***
Вениамин Игнатьевич открыл глаза. В висок раскалённой иглой вонзилось похмелье. Ночью за всей кутерьмой и безумным калейдоскопом картинок он и не вспомнил об антипохмелине. Более того, вернувшись из «боевой вылазки» в научную лабораторию биологов, Вениамин Игнатьевич от души «накатил» ещё не меньше стакана благородного напитка, неблагородно закусив «мануфактуркой», а по-простому говоря, занюхав рукавом пижамы. А кто бы поступил иначе? Прошедшая ночь побила все рекорды по концентрации сюрреализма, причём Вениамин Игнатьевич был активным участником всего происходящего. — Веня! Я понял, где они прячут киборга. Вениамин Игнатьевич смотрел в горящие безумием глаза Стаса и понимал: отвертеться от участия в реализации очередной бредовой идеи не удастся. Он тяжело вздохнул, с тоской поглядел на початую бутылку коньяка и пошёл переодеваться в «уличное». Стас скользнул за ним и зашипел, радостно глотая слова и наклоняясь к самому уху доктора: — Он в этом… Как его?.. Цитометре! — Стасик, — Вениамин Игнатьевич устало потёр виски, — а зачем они его там прячут?.. Но, глядя в блестящие глаза Стаса, уже понимал: спорить бесполезно. Можно только подлить масла в огонь, подкинуть дровишек пылающей паранойе. — А может, кто-то из них — наследный граф Дракула? И это его дорожный гроб с землей из Трансильвании? Если не везёт — то по полной, это закон «упавшего бутерброда», причём упавшего прямо на парадный костюм накануне банкета, за пять минут до выхода. Так что ничего удивительного, что в пультогостиной они столкнулись с пилотом. Который, естественно, попёрся за ними. Веня прикрыл глаза и вспомнил какую-то детскую сказку, которую мысленно переделывал на свой лад всю дорогу до базы биологов: «А ты кто? А я — тупой капитан! Можно я буду с вами жить? Зажили они вдвоём. Пришёл к ним рыжий бомж: тук-тук. А ты кто? Я сорванный киборг, возьмите меня к себе жить… И пришёл к ним слепой алкоголик… Тук-тук…» В ящике из-под цитометра оказался — цитометр! (Кто бы мог подумать! Вообще полная неожиданность!) В этот момент бы повернуться и демонстративно покинуть эту цитадель науки, но… Бутерброд продолжал падать… За спиной раздался голос Теда: — А это чё? Вениамин Игнатьевич раздражённо передёрнул плечами. — Не «чё», а что… — и замер, выпучив глаза и приоткрыв рот: пилот тянул руку к красной кнопке. Во всех научных лабораториях есть такая кнопочка, при нажатии которой помещение заливается ХБК, мгновенно нейтрализующим биологическую опасность и попутно убивающим всё живое. И это была именно она. Вениамин Игнатьевич судорожно сглотнул. За доли секунды в голове пролетел рой мыслей. Об исполнении желаний, об ответственности капитана за безопасность экипажа, о том, что именно Стасик потащил своего пилота в лабораторию, о незаконном проникновении на биологически опасный объект. Гибель пилота — идеальный вариант. Просто подарок судьбы! И он не окликнул Теда, не остановил руку, протянутую в бездну. Только незаметно подвинул стул поближе к выходу из лаборатории, чтоб этот амбал точно не успел выбраться, и сделал два шага назад. И Тед вдавил кнопку со всей молодецкой дури. И всё закрутилось в таком водовороте кислотно-ярких картинок, что Вениамин Игнатьевич уже с трудом ориентировался в пространстве и времени. Всё смешалось в кучу: Тед, бьющийся в стеклянную дверь, Стас, замерший статуей Командора, злой как тысяча чертей Владимир… Потом суета и разборки с Владимиром, полуголые, но совсем не сексуальные научные сотрудницы, запах дыма, стремительно заполняющий всё помещение лаборатории, стоящий на коленях и отчаянно кашляющий Тед. Стеклянные глаза Стаса, лёгкое головокружение от пережитого… Вопиющая