5 лет спустя
Чимин касается кожи Чонгука нежно, слишком нежно. Невесомо проводит маленькими пальцами по покрытой испариной спине. Это легкое прикосновение вызывает у младшего дрожь, учащает сердцебиение, заставляет мелкие светлые волоски подняться, а самого Чонгука в предвкушении затаить дыхание. Чимин очерчивает небольшую родинку меж лопаток указательным пальцем, делает это совсем невесомо, будто прикасается к чему-то хрупкому. Для него Чонгук — сама нежность, именно поэтому он пытается отдать всю свою нежность ему. Чон крупно вздрагивает, когда пухлые губы прижимаются к левой лопатке, а потом легкая голова укладывается на это же место, а пальчики начинают оглаживать его горячую кожу. — Тебе получше? — голос Чимина звучит по-прежнему возбужденно, и Чонгук слышит, как упорно тот пытается его контролировать. Это кажется забавным, младший улыбается и ложится удобнее, спускаясь вниз. Сегодня третий день его течки, чувствует он себя намного лучше, чем в прошлые два дня, и все благодаря Чимину. — Вполне, — бубнит он и улыбается, когда чужая ладонь крупно проходится по его боку и спускается на ягодицу, сжимая. — Я перекушу и продолжим, окей? Тебе принести чего-нибудь? — шепчет Пак в порозовевшее ухо Чонгука и ловит отрицательный кивок, после чего подхватывает с пола свободные домашние штаны и натягивает на голые ноги. За годы, что они с Чонгуком живут вместе, Пак привык, что во время течки младший теряет от трех до пяти килограмм, потому что почти не ест, пьет лишь воду и иногда жует яблоки, крайне редко. И как бы Чимина это не волновало, ничего с этим не поделаешь. Еще он привык, что во время течки Чонгук почти не спит. Он понятия не имеет, какого черта, но даже если сам Пак, утомленный их бесконечными марафонами, мирно посапывает в подушку, Чон сидит на кровати и молча смотрит на него. Или же выходит в кухню, где открывает окно, если желание становится невыносимым. Еще одной сложностью явилось то, что Чонгук обожает секс. А еще больше он любит заниматься любовью с Чимином, и поначалу старшему было довольно тяжело подстроиться, потому что он не был привыкшим, и повышенная сексуальная активность Чонгука его пугала. Позже привык. Позже сам понял, что чонгуково идеальное тело — его гребанный фетиш. Третий день течки. Чимин садится за стол, предварительно достав из ящика рамен и сыр, ставит на кипячение электрический чайник и стучит короткими ногтями по гладкой поверхности. Он немного обеспокоен ссорой, которая произошла между ним и Чонгуком за пару дней до его течки, благодаря которой, они, собственно, и помирились, хотя даже не поговорили, ничего не выяснили. За пять лет было много различных ссор, и они всегда разговаривали, чтобы не оставить пробелов недопонимания между друг другом. А сейчас вышло без разговора, и Чимина это напрягает. В какой-то степени даже удручает. Через несколько минут он заливает рамен водой и быстро принимается за еду. Чонгук не любит, когда он долго отсутствует в постели. Он становится слишком чувствительным в особенные дни, и Пак улыбается, вспоминая, как Чонгук иногда любит поворчать. Через пару минут в кухне появляется сам Чон. У него на бедрах одни домашние шорты. Чимин скользит вкрадчивым взглядом по подкаченному телу, слишком сильному для омеги, и не может сдержать улыбки, цепляясь глазами за выглядывающее из-под кромки шорт изображение нераскрывшегося бутона розы. Это тату Чонгук набил на день рождения Чимина в первый год их отношений. Есть еще похожее, только на предплечье. Оно относительно новое – роза в рамочке. Третью розу он планировал набить несколько дней назад, но из-за ссоры и течки пропустил поход к мастеру. Вместе с Чимином они создали эскиз, который остается лишь перенести на чонгукову ключицу. Изначально Пак был против столь нездорового обожания, но с набитыми по всему телу розами Чонгук, наверняка, будет великолепен. — Приятного, — бросает Чон, берет с полки стакан, набирает холодную воду из кувшина, из морозильника достает несколько кусков льда, бросает в стакан и садится напротив Чимина. — Вкусно? — Вкусно, спасибо, — улыбается омега и тянет руку к ладони младшего, что лежит на столе, чтобы крепко обхватить ее пальцами. — Ты снова выглядишь чересчур худым. Это плохо для твоего здоровья. — Ругаться с тобой — вот что плохо для моего здоровья. Тебе обязательно постоянно спорить со мной? — спрашивает он и делает первый глоток. Чимин не может сдержать улыбки, понимая, что Чон, как и он, все эти дни думал о том, что произошло между ними. — Я знаю, что ты старше и ты умнее, я не собираюсь отрицать это. Но давай не будем так резки друг с другом из-за мелочей. Ты бываешь очень груб частенько. — У меня стресс из-за работы, — серьезно говорит Чимин и ловит недовольный взгляд Чонгука, который буквально говорит глазами, что не собирается верить в эту чушь. — Серьезно, правда. Я нервничаю, поэтому, — он замолкает и чешет