Венди Дарлинг
Крюк все продолжал провоцировать меня своими гнусными словами, но я не позволила им проникать в мой разум. Отрешившись от его речей, я взлетела чуть выше границы облаков, с трудом отыскивая среди алой пелены двугорбую снежную верхушку горы. Отчаянно надеясь, что карта острова в моей голове была верна, я вновь направилась в красный туман, но нигде не смогла разглядеть очертания Капитана. Вздохнув, я выкрикнула, с трудом удерживая дрожь в голосе: – Ты думаешь я прячусь от тебя, Крюк? Неужели тебе не могла прийти мысль, что я просто играюсь с тобой? Как ты когда–то игрался с нами. – Замолкнув, я вновь огляделась. И ничего бы не заметила, если бы не мимолетное движение в нескольких футах от меня. Притворившись, что ничего не заметила, я продолжила: – Ну, так что, посмотрим, насколько ты быстр для одинокого старика? – Очертания Тени неизбежно приближались ко мне. Сжав слегка трясущиеся руки в кулаки, я выждала пару мгновений, и, как только Капитан оказался буквально в футе [30 см] от меня, резко нырнула вниз, покидая злосчастное алое месиво. Лишь одна секунда, чтобы сориентироваться, и вот, я лечу на запад так, словно за мной гонится сам дьявол. Хотя, по правде говоря, Крюк и был самим исчадием ада, от одного вида которого меня пробирал жуткий озноб, а сердце трусливо заходилось в рваном беге. Снег с дождем все так же лез глаза, превращая все вокруг в меня в размытые очертания. Ветер порывами свистел у меня в ушах, швыряя и подкидывая в свои ледяные потоки. Пусть из-за таких виражей Крюк и не мог попасть в меня, но мне с трудом удавалось держаться в воздухе. Капитан, сыпля ругательствами, с каждым новым ударом вкладывал в него все больше силы. Разрываемый рядом со мной воздух, порой откидывал меня на пару ярдов, оглушая и дезориентируя. Но я упрямо продолжала лететь из стороны в сторону, выписывая петли, молясь, чтобы это спасло мою жизнь. Неожиданно ударило в голову осознание того, что запас волшебный пыльцы стремительно иссякает, заставляя тихо простонать от ужаса. Только бы дотянуть до бухты, а там выкарабкаюсь. Сил совсем не оставалось, из-за морозных порывов было сложно сделать элементарный вдох, а если это и удавалось, то глотку тут же обжигало холодной болью. Осталось совсем немного. – Как бы ты не убегала, я все равно рано или поздно доберусь до тебя! – В спину мне летели проклятья Крюка, который неутомимо следовал за мной. В одно мгновенье мне показалось, что я действительно ошиблась и летела совсем в другую сторону. Но не успела паника ужасающей волной захлестнуть меня, как впереди забрезжили отточенные мрачные очертания прибрежных скал, омываемые белоснежной пеной волн, что билась об них. Прикрыв на секунду от облегчения глаза и слегка улыбнувшись, я еще быстрее кинулась к лагуне. Шум океана прорывался сквозь свистящие воздушные порывы, волны накатывали одна на другую, разбиваясь друг о дружку и превращаясь в тысячи мерцающих капелек, взмывающих в воздух. Пара возвышающихся из бушующих вод камней отделяла меня от некогда гладкой и лазурной поверхности залива, как вдруг, чудовищная сила схватила мое горло, не давая сделать вздох. Зависнув в воздухе, я отчаянно сипела, держась руками за шею и пытаясь глотнуть хоть каплю кислорода. – Для старика, как ты изволила выразиться, – поморщился Крюк, представ передо мной, – я действительно быстр, раз смог словить такую девчушку как ты. Сквозь свои хрипы я с трудом расслышала лёгкий смех капитана: – Как же все было просто. Добраться до тебя и поймать казалось мне самой трудной задачей в моем плане, но Венди, Венди – тихий, не предвещающий ничего хорошего, смех снова разнесся над лагуной. – Ты сама пришла в мою ловушку. Признаться, я ожидал такого исхода событий, но это выглядело так хорошо, что я решил не тешить себя ложными надеждами и продумывать план поимки тебя. Но вуаля! Стоило мне поймать твоего драгоценного друга, как ты сама уже запуталась в мои сетях, ещё и предлагая поиграть в кошки-мышки. Так наивно было думать, что мышка, возомнившая себя кошкой, в итоге заберет свой кусочек сыра. Но, увы и ах, кошка то, какая неожиданность, оказалась сильнее, не правда ли, Венди? – он снова сжал мою шею. Черные точки плясали перед моими глазами, горло и губы пересохли от частых отчаянных вздохов. Его слова проникали в мой разум и я поняла, что это не он попал в нашу ловушку, а мы в его. Тень все это время водила нас за нос, заставляя плясать под свою плохо звучащую свирель. – Раз мы так глупо угодили в твои сети, то что же ты ждёшь? Почему не прикончишь меня прямо сейчас? – рвано прохрипела я, болтаясь в воздухе как тряпичная кукла. – И не повеселится вдоволь? – наигранно оскорбленным тоном ахнул Крюк. – Я так долго планировал все это, что хочу полностью насладиться зрелищем, – осклабившись, он слегка разжал ладонь, давая мне спасительный воздух, но не успела я и сделать вдоха, как он с ещё большой силой сжал мою шею. Мои глаза отчаянно вглядывались в небо, в мыслях проносились все известные молитвы, но все, что я могла сделать – это ждать. И тянуть время. – И что же ты сделаешь после нашей смерти? Обратишь всех в тень? Идея не впечатляющая, признаюсь честно, – выдавив из себя улыбку, я стиснула зубы, дабы не закричать от новой вспышки боли. Тянуть время, тянуть как можно дольше время. – Может мы и попали в твою ловушку, Крюк, но ты кое-что не учёл. Да, ты изучил магию и заклинания, но ты не познал сущность острова, его предания и легенды. А это – существенная брешь в твоём коварном плане. Я с трудом могла выдавить из себя звуки. Горло саднило так, будто в него засунули иголки. Дышать становилось все труднее, силы покидали моё тело. Затуманенным взором я смотрела на небо, отчаянно надеясь, что тучи хоть немного, но расступятся. Крюк сжал ладонь в кулак, и я тут же почувствовала, как волна боли прошлась по моему телу, заставляя его безвольно висеть в воздухе. – Когда ты умрешь, – с явным злорадством продолжил Крюк. – глупым детям больше никто не будет рассказывать сказочки о волшебной Небыляндии, прекрасных