Чародей Поттер

      С отработки Рон вернулся ближе к полуночи бледный, слегка заикающийся, но задумчивый донельзя. По его словам, Снейп всё-таки разобрался в адском вареве Уизли-младшего, и был несколько озадачен предварительными результатами. По словам слизеринского декана зелье навсегда излечивало от артрита, но необратимо меняло цвет волос на бледно-лиловые. При повторной варке зелья от всё тех же фурункулов вышло опять нечто невообразимое. И при третьей… После пятого раза Снейп вспылил и сварил лекарство сам, пользуясь при этом конечностями провинившегося вместо своих. Хотя бы на этот раз вышло то, что нужно.       Рыжий клялся всем, чем мог, что он честно старался сделать всё по правилам. Но на всякий случай попросил всех побыть его оппонентами на выходных. Дескать, в шахматах у него куда больше перспектив, чем на практике. Парни согласились все, из девочек — только Парвати, заявив, что играла раньше с сестрой по вечерам, а её распределили на другой факультет. Грейнджер с возмущением отказала, мол, учиться вместо этого надо! На что Рон ответил, что если и дальше у него так пойдёт, то его спасёт только игра. Учиться он, конечно, будет. Но забывать про заранее озвученную альтернативу — полный бред.       С зельями Уизли, как выяснилось в дальнейшем, зельевар возился целый месяц, а ему самому на своих уроках запретил во избежание быть ведущим и заставил помогать Гермионе. Результаты работы этой пары его вполне удовлетворяли, но стабильно раз в неделю Рон проводил весь вечер в подземельях, а слизеринский декан постоянно косился на него с нездоровым интересом.       Из всех приготовленных им на отработках зелий рыжий на руки получил только состав, пафосно названный Снейпом «Волшебный голос Джельсомино». Как потом пояснила Грейнджер — описание полностью соответствовало названию. Поверили на слово — кроме неё сказку Джанни Родари на факультете не читал никто. Выпивший порцию данного зелья на четыре часа получал усиление голоса до такой степени, что его можно было смело приравнять к акустическому оружию. Не то что стекло бить — кирпичи из стен вышибать можно было. По крайней мере, так Снейп написал в сопроводительной записке. И ещё добавил, что это единственное, что Рону удалось сделать без значимых побочных эффектов, и самое безопасное в использовании.       После публичного зачитывания, Рон вслух начал размышлять, на ком Ужас Подземелий испытывает его творчество, и не пора ли ему, Рону, открывать личное кладбище? Если уж такое зелье признано Мастером как самое безвредное. Близнецы смотрели на младшего с завистью, а Перси немедленно конфисковал зелье и переслал домой — как он сам сказал, во избежание дурацких шуточек со стороны Фреда и Джорджа.       Меня же столь потрясающий феномен полного рандома заинтересовал, наверное, не меньше, чем профессора зельеварения. Но, к сожалению, я понятия не имел, как его можно исследовать. Зрение сейчас было применять бесполезно. Оставалось только как следует расспросить Рона, в том числе — и об испытываемых им во время варки ощущениях, мыслях и желаниях. Возможно, что Рон неосознанно влиял своей магией на зелья, и именно поэтому они так радикально отличались по свойствам? Это уже было ближе к привычной мне алхимии. Я дал себе слово как-нибудь понаблюдать за тем, как Рон варит зелья. При помощи Внутреннего Зрения, конечно.       От немедленных исследований меня удерживали только угрозы Рона устроить так, чтобы полог со встроенными чарами тишины на его кровати было невозможно задёрнуть. А храпел Уизли-младший знатно, близнецы в этом не соврали. Таким образом против меня были бы трое обозлённых от недосыпа соученика и храпун-диверсант одновременно. Я благоразумно решил не рисковать.       Тем более, что заняться у меня было чем. Да вот хотя бы самообучение, раз уж я в школе волшебников. Рефераты разные, эссе… Любопытная тут, кстати, метода применяется. Напрямую преподаватели никогда не отказывали в доступе к информации — напротив, они просто топили просящего в гигантском списке дополнительной литературы по, казалось, совершенно любой теме, относящейся к их предмету — ты только спроси. Гермиона так делала постоянно, и мы уже шутили, что её истинный факультет — библиотека.       Честное слово, даже учителя говорили, что десятилетиями не видели такого фанатизма в поглощении знаний даже на Равенкло, а у нас — так вообще, с конца семнадцатого века. Это был некий Джошуа Монтгомери, по слухам после Хогвартса устроившийся работать прямиком в Отдел Тайн Министерства Магии, если кому интересно, конечно. Сам узнал случайно, в процессе подготовки к уроку профессора Макгонагалл.       