голову, понимая, что, в самом деле, перегнул, когда начал психовать из-за того, что Чонгук ушел с друзьями на весь вечер. — Прости, это твои друзья, ты должен с ними видеться. Я просто хотел побыть с тобой после работы, а тебя не оказалось дома. Там такой завал, мне было очень тяжело. Извини. Я буду внимательней к твоим друзьям. Зови их к нам почаще. — И ты прости. Я не должен был говорить, что у тебя нет друзей и ты мне завидуешь, это глупость. Я знаю, что у тебя есть друзья. — Да, — кивает Чимин и поджимает губы, — но мы не проводим так много времени вместе, как ты с Юнги и Тэхеном, поэтому… — Да, блять, я чувствую себя свиньей, ты сильно обиделся? — Немного, — честно отвечает Чимин и через несколько секунд ощущает себя в крепких объятиях Чонгука, который резко вскакивает и обнимает парня со спины, целуя в щеку так крепко, что на том месте остается огромный красный след. — Прости, малыш, прости. Я буду следить за тем, что говорю. Я не хочу тебя обижать. Чимин улыбается, запрокидывает голову и нежно касается чонгуковых обветренных губ. Они холодные после воды со льдом, и Пак, не сдержавшись, стонет в поцелуй. Он привстает, поворачивается в чужих руках и чувствует, как они крепко сжимаются в замок на пояснице. — Течка у меня, но ты такой горячий, будто у тебя, — не может сдержать ехидной улыбки Чонгук. Он несколько секунд водит зрачками по красивому лицу, будто пытаясь понять, почему этот парень действует на него так нереально, почему имеет над ним такую власть, почему после каждой редкой ссоры заставляет ненавидеть себя и безумно бояться, что они могут не помириться. Казалось бы, какая глупость, с чего им расставаться навсегда?! Но Чонгуку страшно, он бежит от этой мысли, потому что она ужасна. Возможность прожить эту жизнь без Чимина кажется самым страшным наказанием. Они вновь торопятся в постель, потому что поцелуи становятся горячее. Чимин обожает то, как пахнет для него Чонгук. Для всех он пахнет виски, а для него малиной. Эта сумасшедшая особенность его организма – пахнуть по-особенному только для одного человека, сводит Чимина с ума. Он валит Чонгука на кровать, сам садится на его бедра и снова припадает к губам, которые уже горят от этой бешеной гонки. У Чимина по венам течет концентрированное удовольствие. Когда Чонгук краснеет от возбуждения, как сейчас, у него срывает крышу. Холодного Чона непросто вывести на особенные эмоции, но Паку он поддается, раскрывается перед ним полностью. Чимин обожает периоды чонгуковых течек, потому что в эти моменты он слаб и уязвим. От властного доминанта не остается ничего, он покорно лежит под своим омегой, подставляется под его горячие поцелуи и ласки. Руки у Чимина нежные, они заставляют мурашки гонять по всему телу, особенно, когда он невесомо проводит подушечками по мягкой коже. Чонгук горит, когда Чимин обхватывает зубами чувствительный сосок и оттягивает, обводит языком, а ладошкой забирается под шорты и поглаживает возбужденный член. Чонгук готов на все. Или же он просто сгорит сейчас. Ему хочется что-то сказать, попросить ускориться, но слова застревают в горле, и он лишь хрипит. Чимин всему научился. Он просто мастерски сводит Чонгука с ума, доводит до изнеможения, до желания умолять. Он знает, что Чона сводит с ума, когда он широкими дорожками лижет его живот, очерчивает кончиком языка линии кубиков, впадинку пупка. Он знает и пользуется своим преимуществом, потому что в таком возбужденном состоянии Чонгук течет так, как в первый день течки. Это слишком горячо для него. Он откидывает голову, смотрит в потолок и зарывается пальцами в густые светлые пряди. Ощущать щекочущее дыхание на своей коже и усилившийся запах роз для Чонгука особенно приятно. Он проводит по чужому плечу, слегка сжимает его, ощущая под пальцами гладкую горячую кожу, и не может сдержать улыбки. Он влюблен, как школьник. Он так сильно влюблен в своего парня, что порой не может контролировать эти эмоции. Он знает, что Чимин сходит с ума не меньше. Чувствует это по нежным прикосновениям, которыми он боится причинить боль, желая дарить исключительно удовольствие. Чонгук бросает случайный взгляд на прикроватную тумбу и улыбается, видя на ней чиминовы кольца. Возможно, это странно, но кольца он снимает всякий раз перед тем, как заняться любовью. Боится случайно поцарапать. И эта дурацкая мелочь, на самом деле, слишком о многом говорит Чонгуку. Чимин опускается губами ниже, слишком низко, чтобы заставить Чонгука закусить губу. За пять лет они набрались огромного опыта в однополом сексе, но у Пака с самого начала был талант доводить младшего. Его пухлые губы усиливали все чувства в сто крат, поэтому, когда они мягко касаются покрасневшего раскрытого входа, Чонгук зажмуривается до цветных пятен, сжимает в кулак волосы старшего и отдается во власть непередаваемых ощущений. Чимин же, чувствуя на губах солоноватый вкус чужой смазки, прикрывает глаза и возбужденно