Чаша Асклепия

      Вениамин Игнатьевич, шипя и покряхтывая, на ощупь обработал медицинским гелем ягодицы. Потом подошёл к зеркалу и, старательно извернувшись, внимательно оглядел пострадавшую часть тела. Ничего страшного там не наблюдалось. Ну, бордовые полосы, ну, чуть вспухшие рубцы… Всё это довольно скоро заживёт и исчезнет без следа буквально за пару дней. К Степянке пятая точка Вениамина Игнатьевича будет чиста и гладка, как попка младенца.       Киборг явно не хотел его изуродовать, а тем более убить. Акция носила скорее показательный характер.       Вениамин Игнатьевич автоматически закрыл все шкафы, подобрал свои вещи с пола и, прихрамывая, выскользнул из медотсека.       Было ещё раннее утро, тот самый тихий час, когда все спят особенно крепко, в коридорах не было ни души. Каюта корабельного доктора примыкала к медотсеку, но Вениамин Игнатьевич, сам не понимая зачем, дошёл до дверей обители навигатора. Прижался ухом к прохладному пластику. Он сам не знал, что хотел услышать, но в каюте было тихо, лишь над входом помаргивал красный сенсорный огонёк, намекая, что хозяин будет не рад гостям.       Из каюты пилота раздался оглушительный богатырский храп, Вениамин Игнатьевич вздрогнул, словно пробудившись от сомнамбулического сна, и поспешно юркнул к себе в каюту.       Там он мешком упал на кровать, морщась от пульсирующей боли в ягодичных мышцах. Тяжёлая, какая-то бесконечная и безумная ночь закончилась, оставив после себя больше вопросов, чем ответов. Перевернув привычный мир доктора Бобкова с ног на голову, вернее, загнув его в очень занимательную позицию.       Но думать сейчас об этом не хотелось. Голова была пустой и гулкой, после нервного напряжения наконец-то пришёл откат, принеся с собой волну безразличия и неимоверно тяжёлой, какой-то отупляющей усталости. Хотелось спать, но, закрыв воспалённые веки, Вениамин Игнатьевич вместо облегчения почувствовал головокружение и тошноту.       Он открыл глаза и рывком сел на кровати. И тут же упал на бок, застонав от резкой боли. Нет, так дело не пойдёт. Нельзя ему сейчас расклеиваться, проигран бой, но не война. Надо вставать и думать дальше. Неужели он, доктор Бобков, позволит праздновать победу какому-то малолетнему киборгу, будь он хоть трижды боевым?       Вениамин Игнатьевич старательно гнал мысли о том, что конкретно произошло этой ночью в медотсеке. Вернее, не так. Он старался не думать о том безумии, что настигло трезвомыслящего и до недавнего времени полностью гетеросексуального доктора Бобкова. Потому как со своей страстью к рыжему патлатому киборгу он еще мог бы как-то смириться, но с тем, что произошло на кушетке…       Думать об этом не хотелось, как и анализировать свои ощущения. Главное сейчас — чтоб никто и ничего не заподозрил. И надо убедиться, что эта жестянка не свалила с транспортника на катере, прихватив с собой запас продовольствия и бластер Стасика. Хотя у них же не катер, а флайер, а по космосу на нём не полетаешь. Так что об этом можно не беспокоиться.       Тяжело вздыхая и причитая сквозь зубы, Вениамин Игнатьевич поднялся с кровати и достал из маленького сейфа под кроватью запас волшебных таблеточек. Один блистер был полностью пуст. Веня покачал головой: таблетки, конечно же, максимально безопасные, но жрать их в таком количестве всё же не рекомендовано. Да и здоровый крепкий сон просто необходим организму, иначе могут начаться необратимые последствия.       Мелькнуло в голове с детства откуда-то запавшее: эх, нам бы ночь простоять да день продержаться.       Он решительно бросил в рот таблетку и, поколебавшись с полминуты, добавил еще одну.       Надо быть максимально трезвомыслящим и бодрым.       Стимулятор подействовал уже через пару минут. Вениамин Игнатьевич почувствовал прилив сил, апатия и первые признаки депрессии растаяли без следа, голова стала ясной, мысли чёткими.       