Как выяснилось, к трансфигурации я был несправедлив, что публично признал перед классом, попросив у декана прощения. По глазам Макгонагалл было видно, что она довольна, хотя строгая шотландка и старалась этого не показывать. А ещё я умудрился в процессе увлечься и накатал реферат на полных пять футов.       Да, ограничений у искусства превращений хватало. С амулетами и зачарованными вещами оно работало откровенно говоря неважно — во всяком случае, в подавляющем большинстве случаев. Превращённая еда не насыщала, а компоненты для зелий не имели силы. Превратить нечто обычное в нечто волшебное было также нельзя — трансфигурация действовала исключительно на физическом, а не на духовном уровне. То есть, с точки зрения химика трансфигурированное железо от природного ничем не отличается — но фэйри от него даже не почешутся. Хотя, напугать можно будет. Провёл же я как-то Леа при помощи алюминиевых гвоздей. Ненадолго, правда, но мне этого хватило.       Зато был один плюс, который перевешивал многие минусы — ПРАВИЛЬНО проведённое превращение держится сколь угодно долго — пока не расколдуешь. А на старших курсах обещали показать именно необратимую трансфигурацию.       Я серьёзно задумался над тем, сколько можно сэкономить на простейших предметах быта — если, допустим, сделать хороший столовый нож из ржавого гвоздя или тёплый плед из носового платка.       Да, существовало и ещё одно ограничение — чем лучше волшебник знал предмет, тем качественней было преобразование. Так, если, например, ты понятия не имел, что бочонок — это ёмкость, то вполне мог получить на выходе цельный кусок древесины. Не знаешь про часовой механизм — будет монолитный слиток вместо прибора для измерения времени– и так далее. С книгами то же самое — не читал — в лучшем случае получишь под переплётом стопку пергаментных листов с совершенно неразборчивыми каракулями. Если читал — то текст будет настолько полным, насколько ты сам его помнишь.       Конечно, для подобных фокусов требовалась едва ли не идеальная память, предпочтительно — эйдетическая. Которая встречается крайне редко, и у большинства магов её нет. Нам со склерозом и маразмом как-то проще — когда они к чародеям приходят, большинство людей в этом возрасте давно умерли.       Ну и плюс опыт и мастерство — у первокурсников едва ли лист календаря получится так сделать.       Но как бы ни была сложна трансфигурация, успехи по ней у меня почему-то превышали таковые по Защите от Тёмных Искусств. Спасибо профессору Квиреллу. Честно говоря, толку от него было немногим больше Бинса. Возможно потому, что он был болен ещё до начала учебного года, и только в этот уик-энд встал с постели.       Бледный, тощий, заикающийся и постоянно озирающийся по сторонам, Квиринус Квирелл куда больше напоминал жертву Тёмных Искусств, чем борца с ними. И я не я буду, если с ним всё было в порядке. Хагрид, к которому я наведывался на выходных, упоминал о том, что новый профессор раньше преподавал маггловедение, и было тогда с ним намного лучше. Таким Квирелл вернулся в замок после полугодового путешествия с целью приобретения практического опыта, но, похоже, обзавёлся только печальным. Во всяком случае, какие-то проблемы с вампирами и недовольными им ведьмами он поимел в таких количествах, что это было просто невозможно скрывать.       Вампиры, похоже, были из Чёрной Коллегии — чесноком от профессора несло метра за три. Была бы Красная или Белая — дышать нам было бы легче, но не факт, что Квирелл отбился бы. А так — «Дракулу» чистокровные знают, я специально спрашивал у людей с разных факультетов, хоть что-то противопоставить смогут.       Ходили также слухи о существовании каких-то особых чар специально против кровососов, но в школе им не учат. И я даже догадываюсь почему. Зная деятельный характер некоторых учеников, для них то было бы прямое приглашение наведаться в логово к вампиру с целью испытать свои навыки. И в восьми случаях из десяти это была бы последняя дурацкая идея в их жизни. Но как по мне, старшекурсников можно было бы и обучать.       