выдыхает, что холодит чувствительную кожу Чона, и он непроизвольно дергается. — Ты можешь просто быстро покончить с этим? — просит младший и поверить не может, что это его голос, потому что слишком не похож, слишком хрипит от возбуждения, от чиминовых прикосновений, который буквально заставляет тонуть в них. В себе. И если Чимину нравится такой беспомощный Чонгук, то второй напротив ненавидит это состояние, потому что Пак любит дразниться. Любит оттягивать, играться, он никогда сразу не заканчивает то, что начал. Вот и сейчас он проходится пальцами по входу, собирает смазку, размазывает по горячей коже и проникает двумя пальцами в растянутый вход, жадно наблюдая за тем, как Чонгук давится вдохами. — Нет, ты серьезно? — младший аж прикладывает ладонь к шее, растирая, будто так станет проще дышать. — Прекрати, давай скорее. — Насколько скорее? — Чимин приподнимается и оставляет мягкий поцелуй на покрасневшей щеке. — Пак, серьезно, — младший умоляюще смотрит в красивые глаза напротив и приподнимает голову, хватая своими губами чужие. Он грубо сминает их, пытаясь сразу углубить поцелуй, врывается в чужой рот, проходится языком по зубам, потом по нижней губе. У них с Чимином подходы абсолютно разные, но оба умеют доводить до сумасшествия. Чимин своей нежностью, а Чонгук грубостью и напором. Пак медленно двигает пальцами, пытаясь протолкнуть их глубже, как нравится Чонгуку. И тот настолько мило стонет, что не хочется останавливаться. Шея Чонгука покрывается мурашками буквально на глазах старшего, и он припадает к ней, так сильно всасывая кожу, что на ней остается яркий засос. — Люблю, когда ты такой. — Я отомщу, когда у тебя будет течка, увидишь, — бормочет Чонгук, чувствует, как по виску стекает пот. Его буквально трясет и подкидывает сильнее, когда Чимин снова касается его входа губами, обводит колечко мышц языком, буквально сводя своего парня с ума. Он и это знает. Прекрасно знает, что язык Чонгуку нравится больше, чем пальцы, и делает все, чтобы сначала довести до края, а потом с силой толкнуть в обрыв. — Садист, — выдыхает Чонгук спустя почти полчаса, когда укладывается на острое плечо Чимина и обнимает его поперек груди. — Ты даже не представляешь, как мучаешь меня, у меня же течка! Ты не можешь так со мной поступать. Не можешь, ясно? — Ясно, — смеется Чимин и оставляет теплый поцелуй на взмокшем лбу. — В душ не пойдешь? — А смысл? За ночь успеем еще раза три. Не против? — он приподнимает голову и видит, как Пак закатывает глаза. — Ты совсем не устаешь? — Устаю! Еще как! Но, на самом деле, я веду себя очень прилично в течку, чего не могу сказать о тебе. Ты мне продыху не даешь. — Ложь. — Чистая правда. — Нет. Чистая ложь! — возникает Чонгук и, не услышав дальнейших пререканий, прикрывает глаза. Тепло и спокойно. Самое великолепное состояние, которое только может быть. Он слышит, как бьется в груди маленькое сердце его пары, и этого достаточно для того, чтобы чувствовать себя счастливым. Было сложно. Причем во всем. Было сложно даже с братом Чимина, который, кажется, поначалу был недоволен выбором своего старшего. Он не высказывался грубо при Чонгуке, но пару раз младший слышал их споры после возвращения Джено из Америки. И тогда Чон пытался всеми правдами и неправдами поддержать Чимина, дать понять, что все преодолеется. Если не завтра, то послезавтра. Если не послезавтра, то через год или два. Нужно уметь ждать, и тогда все получится. С отцом Чонгук не наладил общение, а с матерью встречается частенько. Не с Чимином, один. Пару раз они пробовали ужинать вместе, но это было неловко и для Джианны, и для Чимина. И Чонгук решил оставить все, как есть. Ему не кажется, что мать ненавидит его выбор, она поздравляет Чимина с праздниками, иногда в смс интересуется, как дела. Она пытается, и Чонгук благодарен даже за это. С Юнги и Тэхеном, кажется, единственными с самого начала не было проблем. Юнги обижался на то, что Чонгук не рассказал с самого начала, но это продолжалось несколько часов. Уже вечером следующего дня они курили вместе кальян. Раньше это казалось невозможным, но Юнги и Тэхен смогли найти общий язык. Иногда, когда Чон занят или хочет провести вечер с Чимином, эти двое умудряются потусить вместе. Естественно, если бы Чонгук не связывал их, вряд ли они бы стали общаться, но такой расклад Чона абсолютно устраивает. По крайней мере, все лучше, чем косые взгляды друг на друга. — Эй, — вдруг зовет Чонгук и слышит в ответ недовольное мычание Чимина. — Ты даже не поинтересовался, почему мы с парнями собрались в тот вечер. Тебе неинтересно? — Зачем спрашиваешь? — бурчит Пак с закрытыми глазами. — Если хочешь рассказать, просто расскажи. Чонгук смеется и кивает. — Окей, рассказываю. Юнги и Намджун назначили дату свадьбы. Это уже в следующем месяце. — Серьезно? — сонно бубнит Чимин. — Как здорово. Они уже давно планировали. Юнги доволен? — Думаю, доволен. Я не