халатность! Вместо ХБК на базе биологов применяли бутафорскую дымообразующую жидкость. Разочарование и облегчение одновременно накрыли доктора Бобкова с головой. Позже, сидя у себя в каюте, Вениамин Игнатьевич лечил разочарование коньяком и с восторгом вспоминал картину бьющегося в предсмертной агонии молодого здорового самца. «А вы ведь, батенька, садист», — усмехнулся своему искаженному отражению в стеклянной бутылке Вениамин Игнатьевич. Но какая-то неясная тревога, какое-то смутное неудобство пробивалось даже сквозь фрустрацию, сопровождающую нереализованные надежды. И только под утро, с уже привычной белкой, нагло ухмыляющейся Вениамину Игнатьевичу с пластиковой кружки, и верной бутылкой коньяка, он понял, в чём дело: Дэн в общей суете и разборках не участвовал, где он был, что делал — тайна, покрытая мраком. Стас, ошалевший и окончательно дезориентированный, так и не вспомнил о рыжем навигаторе, а остальным было просто не до него. И только Вениамин Игнатьевич точно знал: если бы Денис Воронцов был на корабле, то не мог бы не услышать шума и криков людей. Боевой киборг просыпается и от меньшего шума. Значит, на корабле его не было. А где он был?.. Утром за завтраком навигатор нашёлся, его отсутствие в ночном кордебалете прошло не замеченным никем, кроме самого Вениамина Игнатьевича, но он предусмотрительно молчал, вспоминая притчу о змее и черепахе. Но что доктор решил, так это непременно побеседовать с Дэном если не ночью, так хотя бы днём. Однако шанс всё не выпадал. То рядом был Тед, то Полина, и к обеду Вениамин Игнатьевич был твёрдо уверен, что это отнюдь не случайности. Киборг явно избегал оставаться с ним наедине, виртуозно умудряясь постоянно быть среди людей. Даже в ответ на ненавязчивое предложение проверить, как его самочувствие после болезни, рыжий нахально ретировался, кинув через плечо, что это Тед у них пострадавший и именно он требует пристального внимания корабельного врача. А после и вовсе проявил инициативу, предложив всей честной компании слетать в гости к геологам. Всё это было весьма подозрительно. Что эта хитрожопая рыжая тварь задумала, было абсолютно непонятно. Вениамин Игнатьевич с трудом дождался ночи и крадучись выскользнул в коридор. В пультогостиной горел свет и слышались скрип кресла и невнятное бормотание. Доктор Бобков обречённо вздохнул: Стасику опять не спалось в очередном приступе параноидальной горячки. Поговорить с Дэном опять не получится. Единственное, чего добился Вениамин Игнатьевич, так это установил контроль за потреблением продуктов. И в первую очередь — навигатором. Это было рискованно, но Дэн сам виноват — своим поведением он практически не оставлял Вениамину Игнатьевичу выбора. Но довольно ответственное мероприятие опять усилиями Стасика было превращено в пародию, в фарс. Доктор Бобков брезгливо поморщился, вспоминая, как нелепо выглядел Стас, капитан, мля, корабля. Чего только стоил запрет Теду есть сгущёнку, чтобы точно отследить, сколько её потребляет навигатор. Вениамин Игнатьевич мысленно закатил глаза: Стасик! Где твоя логика?! Впрочем, о чём это он?! Какая логика у поехавшего крышей военного пенсионера. Стасик-то и в мирное время умом и сообразительностью не отличался, чего уж говорить о внештатной ситуации? Вениамин Игнатьевич вспоминал ясный до прозрачности и наивный до тонкой изощрённой издёвки взгляд рыжего навигатора. И невольно покатывался со смеху. А чего стоил вежливый, полный скрытой насмешки вопрос Дэна: — Станислав Федотыч, так я могу брать сгущёнку или сначала у вас разрешения спрашивать? А может, журнал заведём? Потребления продуктов? И затравленная физиономия Стаса. Даже ради одной этой