрощавшись с друзьями, еще раз поздравив виновника торжества. На самом деле, у него уже второй день страшные боли в суставах. Обезболивающие помогают плохо, поэтому вечеринке он предпочитает отдых дома. Хосок едет медленно, в салоне играет спокойная музыка, и Чон пытается расслабиться. Но чем больше расслабляется, тем сильнее концентрируется на зудящей боли, что буквально пилит его изнутри. — Можешь ехать быстрее? — просит он, замечает непонимающий взгляд Хосока и объясняет: — Я себя неважно чувствую, хочу скорее в ванне оказаться. — Что болит? Может, в аптеку надо? — Все нормально, просто езжай быстрее. Хосок слушается, давит на газ, и уже почти через двадцать минут Чонгук благодарит альфу, захлопывает дверцу автомобиля и заходит в ворота. Он проходит в дом, скидывает обувь на пороге и идет прямиком на кухню. Там замечает мать, сидящую за столом со стаканом виски, проходит мимо, достает из верхнего шкафчика обезболивающее на кофеине, что прописали на случай, если совсем плохо будет. Наливает в стакан воды из графина и глотает сразу несколько таблеток, надеясь, что боль притупится хотя бы немного. — Снова погода меняется и ты разваливаешься? — Снова папа с новой пассией и ты с ума сходишь? — парирует Чонгук и вырывает стакан из руки матери. — Иди спать. — Я еще не допила! — возмущается женщина и тянется к бутылке, но и ее Чон ловко хватает и уносит подальше от стола. — Допила. А теперь иди спать. Выспись, приведи себя в порядок. Сходи в душ. Тебе это нравится? Мне — нет. Я не собираюсь быть твоей нянькой, особенно сейчас. У меня нет сил, ясно? — выплескивает он и уходит, сразу поднимается наверх, в свою комнату, где скидывает одежду и идет в ванну, чтобы включить горячую воду и расслабиться, согреть закаменелые мышцы и ноющие суставы.

***

Следующим утром Чонгук застает мать спящей на диване в зале. Идет в кухню, готовит завтрак на двоих, быстро ест, потому что Хосок обещал заехать через десять минут, потом идет обратно в комнату, влезает в черные джинсы, такого же цвета футболку и накидывает удлиненную клетчатую рубашку. — Опять ты в этом? — возмущается альфа, когда Чон садится на переднее сидение и пристегивается. — Слушай, давай сегодня в торговый заедем и прикупим тебе туфли, — говорит он и пялится на чонгуковы кроссовки. — Я не могу их видеть. — Они стоят дороже твоей машины, поэтому захлопнись и поехали. — Ты должен… — Закрой рот, я ничего никому не должен. — Сегодня первый день, а ты будто не в универ едешь, а в магазин вышел. Я даже в магазин в таком виде не хожу, — бубнит он и заводит машину. — У меня дорогая брендовая одежда. — Это спортивные бренды. — Да, блять, и что? — не выдерживает омега и отворачивается к окну, потому что ему надоело выслушивать эти недовольства. И не только Хосок такой. Юнги и Намджун тоже ебут ему в связи с этим мозги. Чонгука все устраивает, это те вещи, в которых ему удобно, это его стиль не только одежды, но и жизни, что плохого? Хосок не отвечает, потому что не хочет дальше скандал развивать, но искренне считает Чонгука очень красивым, привлекательным, но он не подчеркивает это. Прячется в мешковатой одежде, дорогой, безусловно, но скрывающей его прекрасное тело. У Чонгука спортивных костюмов больше, чем у Хосока в принципе одежды, и ему это кажется ненормальным, учитывая, что омеги в чонгуковом возрасте стремятся выглядеть красиво. — Как твое самочувствие? — бросает альфа через десять минут молчания, внимательно следя за дорогой. — Ты в последнее время часто жалуешься. — Суставы болели на погоду, — безразлично бросает Чонгук, не смотря на Хосока, потому что злится, потому что его задолбали друзья, которые думают, что знают лучше, что ему нужно. А не знают, потому что Чон так всю жизнь прожил и не собирается меняться только потому, что так положено, что требует возраст, что он не ребенок уже, а омега, и он должен собой привлекать альф. Разве это не слишком? Безумные стандарты безумного мира. — Ты как старичок, — смеется Хосок, пытаясь разрядить обстановку, но Чон злится сильнее и вовсе разворачивается в пол-оборота, буквально прилипнув к окну. В последнее время его слишком многое раздражает, навалилось всякого, стресс давит с каждым днем сильнее, и Чонгук серьезно думал о том, чтобы уехать, он даже готов взять больничный и пропустить начало семестра, лишь бы отдохнуть. Но не может. Нет возможности. Ее у него отнимают. Чонгук выходит из машины, стоит Хосоку припарковаться, хлопает дверью и идет ко входу. Хосок тащится следом. Он знает, что нужно перетерпеть. Такое с Чоном случается, пусть и нечасто, но иногда его перемыкает, и он слетает с катушек. Как сейчас. Как вчера. Вредничает, капризничает по любому поводу. Хосок бы и рад узнать, в чем дело, даже спрашивать пытался, но внятного ответа так и не получил. Юнги, стоящий у подоконника, замечающий друга сразу, подскакивает к нему в секунду, хватает за руку и начинает рассказывать о том, что право у них будет вести новый препод. — Его видели наши альфы. Близнецы в восторге, говорят, взгляда оторвать не могли. — Омега? — безразлично спрашивает Чон, подходит к окну и закуривает. — Эй, прекращай. Если застукают… — Я две затяжки. Так что там с новеньким? — Да, омега. — Тогда все ясно. Близнецы от любого омеги в восторге, у них нижняя часть своей