уверен, что он до смерти влюблен в Намджуна, но, кажется, немного влюблен, раз все зашло так далеко. — Немного влюблен? — смеется Пак и целует Чонгука во взмокшие волосы. — Это как? — Ну, это типа достаточно, чтобы прожить с человеком всю жизнь, но слишком мало, чтобы отдать за него эту жизнь. Типа того, понимаешь? — А прожить вместе всю жизнь и отдать жизнь — разве не одно и тоже? — Я думаю, что отдать жизнь — проживать каждую минуту вместе, думая друг о друге. Только друг о друге. А прожить жизнь…ну типа живешь в одной квартире, но необязательно думать друг о друге постоянно. Раз в час — самое то. Чимин смеется. Громко и заразительно, как умеет только он. А потом поворачивается набок и утыкается холодным носом в горячую шею Чона. — Ты несешь какую-то чушь. — Но это так и есть! Ты ничего не понимаешь в любви. — Куда мне, — хмыкает Пак и замолкает на пару минут. Даже засыпает почти, как вдруг резко открывает глаза, вспомнив. — Кстати, как там Тэхен? — Что это за еще «кстати»? Мне начать вас подозревать? Ты почти спал! Чимин усмехается и недовольно цокает. — Успокойся. Я хотел спросить. Он еще вспоминает Сокджина? — Не думаю, — пожимает плечами Чонгук и тянется к тумбочке за сигаретами и зажигалкой. — Я не слышал о нем от него, думаю, больше года. Кажется, он переболел. Он больше не думает о нем. — Правда?! — задумчиво хмыкает Чимин. — А что? Он тебе писал? — Да, он…он возвращается с сыном в Корею. — Правда? С которым из…? — Со старшим. Он больше тянется к нему, как к отцу. А младший больше привязан к Кибому, поэтому…Вообще я против, чтобы они разделяли их, не уверен, что это приведет к чему-то хорошему. Я писал Кибому, что это не лучшая идея, но…не знаю. Джину предложили в Корее хорошую должность, старший сын хочет лететь с ним. — Ошибка за ошибкой. Как думаешь, мне сообщить Тэхену? — Не надо, — отрицательно мотает головой Чимин. — Джин ничего не говорил. Если он захочет, чтобы Тэхен узнал, он даст знать. — Я подожду недолго решение Джина. Если не дождусь — расскажу. — Чонгук! — Он мой друг, — приподнимается на локте младший и смотрит в возмущенные глаза пары. — Он думал о нем. Думал все эти годы. Ты бы видел, как он изменился в лице, когда несколько лет назад я сказал ему, что Джин развелся. В нем загорелась надежда, и она тухла с каждым прожитым днем без весточки от него. — А Джин — мой друг. И если он не спрашивает о Тэхене, значит, знает, что делает. Ему тридцать восемь лет, Чонгук. Думаю, в таком возрасте людям не нужны чужие подсказки. — Я ведь не свидание собрался им устраивать. — Еще бы ты им свидание устроил, — недовольно бурчит Чимин и непроизвольно надувает губы, заставив Чонгука рассмеяться, так мило это выглядит. — Ну, все-все, ничего не скажу, клянусь, не скажу, — продолжает смеяться младший и тянется за поцелуем, обнимая Пака и теснее прижимаясь к нему. — Ты так обалденно пахнешь. Может, еще раз? — игриво поднимает бровь омега, поглаживая старшего по руке. — Так, мелочь, дай мне поспать! — Чимин прячется с головой под одеяло и отворачивается, чувствуя, как Чон недовольно толкает его, не теряя надежды уговорить.***
Тэхен поправляет загнувшийся воротник, взлохмачивает волосы, потому что те лежат странно, передергивает шеей, ведь уставшие мышцы не перестают ныть, и поднимается со стула. Пару лет назад он съехал от папы, теперь снимает квартиру в центре. Небольшую, уютную, замечательное логово холостяка. Он пытался устроить личную жизнь, изо всех сил пытался, но все казалось не тем, ничто не трогало и ничто не радовало. Позже, когда осознание того, что быть юристом не его мечта, с силой ударило по голове, Тэхен поступил в спортивный. Сейчас он учится на последнем курсе и работает тренером в лиге, в которой тренировался сам. — Тренер, к Вам пришли, — ворвавшись в кабинет Кима, тараторит один из его воспитанников. — А стучать не учили? Кто там? — Ваш друг. Красавчик-омега, — улыбается юноша, но под недовольным взглядом тренера улыбка тает на его лице. — Я, пожалуй, пойду. Он на трибунах Вас ждет. Тэхен вздыхает, забирает телефон с зарядки, накидывает ветровку и выходит из кабинета. Чонгук приходит часто. Говорит, эта атмосфера напоминает ему о детстве, о том крутом периоде их жизни, когда казалось, что они двое способны на все. Способны перевернуть мир и собрать обратно. — Ну? Как тебе? — Будто вернулся в прошлое. — Снова? — усмехается Тэхен и подходит к перилам, облокачиваясь на них. — Ты никогда не перестанешь говорить об этом, да? — В точку. О чем мне еще с тобой говорить? Все темы уже пережеваны и съедены, — Чон достает из рюкзака два батончика и протягивает один другу, а второй разрывает для себя. — Что нового? — Мы только вчера вечером говорили по телефону, с тех пор ничего не изменилось. А у тебя? Обычно ты спрашиваешь, когда сам хочешь что-то рассказать, — замечает Ким и чувствует, как Чонгук с силой толкает его в плечо. — Никогда такого не