картины стоило затеять всю эту кутерьму. И ещё один несомненный плюс — на чаше весов киборга в его оценке капитана явно на один чёрный камень стало больше. А допрос Михалыча?! Вениамин Игнатьевич от удовольствия даже похрюкивал: он настолько вошёл во вкус скрытых издевательств над Стасиком, что самолично испортил чайник. Стасик — голосом жены, только что поцарапавшей новенький флайер мужа, — вызвал чудаковатого мужичка из машинного отсека: — Михалыч, у нас тут чайник не работает… Почему-то… За беседой кэпа и механика стоило понаблюдать: — Михалыч, а ты чего заканчивал-то? Где учился? — А? Тык, там, дыр, сям, тык… — А детки у тебя есть? — Эхм… тадысь… Тогда… Механик в мгновение ока починил чайник и растаял в воздухе аки призрак. Стас похлопал глазами, открыл и закрыл рот и обиженно уставился на Вениамина Игнатьевича: — Вень, и как вот тут с ними разговаривать?! Но к концу дня Стас откровенно надоел Вениамину Игнатьевичу. Уже не по пятому, а по сто пятому разу обсуждать, кто на корабле киборг, набило оскомину. А старый придурок Стасик всё ныл и ныл. Уже хотелось сказать: «Да знаю я, кто тут киборг! Хочешь, глушилку дам — лично его вырубишь!» «Нет, — решительно думал Вениамин Игнатьевич, разливая чай в чашки и одновременно прислушиваясь к весёлому гомону молодёжи в пультогостиной, — больше никакого космоса!» Вот если бы только еще ему, доктору, раздобыть где-нибудь чуть больше терпения… Строя свой План и претворяя его в жизнь, доктор не учел один фактор. Всего один. Но самый важный — самого себя. Не думал он, что для него окажется настолько сложно быть со Стасом бок о бок — постоянно, поминутно, изо дня в день. Непрестанно видеть это недоумевающее лицо, эту прямую спину, этот честный до тупости взгляд… Это оказалось труднее, чем он предполагал. Но ничего. Доктор Бобков выдержит — не такое выдерживал. Мелкое будничное раздражение, недосып и перебор со стимуляторами — все это пустяки. Цель ясна, цель видна и с каждым днем все ближе и ближе. Он посмотрел в параноидально блестящие глаза Стаса и мысленно улыбнулся: «Хотя всё не так плохо и складывается». Именно в этот момент в медотсек заглянул Тед. На Вениамина Игнатьевича пахнуло пивным перегаром и молодым сильным самцом. Доктор недовольно поморщился. Поигрывая мышцами и сверкая белозубой улыбкой, пилот радостно отрапортовал о прибытии навигатора геологов. — Эти растяпы с геобазы как-то ухитрились утопить в болоте свой катер, — тремя минутами позже с ухмылкой докладывал Теодор капитану. — Просят помощи. Можно мы с Дэном флайер возьмем? ЧП местного масштаба отвлекло Стаса от приступа бреда, а Вениамина Игнатьевича — от душевных терзаний. Впрочем, надолго Стасик не отвлёкся и рассказал Вениамину Игнатьевичу ТАКОЕ, что тот замер от радости и предвкушения. Оказывается, у этого идиота Стасика были не только настоящее друзья, но и настоящие враги. — У меня есть враги, — нехотя признал Станислав. — По крайней мере, раньше были. Например, Ржавый Волк, главарь пиратского синдиката, который мы разгромили, обещал, что достанет меня даже из гроба. Остатки его банды могли узнать, что я купил корабль, и… — …расстрелять нас в открытом космосе, — уверенно закончил доктор. — А может, они хотят, чтобы я вначале хорошенько помучился? Провалил заказ, потерял корабль, квартиру… Вот и подсунули мне киборга-диверсанта! И в этот момент заработал комм Стасика. Вениамин Игнатьевич закатил глаза: почему-то он уже точно знал, кто это. И что всё опять пошло наперекосяк, то есть как и должно было быть тут, на Степянке.Глава 12
10 января 2019 г. в 06:09
Следующий день был на удивление спокойным. Устыдившийся Стас вёл себя тише воды, ниже травы.