феях, отважных индейцах и прочей ерунде. Их вера в чудо обратится в ничто, а я стану их самым явным кошмаром, взращивая в них ярость и злость, пока весь мир не погрузится во тьму. – Этого никогда не будет, – прохрипела я, отчаянно пытаясь оставаться в сознании. – О, моя дорогая, поверь, именно так все и произойдёт – лживо ласковым тоном произнесла Тень. – Ты и твои жалкие друзья, наконец, умрете, и тогда я смогу отправить весь этот мир в пучины хаоса. – Зачем... – я прервалась на полуслове, силясь вдохнуть столь желаемый глоток воздуха. – Зачем ты делаешь все это? – Зачем? – с лёгкой улыбкой переспросил Крюк, явно наслаждаясь моими страданиями. –Затем, что я ненавижу всю эту вашу радость, веру в добро и наивную любовь! Это не то, за чем надо следовать в этом мире! Сила, власть и страх – вот они, ключи к безграничному могуществу. – Ты один, – смогла произнести я, воспоминания момент нашей победы над ним в далёком детстве. Краем глаза я заметила алый отблеск, все более ярким светом пробивающийся сквозь тучи. Надежда медленно начала наполнять меня. – Ты один, поэтому тебе никогда не познать что такое дружба, любовь и настоящее волшебство. – Горло сжалось сильнее, пока в багровых глазах Тени плескалась ярость, на дне которой так отчетливо проступала боль. – Ты один, потому что в своей слепой погоне за могуществом, ты потерял все, чем дорожил и всех тех... – Замолчи! Будто ты что-то можешь понять! – Всех тех, кто дорожил тобой, – сквозь боль закончила я, пристально смотря него. – И именно поэтому ты никогда не сможешь победить. В тот момент, когда я произнесла эти слова, красное свечение затопило весь остров. Подняв глаза, я увидела как полный лик луны вышел из-за сизых туч, ярким светилом сияя среди них. Вода лагуны под нами забурлила, пенясь, всплескиваясь и ударяясь о прибрежные скалы. Лунный свет окрасил её в багряный оттенок, делая похожим на кровь. Взлетающие волны лизали мои босые ноги, даря отвратительные ощущения. Один за другим сквозь пену и воду стали появляться чешуйчатые хвосты, мрачно блестевшие в ночи. Чарующие голоса разлились по округе, гипнотизируя своей красотой. Сквозь помутненное сознание до меня доносились их песни. И тут я ощутила, как неведомая сила начинает тянуть меня к этому бурлящему котлу залива. Не без усилий борясь с чарами русалок, я отлетела практически к береговой линии, лишь убежать от этого тянущего вниз чувства. Через пелену тумана, покрывшую мой взор, я ясно видела, как Тень медленно начала опускаться к воде. В тот же момент невидимая рука отпустила моё горло, вызывая во мне удушливый кашель и дикую боль. Не в силах оторвать взгляд от лагуны я, позабыв обо всем, увидела, как Крюк отчаянно пытался вырваться из затягивающей его волшебной силы. Размахивая руками, он пытался взлететь вперёд, но все его попытки были тщетными. Незримые путы русалок утягивали его вниз. И чем ниже он опускался, тем больше и больше отвратительного серого цвета склизкие руки появлялись на поверхности, жадной хваткой взмывая вверх. Стоило только Тени оказаться в футе от них, как ладони русалок яростно вцепились в него, волоча за собой в морские глубины. Он сопротивлялся, пинаясь и выдергиваясь так отчаянно, как только мог. Но все его хрипы и стоны тонули в мелодичных переливах голосов, так томно зовущих на верную смерть. Капитан не сдался, как когда-то давно. Он боролся до самого конца: пока протянутая вверх рука последней не исчезла в пучине лагуны. Крик боли, вырвавшийся из Крюка, затонул среди кровавого цвета вод. Вся поверхность лагуны вспенилась, забурлила, превращаясь в светло-красное месиво. Оглушительный раскат грома разорвал воздух, гремя и будоража землю. Ослепительная молния озарила все вокруг, превращая ночь в день. А потом все затихло. Словно, пустота поглотил остров. Не было слышно ни звука, ни шевеления, ни вздоха. Лишь мгновения спустя раздалось едва различимое шипение, и из пучины пены вырвалась черная дымка, витиеватой змейкой устремляясь в воздух и растворяясь в нем. То были остатки гадкой и прогнившей души Капитана Джеймса Крюка. И будто весь остров очнулся от вечного сна. Кроваво-красное сияние вмиг исчезло, оставляя после себя лишь неприятные воспоминания. Туман стремительно рассеивался, а в момент, когда восхитительно голубого оттенка луна пробилась сквозь тяжелые тучи, тысяча радужных переливов пронзило небо. Нити фиолетового, лазурного, изумрудного и золотого цвета змейками вились через остров, создавай необычный узор. Как волшебные тропинки, они брали свое начало от лагуны и рассыпались по всей поверхности страны детства, ведя и указывая путь. Море пенилось волнами, но эти волны уже не были такими угрожающими, как часом ранее, они были игривыми, веселыми, радостными. Будто воздавая честь нашей победе над злом, соленые брызги летели ввысь, опадая на камни и сверкая маленькими бриллиантами в ночном воздухе. Морской бриз подхватывал их, неся на землю, где они, сливаясь с росой, оседали на зеленой листве. Но долго любоваться разворачивающейся передо мной восхитительной красотою мне не пришлось. Сквозь судороги и пробивавшиеся приступы кашля, вдыхая спасительный воздух, я с трудом долетела до пляжа, без сил рухнув на столь долгожданную землю. Мокрый песок прилип к коже, даря ощущение той самой отвратительно-зябкой прохлады. Стоя на четвереньках, я кашляла, судорожно глотая воздух. Подняв дрожащую кисть, я растирала горло в бесполезных попытках облегчить драную боль в нем. Слезы застилали глаза, не давая ничего разглядеть. Чёрные точки продолжали плясать передо мной, расплываясь в большие чёрное круги и на мгновения полностью закрывая взор. – Венди! – сквозь прерывающееся дыхание я услышала крик, полный волнения и паники. И буквально через пару мгновений такие знакомые, тёплые, родные руки подхватили меня за плечи. В этих руках, бережно охватывающих колыбелью моё безвольное тело, я ощутила покой и умиротворение, в котором так отчаянно нуждалась. Кое-как приподняв голову, я увидела как Питер, чей встревоженный взгляд бегло осматривал меня, что-то отчаянно шептал мне. Но из-за нарастающего мерзкого звона в ушах я не смогла услышать ни слова. Поймав его взгляд, я выдавила из себя слабую улыбку и провалилась в бесконечно чёрное забвение, которое уже довольно долго маячило на краю моего сознания.***
