Чаша Асклепия

      Спал Вениамин Игнатьевич из рук вон плохо.       Всю ночь ему снилась Ленка в форме космодесантника и капитанской фуражке. Она стояла спиной к Вене на фоне зеленеющего закатного неба Степянки, и ветер раздувал её длинные волосы (где-то на периферии сознания мелькнула мысль: «А Ленка всегда стриглась коротко…», но тут же пропала). Он хотел подойти, тронуть за хрупкое плечо, заглянуть в прозрачные голубые глаза, но ноги скользили и разъезжались на желатиновом пружинящем мху.       Вениамин Игнатьевич попытался окликнуть Ленку, позвать, а то скоро стемнеет, надо идти домой, но горло перехватил болевой спазм. Наверняка это ужасная ангина.       — А всё потому, что одеваешься не по погоде, — проворчал откуда-то сбоку бабушкин голос.       Начало резко темнеть, как всегда на этой дикой планете, лишь самый краешек неба ещё сверкал переливами нежно-салатового и апельсинового оттенков.       Вдруг, совершенно неожиданно, Вениамин Игнатьевич очутился сразу у Ленки за спиной и поразился, как она подросла за это время и раздалась в плечах… Он протянул было руку, чтобы тронуть за рукав куртки, которая почему-то оказалась рыжим потрёпанным свитером, но тут Ленка повернула голову и сверкнула на него алым нечеловеческим взглядом.       Вениамин Игнатьевич от неожиданности плюхнулся со всего размаху на пятую точку, а «Ленка», вернее, рыжий наглый киборг наклонился к его лицу и прошипел, кривя тонкие губы в недоброй усмешке:       — Сбросишь — укушу! Черепашшшшшкаааа…       Вениамин Игнатьевич почувствовал явный запах тлена и с ужасом увидел, как из-под верхней губы навигатора появляются два острых изогнутых клыка. Он забился выброшенной на берег рыбкой и проснулся.       Вениамин Игнатьевич с облегчением перевёл дыхание и вытер дрожащей рукой вспотевший лоб: это сон, всего лишь сон. Он принюхался: а вот тленом действительно пахло. Мося старательно мстил своим палачам даже после смерти. Вениамин Игнатьевич поморщился: вот ещё один пример необдуманного, спонтанного поступка. Кто же знал, что плешивая крыса уползёт умирать подальше от людей?       С недосыпу и дурных снов его ничего не радовало: ни ароматный кофе, который сегодня явно горчил, ни пышные оладушки, которые были сегодня словно подошвы от старых ботинок.       Противно ныл затылок и ломило виски, хотелось лечь, закрыть глаза и проснуться не на вонючем транспортнике посреди доисторического мрачного леса с гигантскими мухами и болотами, с которых, казалось, так и тянуло лихорадкой и малярией, а дома, в своей постели, с чистыми до хруста простынями.       Хотелось в хороший ресторан, чтобы подали кусок натурального мяса прожарки миди и бокал красного сухого вина, хотелось кусочек сыра и оливку, а не всё вот это…       Вениамин Игнатьевич на секунду зажмурился, вновь открыл глаза и с отвращением огляделся по сторонам. Всё те же рожи, всё те же дебильные разговоры, только теперь добавился параноидальный взгляд Стасика и неотвратимые светлые глаза киборга, чутко стерегущие каждое движение людей.       Самое обидное — что он сам всё это и затеял. Милая необременительная поездка и вполне комфортный отдых от излишков цивилизации обернулись геморроем вселенских масштабов.       После завтрака молодёжь рванула на флайере искать сбежавшую фиолетовую лису.       Очень кстати — сегодня его особенно раздражали и шумная жизнерадостность Теда, и неуёмное любопытство Полины, да и рыжий навигатор со своим многозначительным молчанием тоже.       Это было единственным и последним приятным событием этого дня. Да что там дня… Это было последнее приятное событие вообще.       Как только Тед, Дэн и Полина улетели за проклятой роболисой, так сразу нарисовался Владимир. Вот тоже желчный, вечно недовольный всем человек! Как можно так ненавидеть всех людей в этом мире? Вениамин Игнатьевич искренне недоумевал: зачем он вообще живёт на земле? Цель-то у него какая? Портить жизнь окружающим?       Владимир завёл свою привычную и бесконечную шарманку о том, что у него несварение из-за некачественного питания. Обычно Вениамин Игнатьевич старался побыстрее избавиться от прилипчивого и надоедливого пациента, но не сегодня. Говорить со Стасом о киборге не хотелось от слова совсем. И Вениамин Игнатьевич малодушно тянул время, прекрасно осознавая, что неприятного разговора всё равно не избежать.       А потом неприятные новости и события посыпались как из рога изобилия. Словно кто-то открыл ящик Пандоры, принадлежащий лично доктору Бобкову.       