Вениамин Игнатьевич при свете неяркого солнца Степянки усмехнулся, вспоминая устроенный Стасиком ночной переполох.
Это было воистину смешно и очень эпично, хотя в тот момент Вениамину Игнатьевичу было не до смеха.
Во-первых, он только что вернулся в каюту после несостоявшегося разговора с киборгом, да еще как раз в это время его накрыл отходняк после стимулятора. Короче, чувствовал себя Вениамин Игнатьевич той самой конфеткой, которую выплюнул Тузик в знаменитом анекдоте.
Во-вторых, от усталости и некоторого раздрая Вениамин Игнатьевич вообразил, что съехавший крышей Стасик догадался, кто у него на борту киборг, и сейчас начнётся глупая возня под названием «боевая машина против космодесантника», лицезреть и участвовать в которой Вениамину Игнатьевичу просто не хотелось. Даже мелькнула мысль: может, притвориться, что он не слышит шума, и предоставить этим двоим самим разобраться, кто из них круче. А утром победителя отправить в криокамеру, а проигравшего — в утилизатор.
Но потом, прислушавшись, Вениамин Игнатьевич понял, что в коридоре на уровне ультразвука верещит женщина!
Сон как рукой сняло, Вениамин Игнатьевич вскочил как ужаленный. Ну вот! Доигрался! У Стасика сорвало крышу! Доктор грязно выругался: блять, это всё последствия той самой контузии, он же изучал медкарту Стаса. В конце концов это должно было случиться.
Вениамин Игнатьевич подлетел к двери и прислушался — выскакивать вот так сразу под дуло боевого бластера он не собирался. Надо подождать, пока у оружия кончится заряд.
Он попытался вспомнить, на сколько выстрелов обычно рассчитан стандартный боевой бластер. Но безупречная память в этот раз подвела доктора: то ли десять, то ли пятнадцать… Да, но что же делать?! Вызвать по комму Дэна? Он же киборг, вот пусть и выполняет то, для чего предназначен: закроет собой человека. А человек на этой сраной посудине один! Вениамин Игнатьевич поймал себя на том, что ругается, как последний маргинал. Распустился! И от злости плюнул прямо на пол, отчего разозлился ещё больше.
Скандал в коридоре тем временем перешёл в более мирную стадию: женщина больше не визжала. Хотя, может, потому, что просто не могла?!
Он чуть-чуть приоткрыл дверь и выглянул в коридор: Стас тряс бластером возле лица Натальи, вполне себе живой и даже уже не сильно испуганной. Доктор прищурился. Видел-то он отлично, но привычка — это вторая натура, щурился Вениамин Игнатьевич с тех далеких детских лет, когда носил очки. Кажется, бластер Стасика стоит на предохранителе? Вениамин Игнатьевич шагнул в коридор.
— Станислав Федотыч! Что ты тут устроил среди ночи? — в голосе всегда мягкого и улыбчивого доктора зазвучали металлические нотки военврача.
Больше всего на свете ему хотелось сейчас треснуть неуёмного капитана по башке, желательно чем-нибудь тяжёлым. Из соседней каюты высунулась рыжая взлохмаченная голова. Вот! Например, боевым киборгом треснуть! Это сразу вразумит недоконтуженного пенсионера.
Открылась ещё одна дверь, из-за которой выскочил полураздетый Владимир.