Я парила. Парила в невесомости, у которой не было ни конца ни края. Дрейфуя на черных волнах в черном море, я смотрела на чёрное небо перед собой и пыталась представить себе его лазурно-голубым. А воду сияюще-сапфировой, с золотыми переливами солнца. В моем воображении прохладный ветерок с легкостью мог нежно ласкать мою кожу, пение птиц музыкальными мелодиями раздаваться с побережья, и облачка на мгновения закрывать палящее солнце, спасая от его губительного жара. Но, как только, забывшись в этой блаженной неге, я открывала глаза, все снова становилось угольно-черным. И, как ни странно, не смотря на всеобщее заблуждение о негативном значении этого цвета, он дарил мне покой. Я словно была в вакууме. Темном безграничном вакууме. Не было слепящего своей резкостью белого, или раздражающе красного, или слишком яркого жёлтого с кислыми лимонными отливами. Был аспидно-черный цвет, который успокаивал меня. Я могла поразмышлять о бое с Крюком. Или помечтать о Питере. Представить, что будет, если я вернусь домой. Но я ничего этого не сделала. Я не думала ни о чем. Я наслаждалась тем ощущением тишины и пустоты, что дарил мне вакуум. Иногда, словно сквозь толщу воды, до меня доносились какие-то неясные звуки, а темнота разбавлялась едва заметным серо-мутным свечением. Однако, все тут же прекращалось, снова погружая меня в блаженную пустоту. С каждым проведённым в ней мигом я чувствовала как страх и ужас постепенно выходят из меня. Обрывки воспоминаний, которые в любой другой момент заставили бы меня проснуться в ледяном поту от сковывающего каменной ладонью страха, сейчас медленно, но верно притуплялись в моем сознании или же исчезали из него навсегда. Если бы я могла, я обрадовалась тому, что этот кошмар не будет преследовать меня всю жизнь, но сейчас... Какая разница, есть ли кошмар или нет, если вокруг тебя ничего? Зачем вообще переживать о чем-то, если ты нигде? Времени здесь не существует, нужно ли изводить себя лишними мучениями, когда можно просто наслаждаться спокойствием? Вздохнув, но, не ощутив воздуха, я попыталась ещё сильнее раствориться в черноте. Пусть она поглотит меня и заберёт всю ту физическую и душевную боль, что я испытала. Я продолжала дрейфовать на чёрных волнах в моем черном море безмятежности. И дрейфовала бы так ещё вечность, но нарастающий настойчивый звон в моих ушах не давал мне как следует расслабиться. Я поморщилась, не довольная тем, что даже тут мне нет покоя. Звук прекратился. Довольно вздохнув, я даже не успела вновь расслабиться, как звон повторился с ещё большей громкостью и большей настойчивостью. Я пыталась закрыть себе уши, пыталась отмахнуться от него или игнорировать. Но звон все нарастал и нарастал, пока, в конце концов, он не стал совершенно невыносимым, громкими ударами отражаясь в моей голове. Словно, решив меня добить, внезапно мои ноздри атаковал приторно сладкий аромат, напоминавший мне о тягучей гадкой микстуре. Поддавшись вперёд за цветочным запахами, и вздрогнув, когда он стал слишком терпким и свербящим, я отпрянула и попыталась убежать от него. Но, куда бы я не повернула, всю мою спасительную тьму успел наполонить теперь уже отвратительно резкий и разъедающий запах, пока пустота вокруг меня сотрясалась от яростного звона. Не знаю, было ли такое возможно, но я чётко ощутила, как нечто подо мной закручивается в спираль и утягивает меня на своё дно. Словно цепкие пальцы русалок, что-то вцепилось в мои ноги, забирая меня из моего спасительного вакуума. Меня закрутило и завертело, разноцветные вихри все чаще и чаще проносились передо мной, неприятной резью отдаваясь в глазах. Звуки слились в одну сплошную массу шума, рваными потоками врываясь в моё сознание. Почувствовала удар, будто меня шмякнуло о землю. Что неудивительно, ведь меня в прямом смысле вырвали из моей черноты. Постепенно, покалывание в руках и ногах все более чёткой болью отдавалось во мне. Левую ладонь приятно жгла теплота, и я задалась вопросом, что же это было. Голоса рядом со мной перестали быть неразборчивым клубком – с каждой секундой я все чётче и чётче слышала слова каждого, кто сидел рядом со мной. Темная дымка передо мной рассеивалась, свет пятнами забрезжил, прорываясь сквозь сомкнутые веки. С трудом открыв их, я лишь увидела расплывчатые пятна. Моргнула ещё раз и ещё, пока пятна не стали приобретать все более ясные образы. Мутным взором я наблюдала как Питер и Дзынь, склонившись к Пра-Пра, внимательно слушали её негромкую речь. Краем глаза я заметила, как старейшина кивнула в мою сторону и замолчала. И тут же мир вокруг меня взорвался криками и шумом, от которого я испуганно дернулась и зажмурилась. Отчаянно захотелось вновь в тихую пустоту. Твёрдый голос Пра-Пра осадил юношу и фею, и, на этот раз, более тихо и спокойно, раздалось рядом со мной. – Венди, ты слышишь меня? Как ты? – пусть голос Питера и был негромкий, своей левой ладонью я ясно ощутила то, как он нервничал. Уж слишком сильно он сжимал мои пальцы. Открыв рот, я поняла, что с трудом могу выдавить из себя хоть звук. Горло саднило так, будто в него засунули шипы дикой розы и прошлись ими по всей глотке. Схватившись за шею, я поморщилась, качая головой и смаргивая выступившие слезы. – Сейчас, сейчас, – засуетилась Пра-Пра. Зачерпнув что-то большой ложкой из кувшина, стоявшего рядом с тлеющими углями, она перелила это в чашку с надколотыми краями и передала мне. Приподнявшись на одном локте, я потянулась за ней, почувствовав, как Питер, обвив руками мои плечи, приподнимает меня, практически перетаскивая к себе на колени, и усаживает, бережно поддерживая. Дзынь, звякнув, примостилась на моей ноге, с нескрываемой тревогой разглядывая меня. Я взяла чашку, благодарно кивнув, ощущая, как её согревающее тепло медленно проникает через мои руки во