жизнью живет. — Другие тоже говорили, что он обалденный. — Посмотрим, — Чон делает вторую затяжку и не обманывает, выбрасывает сигарету в окно. — Когда у нас будет проф-перекличка? — он поворачивается к Юнги и непроизвольно осматривает. У Мина со вкусом все в порядке, одевается он в красивые вещи, подбирает все тщательно и умеет сочетать. Именно такие, говорит Хосок, нравятся альфам. Он ухоженный, всегда приятно пахнет своим собственным ароматом и подобранным парфюмом. — Говорили, что завтра. А что? Принял решение? — Принял. Еще сто лет назад принял. Считай, что я терпел этот сраный универ только ради этого, — уверенно говорит он и бросает взгляд в сторону. Там, прислонившись спиной к стене, стоит Тэхен. Один. Он что-то внимательно смотрит в телефоне, даже брови сводит, и Чонгук на это усмехается. Ему кажется забавным то, как яро Ким пытается сделать вид, что одному ему неплохо. Через десять минут студенты заходят в аудиторию, занимают свои места. Чонгук и Юнги садятся примерно в середине, как и в прошлом году, за ними – Хосок, близнецы и Намджун. Чон непроизвольно ищет глазами Тэхена и замечает его в середине первого ряда, потом усаживается на место, телефон достает и зависает, просматривая новости спорта. Несколько раз отмахивается от Хосока, который тыкает его спину руками и ноет, прося прощения. Потом слышит, как Намджун интересуется, что произошло, а Хосок начинает во всех красках описывать несправедливое отношение к себе. — Может, прислушаешься к Хосоку? — Пиздуй нахуй, — просто говорит Чонгук, даже взгляда от мобильника не оторвав. — У нас полгруппы так же одевается, вот их и доебывайте. — Не они наши друзья, а ты! — А жаль! Я сам разберусь, в чем мне ходить. Некоторые ребята оборачиваются на шум, в том числе и Тэхен, и Чонгук невольно сталкивается с ним взглядом, и едва из себя не выходит, потому что этот придурок мог понять, в чем причина перепалки. Ему не хочется выглядеть идиотом, в глазах Кима — особенно. — Не психуй, хочешь ходить в спортивках — ходи, никто не против. — Вот и все. Надеюсь, на этом разговор закрыт навсегда. Парни замолкают, Намджун и Хосок тему переводят. В аудитории стоит шум, у Чонгука начинает болеть голова. Он тянется к карману джинсов, но таблеток в них не находит, значит, в других остались. Он думает сбегать в туалет, охладиться, но не успевает. В аудиторию входит декан, и Чон усаживается обратно. Он опускает взгляд, потому что разговоры этого старика никогда интересными не были, но чувствует себя как-то странно. Ему вдруг становится холодно, мурашки ползут по спине, и он даже вздрагивает непроизвольно. А потом еще раз, когда начинает едва ощутимо слышать легкий, но нереально приятный запах. Роз. У Чонгука ладони непроизвольно в кулаки сжимаются, пот на лбу выступает. Он поднимает взгляд и внимательно всматривается в человека, что стоит рядом с деканом. Что старик говорит, практически не слышит, смотрит на омегу в легкой рубашке и обтягивающих черных брюках и губу до крови закусывает, не веря, что такое возможно в реальной жизни. У него, нового преподавателя, такой же потерянный взгляд. Он всматривается в лицо каждого студента, пытается понять, кто именно, чей именно запах его привлекает так сильно, что органы внутри леденеют. Чонгук за спиной слышит голоса альф, которые, наверняка, голодными глазами пялятся на омегу и озвучивают свои однозначные желания. — Я же говорил, — говорит один из близнецов. — Теперь он мне в мокрых снах будет сниться. — И мне — сто процентов, — подает голос Намджун. А у Чонгука все органы в тугой узел завязываются, он уже все понял. Хоть такого и не может быть, но, наверное, может. У него ведь все не по-человечески. И даже истинный – омега вместо альфы. Чонгук продолжает пялиться даже тогда, когда преподаватель встречается с ним взглядом. Встречается и, кажется, тоже все понимает. Они смотрят друг на друга под монотонную речь декана, который поздравляет студентов с новым учебным годом, оба не знают, как реагировать, оба растерянны. Чонгук не выдерживает, усмехается, потому что вот она — вся его жизнь. Хотел истинного? Получи. Распишись! А он наивно считал, что еще большего дерьма на него не свалится, потому что казалось, что больше просто не существует. Однако вот оно. Стоит. Смотрит своими огромными глазами, тяжело дышит, то вздымая острые ключицы, то опуская. И пахнет. Умопомрачительно пахнет розами. Чонгуковыми любимыми цветами. — Мне нужно выйти, — бормочет Чон, обращаясь к Юнги. — Что? Почему? — Мин обеспокоенно осматривает друга, который незамедлительно тянет руку и буквально кричит, чтобы его услышали: — Можно мне выйти? Это очень срочно. Мне очень плохо. Растерянный декан смотрит на нового преподавателя, а потом возвращает взгляд к студенту и кивает. — Чон, если Вам так плохо, пусть Мин сходит с Вами. — Нет! — бросает Чонгук, подрывается с места и буквально бежит вниз по лестницам. Он пулей пролетает мимо декана и преподавателя, но ему кажется, будто это длится вечность, потому что этот парень слишком близко. Почти в метре. Чонгук хватается ладонью за шею, ему кажется, что запах этого омеги забрался ему под кожу и отравляет все внутри. Он проебался. В который раз жизнь наебала его и подложила такой подарок. Подарок, который он бы с удовольствием сжег на костре.