Началось с того, что неугомонный Тед сообщил Стасу — они на Степянке не одни, недалеко от их полянки находится лагерь каких-то людей. Вениамин Игнатьевич про себя чертыхнулся: это было очень некстати.       Эти люди могли помочь их чудаковатому механику Михалычу привести в порядок транспортник. Кстати, Вениамин Игнатьевич совсем забыл за этой кутерьмой с рыжим киборгом закинуть пару хитрых приспособлений в двигатель корабля. Он прихватил с Нового Бобруйска несколько крохотных жучков, которые до поры до времени могли блокировать работу всех систем транспортника. Этакий «топор под компас» на тот случай, если доморощенный Кулибин окажется умнее, чем предполагал Вениамин Игнатьевич.       А если и не починить, то хотя бы передать сигнал бедствия, увезти учёных с планеты. В общем, посторонние люди на Степянке были ему совсем некстати.       Да и этот рыжий засранец мог с ними смыться.       С одной стороны, и фиг бы с ним, от этого беглого киборга одни проблемы и сплошной геморрой. Но с другой — а как же вендетта? Месть за надругательство? Да и влечение, чего греха таить, до конца не пропало, лишь отступило под тяжестью более насущных проблем. Спряталось в самые дальние, потаенные закоулки создания, но не ушло, нет.       Следовало собрать об этих аборигенах, или кто они там, побольше информации. А не задействовать ли для этого DЕХ'а? А то никакой пользы от него. Одни проблемы, если только не считать фееричного оргазма, полученного в довольно сомнительной ситуации.       Но спокойного планирования в этот день не получилось. Стаса чужие люди на Степянке не напрягли и от проблем насущных не отвлекли. Оно и понятно, подумаешь, прилетели на заштатную планету люди, ну что такого? Что на Степянке ценного-то может быть? Не пираты же на самом деле сюда прилетели? Да и что джентльменам удачи тут делать? Вдали от трасс, на планете, где нет ни технической базы для ремонта кораблей, ни ценных ресурсов. Не мифическая же база Альянса скрывается под желатиновым мхом и топкими болотами, верно?       Перед ужином, в тот самый тихий час, когда было можно расслабиться и предаться неге спокойного ничегонеделанья, Стасу приспичило поговорить.       Он потащил «друга Веню» на «свежий воздух», хотя вонь от трупика Моси стала гораздо слабее и казалась уже почти неотъемлемой частью атмосферы транспортника. Во всяком случае, великолепно вписывалась в абсурдную повседневность происходящего. А что? Сорванные киборги, слепые пилоты, странные механики, похожие на домовых, безумные амбициозные учёные, исследующие никому не нужную хрень, полуспившийся военный пенсионер во главе всего этого… Только не вполне понятно, что делает тут единственный здравомыслящий человек? Как попал в это Зазеркалье Вениамин Игнатьевич Бобков, успешный врач высшей категории? Зачем он тут?       Всё это ураганом отчаянья пролетело в тяжёлой голове Вениамина Игнатьевича. Он устал и хотел спать, хотел принять нормальный душ, а лучше ванну с ароматическими солями, хотел в нормальную цивилизацию, кормить уток и голубей в парке, улыбаться красивым женщинам и чтоб они пахли духами, а не стандартными пайками и дохлым Мосей.       Вениамин Игнатьевич настолько утомился от навалившихся проблем, от глупого, поначалу казавшегося такими простым приключения, вдруг обернувшегося ненужной и тяжелой повинностью, что почти прокололся в разговоре со Стасиком.       В какой-то момент он настолько погрузился в свои тяжкие думы, что ответил на вопрос «заклятого друга» со всей откровенностью, на какую был способен в эту злую для себя минуту. Лишь в самую последнюю секунду смог опомниться и свести весь разговор к нелепой шутке.       — Да, но нам-то как его прищучить?!       — А зачем? — огорошил Станислава друг. — Нам он пока проблем не доставляет… по крайней мере связанных именно с этим. А рано или поздно он все равно себя выдаст.       Шутить и успокаиваться Стасик не хотел. Вениамин Игнатьевич всерьёз начинал беспокоиться о психическом состоянии капитана.       Хотя… Вениамин Игнатьевич усмехнулся про себя: тоже неплохой вариант. Он представил заголовки в голоновостях: «Свихнувшийся капитан перестрелял мирную экспедицию!» «Ужас на Степянке!» «В живых остался лишь корабельный врач и его домашний киборг!»       Рыжего засранца всё же было жаль, его Вениамин Игнатьевич собирался убить сам — когда наиграется. Когда насытятся все чудовища из самых дальних уголков души. Живьем в мусоросжигатель загонит.       