все тело. Вдохнув чуть горьковатый аромат, я сделала аккуратный глоточек. Чуть горьковатая, но с приятными цветочными нотками, настойка обволакивала моё горло, успокаивая его. Не спеша выпив все до последней капли, я поставила чашку на пол и вновь попыталась сказать. – Что... Что произошло? – хрип, раздавшийся в типи, мог принадлежать какому-нибудь пьянчуге моряку, но никак не молодой девушке, коей я себя считала. Прокашлявшись, я вновь схватилась за шею, чувствуя боль даже от касаний. – Крюк слишком уж сильно душил тебя, – сочувственно произнесла старейшина. – На шее синяки, они скоро пройдут, я обработала их целебной мазью из трав, а голос лучше береги. Старайся как можно меньше говорить, пей настойку и к обеду уже все должно восстановиться. Утешающе похлопав меня по руке, она с кряхтением поднялась, взяла корзинку с разными глиняными баночками да листьями, и, ковыляя, покинула жилище. Медленно подняв взгляд на Питера, я наткнулась на такую всепоглощающую боль в его зелено-голубых глазах, что невольно вздрогнула. – Что с тобой? – еле слышно прошептала я. Приподняв руку, я медленно провела кончиками пальцев по его щеке. Раздавшийся выдох защекотал кожу моей ладони. – Прости... – прошелестел он. Закрыв глаза, он уткнулся лбом в изгиб моей шеи и судорожно вдохнул. – Прости, прости меня, Венди. Не понимая, что происходит, я провела ладонью от его щеки к волосам, зарываясь в торчащие вихры и небрежно перебирая их. Юноша в ответ лишь сжал мои плечи, вновь рвано вздыхая. – Я... Я поклялся себе, что смогу защитить тебя, но я... Я не смог, Венди. Прошу, прости меня за это, – сглотнув, он лишь сильнее прижался ко мне. – Питер, – ласковым, пусть и надсадным шепотом произнесла я, продолжая успокаивающе гладить по волосам. – Мне не за что прощать тебя. Крюк в любом случае добрался бы до меня. Мы оказались слишком наивными и сами угодили в его сети. Все было подстроено, даже будь ты все время рядом со мной, Тень бы все равно сумела бы меня схватить. – Нет, я бы никогда не позволил ему этого сделать, – он упрямо замотал головой на моем плече. – И подставил бы себя под удар, хотя ты и так сделал это. И чем все закончилось? Я сама пошла к нему. Послушай, – чуть отодвинувшись от юноши, я приподняла пальцами его подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. Наши лица разделяло не больше трех дюймов [6 см]. На таком расстоянии я могла пересчитать каждую ресницу и каждую веснушку, но все, что я делала, это лишь смотрела в его волшебные глаза, пытаясь словами искоренить всю ту боль, что так отчетливо плескалась в них. – Это случилось бы непременно, будь ты со мной, или на другом конце острова. Капитан слишком хорошо знал мои слабые места, – даже мой и без того тихий голос, превратился в едва различимый звук. Но это не помешало Питеру вновь сжать меня в объятиях, а моим щекам предательски заалеть. С моих коленей раздался лёгкий смех, похожий на перезвон серебряных колокольчиков. Поймав озорной, но в то же время и весьма довольный взгляд Дзынь, я лишь смогла выдавить смущенную улыбку волшебному существу. – Мы победили, Питер, а это главное, – прошептала я, вновь начиная перебирать его локоны. – Ты победила. Но какой ценой, – отодвинувшись, он легкими, как перышко, касаниями пробежался по моей шее. Боли от прикосновений я не ощутила, но мурашки и лихорадочно забившееся сердце заставили меня вздрогнуть, вновь яро краснея. – Прости, прости, – спешно пробормотал Питер, скорее всего подумав, что мне неприятно. Хотелось бы мне переубедить его, да вот только язык словно сковало цепями, а щеки полыхали всеми цветами алого. – Это пройдет, – удалось выдавить мне из себя. Встряхнув головой и прогоняя прочь смущающие грезы, я, игнорируя еле скрываемые смешки Дзынь, отвернулась от Питера и уставилась на огонь, что мирно потрескивал на кострище. – Который сейчас приблизительно час? – надо было как-то развеивать траурную атмосферу, ощутимо висевшую между нами. Переведя взгляд на вход, я заметила, что яркие солнечные лучи пробиваются сквозь меховые полы шкур. – Приближается к полудню, – негромко ответил Питер. – Я предполагала, что будет позднее. – Ты проспала сутки. – Ох. Вот значит как. Странно, я даже не чувствовала, что так долго спала. – Пра-Пра сказала, что тебе необходим долгий покой, чтобы дать сознанию придти в себя. Обработав твои раны, она далее тебе какой-то травяной отвар, чтобы ты не просыпалась и как можно дольше отдыхала. – Ясно, думаю, мне нужно поблагодарить ее, – резко поднявшись, я ощутила волну слабости, слегка подкосившую мои ноги. Но Питер был рядом, аккуратно подхватывая меня под руку и помогая восстановить равновесие. – Осторожнее, – мягко пожурил он. – Тебе еще нельзя резко двигаться. Кивнув, я замерла на месте, в ожидании, когда же мир прекратит кружиться и вертеться вокруг меня. Черные точки перестали плясать перед глазами, и я сделала осторожный шаг вперед, все так же поддерживаемая за руку Питером. Немного потоптавшись на месте, разминая затекшее ото сна тело, я с интересом вслушивалась в оживленный гомон, что раздавался в деревне. Питер отпустил меня, начав рыться в склянках Пра-Пра. – Держи, – произнес он, протягивая мне глиняную бутылочку с пробкой. – Пра-Пра просила передать тебе, когда ты захочешь выйти наружу. Здесь настойка для горла. – О, спасибо, – пробормотала я, забирая сосуд у юноши. Горло уже начало першить из-за частых разговоров, поэтому, открыв пробку и вдохнув цветочный аромат, я сделала небольшой глоток, чувствуя, как она мягко обволакивает и успокаивает мое горло. Повернувшись к Питеру, я окинула его внимательным взглядом. – Что? – смущенно спросил он, заметив мои, не совсем уместные, разглядывания. – Как ты себя чувствуешь? – в голове вспыхнули картинки того, как Крюк душил Питера. Но на шее последнего не было ни единого синяка, что немного сбивало меня с толку. – Эм... хорошо? – его ответ прозвучал немного неуверенно. – Тебе сильно досталось от Крюка. – Не сильнее, чем тебе, – горестно вздохнув, Питер отвел взгляд. – Пра-Пра не отходила от