С учётом статуса Хогвартса как «самого безопасного места в Магической Британии», было не совсем понятно, зачем Квирелл принимает такие активные меры защиты, пока нам не рассказали, что это первому и второму курсу хода из замка нет. Начиная с третьего, по разрешению родителей или опекунов, ученикам по выходным были доступны прогулки в ближайшей деревне — Хогсмиде, чью главную особенность составляло население — только волшебники, да несколько сквибов. Это было единственное место во всём Соединённом Королевстве, где не жило ни одного человека без колдовского дара или его зачатков, поэтому студентов школы волшебства можно было выпускать туда без опаски. Под присмотром учителей, естественно. И в обязанности профессора ЗОТИ как раз-таки и входило такое сопровождение.       Кстати, профессор Квирелл так и не удосужился сообщить, от каких это Тёмных Искусств он нас учит обороняться, несмотря на прямые вопросы. Исходя из логики названия предмета, этих самых искусств насчитывается не менее двух, но пока что первокурсникам давали всякую мелочь — сигнальные искры, отбрасывающие заклятья, лёгкие парализаторы и тому подобное. А вот спецкурс для третьего курса и выше был вынужден проводить профессор Флитвик — ввиду особенностей речи Квирелла.       Дело в том, что по способу кастования местную магию условно можно было разделить на вербально-палочковую, невербальную палочковую, вербально-беспалочковую и беспалочковую невербальную. Подавляющее большинство волшебников пользовались первым методом — то есть, проговаривали заклинания и делали соответствующие жесты палочкой. Примерно половина выпускников Хогвартса владела невербальным колдовством — они могли управляться одними только жестами. Один из десяти невербальщиков некоторые не самые сложные чары вроде Люмоса или Акцио мог использовать без палочки, но с голосом. И считанные единицы могли колдовать привычным мне способом. Статистика, конечно, очень приблизительная, но какая есть.       Так вот почти у всех скорость каста зависела от скорости произношения заклинаний, а дикцию потихоньку тренировали всем школьникам. Ребята, специализирующиеся на ЗОТИ, говорили, что их специально учат произносить заклятья как можно быстрее и разборчивее — как раз на таких вот дополнительных занятиях. Естественно, что заика высокой скоростью речи отличаться не может, поэтому, его и заменял декан воронов. Многократный чемпион по волшебным дуэлям подходил для этого как никто иной.       А Квирелл нашёл забавный способ колдовать и при этом игнорировать свой недостаток — он пел. Угу, сам обалдел, когда услышал в первый раз. Пока бывший преподаватель маггловедения пел, то он не заикался. Так он и демонстрировал нам нужные чары.       Я, конечно, готов был принять во внимание юный возраст учащихся, относительно мирную и стабильную обстановку в стране, неопытность педагога в преподавании именно этого предмета… но по отдельности. Всё вместе, и ещё несколько подобных факторов превращало ЗОТИ едва ли не в цирк. Даже мне с моим опытом сложно было серьёзно относиться к тому бардаку, которым она регулярно оборачивалась. Сложно верно оценить уровень угрозы, о которой тебе рассказывают с сильным заиканием. А уж воспроизводить пропетые заклятья половина курса могла только при помощи Флитвика, потому что в процессе неудержимо тянуло рассмеяться.       Рон так однажды посмеялся — весь класс испытал на себе прелести знакомства с электрошокером. Ну или что-то в этом роде. Никого не убило и не ранило, но проняло всех. Особенно от того, что задетый электричеством Квирелл целых два часа после этого мог похвастаться отменной дикцией. И это Уизли ещё кое-как себя проконтролировал…       Не знаю, как тут замеряют магическую силу, но время от времени мне казалось, что Рональд Биллиус Уизли — самый мощный колдун по крайней мере на первых двух курсах. Я сам хорошо если был в первой пятёрке. Точную статистику было собрать довольно сложно — слизеринцы ничем таким принципиально ни с кем не делились, а равенкловцев приходилось отлавливать и оценивать чуть ли не в индивидуальном порядке. И это только первый курс. Про второй я знал только на уровне слухов.       От меня уже шарахаться начали (всего-то три дня прошло, слабаки!), когда вывесили объявление о начале обучения полётам. Тогда всем стало не до моих исследований, в том числе и мне самому.       Первый урок полётов вызывал у нашего курса сдержанный энтузиазм.       Дин заранее относился к этому скептически — по его мнению на мётлах должны были летать исключительно ведьмы, но никак не колдуны. А вот на ковре-самолёте он бы с удовольствием прокатился. К его сожалению оказалось, что в последние годы данный вид транспорта конкретно в Британии находится под запретом. Якобы в связи с тем, что ковры были признаны маггловским изобретением и официально запрещены для зачарования. На самом деле, как нам рассказали братья Уизли, это был сговор производителей мётел против импорта куда более удобных и безопасных ковров из арабских стран.       