И в коридоре стало одной визгливой бабой больше. Началась склочная базарная перебранка, участвовать в которой у утомлённого Вениамина Игнатьевича не было ни малейшего желания. Он смерил прищуренным взглядом Стаса с босых ног до капитанской фуражки, чудом державшейся на голове, демонстративно сунул в ушные раковины беруши. И с шумом задвинул дверь.
Наутро Вениамин Игнатьевич, зевнув прямо Стасику в лицо и торжественно вручив сконфуженному капитану бутылочку пустырника, сразу после завтрака ушёл обратно в каюту — досыпать, повесив на дверь табличку: «Тихо! Идёт операция!»
Доктор Бобков спал сном младенца и не видел, как воплощал в жизнь свою очередную «гениальную идею» по выявлению киборга капитан Петухов, полный идиот и параноик.
Стасик устроил проверку документов у всего личного состава команды корабля и учёных. Чего надеялся найти — непонятно.
О результатах своей проверки Стасик сам доложил вечером своему верному другу.
Вениамин Игнатьевич, не скрываясь, хохотал и вытирал выступившие от смеха слёзы, слушая Стаса и глядя в его смущённую и растерянную физиономию.
— Вень, я ему: покажи паспортную карточку. А он мне: сукин сын… Как не прострелил я этому рыжему башку? Прямо чудо! Сидит, понимаешь, как глухарь на току, не слышит ничего. А если киборг подкрадётся?
Вениамин Игнатьевич закончил смеяться, пару раз напоследок хрюкнув носом и икнув, вытер вспотевшее лицо и серьёзно проговорил, глядя Стасику в глаза:
— Заканчивай, Стасик. Перестреляешь всю команду, а потом что? Себе, как говорится, пулю в висок? Или как там? Разряд плазмы? Прекращай. Сколько можно? Наталью до смерти напугал, Дениса чуть не пристрелил… Следующий кто? Я?
Стас отвёл глаза и промямлил себе под нос:
— Да это… Надо просто тактику сменить… Способ найти.
Вениамин Игнатьевич тяжело вздохнул и покачал головой: надо бы Стасику успокоительного посильнее, что ли, выписать. А то и сам с этим цирком скоро с ума сойдёт.
Один киборга ищет, ищет — не найдёт, другой — сам киборг, по ночам бегает. Мда, а Вениамин Игнатьевич запивает стимуляторы коньяком. Скоро такими темпами на Степянке никого психически здорового не останется. Одна надежда, что геологи им психиатричку вызовут, когда они всей командой мох начнут жевать.
Хотя… В голове мелькнула и засияла утренней звездой простая в своей гениальности мысль. Что-то Вениамин Игнатьевич совсем расслабился в этом смрадном раю. Пустил дело на самотёк в расчёте на отсроченную финансовую катастрофу, ожидающую Станислава Петухова. Вот и про «топор под компасом» забыл. Зачем он поит Стаса пустырником, уговаривает? Когда можно возглавить чужое безумие и применить его себе на пользу. Ведь смерть любого из членов экипажа будет лишь на руку и только украсит разработанный план Вениамина Игнатьевича. А то, подумаешь, госзаказ они сорвали! Подумаешь, квартиру опишут. А ну как набегут друзья-однополчане?! Долг заплатят всем миром, Стасика с собой заберут. А тут — убийство! Нет, Стасика не посадят, Вениамин Игнатьевич об этом позаботится. Просто признают невменяемым. Надо как следует обмозговать эту мысль. В идеале было бы хорошо, если б Стасик пристрелил Полину или Владимира. Эти два псевдоучёных бесили Вениамина Игнатьевича неимоверно. Но особой разницы нет.
После «отбоя» бодрый и отдохнувший Вениамин Игнатьевич вновь сунулся в каюту к навигатору. На стук никто не ответил, но откуда ни возьмись материализовалась Машка-идиотка и, обиженно надувая губки, сунула под нос доктору виртуальную бумажку с криво начертанными буквами: «Уехал на базу, скоро буду».