меня вчера практически весь день, поила отварами да наносила мази, так что сейчас я чувствую себя полностью здоровым. Не волнуйся обо мне, – подойдя ко мне с легкой улыбкой, Питер взял меня за руку. – Ты жива, а значит я в порядке. Ничего не ответив на такое признание, я лишь отвернулась, мысленно проклиная вновь заалевшие щеки, и направилась к выходу. Яркий свет ослепил меня, когда мы покинули типи. Питер снова поддерживал меня за руку, а Дзынь летала рядышком, выписывая в воздухе причудливые петли. Казалось, будто прошел не один день, а целый год. Не было ничего, что бы напоминало нам о пережитых ужасах. Солнце радостно светило, озаряя своим сиянием каждый закуток и уголок. От ярко голубого неба, с редкими пушистыми облаками, невозможно было оторвать взгляд. А свежий легкий ветерок, доносившийся со стороны океана, разносил причудливые переливы птичьих голосов, наполняя воздух нежными звуками. Люди сновали как муравьи по всей деревне: каждый был занят своим делом. Несколько человек занимались восстановлением ограждения, опоры которого были размыты в результате ливня. В центре деревни весело потрескивало несколько костров, на которых женщины варили еду. Но больше всего человек толпилось у Главного Типи. Кто-то постоянно то заходил, то выходил из него. Заметив мой заинтересованный взгляд, Питер ответил на невысказанный вслух вопрос. – Там сейчас организовали госпиталь, где лечат всех раненных. Без лишних слов я потянула его туда, надеясь предложить хоть немного своей помощи. Пока мы шли к типи, я уловила перешептывания и неуверенные взгляды индейцев, что тут же отводили глаза, стоило мне посмотреть на них. Смутившись, я тряхнула головой, закрываясь от мира копной волос, упавшей мне на лицо. Молча сжав руку Питера, я потянула его вперед, желая спрятаться от взглядов, которые чувствовала спиной. Признаться честно, мне было страшно заходить в типи. Было страшно увидеть страдающих из-за меня людей, услышать их стоны, полные боли, почувствовать ужас от их ран. Это и заставило меня остановиться перед входом, со страхом уставившись на меховые полы, что скрывали раненых. Окинув меня взглядом, Питер обнял меня за плечо и прошептал: – Все хорошо, Венди. Тебе нечего бояться. – Питер, там люди, которые пострадали по моей вине. Конечно же, я страшусь зайти туда, – панический вздох вырвался из меня. Ноги приросли к земле, отказываясь сделать хоть шаг. – Венди, – Питер легонько встряхнул меня за плечи и чуть наклонился, смотря прямо в глаза. – Тебе нечего бояться. Пойдем. Не дождавшись ответа, он потянул меня за собой, практически насильно затаскивая в типи. Первое, что я почувствовала – это резкий запах трав, которым был буквально пропитан воздух. Затем в мои уши ворвался беззаботный смех и гомон. Не веря своим глазам, я смотрела вокруг себя и не понимала, что происходит. Все, кто был ранен, сейчас оживленно беседовали между собой, перевязывали раны без единой гримасы боли, или же спали. Как будто они и не получали тех ужасных мучений, что устроила им Тень. – Не недооценивай меня как целительницу, – ухмыльнулась Пра-Пра, проходя мимо и похлопав меня по плечу. – А...я... – слова не шли с языка. – Я же говорил, что тебе нечего бояться, - улыбнувшись, Питер вновь обнял меня за плечи. – Самое страшное они уже пережили и сейчас их раны почти полностью залечены. – Вот как... – я до сих пор не могла отойти от удивленного состояния. – Венди! Питер! Я тут! – раздался оживленный голос с дальнего конца Типи. – Хатма! – его полуживой образ встал у меня перед глазами, заставляя сотню ледяных мурашек пуститься вниз по спине. Сейчас же на нас смотрел улыбающийся юноша, чьи длинные волосы были собраны в низкий хвост, а грудь перевязана полосками ткани. Пробравшись к нему сквозь лежащих на циновках да шкурах раненых, мы уселись рядом с полу сидящим юношей, беззаботно попивающим травяной отвар. – Как ты? – негромко спросила я, сжав руку юноши. – Жить буду, – хрипло рассмеявшись, пробормотал Хатма. – Настойки Пра-Пра творят чудеса. – Прости меня, за то, что с тобой случилось, – вид его перевязанной груди болью отозвался в моем сердце. – Да брось ты, нашла, о чем сожалеть, – отмахнулся Хатма. – Питеру, вон, явно больше досталось. Не тело, а один сплошной синяк был, так был, если бы не Пра-Пра, которая... – Хатма! – прервал беспечную речь друга Питер. Бросив на меня взгляд и заметив, как тревожно я начала оглядывать его, он посмотрел прямо в мои глаза и твердо произнес. – Не стоит говорить уже об этом. Раны прошли, так что незачем вспоминать это. На пару мгновений повисло неловкое молчание. Проглотив вновь поднимающуюся тревогу, я окинула взглядом Главный Типи. Заметив около входа Пра-Пра, которая расставляла склянки и мешочки на огромном плоском валуне, я поднялась, бросив ребятам: – Хочу поблагодарить Пра-Пра. Пробравшись к старейшине, я подошла к ней и встала рядом, наблюдая как она активно что-то измельчает в деревянной мисочке. – Ну чего стоишь столбом да без дела. Добавь-ка мне сюда несколько хвойных иголок, – негромко проворчала старейшина, кивнув на холщовый мешочек, из приоткрытых концов которого торчали сухие иглы. Я молча улыбнулась ее такому старческому, немного ворчливому, но все же по матерински доброму голосу и выполнила просьбу. Аккуратно, по несколько штучек, ссыпая иголки в мисочку, я тихонько произнесла: – Спасибо вам за то, что так помогли мне. Не знаю, как бы сейчас себя чувствовала, если бы вы не вылечили меня. И за Питера спасибо! И за Хатму тоже. Я видела их раны и мне до сих пор сложно поверить, что боль так быстро уходит. И если я чем–то могу сейчас помочь, то только скажите, я... – Тихо, тихо, – усмехнулась Пра-Пра, не поднимая головы и продолжая методично размешивать ингредиенты. – Не волнуйся ты так. Они уже сказали мне свое «спасибо». А лучше твоей благодарностью будет, если ты хорошенько отдохнешь, – прекратив толочь порошок, она выпрямилась и, повернувшись, посмотрела прямо на меня. – Тем более это наш черед благодарить тебя. Ты спасла нас от вечной тьмы, за что мы всегда