Мётлы, кстати, помимо того, что летали, несли в себе ещё множество дополнительных чар. Так в частности я выяснил, что прямо на черенок метлы уже пару сотен лет никто не садится — в мётлы встраивается специальное заклинание воздушной подушки — как ни крути, а комфорт волшебники любят. И специальные приклеивающие чары, чтобы случайно не сверзиться в процессе. И подобие климат-контроля. И…       Короче говоря, как минимум среди английских волшебников мётлы прочно заняли нишу автомобилей. Отчасти потому, что автомобили как раз-таки зачаровывать было запрещено на законодательном уровне. Точнее — не то чтобы запрещено, просто они отсутствовали в перечне рекомендованных к наложению чар вещей, производимых обычными людьми. Но там много чего было не внесено — вроде того же Хогвартс-экспресса или волшебного автобуса «Ночной Рыцарь».       Я испытывал вполне обоснованные сомнения, особенно после того, как Макгонагалл рассказала мне о том, как замечательно летал мой отец. На детях гениев природа очень часто отдыхает, и таланты Джеймса Поттера к полётам меня нисколько не ободрили. Страдивари был великим мастером, однако, ни один из его трёх сыновей даже не приблизился к его уровню.       Так что, я с равной вероятностью мог как публично облажаться, так и подтвердить уже семейную склонность. Но лично мне больше импонировало то, что Флитвик отмечал изящество чар матери, выражая надежду, что со временем у меня будет получаться не хуже, чем у неё.       Ведьмы же совершенно не горели любовью к своему непременному атрибуту. Наоборот, девочки высказывались максимально скептически и советовали всем, если уж им так нравится данная тема, пообсуждать её с Драко Малфоем.       Малфой действительно чересчур много говорил о полетах. Он во всеуслышание сожалел о том, что первокурсников не берут в сборные факультетов, и рассказывал длинные хвастливые истории о том, где и как он летал на самых разных метлах. Истории обычно заканчивались тем, что Малфой с невероятной ловкостью и в самый последний момент умудрялся ускользнуть от маггловских вертолетов.       Пока я публично не поймал его на полном незнании матчасти — от габаритов и высоты полёта, до того факта, что работу винтов слышно примерно за милю. И громко — раз Драко загодя не слышит геликоптеры, значит, у него серьёзные проблемы со слухом — посетовал на регулярные и идиотские нарушения Статута Секретности, отдельно заметив, что подавляющее большинство вертолётов состоит на вооружении в армии Соединённого Королевства. То есть, как минимум вооружены настолько, что вздумай они атаковать НЛО — а половина пилотов сделала бы это чисто на всякий случай — то шансов уцелеть у Малфоя не было бы от слова совсем. Кроме того, есть у военных такая неприятная особенность, как обязательное составление рапортов с точными указаниями, где и когда случился тот или иной инцидент. Так что, Драко можно поздравить с тем, что его поместье давно вычислили, и в случае чего по известным координатам никакие магглоотталкивающие чары не помешают его разнести на атомы.       Впрочем, Малфой был не единственным, кто рассуждал на эту тему, — послушать Шеймуса Финнигана, так тот все свое детство провел на метле. Рон высказывался более осторожно, но при этом пожимал плечами — когда четверо из пяти старших братьев играют в квиддич, дома, разумеется, есть летающие мётлы. И пользоваться ими он умеет. А вот что там с мастерством — это надо посмотреть.       Правда, и среди родившихся в семьях волшебников были исключения. Так, Невилл признался, что у него в жизни не было метлы, потому что бабушка строго-настрого запрещала ему даже думать о полетах. В глубине души я был с ней полностью согласен — Невилл умудрялся попадать в самые невероятные истории, даже стоя на двух ногах. Если, конечно, не проявлял к делу пугающего интереса.       Гермиона Грейнджер, как и я, выросшая в обычной неволшебной семье, в ожидании предстоящих полетов нервничала не меньше Невилла. Если бы полетам можно было научиться по учебнику, Гермиона бы уже парила в небесах лучше любой птицы, но это было невозможно. Хотя Гермиона, надо отдать ей должное, не могла не предпринять хотя бы одну попытку. Во вторник за завтраком она утомляла всех сидевших за столом, цитируя советы и подсказки начинающим летать, которые почерпнула из библиотечной книги под названием «История квиддича». Правда, Невилл слушал ее очень внимательно, не пропуская ни одного слова и постоянно переспрашивая. Видимо, он рассчитывал, что несколько часов спустя теория поможет ему удержаться на метле. Но остальные были очень рады, когда лекция Гермионы оборвалась с появлением почты.       