Вениамин Игнатьевич пригляделся и увидел на голове у Маши белую шапочку, немного напоминающую врачебную, и белый замызганный халат в странных бурых пятнах. Кого изображала пиксельная дура на этот раз, было не очень понятно; скорее всего, это был какой-то специфический армейский юмор. Не надо забывать, от кого по наследству эта Машка им досталась.
Вениамин Игнатьевич пожал плечами и поймал себя на мысли, что не удивлён и даже не злится. Похоже, он начал привыкать к нелепости и несуразности ситуации.
Киборг повадился гулять… Мда, а может, девицу себе завёл?
Вениамин Игнатьевич нервно хихикнул. Да, это было бы смешно, если бы не было так тревожно.
Чтобы не терять времени, Вениамин Игнатьевич прогулялся до машинного отделения и «выпустил на волю» парочку механических «тараканов», которые и в самом деле были похожи на настоящих насекомых.
Крохотные приспособления пару раз мигнули индикаторами и исчезли в темноте машинного отделения. В случае необходимости их легко ликвидировать при помощи обычного пульта, а вот обнаружить… Аппаратура, наличествующая у доморощенного Кулибина, сделать это просто не в состоянии. Диагностика систем корабля будет показывать полную исправность, а взлететь они не смогут. До поры до времени. А эту пору и это время определит он, доктор Бобков.
Вениамин Игнатьевич вытер слегка вспотевшие ладони о штаны и тревожно глянул на часы. Прогулялся по коридору, чуть задержался возле каюты Стасика. Заглянул в пультогостиную, полюбовался на полупустую банку из-под сгущёнки, раздражённо пихнул навигаторское кресло и ушёл восвояси.
В каюте Вениамин Игнатьевич вновь достал заветную бутылочку, повертел в руках кружку с белкой и плеснул ароматной жидкости в ёмкость. Поколебавшись с минуту, добавил ещё и решительно опрокинул содержимое в рот. Крякнул, сунул следом кусок рафинада (весь шоколад прижрал наглый киборг) и задумался. Где всё-таки шляется эта жестянка?! Он разумен, но насколько? Не глюканула ли у него программа? Может, он бегает кругами вокруг транспортника? Или… От неожиданной догадки стало жарко, и Вениамина Игнатьевича прошиб пот. Киборг готовит себе схрон?! Лежбище, чтобы было куда уйти?
Или, может, к геологам повадился потому, что сговаривается с ними улететь? Непослушная кукла! Доктор заставил себя сделать несколько глубоких вдохов, приказывая успокоиться. На сердце стало чуть полегче. Вениамин Игнатьевич поднялся, в задумчивости подошёл к иллюминатору, бездумно вглядываясь в клубящуюся за окном темноту, и механически отхлебнул прямо из горла бутылки, которую так и не выпустил из рук.
Он так увлекся своими переживаниями, что не услышал, как открылась дверь капитанской каюты и Стасик (всё-таки не пьёт пустырник, вот и хорошо!) вышел в коридор. Буквально через полминуты в каюту поскреблись. Вениамин Игнатьевич устало закатил глаза, на цыпочках прокрался к кровати и выдал залихватскую руладу носом, имитируя богатырский храп. В глубине души всё же теплилась надежда, что Стасик (если это был он) поимеет совесть и свалит подальше — ловить своих демонов (или киборгов, все едино) в одиночестве. Но надежда погибла безвозвратно. Конечно, о чём это он?! Где Стасик — и где совесть?! Он услышал, как щёлкнул замок и створка двери отъехала в сторону. Потом тяжёлая рука легла доктору на плечо.
— Вень! Венька-а-а! Просыпайся!
Абсурд крепчал. По крайней мере, когда поднятый с постели неугомонным Стасиком доктор покидал свое ненадёжное убежище, крепость абсурда уже перескочила ставшие привычными за последние дни сорок коньячных градусов…