в неоплатном долгу пред тобой. Не зная, что ответить, я лишь улыбнулась, поджав губы. – А теперь иди, – старейшина слегка потрепала меня своей суховатой морщинистой ладонью по руке и вернулась к лекарству. – Не будешь отдыхать, снова напою отваром так, что еще пару дней проспишь. – Хорошо, – не удержавшись, я порывисто обняла Пра-Пра, и вернулась в Питеру и Хатме, которые оживленно о чем-то болтали. – Ты закончила? – прерываясь спросил Питер. – Да, – с улыбкой кивнув, я собиралась вновь присесть рядом с Хатмой, как вдруг он сказал: – Думаю, вы уже можете идти, ребята. Пришло время для лекарств Пра-Пра, а она не любит, когда ей мешают, – кивнув в сторону старейшины, мы с Питером увидели, как она раздает раненным по небольшой пиале и с ворчаньем выгоняет пришедших проверить своих друзей индейцев. Пусть мы оба и знали, что Пра-Пра самая добрая женщина из всех, желание навлечь ее, пусть и не сильный, гнев не стояло у нас на первом месте. Быстренько попрощавшись с Хатмой, мы, стараясь особо не шуметь, покинули Главный Типи, выходя на залитую солнечным светом тропу поселения. – Голодна? – до тех пор, пока Питер не задал этот весьма неожиданный вопрос, я даже не задумывалась о том, насколько, а главное, как давно, пуст мой желудок. Откликнувшись скручивающей болью на мысли о еде, мой живот утробно заурчал. – Да, я бы точно не отказалась сейчас от еды. Кивнув, Питер тут же направился к главному кострищу, расположившемуся рядом с Главным Типи, и что-то спросил у сидящих рядом с ним женщин. Обернувшись, он подозвал меня, параллельно усаживаясь на одно из бревен, что стояло недалеко от очага. Присев рядом с Питером, я тут же почуяла аромат, который показался мне совершенно небесным. Исходил он из большого чана, в котором кипела похлебка, от одного вида которой мой рот наполнился слюной. Приняв деревянную ложку и горячую миску, полную дымящегося супа, я кивком головы поблагодарила женщин, что радостно смотрели на меня, негромко переговариваясь, и принялась с аппетитом уплетать еду. Никогда в жизни простой мясной суп не казался мне таким вкусным. Быстрее Питера проглотив похлебку, я, игнорируя его удивленные взгляды и смешки, попросила добавки, которую мне тут же охотно налили. Наевшись супа и запив его приятным травяным чаем, мы примостились на жестких бревнах, осторожно облокотившись на них. Светящее летнее солнышко разморило меня, лаская своими теплыми лучами. В уютной тишине мы разглядывали мирное и спокойное голубое небо, пока Питер не нарушил молчание. – Может, ты хочешь где-нибудь прогуляться? – Можно пойти в лес, – в ответ предложила я. – Просто не спеша пройтись, не улетая на другой конец острова или нечто похожее. – Отлично, – улыбнувшись, Питер поднялся, протягивая мне руку, которую я благодарно приняла. Пра-Пра была занята, а Дзынь испарилась ещё когда мы направлялись в Главный Типи, поэтому мы решили никого не предупреждать о нашем отсутствии и просто не торопясь направились по тропинке к выходу из поселения. Лес встретил нас освежающей прохладой и спасительной тенью, что заботливо укрыла нас от, все разгорающихся, лучей обжигающего солнца. В кроне деревьев птицы пели свои заливистые песни, эхом разносившиеся по чаще. Иногда мимо нас прошмыгивал маленький зверек, но он тут же исчезал в высокой траве, не давая возможности толком его разглядеть. Уютная тишина повисла между нами, пока мы, неспешным шагом прогуливаясь по лесу, брели меж деревьев и пушистых кустов папоротника, порой уворачиваясь от свисающих с веток лиан. В голове с каждой минутой вспыхивали отрывки тех мыслей, которые еще с утра крутились назойливым роем в моей голове. Они требовали освобождения, из-за чего я даже порой настолько в них погружалась, что не обращала внимания на красоту окружающей нас природы. – Питер, – в конце концов, осторожно начала я, схватив его за руку и заставляя остановится. Развернувшись, он встал рядом со мной, пытаясь заглянуть мне в глаза. Те эмоции, что я увидела в них, заставило меня смущенно отвести взгляд, а сердце зайтись в бешеном беге. Но, собравшись с духом, я усилием воли подняла взгляд и решительно посмотрела в столь любимые мною сине-зеленые глаза. Я почувствовала прикосновение Питера к своей второй ладони, которую он мягко обхватил, без слов поддерживая. Не громко ухмыльнувшись, я слегка дрожащим голосом начала говорить все то, что лежало у меня на душе с самого момента пробуждения, но что я так старательно прятала в самый дальний уголок сознания: – Помнишь, когда ты отправлялся на битву, ну... тогда на закате, – мысли разбегались, словно трусливые мышки на корабле, путаясь и смешиваясь. Необоснованный страх закрался в меня, комом вставая в моем горле. – И я еще поцеловала тебя... – Господи, не дай мне умереть смущения, затопляющего меня с головой. Питер, заметив мой яро вспыхнувший румянец, еле слышно рассмеялся себе под нос, лишь крепче сжимая мои руки. Встряхнув головой, я заставила себя продолжить. – Я пытаюсь сказать, что в тот момент, когда ты уже развернулся и ушел, я кое-что произнесла, но ты этого не услышал. И я подумала, что лучше мне сказать это снова, когда ты рядом и точно сможешь все расслышать, – под конец моей речи я уже несвязно бормотала, все-таки опустив глаза в землю. Не хватало сил смотреть на озорные искорки, тлеющие в глазах Питера, да на его широкую улыбку, которую он тщетно пытался спрятать. Я глубоко вздохнула, надувая при этом щеки и поджимая губы. – На самом деле, я все пытаюсь сказать, что я люб... – Я все слышал, – мягко усмехнувшись, молвил Питер. – Что? – от неожиданности, я вскинула голову, встречаясь с его сияющими столь искренним счастьем глазами. – Тогда, перед уходом. Я услышал то, что ты мне сказала напоследок. – По тебе и не скажешь, ты ведь просто пошел дальше, – мой растерянный тихий голос превратился в невнятный бубнёж, когда Питер резко дернул меня на себя, крепко обнимая. Уткнувшись лицом в его рубаху, я почувствовала, как он зарылся в мои волосы на макушке. Его размеренное дыхание колыхало пряди, пока под ладонями