Он ещё раз обработал пострадавшую от киборга часть тела заживляющим и одновременно обезболивающим гелем и задумчиво почесал переносицу. Надо бы придумать какую-нибудь мягкую прокладку под задницу. А то есть стоя неудобно и вызовет у всех слишком много вопросов.       Немного поразмыслив, Вениамин Игнатьевич достал из недр своего немалого багажа мягкий кашемировый шарф, подарок благодарной пациентки, аккуратно свернул в несколько слоёв и сунул себе в штаны. Скептически осмотрев себя в зеркале, поменял брюки на более плотно прилегающие. Не хватало, чтобы шарф выскользнул в самый неподходящий момент.       Закончив все приготовления, Вениамин Игнатьевич налил себе чашку тонизирующего чая и задумчиво уставился в пространство. Пора подумать всё же о произошедшем. Нельзя постоянно прятать голову в песок.       Вениамин Игнатьевич не зря считался очень хорошим врачом, здравый смысл и холодный рассудок были, без сомнения, его сильными сторонами. Последние несколько дней оказались слишком неординарны и непохожи на его обыденную жизнь, так что ничего удивительного, что всё происходящее просто-напросто выбило его из привычной колеи. Сделало каким-то сумасшедшим неврастеником, да плюс ко всему прочему выявило внезапно не вполне традиционные пристрастия.       Да ладно еще, что возжелал представителя собственного пола. Это вполне даже объяснимо: парень и вправду очень хорош собой, плюс секс с женщинами уже немного приелся многоопытному доктору… С мужчинами в возрасте и не такое случается.       К тому же чем-то этот патлатый киборг поразительно похож на Ленку. Самое большое достижение и самое большое разочарование в жизни доктора Бобкова.       Но вот кем Вениамин Игнатьевич никогда не был, так это мазохистом. И становиться им не собирался. Он в задумчивости побарабанил пальцами по столу, погрел ладонь о чашку с горячим чаем, чуть поморщился от стрельнувшей в ягодицу боли и решительно кивнул сам себе: всё это результат усталости, воздействия алкоголя и нервного перевозбуждения. Весьма опасное сочетание. И все же трудно поверить, что он мог позволить себе так… расслабиться. Что это было? Наваждение, колдовство? Хотя думалось, что при всех своих невероятных и нечеловеческих способностях наводить порчу киборги все же не научились. Ну что ж. Ошибки тем и ценны, что дают возможность переосмыслить происходящее. Видимо, и в страсти нужна передышка. Зато теперь отдохнувший разум сможет полностью сосредоточиться на достижении Цели.       Теперь надо исправлять ошибки, допущенные так неосмотрительно, и главное — отомстить наглой машине. Теперь это уже дело чести. Главное, чтоб эта тварь не успела сбежать с транспортника, вот тогда действительно — дело швах. Экспедиция сорвётся раньше времени, и Стасик сможет вывернуться: всё-таки побег навигатора будет считаться форс-мажором, и неустойку с него не стребуют, и горящая задница будет вопить о несостоявшейся вендетте до конца жизни доктора Бобкова.       Вениамин Игнатьевич взглянул на часы: до официального подъёма и завтрака ещё добрых полтора часа, люди спят, киборг затаился у себя в каюте. Наверное, строит коварные планы по порабощению доктора Бобкова. Но вряд ли у него что-то получится. Все же машина, хоть и обретшая разум, человеку не соперник. Доктор усмехнулся: «Рабы — не мы».       Он откинулся головой на спинку кресла. Поспать не удастся. Стимулятор последнего поколения дал организму заряд бодрости на четырнадцать часов. Потом придётся позволить отдохнуть и мозгу, и телу.       Нужно поспешить с разгребанием Авгиевых конюшен, которые он сам себе и навалил. Но пока на корабле царят тишина и покой, пусть призрачные и ненадёжные, можно отвлечься от тяжёлых дум о настоящем и нырнуть в прошлое, хоть и не безоблачное, но уже ставшее историей. Маленькой личной историей Вени Бобкова.       