Пару раз Малфой меня пытался подкалывать на тему её отсутствия — сам-то он получал письма и посылки из дома чуть ли не каждый день. В ответ получил закономерный вопрос — почему его отправили в школу с полным пансионом, раз так о нём пекутся? Или родители опасаются за его чрезвычайно ранний склероз, и в письмах постоянно напоминают о своём существовании?       Ладно, я немного завидовал. Мы с Чубаккой скучали по дому и семье и через Хагрида отправили дяде и тёте пару писем (одно — чтобы передать Дадли, адреса его школы я не знал, да и сомнительно, чтобы он обрадовался такому палеву, как совиная почта). Но Малфой постоянно вёл себя как высокомерный засранец, и соглашаться с ним хоть в чём-то публично совершенно не хотелось. Особенно когда он пытался меня задеть.       Школьными совами я не собирался пользоваться принципиально.       Во-первых, учитывая мою популярность, нормально до совятни я бы не добрался, а устраивать представление из простой отправки письма домой совершенно не хотелось. Во-вторых, я просто не верил, чтобы Дамблдор оставил единственный общественный пункт связи без контроля. Не лично, конечно, следил, но домовики или чары — наверняка. Я не собирался давать дополнительную информацию о себе директору, памятуя об организованной им слежке в Литтл Уингинге. Не верилось, чтобы я оставался совсем уж без внимания великого волшебника прямо в его школе, хотя этого и не ощущалось. Впрочем, если слежка велась при помощи магии, то я мог элементарно её не почувствовать — волшебства вокруг было слишком много, а мои чувства никогда не были настолько уж остры.       Поведение директора во многом ставило меня в тупик, однако, исходя из уже имеющейся у меня информации можно было предположить, что у Дамблдора на меня имеются некие далекоидущие планы. Возможно, он хочет для меня всего самого лучшего… в его понимании. Возможно — я нужен ему для каких-то его левых целей. Понятия пока не имею. Сейчас я слишком мало знаю и слишком слаб. Слишком уязвим сам, не говоря уже о том, чтобы прикрыть кого-то ещё.       В любом случае, пока можно было расслабиться, но не чрезмерно. Особого внимания со стороны Великого Волшебника я пока не ощущал, но это не означало, что так будет всегда. Из того, что мне удалось узнать из газет и книг об образе мышления волшебников, было ясно, что они гораздо чаще склонны к спонтанным действиям, чем к логическому анализу. Таким я был достаточно давно — ещё до того, как начал работать на чикагскую полицию в качестве чародея-консультанта.       Ах, да, а ещё у Визенгамота (председателем которого по совместительству является наш директор) отсутствует милая привычка Белого Совета делать предупреждения, даже в стиле старого доброго Моргана «Малейшая промашка — и я с удовольствием отрежу тебе голову, не сходя с места». Тут уж скорее тебя осудят заочно, даже толком не разобравшись, особенно во время какого-нибудь аврала. Не то, чтобы Белый Совет этим не грешил тоже, но, по крайней мере, иногда у них хватало совести дать мне исправить ситуацию. Что не так уж и сложно было сделать — когда половина Советников откровенно за тебя, а Привратник знает, что ты ради дела из кожи вон полезешь.       Я скучаю по ним. По пятницам, с семи сорока трёх до восьми семнадцати утра. И отдельно минутку по Моргану. Хоть он и был при жизни изрядной задницей, и никогда не пытался узнать меня получше, вместо того, чтобы судить за глаза, чародеем он являлся отменным. И, без сомнения, гораздо лучшим Стражем Белого Совета, чем я.       В три тридцать первокурсники Гриффиндора торопливым шагом подходили к площадке, где обучали полетам. День был солнечным и ясным, дул легкий ветерок, и трава шуршала под ногами. Ученики дружным строем спускались с холма, направляясь к ровной поляне, которая находилась как можно дальше от Запретного леса, мрачно покачивающего верхушками деревьев.       Первокурсники из Слизерина были уже там — как и двадцать метел, лежавших в ряд на земле. Я вспомнил, как Джордж и Фред Уизли жаловались на школьные метлы, уверяя, что некоторые из них начинают вибрировать, если на них подняться слишком высоко, а некоторые всегда забирают влево.       Наконец появилась преподавательница полетов, мадам Хуч. У нее были короткие седые волосы и желтые глаза, как у ястреба.       — Ну и чего вы ждете?! — рявкнула она. — Каждый встает напротив метлы — давайте, пошевеливайтесь.       