сильно и быстро билось его сердце. Прильнув щекой к его теплой груди, я ощутила, как она завибрировала от его голоса. – Ты не представляешь, сколько усилий мне потребовалось, чтобы спокойно идти дальше. Все, о чем я тогда лишь думал, так это о моем желании развернуться, заключить тебя в объятия и никогда не отпускать. – Так почему ты тогда не сделал этого? – Потому что тогда я бы ни за что не смог тебя оставить. Но мне нужно было одолеть Крюка, поэтому я и ушел. – Пусть твои планы немного, но нарушились, – не удержалась я, поддразнив его. Слегка рассмеявшись, он лишь прижал меня к себе. – Но я все же скажу это, – я слишком много испытала своих нервов, пока собиралась с духом, чтобы вот так просто сдаться. – Я люблю тебя, – тихо прошептала я в его грудь, вздыхая и чувствуя как, наконец-то произнесенные слова наполняют мое сердце. – Лишь одна эта мысль давала мне сил бороться с Крюком, – еще крепче прижал меня к себе Питер. Мы стояли так несколько минут. И с каждым мгновением мое сердце билось все чаще и чаще, словно ожидая что-то. Почувствовав, как Питер слегка отстранился от меня, я в легком замешательстве подняла голову и столкнулась с его пронзительными глазами. С глазами, которые сияли и горели для меня так, что счастье волной затопило меня, заставив чуть потерять землю под ногами. Благо объятия Питера были надежными и не позволили упасть мне, а лишь подтянули меня выше к себе так, что я оказалась практически нос к носу с юношей. Затаив дыхание, я терялась в его бездонных глазах, которые то и дело опускались на мои губы. Дышать стало тяжело, и, облизнув пересохшие губы, я ощутила, как предвкушение покалывающими мурашками пробежалось по всему телу. И в тот же миг Питер поцеловал меня. Резко наклонившись вперед, он прижался своими губами к моим, крепко притягивая меня к себе. Вокруг все словно исчезло, оставив в этой волшебной пустоте лишь меня и Питера. Не знаю, как долго мы так стояли и целовались, не замечая ничего вокруг, но, в конце концов, я оторвалась от юноши, и с красными щеками спрятала голову на его груди. Он лишь счастливо рассмеялся, да уткнулся мне в волосы, прерывисто дыша. Все, что произошло дальше, для меня осталось как в тумане. Пока мы продолжали нашу пешую прогулку по лесу, Питер обнимал меня одной рукой то за плечо, то за талию. Или же крепко держа мою ладонь в своей руке. Иногда ему удавалось украсть у меня поцелуй. По большей части я смущенно отворачивалась, пропуская мимо ушей заливистый хохот юноши. И мы говорили. Так много, словно продолжали выплескивать все то, что случилось с нами за прошедшие годы. В конце концов, нам больше ничего не угрожало, не висело над головами смертельной петлей и готовило острые кинжалы в наши спины. Мы просто могли быть счастливыми и не расплачиваться за это. Задвинув далеко-далеко мысли о будущем, мы были в настоящем, наслаждаясь обществом друг друга. Шутили, смеялись, говорили и, что самое главное, любили. Я чувствовала любовь Питера в каждом его взгляде, слове или жесте. Видела, как она светится в его глазах, чувствовала дрожь от его легких прикосновений, когда он брал меня за руку или обнимал. Я словно перенеслась в дамский роман, который когда-то нашла у тетушки Миллисент. Весь мир вокруг словно ожил и исчез одновременно. Все переливалось и сияло яркими красками, звуки и мелодии звучали еще красочнее, даже дышать стало легче. Пять лет назад, еще маленькой девочкой, я поняла, что никогда не смогу забыть Питера Пена. Моя любовь к нему никогда не гасла, лишь впала в продолжительную спячку на то время, которое мы были оторваны друг для друга. И сейчас я не собиралась пропускать ни один ее момент. Обратно вернулись мы, когда солнце давным-давно скрылось за горизонтом, позволяя снежно-белой луне господствовать на небосклоне среди сияющих звезд. Еще издалека мы заметили яркий огонь, освещавший каждый темный уголок поселения кочевников. Дым от центрального кострища клубами поднимался в воздух, закрашивая ясное ночное небо светло-серой дымкой. Около входа маячила огромная тень, лицо которой было скрыто в тени. И чем ближе мы приближались к ней, тем яснее мне становилось, что это был Огима. Перегородив своей массивной фигурой проход, он пристально оглядел нас. На его лице не отразилось ни единой эмоции, когда он повернулся ко мне и ничего не выражающим голосом сказал: – Венди, – подняв голову, я увидела представшую передо мной огромную фигуру Огимы, которая своей массой, полностью заполонила пространство надо мной. Проглотив первоначальный испуг, я вежливо поинтересовалась, что он хочет спросить. – Венди, нам надо, чтобы ты рассказала абсолютно все, что произошло, пока ты билась с Крюком. – Прямо сейчас? – где-то в глубине души я ожидала, что ко мне обратятся с подобной просьбой, но не ожидала, что это время настанет так скоро. Внутренне поежившись от того, что придется вновь пережить в воспоминаниях те ужасающие моменты с Крюком, я, тем не менее, оспаривать решение индейца не решилась, и, согласившись, последовала за ним. Питер, без лишних слов шёл рядом. – Может, тебе следует пойти отдохнуть? – за него ответил вождь, даже не дав возможности Питеру произнести хоть слово. – Питеру тоже есть, что обсудить с нами. Озадаченно посмотрев на юношу, я лишь встретила его взгляд, отражающий мое полное недоумение. Неопределенно передернув плечами, Питер уставился под ноги и не проронил ни звука, пока мы приближались к типи Огимы. Его палатка была довольно большой, но мое внимание привлекли богатые украшения перьями и живописные расписные узоры. Зайдя в неё, я слегка опешила, увидев уже сидящих в ней трёх старых старейшин, которые все тем же взглядом исподлобья скептически оглядывали меня. Вежливо кивнув им, я молча присела на женской стороне типи и повернулась к Огиме. – Что именно вы хотите услышать от меня? – Питер сказал, что ты вмешалась в бой, когда нашла их в ущелье, так? В ответ я лишь кивнула. – Тогда расскажи все, начиная с этого момента и до самого конца. Бросив взгляд на Питера, который ободряюще, но, в то же