Его размышления и истерику Стаса прервал показавшийся на горизонте флайер соседей.       Вениамин Игнатьевич с тревогой, хорошо замаскированной под интерес, наблюдал сначала за летательным аппаратом, а потом — за двумя людьми, замершими на краю поляны. Более нелепых чудаков доктор Бобков в своей жизни, кажется, не видел.       Доктор разглядывал странную парочку — довольно молодых мужчину и женщину в каких-то чудных головных уборах, вроде бы сплетённых из фотодиодов, но поразительно похожих на шапочки из фольги, используемые шарлатанами самого низкого пошиба.       Вениамину Игнатьевичу очень захотелось проснуться, он даже незаметно ущипнул себя за руку, но удивительные гости, словно вышедшие прямиком из какого-то дешевого сериала для домохозяек, никуда не делись, не испарились и не пропали.       Невысокий мужчина с характерными азиатскими скулами и слегка раскосыми глазами очень мало походил на ученого-геолога. Его скорее можно было принять за спецагента под прикрытием — одна выправка чего стоила.       Да и девица, от которой за версту тянуло терпким запахом машинных масел и перегретого металла, на лаборантку не тянула.       Цепкий взгляд профессионального врача отметил и обломанные ногти с въевшейся грязью, и короткие, не слишком чистые волосы, и специфические мозоли на маленьких, но крепких ладонях. Геологи? Ну-ну…       Девица представилась механиком, а молодой азиат — капитаном, что отчасти объяснило некоторые странности во внешности гостей. Некоторые — но не все. Потому что объяснения странным светящимся шапочкам так и не нашлось.       «Механик, как же, — мелькнуло в голове Вениамина Игнатьевича, — может, и механик, но судя по вызывающему безвкусному наряду — ещё и корабельная шлюха. Хотя, может, спит с одним капитаном. Не зря же он её с собой приволок».       Стасик был гостеприимен и вежлив, даже несколько изысканно любезен, а Вениамин Игнатьевич с облегчением переводил дыхание. Он был благодарен этим двоим, что прилетели так вовремя. Отвлекли Стаса от очередной параноидальной вспышки.       Но театр абсурда продолжался, спираль безумия закручивалась всё туже. Транспортник встретил их новым сюрпризом.       Как только входная панель отъехала в сторону, Вениамин Игнатьевич чуть не заорал от ужаса. Рыжий навигатор лежал в неестественно алой луже крови, придавленный каким-то массивным ящиком, а пилот кровожадно скалился, оттирая чужую и свою кровь с полуоскальпированного черепа.       «Они ВСЕ киборги», — такая простая и чудовищная в своей правдоподобности мысль чуть не лишила доктора чувств.       Он с силой сжал в кармане портативную глушилку, которую, сам не зная зачем, захватил с собой. Мало ли, вдруг DEX решит всё же зачистить корабль, так у Вениамина Игнатьевича будет несколько минут, чтобы добежать до своей каюты, где осталось ещё несколько гаджетов, которые могут остановить взбесившуюся тварь.       В глазах потемнело, сквозь толстый слой ваты, окутавшей его уставший мозг, с трудом пробивались какие-то слова, смысл которых от доктора решительно ускользал.       Он, сделав над собою усилие, облизал губы и перевёл взгляд на Стасика: тот выглядел обескураженным, сердитым, растерянным, но не испуганным. Вениамин Игнатьевич сглотнул вязкую горькую слюну (ну вот, уже и желчный пузырь барахлит!) и, проморгавшись наконец, с облегчением перевёл дух. И смог разглядеть, что же случилось на борту за время его и Стасика отсутствия — два дебила по приказу третьего чинили биосинтезатор.       Вениамин Игнатьевич передернул плечами: Стасик бил новые рекорды идиотизма! Нашел кому доверить столь сложный агрегат! Впрочем, чего от него ждать?       Доктор быстро проскользнул к себе в каюту — еще одна таблетка стимулятора была просто жизненно необходима — и, собрав все остатки терпения, вышел к гостям.       Два корабельных дебила отправились мыться, третий же проявил чудеса гостеприимства и здравого смысла, предложив посидеть на улице.       Остаток вечера прошёл ожидаемо скомканно и натянуто. Пили чай. Говорили ни о чем. Выждав приличествующее время, Джил и Роджер (так представились гости) смылись, как только представился случай. Зачем прилетали — вообще непонятно. Вениамин Игнатьевич почти с тоской глядел вслед флайеру.       Может, заплатить им, оглушить Дэна и смыться вместе с обездвиженным киборгом с этой проклятой планеты?! Пусть Стасик тут сам разбирается со своей командой и учёными.       