было. — Было. — А вот и не было, — Чонгук откусывает кусочек и внимательно уставляется на площадку, где разминаются ребята из средней группы. Один из них еще несколько минут назад привлек настойчивое внимание Чонгука. — Вон тот, русый, я раньше не видел его. Новенький? — Пару дней, а что? — Откуда он перевелся? Я видел, как он бежал, это было потрясающе. У него уже есть заслуги? Сколько ему лет? — Кажется, тринадцать, зовут Ким Джехен. Я разговаривал с ним один раз, его временно тренирует Юн, а потом, скорее всего, определят в мою группу. Он тренировался зарубежом, и ты снова не ошибаешься. У него талант, — хмыкает Тэхен и пробегается взглядом по подростку, который в это время делает растяжку. — Пару лет и все омеги города будут сходить по нему с ума. Чонгук усмехается, прекрасно понимая, что имеет в виду Тэхен, потому что мальчишка, в самом деле, видный. — В наше время детям не нужны эти «пару лет». Ты телевизор не смотришь? Сплошные подростковые залеты. Чума двадцать первого века. — Не хочу даже думать о том, что мои подопечные занимаются этим, а я нет. — Тебя удручает только это? — Только, — уверенно кивает Тэхен и, заметив скривившееся лицо друга, начинает весело смеяться. — Окей, хорошо, детям не нужно этим заниматься, доволен? — Вполне, — кивает Чонгук и замолкает. Тэхен выглядит хорошо. Видно, что он правильно питается, вовремя ложится спать и занимается любимым делом. Но тоска в глазах никуда не исчезает, она лишь разгорается с каждый днем и становится настолько четкой, что Чонгуку становится не по себе. — Кстати, Тэхен…— зовет Чонгук, не зная, стоит ли поднимать тему Джина, или это прошедший этап? — Ты давно ничего не говоришь и не спрашиваешь о Джине. Ты забыл о нем? Больше не вспоминаешь? Тэхен протягивает букву «м», пытаясь правильно сформулировать то, что он чувствует, но, кажется, это невозможно описать словами. Это слишком глубоко, глубже, чем в сердце, на дне души. В самых потаенных ее уголках. — Я убеждаю себя, что не думаю о нем, но я думаю. Недавно я нашел его страницу в соцсетях, и я совру, если скажу, что это вышло случайно. — И как? То есть, что было на этой странице? Он счастливо живет? — Там только одна фотография. Билетов. Из Германии в Сеул. Он прилетает. — О…— протягивает Чонгук и чешет голову, чувствуя себя по-идиотски, потому что должен делать вид, что ничего не знал, а то Тэхен не поймет его, наверняка разозлится, что Чонгук ничего ему не рассказал. — Еще есть фото в отмеченных. Там он с симпатичным омегой. — Азиат? Его бывший супруг? — Нет, — отрицательно мотает головой Тэхен, и Чон замечает, сколько участия в этом простом движении. Тэхену слишком тяжело. Кто спустя пять лет помнит о тех, с кем были отношения всего около месяца? Но Тэхен помнит, упорно помнит. И, кажется, нет, Чонгук уверен на сто процентов, он любит с каждым днем сильнее. Будто то, что раньше казалось трагичным, то, что раньше невозможно было понять и простить, растворялось под давлением времени. И единственное, что останавливало Тэхена от безумной мысли написать Джину — бездействие второго. Он очень боится вновь почувствовать себя ненужным. — Тот омега явно европеец. Наверное, германец. Очень милый парень, и они неплохо смотрелись вместе. — Они могут быть друг другу кем угодно, не делай поспешных выводов, — просит Чонгук и тяжело вздыхает, резко переводя тему и начиная говорить о чем угодно, лишь бы больше не видеть этого выражения на тэхеновом лице. Тэхен пытается отвлечься, но окончательно перестать думать не может. Он понимает, что Сокджин ни в чем не виноват, они разошлись много лет назад, понимает, что у них у обоих свои дороги, но глупому сердцу этого не может объяснить. Оно реагирует на все. Тэхен осознает, что Джин не со зла его ранит, что даже понятия не имеет, что ранит его, но Тэхена это трогает, причем так сильно, что в груди не перестает болеть. Очень больно. Слишком больно для одного человека. Не видя Джина столько лет, он продолжает чувствовать его. Причем куда более ясно, чем раньше. Расстояние только сильнее разожгло бушующее в его груди пламя. Но, кажется, с Джином все совсем не так. Через полчаса Чонгук уезжает по делам клиента, а Тэхен начинает тренировку. Площадка большая, поэтому два тренера одновременно проводят занятия. Тэхен не может оторвать взгляда от новенького, потому что давно такого не видел. Безупречная техника и просто космическая скорость. Альфа. Маленький, крутой, выносливый альфа. Ким абсолютно уверен, что хочет этого парня в свою группу. Он ему просто необходим. Господин Юн вырастил не одно поколение мировых чемпионов и олимпийских медалистов. У Тэхена же в команде пока нет никого, кто мог бы выйти на такой уровень. А вот у Ким Джехена есть все шансы. У него на лбу написано, что он свое не отдаст. Что в отличие от него, Тэхена, будет бороться до самого конца, что бы ни случилось. Даже, если его сразит нечто столь сильное, что в