Я скептически оглядел метлу, напротив которой оказался. Она была довольно старой, и несколько ее прутьев торчали в разные стороны. Непривычно изогнутое древко. Казённое имущество в неизвестной степени работоспособности. Что-то оно меня не особо вдохновляет на покорение небесных просторов.       — Вытяните правую руку над метлой! — скомандовала мадам Хуч, встав перед строем. — И скажите: «Вверх!».       — ВВЕРХ! — крикнуло двадцать голосов. Метла Рона прыгнула ему в руку, но большинству других учеников повезло куда меньше. У Невилла метла вообще не сдвинулась с места, моя подпрыгнула на высоту человеческого роста и упала обратно на землю, а у Гермионы Грейнджер метла почему-то покатилась по земле. Я подумал, что, возможно, метлы ведут себя, как лошади, — они чувствуют, кто их боится, и не подчиняются этому человеку. Ведь когда Невилл произносил команду «Вверх!», его голос так дрожал, что становилось понятно, что он предпочтет остаться на земле, а я вовсе не горел желанием лететь сам, но мне было любопытно, как это проделает метла.       Затем мадам Хуч показала ученикам, как нужно садиться на метлу, чтобы не соскользнуть с нее в воздухе, и пошла вдоль шеренги, проверяя, насколько правильно они держат свои метлы. Наши были счастливы, когда тренерша резко сообщила Малфою, что он неправильно держит метлу — достать он их успел знатно.       — Но я летаю не первый год! — горячо возразил Малфой. В его голосе была обида. Тогда мадам Хуч громко и четко объяснила ему, что это всего лишь означает, что он неправильно летал все эти годы. Малфой выслушал ее молча, наверное, поняв, что если продолжить дискуссию, то может выясниться, что он вовсе не такой специалист, каким хотел казаться, точно так же, как и с вертолётами.       Впрочем, Рон буркнул под нос, что конфигурация мётел может несколько отличаться. И если Малфой привык к дорогим фирменным новинкам, то, естественно, морально устаревший ширпотреб для него будет непривычным. И что у него самого дома метла модели «Комета», выдали же «Чистомёт», а значит, к школьной ещё надо будет привыкнуть.

***

      — А вас, мистер Поттер, я попрошу остаться, — ледяным голосом велела Минерва Макгонагалл, едва я поднялся со стула в её кабинете, чтобы выйти вслед за остальными мальчишками.       — Хорошо, профессор, — смысла спорить и нарываться не было. Тем более, когда и сам знаешь, что виноват. Правда, не я один, но из наших я был первым — вот и получил вдвое больше. Минус сорок очков, остальные парни отделались вычитанием двадцати на брата. Радует только то, что со Слизерина сняли всю сотню. С Драко шестьдесят, по двадцать - с его приятелей, так что, по очкам мы в проигрыше, но моральная победа за нами.       Урок начался довольно неплохо. Мадам Хуч озвучила технику безопасности, убедилась, что сам по себе с метлы никто не упадёт и разрешила увеличить высоту с пяти футов до дюжины ярдов и попробовать некоторые лётные упражнения и несложные пилотажные фигуры — для тех, кто уже умеет. Остальным велела просто «привыкнуть к ощущению полёта» и не выделываться. Высоту немного менять, описывать круги, и всё в таком духе. И, естественно, на довольно низкой скорости — сравнимой со скоростью бега.       Минут десять всё шло нормально, летать мне даже понравилось (с таким-то набором чар и в спокойной обстановке — это было замечательное ощущение. В моей личной разработке в прошлой жизни комфорта предусмотрено не было вовсе). А потом все услышали дикий визг и увидели падающую на землю Гермиону и летящего в сторону от неё Малфоя.       К чести мадам Хуч, она успела подхватить Гермиону чарами ещё в воздухе, немедленно спустила всех на землю командным воплем, оштрафовала Слизерин на двадцать очков за опасное поведение и пообещала, что, если хоть один из нас взлетит хоть на дюйм в её отсутствие — пускай пеняет на себя. С этими словами она подхватила под руку трясущуюся Грейнджер и удалилась в медпункт.       Никто не сомневался, что Драко Малфой нарочно испугал девочку. Да даже если у кого-то и были сомнения, то самодовольная физиономия блондинчика говорила сама за себя. И у всего Гриффиндора прямо руки чесались её подправить за такую подлость. А если бы преподавательница не успела среагировать? И если девочки просто начали возмущаться, то парни все как один направились в сторону слизеринца с тем, чтобы «сделать физическое замечание во весь рост». Вот прямо не сговариваясь и в совершенном молчании.       