Но секундная слабость прошла, Вениамин Игнатьевич с ласковой улыбкой допил очередную кружку чая.       Когда он наконец добрался до своей каюты, обессиленный, выжатый как лимон, стало ясно, что без еще одной порции стимулятора, увы, не обойтись. Привычно прошуршал блистер, и доктор, секунду поколебавшись, запил пилюлю коньяком прямо из бутылки. Пропадать — так с музыкой!       Когда длинный, почти бесконечный день наконец-то закончился, а команда и учёные расползлись по своим каютам, на удивление бодрый (интересный и приятный эффект сочетания медикамента и благородного алкоголя!) Вениамин Игнатьевич, мурлыкая себе под нос незамысловатый мотивчик, направился прямиком в гости к Дэну.       Но стучал и скрёбся в дверь он сегодня напрасно. Вениамин Игнатьевич удивлённо вскинул брови и проворчал себе под нос: «Это что за художества?» Он стукнул чуть громче и настойчивее, когда раздался негромкий мягкий голос Маши, которая кокетливо чуть растягивала гласные:       — Бельчонок просил передать доброму доктору, чтоб тот не беспокоился и не поднимал шума. Он скоро будет, он просто вышел погулять.       Вениамин Игнатьевич вздрогнул и чуть присел от неожиданности. А ведь этого следовало ожидать — вполне естественно, что киборг и корабельный искин легко найдут общий язык.       Хорошо еще, что доктор предусмотрительно пользовался лишь собственным портативным компьютером, совершенно от общей системы независимым!       А пиксельная шалава тем временем глумливо пропела:       — Раз, два, три, четыре, пять — зайчик вышел погулять…       — Забыла продолжение: вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет, — всё-таки Вениамин Игнатьевич был сегодня слишком раздражён и измучен, иначе бы и не подумал вступать в препирательства с безмозглым искином.       Он раздражённо потёр вновь занывший затылок и, поразмыслив пару минут, двинулся в сторону пультогостиной, откуда отлично просматривался шлюз корабля. Надо все-таки дождаться этого «зайчика». Киборг настолько своеволен и своенравен, что его укрощение, кажется, тоже становится делом чести. Но, конечно, вторым по значимости. Первым всегда был и будет — Стасик.       Дэн явился через пару часов, когда Вениамина Игнатьевича совсем отпустило действие стимулятора и он клевал носом, сидя в капитанском кресле. Возможно, он бы и вовсе пропустил момент появления киборга на корабле, но тут очень помогла безмозглая курица Маша. Она вдруг с лёгким щелчком материализовалась на голоподставке и торжественно объявила:       — Оказался он живой!       Вениамин Игнатьевич вскинул голову и поспешно вскочил, растирая затёкшую шею. Дэн стоял у двери в свою каюту и выглядел очень усталым. Сейчас он как-то особенно был похож на человека, всем — и последовавшей фразой, и недовольной физиономией, с которой он ее произнес:       — Машка, дура, помолчи.       — Бельчонок, ну ты чего? — Машка скорчила умильную мордаху.       Дэн на секунду прикрыл глаза и ровным, безразличным голосом продолжил:       — Помолчи, сказал, и скройся с глаз моих.       Голографическая девушка крутанула рукой возле сжатых в куриную гузку губ, словно закрывая их на невидимый ключик, и с негромким «чпок» растаяла в воздухе.       Вениамин Игнатьевич несколько секунд буравил Дэна тяжёлым взглядом, но тот даже не подумал оправдываться, а спокойно открыл дверь каюты и уже почти зашёл, когда доктор не выдержал. Одним немыслимым прыжком он оказался рядом с навигатором и прошипел трясущимися губами прямо в наглую физиономию рыжего:       — Денис! Изволь объясниться! Где это ты шастаешь по ночам, когда капитан уже почти понял, кто из его команды киборг?! Я устал тебя прикрывать!       Дэн очень по-человечески вздохнул:       — Вениамин Игнатьевич, давайте поговорим завтра. Мы оба устали. Идите к себе.       Киборг практически захлопнул дверь перед носом доктора, но в последнюю секунду повернул голову и машинным голосом проговорил:       — Искренность — двадцать процентов…       В полумраке коридора отчётливо блеснули алые огоньки глаз.       Вениамин Игнатьевич обессиленно привалился к холодной стене, ватные ноги с трудом удерживали слишком тяжёлое тело.       В голове крутились ниочёмные мысли, сбиваясь в неаппетитную субстанцию странного цвета, запаха и вида. Сквозь них с трудом пробился чёткий и ясный, но очень тревожный вопрос: где был Дэн и что с ним случилось?