свое время сразило Кима, этот мальчишка не сдастся. По нему видно. — Есть победы на юношеских? — обращается Тэхен к проходящему мимо Джехену, когда тот после тренировки выходит на улицу из раздевалки. — Простите? — не понимающе пялится подросток и останавливается. — Я говорю, есть победы на юношеских соревнованиях? Я еще не ознакомился с твоим портфолио. — Есть, — кивает Джехен. — Я взял первое место на чемпионате Европы среди юниоров в прошлом году. — Европы, значит. Я не следил за этим чемпионатом в прошлом году. За какую страну выступал? — За Германию. Тэхен закусывает губу, потому что каждый раз, когда упоминают эту страну, у него сердце сальто делает. И ничего с этим не поделать, глупое сердце и глупая омежья сущность, которая даже не думает отпускать своего альфу. — А почему вернулся? То есть…— Тэхен понимает, насколько некорректный вопрос задал, и от неловкости взлохмачивает волосы. — Я имел в виду, за какую страну будешь выступать теперь? Я лишь из этих соображений интересуюсь. — А Вы хотите меня к себе в группу? — мальчишка вопросительно вскидывает брови. — Господин Юн говорил, что я попаду в группу либо к Вам, либо к тренеру Наму. — А сам к кому хочешь? — Честно? — одними глазами улыбается Джехен, а сердце Тэхена вдруг неожиданно пропускает удар, и только потом он осознает, что эта улыбка одними глазами, с мелкими морщинками, тянущимися к виску, один в один похожа на ту, которой частенько пользовался Джин, когда они только начинали общаться. — Я больше хочу к Вам. — И почему? — Не знаю, — жмет плечами мальчик и поправляет на плече большую спортивную сумку. — Вы мне нравитесь. Думаю, Вы хороший человек. — Я хороший человек? — усмехается Тэхен и вопросительно вскидывает брови, заметив боковым зрением припарковавшийся неподалеку белый рейндж ровер. Точно такой же был у него во времена студенчества, сейчас же он сменил его на черный джип. — Да, думаю, Вы хороший человек и хороший тренер, поэтому, если Вы возьмете меня к себе, я сделаю Вас чемпионом, — Джехен говорит все это так серьезно, что Тэхен может лишь возмущенно усмехнуться. У парня точно все в порядке с амбициями. — Ну, я пойду, за мной отец приехал. До свидания, — он коротко кивает и бежит в сторону внедорожника. Джехен садится на пассажирское переднее сидение, закидывает спортивную сумку назад и улыбается отцу, который вместо приветствия треплет его волосы. — Как прошла тренировка? — Отлично, я хочу есть, поехали поедим?! — Хорошо, только посиди здесь недолго, мне нужно поздороваться кое с кем, — мужчина улыбается, захватывает пиджак, что висит на сидении и вылезает из машины. Тэхен, заметивший Джина через лобовое стекло, когда тот еще мило трепал сына по волосам, буквально окаменел и прирос к асфальту. Он смотрит на приближающегося альфу огромными от испуга, удивления и непонимания происходящего глазами. В груди начинает бешено биться сердце, а горло сдавливает сумасшедшее давление, так резко метнувшее за пределы нормального. — Здравствуй, Тэхен, — его голос совершенно не изменился со временем, остался прежним, и у Тэхена мурашки по спине ползут от этого звука. Он сглатывает, кажется, слишком громко и, наконец, поднимает глаза. Джин почти не поменялся. Его красивое лицо выглядит более уставшим, чем пять лет назад, темные круги с потрохами выдают в мужчине трудоголика, а серьезный, сосредоточенный взгляд — настойчивость и решительность. Тэхен вдруг хватается за ненужную сейчас мысль, но она четко проскальзывает в его голове — раньше Джин был совсем другим. Джин на себя совершенно не похож. Не такой он, его Джин. — Здравствуй, Джин, — пытается выдавить улыбку омега, но она кажется такой глупой, дурацкой и бесполезной, что он перестает улыбаться и продолжает рассматривать лицо альфы напротив, зацепившись за новоиспеченный шрам на правой скуле. Его точно не было раньше. — Это? — сразу понимает мужчина и легко касается поврежденного участка кожи. — Это я играл с сыновьями, и так получилось, что торчащий из стола гвоздь съездил мне по лицу. — Вот как, — выдыхает Тэхен, чувствуя себя абсолютно потерянным и уязвимым. Он столько раз представлял эту встречу, миллионы раз пытался понять, как это будет, придумать, нарисовать в своей голове. А сейчас, когда все реально, он ведет себя как абсолютно ненормальный, больной на всю голову влюбленный псих-неврастеник. — Да, — усмехается альфа и тоже неловко оборачивается, подмигивая сыну, который недовольно смотрит на отца, мол, поторопись. — Так Джехен твой сын? — Да, вы уже познакомились? — Да, уже. Талантливый ребенок. У него большое будущее. — Спасибо, — кивает Джин и пытается заглянуть в глаза омеги, который упорно опускает их, чтобы они не выдали все эти бушующие в его груди чувства. — У тебя все хорошо? Давно не виделись. — Да, все хорошо. А у тебя? Слышал, ты развелся. — Да, мы развелись, как и планировали. Как видишь, я тебя не обманывал. Проблема была в