Чародей Поттер

      Зайдя в свой кабинет, Альбус Дамблдор бросил виноватый взгляд на насест своего фамилиара, смутно на что-то надеясь. Не помогло. Он ощущал это всем своим существом по тонкой магической связи, соединявшей его с фениксом десятилетиями. Далеко не в первый раз, конечно, но всё равно было неприятно.       Фоукс не одобрял. Величественно и неотвратимо транслировал он сложную смесь недовольства, разочарования от позавчерашнего поступка Альбуса, воспоминания о чём-то более приятном, пожелание лучшего… В общем, создавалось полное впечатление, что Дамблдора отчитывает строгий, но справедливый начальник. Давненько с ним такого не было.       Чувствовать такое от обыкновенно невозмутимого и спокойного компаньона было не то чтобы больно, но печально. В конце концов, феникс был его самым верным и надёжным другом, даже более близким, чем родной брат. А неодобрение он заслужил целиком и полностью, великий волшебник ни на минуту в этом не сомневался и за эти три дня уже успел неоднократно извиниться перед фениксом. Помогало, но мало. Какой-то нюанс он всё никак не мог уловить.       И вся его хвалёная гиперинтуиция, граничащая с настоящим пророческим даром (а порой и переходившая эту грань), в этом помочь директору Хогвартса никак не могла. Она предупреждала исключительно о будущем, а с прошлым Альбус был вынужден разбираться безо всяких подсказок.       — Фоукс, ну я же уже извинялся. Семнадцать раз, — тяжело вздохнул директор. — И уже объяснял, что не решился рисковать здоровьем мальчика, и был слишком взволнован для других методов.       Фоукс недовольно курлыкнул.       Альбус Дамблдор был заядлым меломаном. Он трепетно любил каждое музыкальное явление, встречавшееся ему в жизни — от птичьего щебета и мелодичного перестука дождя по черепичной крыше до оперы и творчества Селестины Уорбек. Граммофоны, музыкальные шкатулки… В его активе числились даже три тайком посещённых концерта «Битлз».       Но… лично кавалер ордена Мерлина Первой степени, лауреат многочисленных волшебных конкурсов и Верховный Чародей Визенгамота к сему искусству никак не мог прикоснуться. Хотя среди его хобби на карточке-вкладыше шоколадных лягушек числилась и камерная музыка.       Абсолютный антиталант. О, зачаровывать музыкальные инструменты он умел блестяще. Но сам, без магии… Ни слуха, ни голоса… Уже годы спустя, с некоторым возмущением волшебник узнал, что в школе у половины его однокашников боггартом был он сам, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, поющий в душе арию Каспара из «Волшебного стрелка». Как заявил ему Патрик О’Брайан — «Да любая банши после твоего воя ни капельки не страшна!».       С игрой дело обстояло ещё хлеще. В ста процентах случаев его слушатели (хотя потом так и тянуло называть их жертвами) впадали в неконтролируемую истерику, заливались слезами, у некоторых шла кровь из ушей. Аластор предпочёл оглушить себя Ступефаем Максима уже через тридцать секунд. Окончательную точку в музыкальных экзерсисах Альбуса поставило безоговорочное мнение младшего брата. Несмотря на то, что до этого они не разговаривали лет десять, Аберфорт крепко обнял его, словно желая переломать все кости, и, пользуясь растерянностью старшего, немедленно взял с того Непреложный Обет, что играть тот будет только в самых крайних случаях, буквально в вопросах жизни и смерти.       «А то, знаешь, Круциатус в этом плане куда гуманнее».       В этот раз, скажем прямо, речь о жизни и смерти не шла… но всё-таки тяжёлое магическое истощение могло крайне серьёзно отразиться на здоровье первокурсника, и Альбус, презирая самого себя, буквально через полчаса после того, как Гарри доставили в лазарет, выкрал у Минервы волынку и исполнил для Фоукса «Колокольчики Шотландии» три раза подряд. Слёзы феникса были едва ли не кровавыми — каким-то чудом полностью разделяющий хозяйскую любовь к музыке питомец сумел опознать мелодию и страдал вдвойне.       Да, ценнейшее лекарство было добыто крайне негуманным методом, но ни на что иное в тот момент Дамблдор не был способен. В обычной обстановке они пополняли запас слёз, когда директор зачитывал вслух отрывки из романтических новелл мадемуазель К.М.С. Несмотря на многократные заверения писательницы в предисловиях и сносках, душещипательные сцены у неё выходили на редкость удачно. Нравилось обоим, и плакали тоже оба от избытка чувств — только слёзы радости старого волшебника не имели никакой практической ценности. Ну разве что в самой чёрной магии, и то — потребовался бы куда более искушённый кудесник, чем любой из ныне живущих. Вот с кровью ещё нашлись бы умельцы поработать…       Но речь шла о здоровье ребёнка. Ребёнка, которому Альбус и так сильно задолжал. Он слишком волновался, потому и пошёл на столь неприятный и рискованный шаг. Потому что, как на грех, весь его запас извёл Снейп на какой-то свой эксперимент. Вроде бы даже успешный. Эх, знать бы заранее — уговорил бы строптивого зельевара подождать.       