Весёлая лёгкая жизнь с Ленкой вдруг обернулась другой своей стороной. Одно дело мотаться по походам и молодёжным тусовкам, жуя бутерброды и изредка ночуя в палатках и негигиеничных спальниках, при этом в итоге возвращаться домой, к бабушкиным борщам и пирожкам, к тёплой и удобной постели, чистым носкам и свежевыглаженным рубахам. И другое — жить в состоянии похода постоянно. Когда вместо вкусных горячих обедов в худшем случае пицца из соседней забегаловки, в лучшем — полуфабрикаты из супермаркета. Когда вместо хрустящих от чистоты и глажки сорочек — мятые футболки. Глажкой Ленка не заморачивалась. Пожимала плечами: а зачем? Всё равно изомнётся. Поэтому вместо брюк Веня начал носить джинсы, вместо пиджаков — спортивные куртки и свитера.       Но и это было не самое страшное. В доме часто тусовались малознакомые, шумные, непонятные и неприятные Вене парни и девушки. Нет, они не устраивали попоек, не курили «траву», они просто постоянно были, сменяя друг друга странным, бесконечным калейдоскопом лиц. Пресловутые чистые носки часто оказывались на чужих ногах, принесённые от бабушки пирожки — в чужих желудках.       Почти традицией стало, что субботним ранним утром в дверь звонили, стучали, открывали неизвестно откуда взявшимися ключами незнакомые люди, а то и ксеносы, гуманоидные и не очень.       Веня похудел и спал с лица. Самое ужасное, что дрессуре Ленка не поддавалась, более того — Веня с ужасом начал осознавать, что потихоньку привыкает к безалаберной полукочевой жизни, привыкает жить в цыганском таборе, питаться пельменями и готовыми котлетами, носить футболку по три дня… Потому что все бытовые неудобства, все шумные толпы бесконечных друзей забывались, становились фоном, ничего не значащими мелочами, стоило заглянуть в голубые Ленкины глаза, подёрнутые влажной туманной дымкой, вдохнуть горьковатый аромат её рыжих локонов, ощутить под рукой хрупкие угловатые плечи.       И приходила спасительная умиротворяющая мысль: ничего, перебесится, успокоится, они переселятся в хорошую удобную квартиру, будут отдыхать не в бесконечных походах у костра, а в дорогих отелях, на берегу тёплого ласкового моря, с вкусными коктейлями в руках, а не с кружкой чая, заваренного на лесных травках, с плавающими в нём трупами кровососущих насекомых.       Но гром грянул неожиданно, очень неожиданно для всех участников событий. Веня, очень перспективный к тому времени молодой доктор, получил довольно заманчивое предложение на прохождение практики (с возможностью дальнейшего трудоустройства) в престижной клинике столицы Нового Бобруйска.       Молодой доктор Бобков летел домой, не чуя под собой ног. Накупил по дороге дорогих фруктов (даже пару ломтиков процыкулыра приобрёл), хорошего настоящего шампанского и ароматических свечей.       Но Ленка, внимательно его выслушав, почему-то восторгов не разделила. Она грустно и внимательно посмотрела на мужа и вздохнула:       — Веня, ну какая столичная клиника? Мы молоды и свободны. Я не хочу превращаться в светскую даму и ходить с тобой по приёмам, манерно оттопыривая пальчик. Это скучно и пошло. Давай отложим? Этим всем мы успеем заняться в старости. Я нашла для нас хороший вариант — в передвижной военный госпиталь требуются специалисты широкого профиля. Мне очень полезно будет, да и тебе тоже. Три года поработаем, материала на диссертации наберём…       Ленка смотрела на Веню щенячьими глазами, потом жалобно вздохнула и потёрлась холодным носом о его плечо.       Отказать Ленке было невозможно. И он принял ее «вариант». Правда, Веня не сказал ей, что выговорил себе в клинике полгода отсрочки — вдруг Ленке всё же надоест работать в грязи и крови и она захочет вернуться пораньше. Да и сам госпиталь мог оказаться вполне ничего себе, финансирование армии всё же у Федерации в приоритете. Правда, Веня решил специализироваться на терапии и диагностике, но опыт полевой хирургии мог оказаться полезным.       Надежды Вени не оправдались. Оборудование и правда было неплохим, но госпиталь и в самом деле оказался передвижным и очень военно-полевым.       