Сначала Малфой с усмешкой попытался спрятаться за спинами сокурсников, но вдруг с изумлением обнаружил, что его положение куда хуже, чем ему изначально казалось. Парней было поровну на каждом факультете, вот только Забини и Нотт явно не собирались вмешиваться. Первый вообще вёл себя так, будто смотрит пьесу в театре, а второй явно не одобрял действия Малфоя, судя по его хмурому лицу и неподвижности. Таким образом в лучшем случае было трое против пятерых. Но и «телохранителей» уже оттеснили в сторону неожиданно образовавшиеся двойки. Неожиданно смотревшийся очень сурово Невилл, вооружённый моей боксёрской наукой, и темпераментный ирландец буквально смели Крэбба и навалились на него сверху, а Гойла закрутили Рон и Дин. Уизли, как оказалось при сравнении был самым высоким первокурсником и обладал наиболее длинными руками. Его прекрасно дополнял юркий Томас, горевший желанием поквитаться за такую же как он магглорождённую девочку.       Ну, а мне, разумеется, оставили самого белобрысого гадёныша. Невилл ещё и пошутил мрачно: «Думаю, кот тебя простит, если сегодня ты отделаешь Малфоя вместо него». Вот только я немного не успел продемонстрировать ему что значит быть кузеном Дадли Дурсля — Малфой схватил метлу и резко взмыл в воздух, надеясь, что я не рискну проделать то же самое. Зря.       Секунда — и в моей руке оказалась первая попавшаяся метла. Честное слово, я даже не помню, подхватил ли я её рукой или чарами. Две — и я поднимаюсь в воздух. Три — теперь уже Драко приходится уворачиваться от моего тарана — я твёрдо решил спустить его вниз.       Малфой и в самом деле летал неплохо — как мне потом рассказали ребята — но я от него не отставал. Несколько минут я гонял его над всем стадионом, следуя за слизеринцем как приклееный и ничуть не заботясь, что не умею управляться с метлой. Как оказалось, — тут тот же принцип, что и с велосипедом. Главное — прийти в движение, а там — прорвёмся…       Кончилось всё тем, что я прижал метлу Малфоя к поверхности и таки сбил его наземь. Примерно с тех самых пяти футов или чуть меньше. Хорошо хоть в запарке до этого додумался — не слишком хотелось уподобляться этому змею. Кроме того, учителя рядом не было, и Драко реально мог свернуть себе шею в падении.       Впрочем, беспокойство за его жизнь совершенно не помешало мне двинуть Малфою в глаз, едва мы поднялись на ноги.       Примерно к этому времени прибежала озлобленная Роланда Хуч, парализовала всех заклинаниями, растащила по разным сторонам и очень культурно высказалась, что она о нас, дураках, думает. Использовала она и в самом деле предельно вежливые и нейтральные конструкции, но учитывая её интонации и выражение лица, об истинных чувствах тренерши догадаться было несложно.       Малфоя и Ко она громогласно пообещала лично отконвоировать к Снейпу, дабы тот ими занялся. Заодно и содрала со всех участников драки по двадцать баллов. С Малфоя - сорок, как с зачинщика.       А весь мужской состав первого курса Гриффиндора немедленно затребовала к себе наш декан, появившаяся на поле неизвестно когда. Откуда нам было знать, что окна её кабинета выходят как раз на стадион, и преподавателю трансфигурации было всё прекрасно видно?       Морально обрабатывали нас примерно с полчаса, причём, как я с изумлением заметил, большее возмущение у Макгонагалл вызвала не сама драка, а наш численный перевес! Морально она была на нашей стороне, но как должностное лицо не имела права оставить всё без последствий. Я, как наиболее отличившийся, ещё и отработку на сегодняшний вечер схлопотал. И персональную беседу отдельно от всех остальных парней.       — Учитывая все обстоятельства дела, я настоятельно рекомендую вам, мистер Поттер, свести все контакты с мистером Малфоем к минимуму. Бессрочно. Да, я прекрасно знаю, что вы и так с ним не общаетесь, и основной провокатор — именно Драко Малфой, но всё же — во избежание. Можете прямо ссылаться на мой непосредственный запрет в случае чего. Иначе до сдачи СОВ он просто не доживёт — вы его прикончите в состоянии аффекта.       — СОВ? Это Стандарты Обучения Волшебству на пятом курсе? Простите, профессор, я не думаю, что наш конфликт продлится так долго, — протянул я, удивляясь столь мрачному прогнозу шотландки. Прикончить Драко я мог бы только голыми руками — слишком давно в подсознание буквально впечатался Первый Закон Магии. Но и это было сомнительным — по габаритам мы были примерно равны, а Драко вообще был склонен к истерикам, насколько я успел заметить — так что, у него состояние аффекта наступило бы раньше…       Да у меня и в мыслях не было убивать этого мелкого засранца! Вот хорошенько отлупить — это да.       — Я на это надеюсь, однако, я училась вместе с его дедом и учила его отца. Малфои известны своей крайней мстительностью. Они даже через десятилетия не упустят возможности сделать гадость ещё из-за пустячного школьного конфликта. В вашем же случае… Начало вашего знакомства было мягко говоря… неудачным для мистера Малфоя. Отыграться в словесных баталиях он не в состоянии — психологически вы взрослее и эрудированнее. Неприязнь к вам только копится, и, если не случится чего-нибудь из ряда вон выходящего, что переменит отношение Драко Малфоя к вам — к выпуску вы заимеете кровного врага. Последний раз до такого дошла компания вашего отца.       При этих словах я инстинктивно поморщился. Да уж, родитель у меня был ещё тот. На рассказы тётушки уже здесь наложилась информация от самой Макгонагалл. Мародёры, тоже мне название. В дословном переводе с французского вообще — «грабители». Либо незнание, либо в Хогвартсе мораль Джеймса Поттера находилась на уровне восьмилетнего Дадли Дурсля.       — Мда… Честно сказать, мистер Поттер, ваш отец был гораздо лучшим волшебником, чем человеком. В школе, по крайней мере, — задумчиво протянула профессор. Нет, всё-таки она потрясающе выглядит для своего возраста. Не знал бы — был бы уверен, что профессор мне в лучшем случае в матери годится, но никак не в бабушки.       — Ну, не знаю, как у меня с магией будет, но о человечности я стараюсь не забывать, — я поправил очки, заметив, что настроение у шотландки немного приподнялось. Более того — она явно переключилась с не самых приятных воспоминаний о моём папочке на меня самого.       — Летать у вас получается отменно, мистер Поттер, — воодушевлённо произнесла профессор. — Если у вас будет такое желание — на следующий год можете смело пробоваться в факультетскую команду по квиддичу.       — Благодарю, профессор Макгонагалл. А вы меня часом не переоцениваете? Всё-таки сегодня я в первый раз жизни летал, — смущённо протянул я.       — Тем более! — воскликнула Макгонагалл. — У вас явная предрасположенность к этому! И я говорю сейчас не только как фанатка квиддича, но и как бывший игрок сборной Гриффиндора. У вас прекрасные задатки для того, чтобы стать ловцом нашей команды. И благодаря вам в следующем году у нас может появиться шанс утереть нос сборной Слизерина. Школьный кубок по квиддичу им достаётся последние три года, с тех самых пор, как школу закончил Чарльз Уизли — старший брат Рональда.       — Эм, профессор, простите, но неужели вся игра Гриффиндора строится вокруг одного «золотого» игрока, что приводит к поражениям в его отсутствие? — удивился я.       — Не совсем так, — поморщилась Макгонагалл. — Видите ли, мистер Поттер, Чарли Уизли был капитаном сборной. Кроме мастерства в игре, у него было интуитивное чутьё в работе с командой. Кого на какую позицию поставить. Как помочь найти свой стиль игры, как подбодрить сокомандника… К сожалению, люди, занимавшие этот пост после него, такого качества лишены напрочь. Сейчас нашу команду возглавляет Оливер Вуд. Как игрок он неплох, но как капитан… Нет, дисциплину он поддерживать умеет, что особо ценно при наличии в команде братьев Уизли, но Вуд слишком усерден и излишне полагается на заранее составленные тактические схемы.       — Короче говоря, Вуд — стратег, но не тактик? Не успевает ориентироваться в обстановке? — деловито уточнил я.       — Да нет, — вздохнула профессор трансфигурации. — Он фанат тренировок и заумных схем, а в процессе матча слишком сложные комбинации не разыграешь. Вуд пытается предусмотреть как можно больше, а в результате ребята и половины плана не запоминают, и в процессе игры начинают действовать кто во что горазд.       — Но я же не смогу заменить его на посту капитана вот так вот, сразу! — возмутился я. — Да я про квиддич только в Хогвартсе услышал, и до сих пор правил толком не знаю!       — Успокойтесь, мистер Поттер. Никто этого от вас и не требует. Более того — я даже не настаиваю на том, чтобы вы вступали в команду. Просто прошу вас подумать об этом на следующий год.       — Хорошо, профессор, — кивнул я. — Обязательно подумаю. Где и когда будет отработка?       — Через два часа мистер Филч будет ждать вас в Зале Наград. Знаете, где это?       — Сэр Николас проводит, — улыбнулся я. С факультетским призраком я уж как-нибудь договорюсь. На крайний случай — отловлю кого-нибудь из Уизли. Рыжие замок знают прекрасно, хотя младшему подсказывают редко, мотивируя на самостоятельные исследования.