время, немного нетерпеливо кивнул мне, я начала рассказывать им все. Рассказала о слепящей ярости, когда увидела поверженных воинов, об отчаянном страхе, когда он крушил скалы вокруг меня, о беспомощности, когда услышала, что именно мы попались в его ловушку, и о боли, что ощутила, когда он все же схватил меня. Именно о ней я больше всего не хотела говорить. Но под суровым взглядом Огимы я не посмела замолчать, выкладывая все, что было на душе. Я старалась не смотреть на Питера, но, все же, краем глаза видела, как его кулаки злостно сжимались каждый раз, когда я говорила о, так называемых, пытках Крюка, а глаза вновь наполнились ненавистным мной чувством сожаления. В такие моменты мне оставалось просто отводить взгляд и продолжать свой рассказ. Погружаясь в воспоминания, пусть уже и немного затуманенные, я все равно ощущала, как липкий ужас щупальцами окутывает мое сердце и душу, стоило только вспомнить безумный оскал Тени. Я старалась не упускать ни единой маленькой детали, иногда сбиваясь от эмоций, что охватывали меня. Зря я надеялась, что этот бой больше не будет преследовать меня. Пережитый ужас и страх уже никогда не сотрутся из моей памяти, навсегда оставив на ней свой отпечаток. Нужно лишь научить жить с ними и возможно тогда они не будет вызывать у меня дрожь. Закончив говорить, я перевела взгляд на главу поселения и трёх старейшин. Долго время они молчали. Питер задумчиво глядел в огонь. Но вскоре глубокий голос Огимы, тем не менее, разрезал тишину, плотным облаком повисшую над нашими головами. Он звучал абсолютно искренне, холодные и сдержанные нотки интонации сменились на более теплые и мягкие. – Мы все признательны тебе. Твоя смелость и отвага спасла нас, за что мы всегда будем благодарны тебе. Старейшины лишь кивнули в знак согласия с вождём. И, прежде чем я успела что-либо произнести в ответ, один из них, совершенно не злым, каким он был ранее, голосом спокойно сказал: – А сейчас тебе нужно покинуть нас. Мы должны многое обсудить и решить. Иди к Пра-Пра, она уже ожидает тебя. С улыбкой кивнув им, я поднялась на ноги и направилась к выходу из типи. Питер, уже вставая, чтобы последовать за мной, был тут же посажен обратно словами Огимы. – Питер. Я же сказал, что нам необходимо поговорить и с тобой. Ободряюще кивнув и улыбнувшись Питеру, я вышла из палатки. Поселение было погружено в тёмную и глубокую ночь, но несколько факелов на стойках неясным светом освещали деревню. Пробираясь сквозь ряд палаток, в которых уже давно спали люди, я, с трудом сориентировавшись, все же нашла палатку Пра-Пра, осторожно заглядывая в неё. Женщина неподвижно сидела, отстранённым взглядом смотря в огонь. На её лице отчетливо проступил оттенок печали, которую она, однако, быстро скрыла за натянутой улыбкой, увидев моё появление. – Допрос Огимы прошёл хорошо? – спросила она с усмешкой. – Да, я всего лишь рассказала, что произошло во время битвы. – рассмеялась я в ответ. – Надеюсь, эти три вредных старика не сильно придирались к тебе? – Ох, совсем нет! Они весьма спокойно попрощались со мной. Вы не ладите с ними не? – Пра-Пра могла и не отвечать. Отвращение, что столь явной гримасой исказило черты ее лица, сказали мне все за нее. – Никогда не терпела их. Строят из себя великих воинов, да думают, что знают все на свете. И совсем не хотят считаться с духами. Лишь Огиме под силу порой усмирить их, – проворчала она под мой смех. – Сначала они мне тоже показались совершенно неприятными людьми, – я вспомнила свое знакомство с ними. – Но сейчас, как вы вероятно поняли, мое мнение изменилось. – Они ведут себя так мило, лишь потому, что ты спасла их шкуры от огромной головной боли, – скептически фыркнула Пра-Пра. – Даже если оно и так, не зря же они считаются тремя лучшими войнами племени и занимают почетное место старейшин. Да и к тому же, может, их скверный характер обусловлен всем тем, что они пережили во время сражений? – Ох, все же, ты слишком хороший человек, – покачав головой, вздохнула женщина. – Видишь в людях только хорошее. И к тому же невероятно добрая и отважная. За одно только это тебя уже можно полюбить. Так что для меня совсем неудивительно то, как Питер смотрит на тебя. Можешь поверить мне и всем духам – теперь он точно никогда не отпустит тебя. Слова Пра-Пра смутили меня, но, тем не менее, наполнили душу невероятным теплом. – Спасибо, – смогла лишь выдавить из себя я, все так же пораженная ее откровенностью. – Просто сказала тебе на тот случай, чтобы ты знала и никогда не забывала это, – в голосе Пра-Пра проскользнули нотки горечи, которые невозможно было не заметить. – Пра-Пра, что-то случилось? Зачем вы мне говорите это? Улыбнувшись губами, но не глазами, в которых теперь уже яснее ясного читалась грусть, она по-матерински похлопала меня по руке и сказала: – Ты сама в скором времени поймёшь. А теперь, – она прокашлялась, – выпей-ка это. Эта настойка для выздоровления. Приняв уже знакомую чашу с отколотыми краями, я вдохнула совершенно другой аромат. В этот раз от сладости дурманящего запаха голова шла кругом, немного притупляя восприятие мира. Голова тут же закружилась, а тело неосознанно качнулось вперед. – Это мак. Даёт жизненные силы, – не глядя на меня, отрывисто произнесла старейшина. Из своего книжного опыта я знала, что мак был отличным снотворным, но отмахнулась от этой непрошеной мысли. В конце концов, Пра-Пра, которая продолжала, не глядя на меня, возиться у костра, куда лучше разбирались в целебных свойствах растений. Послышался шипящий звук и через мгновения по воздуху расплылся тонкий терпкий аромат благовоний. Отбросив маячившие где-то на задворках сознания тревожные звоночки, я, стараясь не вдыхать слишком приторный запах, за раз выпила чашку с настойкой, практически сразу чувствуя, как лёгкое онемение распространяется до самых кончиков пальцев. – Такое странное ощущение... А оно точно... – договорить я не успела, так как сокрушительная волна усталости охватила моё тело, мгновенно погружая в глубокий сон, даже не успев дать панике разрастись в моем сознании.