Как на грех, приезд молодых врачей пришёлся на активизацию боевых действия. Хирурги работали в невероятных условиях, зачастую проводя операции чуть ли не под огнём плазмометов и используя порою древние технологии двадцатого столетия.       Кровь, боль, бессонные ночи, отсутствие ежедневного душа и чистого белья доводили домашнего мальчика Веню до исступления.       Запах страданий и устаревшего формалина преследовал его даже во сне.       Короче, через месяц Веня сбежал на перевалочную базу, находящуюся на ближайшем искусственном спутнике планеты. Самое паршивое было, что Веня улетал, пока Ленки не было в госпитале, она с группой других медиков выехала забрать раненых из подбитого флайера. Он малодушно написал ей записку, что ждёт её в течение трёх дней и если она его любит, то непременно прилетит.       Веня прождал супругу две недели.       Потом он улетел на Новый Бобруйск. И там оказалось, что про отсрочку в клинике благополучно забыли и на обещанном ему месте уже работает перспективный молодой специалист. А ещё через месяц Веня не выдержал и полетел обратно — забрать блудную жену домой.       На стук из Ленкиной комнаты, из ИХ комнаты в общежитии для медицинского персонала вышел высокий крепкий парень в форме с нашивками старшины. Как потом выяснилось, звали его Сергей. Хотя это уже не имело никакого значения.       Ленка спокойно вернула кольцо и пообещала подписать все бумаги, не претендуя ни на мужнину квартиру, ни на мужнино время.       Веня был растерян, выбит из колеи и не вполне понимал, что происходит. Поэтому, когда ему пришли бумаги о разводе, подписал их, до последнего свято веря, что Ленка-дурочка приползёт через полгода на пузе. Ленка не приползла. Более того, вскоре вышла за Сергея замуж и пропала с Венькиного горизонта.       Веня попытался забыться, опять завербовался по контракту военным врачом, но ненадолго и обретался больше по тылам.       По официальной версии, предъявленной родным и знакомым, Ленка бросила Веню из-за денег. И это было сущей правдой. Ведь из-за нее Веня упустил хорошее денежное место.       В любом случае во всём была виновата Ленка, рыжая коза и изменщица.       Веня даже пустил слух, что бывшая жена и не по-настоящему рыжая была, так, дура крашеная. Зачем ему это было нужно, он и сам не понимал, но от таких разговоров почему-то становилось легче.       Со временем обида поутихла, унижение почти забылось, а Веня пытался жить дальше. На какое-то время у него пропали и желание карьеры, и желание денег. Зачем? Ленки рядом не было, а одноразовые подружки больших расходов не требовали. Апатия и уныние навалились со страшной силой.       Он устроился в обычную бюджетную клинику, денег хватало — много ему и не требовалось. Именно тогда доктор Бобков в очередной раз и встретился с другом Стасом.       Стасик приехал в отпуск после какого-то пустякового ранения, и бывшие одноклассники столкнулись во дворе, возле пластиковых грибочков и разноцветных горок.       Стасик так искренне радовался и так от души сочувствовал, будто они только вчера расстались и не было всех этих лет врозь.       А Веня смотрел в серые спокойные глаза, лучившиеся дружелюбием и искренним интересом, и в какой-то момент совсем невпопад спросил:       — А ты ведь все еще старшина?       Стасик на мгновение сбился с рассказа и удивлённо протянул:       — Да, а что?       Веня широко и радостно улыбнулся.       — Ничего, Стас, ничего, — на сердце вдруг стало хорошо, на душу спустилось умиротворение и понимание.       У Вени снова появился смысл жизни. И враг. Тот, кто во всём виноват. Тот, кто за всё ответит. Он словно очнулся ото сна и огляделся вокруг, чуть близоруко щурясь и улыбаясь мягкой, доброй улыбкой чеховского врача.       Пискнул таймер, Вениамин Игнатьевич глянул на часы: скоро команда соберётся на завтрак. В коридоре шаркали чьи-то шаги, звучали по-утреннему чуть вялые голоса пассажиров, пахло свежим кофе и разогретыми стандартными пайками.       Вениамин Игнатьевич усмехнулся: сегодня дежурит Денис, навигатор, а он совсем не умеет готовить.