моем сыне. Когда он поправился, проблемы не стало, и мы развелись. Кибом остался в Германии со своим парнем и нашим младшим сыном. А я приехал из-за работы, на родине у меня больше возможностей развиваться. — Вот как, — Тэхен трет ладони друг об друга и тяжело вздыхает, не зная, что еще сказать после стольких лет. — Ты почти не изменился. — А ты — да. Но я сразу узнал тебя. Неожиданно, что ты стал тренером. Юридический, как никак… — А сейчас второе высшее. Почти окончил. Джин ловит то, как Тэхен нервничает, как сжимает ладони и замечает, что на указательном пальце нет кольца. А ведь это важно. — Я думал о том, что ты сказал мне пять лет назад. — Правда? О чем именно? Я много чего говорил. — О том, что я думал и говорил только о себе. Я придавал слишком большое значение тому, что испытывал сам, потому что это было невыносимо. Меня разрывало. Я должен был делать выбор, я должен был сражаться, я должен был страдать, и я злился, потому что считал, что это несправедливо. И, кажется, за собственными переживаниями я не задумывался о том, что тебе тоже было тяжело. И Кибому было тяжело. И моим детям тоже было несладко. Спасибо, что открыл мне глаза на это, — честно говорит Сокджин, и Тэхен задыхается, когда ловит его взгляд, потому что за все эти годы никто и никогда не смотрел на него так. Это кажется слишком невозможным в этом прогнившем мире. — Человеческое сердце на то и человеческое. Оно изменчиво. Тогда я был обижен, но сейчас уже нет. И я понемногу начинаю тебя понимать. Я понимаю, почему ты так часто говорил «я». — Я рад, что могу говорить с тобой откровенно, — улыбается альфа. — Спасибо за возможность. Сейчас я могу ответить тебе на все вопросы, что ты тогда задал, — Тэхен непонимающе сводит брови, — я ушел из семьи, когда все стало хорошо. Я перевернул все с ног на голову, потому что вернулся сюда. Я говорю о тебе. Только о тебе, потому что думаю и все это время думал о тебе. Я помогал бывшему супругу, был с ним рядом и поддерживал, продолжая думать о тебе. И я не спал с ним. — Вау, — единственное, что может выдавить Тэхен, потому что его, в самом деле, ввергает в шок то, что Джин от и до помнит все, что он ему тогда говорил. И это единственное и прямое доказательство того, что альфе не все равно. — А еще я писал тебе, но ты не отвечал. Я думал, что не хочешь. Потом узнал от Чимина, что ты сменил номер, и решил, что это из-за меня. Не хочешь, чтобы я доставал тебя. — Нет! — выкрикивает Тэхен так громко, что сам себя пугается. — То есть, нет…— тише добавляет он. — Я просто потерял телефон и пришлось покупать новый с новой симкой. Глупо вышло, — признается Тэхен и закусывает губу. — Глупо, — подтверждает Джин и снова смотрит на палец без кольца. — Ты ведь не женат? — напрямую спрашивает он, на что Тэхен лишь отрицательно мотает головой. — И парня тоже нет? — и снова отрицательный ответ. — Хорошо, тогда я привезу завтра Джехена на тренировку. А потом заберу. И буду привозить и забирать каждый раз, идет? — Да, — кивает Тэхен и легко улыбается. Джин улыбается в ответ и, коротко кивнув на прощание, возвращается к машине. Уже открыв дверь, он вдруг оборачивается, видит, что Тэхен провожает его взглядом и широко улыбается. Искренне и совсем по-юношески. И кто бы сказал, что этому шикарному мужчине почти сорок? Тэхен же просто в то, что он реален, до сих пор поверить не в силах.***
— Я не знал, что тебе преподнести в качестве подарка, — развалившись в комнате отдыха бурчит Чонгук. — У Чимина тоже ужасная фантазия, поэтому от своей семьи мы подарим вам деньги, делайте, что хотите. Тратьте их, куда хотите. — Я же говорил, что ничего не надо, — серьезно отвечает Юнги, переодеваясь в более удобную одежду, потому что свадебный смокинг — это, конечно, замечательно и невероятно красиво, но он торчит в нем больше восьми часов и еще столько же просто не вынесет. — Я тоже хочу свадьбу и торжество, — недовольно бормочет Чонгук и взлохмачивает волосы. — Надо поехать с Чимином в Америку. Распишемся там и будет все замечательно. — Ты можешь организовать торжество без штампа в паспорте, — замечает Тэхен, закидывая в рот виноградинку. — Если дело исключительно в торжестве, замути вечеринку. Кому нужен штамп в паспорте? — И правда, — соглашается Чонгук и подтягивается, когда в комнату проходит Чимин и садится на диван со своим парнем. — Все нормально? — интересуется Чон и чмокает старшего в губы, укладывая голову на плечо. — Немного тошнит, но это ерунда. — Мы ждем малыша? — шутит Чонгук и получает за это подзатыльник, потому что Чимин ненавидит подобные шутки. Детей у них быть не может, они оба это понимают, и Чон пытается подходить к проблеме с юмором, а для Чимина, напротив, это слишком болезненно. — Выпью десять штрафных, так и быть, — продолжает шутить Чонгук, чтобы немного развеселить своего помрачневшего парня, и это срабатывает, Чимин широко улыбается и качает головой, понимая, что