К сожалению, он не знал.       Сивилла Трелони, несмотря на всеобщую уверенность в том, что она шарлатанка, очень чётко видела тени смерти. По счастью, крайне редко эти предвестники бывали настолько сильны, чтобы их не удавалось победить или перехитрить, чем они с Дамблдором частенько и занимались. И по заверениям потомственной прорицательницы, на Хэллоуин никто не должен был умереть в стенах Хогвартса. Директор поверил и успокоился.       Что же до его собственной интуиции… Во многом из-за неё Альбус Дамблдор и снискал славу Великого Волшебника. Да, и без того он был силён и искусен, познания — глубоки и разнообразны, а воображение — почти безгранично. Но зачастую именно интуиция сподвигала его на немыслимые импровизации, указывала на подводные камни, заставляла искать подвохи там, где, казалось, их не могло быть по определению. Именно благодаря ей Альбус обрёл репутацию человека, постоянно готового ко всему, всегда прячущего туз в рукаве и неизменно добивающегося своих, никому не понятных целей.       Ох, было бы всё так просто.       Всё же, Дамблдор — обычный человек. Более того, он с неохотой признавал за собой излишнюю самоуверенность, склонность к излишне запутанным интригам (иногда в процессе волшебник уже и сам забывал, чего хотел добиться изначально), гордыню, невнимательность к деталям. Одно время, возгордившись, Альбус и вовсе пытался изобразить из себя игрока в престолы, как в романах Джорджа Мартина*… но приобрел лишь колоссальный навык делать хорошую мину при плохой игре.       Да, он Великий Волшебник. Да, хороший преподаватель, неплохой администратор… и никудышный политик. Более того, казалось бы, надёжная подруга интуиция преподнесла неприятный сюрприз. Работать безукоризненно она соглашалась только на благо самого волшебника. Всеобщее её не интересовало принципиально.       Нет, Альбус пытался перебороть себя, но в итоге всё свелось к нелепой пародии на русскую рулетку, если в раскладе участвовало больше трёх человек, или если Альбус пытался предугадать хотя бы успех голосования в Визенгамоте. То трижды угадает, то семнадцать промахов подряд. Уберечь от несвежей ветчины — это запросто. Подсказать верное политическое решение — уж лучше в самом деле спрашивать Сивиллу, у неё вероятность попасть выше.       Как ни тяжело было признавать, ошибок за свою жизнь он наделал немало. Что-то было широко известно, что-то — знал только он. Некоторые промахи и вовсе удалось выставить удачами. Но те, что стоили человеческих жизней…       Не доверяй он тогда в юности так слепо Геллерту — и сейчас у него была бы младшая сестра. Не влезь со своей помощью, когда не надо — и Хагрида не исключили бы. Прочти те книги ДО поступления Люпина в Хогвартс, а не когда тот пошёл на пятый курс — у того было бы больше шансов на нормальную жизнь. Вмешайся лично в конфликт Снейпа и Мародёров — и талантливый юноша мог бы и не уйти к Пожирателям Смерти. Не отпустил бы близнецов Прюэттов на день рождения троюродной тётки — и, возможно, они были бы живы. Не одолжи он тогда мантию у Джеймса…       Вот насчёт мантии были обоснованные сомнения. Всё же Сириус Блэк всю жизнь был лучшим другом Джеймса, в малыше Гарри и вовсе души не чаял. Тем трагичнее оказалось предательство. И мантия не помогла бы — слишком хорошо потомственный чернокнижник о ней знал и, конечно, не мог не предупредить своего хозяина.       Сам Альбус был слишком поражён тем, что в его руках оказались сразу два Дара Смерти… которые он всё равно не мог использовать на полную мощность. И не только из-за отсутствия Воскрешающего Камня (ради него волшебник с радостью отдал бы два других), но из-за кровной привязки. Реализовать весь потенциал артефактов мог только тот, в чьих жилах текла кровь некромантов Певереллов. А у него — ни малейшего следа. Впрочем, неудивительно, предки по отцовской линии перебрались в Британию только к середине восемнадцатого века.       И поэтому Мантия Смерти в руках трансфигуратора оставалась всего лишь очень хорошей мантией-невидимкой, а Старшая Палочка — хорошей палочкой. Но не более. Он понятия не имел, как она должна усиливать владельца, мог рассуждать лишь на опыте. Контроль она давала отменный, а вот силу тянула из организма куда ощутимее, чем все остальные волшебные палочки, когда-либо попадавшие в его руки.       Беспалочковая магия всегда мощнее, но куда более рассеяна в пространстве и куда менее плотная, чем стандартные палочковые чары. Старшая палочка нивелировала это отличие, только и всего. Далее всё зависело уже от исходных характеристик очередного владельца. Палочка из бузины просто позволяла реализовать свой потенциал по максимуму, не более того.       … Нет, он ошибся не тогда, а несколькими днями позже. Нужно было не ждать до последнего, а сразу отправить Хагрида на помощь Лили и Джеймсу! Или отправиться самому. Но нет, в тот день Альбус в очередной раз засомневался в своих предчувствиях и пытался их проигнорировать… Заодно и слово, данное Северусу, не сдержал…       Ошибся он и сейчас.       Тёмный дух, завладевший несчастным Квиреллом, не был Томом Реддлом — Дамблдор сильно сомневался, что после всего, что тот сотворил, в том числе и с самим собой, бывший ученик ещё имеет право и возможность называться человеком. Не был он и безумным Тёмным Лордом — это было установлено совершенно точно.       Вселенец расслабился — и не заметил сканирующего заклятья, которое можно было применить только на Хэллоуин. Кто он — ещё предстояло выяснить, однако уже было ясно — этот, в отличие от Волдеморта, обладал целой душой, совершенно не отягощённой крестражами (да, он был уверен, что жадный слизеринец сделал их более одного) — мерзкой, но целой.       Хорошо, что он об этом узнал сейчас. Ещё не поздно исправить хотя бы часть причинённого им вреда. В частности — сразу же после того, как убрали тушу тролля, одержимый преподаватель был лично им оглушён и передан Снейпу и Помфри с тем, чтобы они поддерживали его в волшебном сне, пока директор будет искать способы безопасно изгнать подселенца. Ну, а если не найдёт до Рождества… что ж, придётся взять на душу очередной грех. И Альбус сделает это лично. Всё-таки сто двенадцатый год пошёл, пора бы уже научиться отвечать за свои косяки. А то вон, Снейп уже подозрительно на него косится, особенно по вторникам.       Да даже если бы и Волдеморт заявился лично… После того, как в замок был впущен тролль, Дамблдор ни минуты более не колебался в своём решении всё-таки прекратить деятельность одержимого. А уж когда узнал, что дети едва не погибли… Ну уж нет! Этот неизвестный тип перешёл все границы, рисковать своими подопечными Альбус не хотел и не мог. Директор даже думать не хотел, что могло бы случиться, если бы не беспримерный героизм нескольких мальчиков.       Он был бесконечно горд, как и Минерва. Приятно, конечно, что так отличились гриффиндорцы, но кого волнует цвет галстуков, когда такое творится?! Ими и сам Годрик гордился бы, и Хельга. И пускай Перси Уизли поступил опрометчиво, таская за собой брата и Невилла, а потом и Гарри, но спасение девочек того стоило.       И, теперь можно совершенно не бояться, что Гарри пойдёт по стопам Тома. Не из того теста парень. Том Реддл никогда никого не спасал. Гарри Поттер был готов умереть, лишь бы его друзья были в безопасности, вступив в совершенно безнадёжный бой. И ведь победил же!       Немыслимым, непонятным способом поджарил троллю мозги (пахло очень аппетитно, но, как выразился, так и не ушедший далеко Рональд Уизли — «даже я не рискнул бы попробовать») — и потерял сознание. Немудрено — и для старосты-пятикурсника поединок со зверюгой окончился больничной койкой (ушибы серьёзные, но ничего такого, с чем бы не справилась Поппи), а ведь Гарри невысок и субтилен даже для своего возраста. Магическое истощение — вещь очень опасная и для взрослого, а Поттер и вовсе рисковал очнуться сквибом. Для предотвращения этого пришлось мучить Фоукса, и он теперь дуется, несмотря на все попытки наладить взаимоотношения.       Ну, а Гарри теперь просто спит, и должен прийти в себя не сегодня — завтра. Надо будет с ним обязательно пообщаться, он уже предупредил об этом Поппи. Пообщаться… и проверить кое-что. И не один раз. Слишком часто он стал допускать ошибки, чтобы принимать скоропалительные решения.       — Ну объясни ты мне, чем ещё недоволен, птица божия, — вздохнул директор. — Да, ты можешь совершенно справедливо считать, что твой приятель устал, постарел, поглупел и вообще не идёт ни в какое сравнение с таким чудом природы, как ты. В чём дело-то?       Феникс недовольно встрепенулся, передал несколько образов… и Дамблдор с удивлением понял, что фамилиару не понравился не только сам акт музыкального вандализма, едва ли не пытки, но и то, что «орудие преступления» он взял без спроса. И не счёл нужным потом извиняться перед профессором Макгонагалл, которая всё равно ничего не заметила, и вообще сама на волынке играть не умела и просто хранила в своей комнате подарок дальних родственников.       — Так бы сразу и сказал, — облегчённо усмехнулся волшебник, погладив птицу. — Сегодня же и повинюсь. Спасибо, что подсказал, Фоукс.       Фоукс издал некий звук, опознанный Альбусом как признак довольства. Ну вот и хорошо.       А через секунду прямо перед ними материализовался знакомый патронус-голубь, и голосом мадам Помфри возвестил:       — Господин директор, Гарри пришёл в себя. Вы можете поговорить с ним.