этого пацана не победить. Чимин не рвется быть папой, но ему почти тридцать пять. Он подходит к тому возрасту, когда люди всерьез задумываются о том, что же после себя они оставят. И Пака, в какой-то степени, раздражают эти мысли. Он выбрал Чонгука осознанно и с самого начала знал, что их любовь не нацелена на продолжение рода. Любовь ради любви, и это настолько прекрасно, что заменяет все радости стандартной семьи. Да и ребенка всегда можно взять из детского дома или зачать искусственно. Это совсем не проблема в двадцать первом веке. И Чонгук часто говорит, что они сделают одно из двух чуть позже, когда он будет готов наверняка. И Чимин совсем его не торопит, прекрасно понимая, что его истинный, в некотором роде, еще ребенок. — Я разговаривал сегодня с Джином, — обращается Пак к Тэхену. — Он сказал, что вы ужинали. Втроем. Тебе комфортно с Джехеном? — Да, все отлично, — улыбается Тэхен и чувствует, как краснеет. — Ты еще не рассказывал ему? — спрашивает Чимин, имея в виду случай с неудавшейся беременностью. — Расскажу чуть позже. Когда мы оба будем готовы, — Тэхен решил для себя, что обязательно расскажет, потому что это безумно важная часть их обоих, но пока не готов, да и не тот уровень отношений. Они пытаются не торопиться, день за днем по чуть-чуть вновь узнают друг друга и тонут в этом сумасшедшем тепле. — Обязательно расскажи, — кивает Чимин и вновь тянется к Чонгуку за поцелуем. В этот момент в комнату отдыха входят двоюродные братья Намджуна — омеги. Они сначала удивленно пялятся на оторвавшихся друг от друга Чимина и Чонгука, а потом недовольно переглядываются. Один из них, блондин в красном пиджаке, бросает: — Не хотите уединиться? Это общая комната. — И что? — голос Чонгука звучит хрипло, и Чимин напрягается, чувствуя, как сильно злится его пара. Такое уже случалось, часто случалось. Разные люди встречаются. Некоторые находят их отношения нереально милыми, другие равнодушны, а третьи откровенно хейтят. И от этого никуда не деться, это человеческая природа, так было, так есть и так будет. — А то, что не всем, возможно, приятно на это смотреть. — На «это»? — вздергивает бровь Чонгук и до побелевших костяшек сжимает кулаки. Чимин понимает, что сейчас может стать очень опасно, поэтому хватает Чонгука за руку и заставляет подняться. — Выйдешь в туалет со мной? Опять тошнит, — он быстро поднимается и тащит недовольного Чона за собой, буквально выпихивая за дверь. — И что это ты делаешь? — складывает руки на груди Чонгук, недовольно обводя взглядом лицо омеги. — Какого черта затыкаешь мне рот при всех? — Ты не должен так реагировать на подобных людей, — спокойно отвечает Чимин и разминает шею. — А они не должны нести подобную хрень, окей?! Чимин смотрит в глаза Чонгуку, тяжело вздыхает и кивает, приближаясь. — Окей, но мы не можем ругаться со всеми, кто говорит о нас плохо. Ты же адвокат, ты должен знать, что хорошо, а что плохо! — он подходит ближе, обхватывает Чонгука за шею, буквально виснет на нем и прижимается своими губами к обветренным губам своего мальчишки. Они целуются медленно, сладко, тягуче, заставляя пустоту образовываться в головах. — Все хорошо. Я здесь, с тобой. Я люблю тебя. Не думай ни о чем, хорошо? — спрашивает Пак, заглядывая в глаза любимого. — Хорошо? — Хорошо, — кивает Чонгук и обнимает омегу за талию. — Я тоже люблю тебя. Чимин — спокойствие Чонгука. Он заглушает его гнев, по щелчку пальцев превращает злость в совершенно иное чувство. Он контролирует его настроение, и Чонгук знает, почему так происходит — Чимин течет по его венам. Дикая любовь, какой не было и не будет никогда в его жизни. Упускать ее? Ради чего? Ради кого? Чье мнение может стать важнее этих эмоций? Чьи слова сильнее, чем ощущение горячего дыхания на шее, сладких поцелуев, ощущение самого человека, осознания того, что он есть в этом мире. Что он единственный такой. Этот мир полон страхов, стереотипов и предрассудков. Жизнь непредсказуема, невозможно найти ответы на множество тревожащих вопросов. Почему люди ненавидят других? Почему пытаются угнетать кого-то? Почему говорят что-то плохое, вместо того, чтобы улыбнуться лишний раз? Жестокость выедает человеческие сердца, подбрасывает почву для новых ссор, стычек и столкновений. А еще их выедает неуверенность, злость, ложь, недопонимание и обиды. Эти чувства заставляют падать с крыш, ломать крылья об стены, разбиваться в кровь об землю. Закрываться. И становиться кем-то другим, чтобы быть полезным обществу. Чтобы рожать детей. Чтобы ходить каждый день на работу. Чтобы быть правильным и несчастным. Но в каждой системе возможен сбой. Среди серых ячеек найдутся и цветные, и темные, и со звуковыми дефектами, и с дефектами функционирования. И только вместе они образуют систему. Из этого следует, что в системе заведомо предусмотрен сбой. Темнота способна поглотить человека. Но, к счастью, любовь тоже умеет поглощать.