***
James Newton Howard - Main Title; Peter Returns
***
Венди Дарлинг
Первыми, что я увидела, открыв глаза, были крепления балдахина надо мной. Струившаяся до пола ткань над моей кроватью выглядела точь-в-точь как в моей комнате и лишь спустя пару мгновений я поняла, что это она и есть. Я приподнялась на локтях и уставилась в пространство своей бывшей детской, сонным взглядом оглядывая все вокруг. Лёгкий беспорядок, царивший среди моих вещей, приоткрытое, украшенное сверкающими узорами инея окно, через которое врывается прохладный морозный воздух, куча игрушек, заваленное книгами и исписанными листами бюро. С улицы доносилось пение птицы, шум проезжающих редких автомобилей [1], или же отдаленный разговор случайных похожих. Внизу было слышно, как передвигается горничная, наводя порядок в доме. Её пение проникало в мою комнату. Вздохнув, я вновь закрыла глаза, мысленно поражаясь, насколько четкими порой могут быть мои сны. Даже Небыляндия не представлялась в моих грезах настолько ясной и подробной. Откинувшись обратно, я сильнее зажмурилась, желая быстрее проснуться. Настойки Пра-Пра пусть и были исцеляющими, но на сознание влияли весьма и весьма сильно. Проходили минуты. Тикающие в моем сне часы уже порядком надоедали. Тик-так Сон так и не желал возвращаться в мои гостеприимно распахнутые объятия. Тик-так Цоканье лошадиных копыт по брусчатке. Тик-так Ощущения мягкости перины и теплоты пухового одеяла были слишком сильны. Тик-так Скрип половицы за дверью. Тик-так Сердце начинает заходиться в испуганном беге, пока я старательно стараюсь избегать назойливых мыслей, что пытались пробраться в мою голову. Тик-так Тик. Так. Резко сев, и совершенно не обращая внимания на головокружение, я широко распахнутыми глазами смотрела на свою комнату. Комнату, в которой я никоим образом не могла находиться. Я должна была проснуться в Небыляндии на шкурах типи Пра-Пра или же в доме Питера. Оглянувшись, я глазами искала юношу, надеясь, что он объяснит мне, что здесь происходит. Но ни его, ни Дзынь здесь не было. Лишь я и мои испуганные мысли. Велосипедный звонок газетчика, раздавшийся с улицы, вырвал меня из оцепенения. Дёрнувшись, я резко скинула с себя одеяло, намереваясь встать. И тут же пораженно упала обратно. Тёмно-бордового платья, в котором я была на острове, не было в помине. Тонкая шёлковая сорочка, в которой я обычно спала, воздушным облаком обволакивала моё тело. Ноги были босы, но чисты, словно я не исходила Небыляндию босой вдоль и поперёк. Я бросилась к зеркалу, но запнулась об одеяло и упала на пол, беспомощно барахтаясь в ткани. Колено нещадно саднило, я лишь отмахнулась от этой боли. Выпутавшись, я подбежала к туалетному столику, врезаясь в него, отчего пузырьки и коробочки опасно задребезжали, падая друг на друга. Из зеркала на меня смотрела девушка, чьи глаза были в ужасе широко распахнуты, а щеки мертвенно бледны. Волосы, на острове распущенные и украшенные перьями индейцев, сейчас были аккуратно собраны в две немного растрёпанные косички, еженощно заплетаемые мною на ночь. Что происходит? Часы все продолжали издевательски отсчитывать время. А я все продолжала смотреть на свое отражение. Задыхаясь от нарастающей паники, я рванула ворот рубашки, не обратив внимания на затрещавшие швы. На моей шее должны были быть "поцелуй" Питера и амулет Пра-Пра. Но шею украшала лишь золотая длинная цепочка, которую я не снимала последние несколько лет. Ни "поцелуя", ни амулета. – Венди, ты уже проснулась? – голос мамы за дверью заставил меня вздрогнуть от неожиданности. – Венди? Все хорошо? Я слышала шум. – Да, мам, все в порядке, – мой голос дрожал, как и пальцы, как и все моё тело. Подбежав к двери, я распахнула её, встречаясь с обеспокоенно-удивленным взглядом мамы. – Всемилостивый Господь, что с тобой, дорогая? Почему ты такая бледная? – Мама! Ответь, где я была вчера? – Венди, что с тобой? Ты не заболела? – Мама! – Успокойся, солнышко. Вчера ты, как и всегда, сидела с малышами, ждала до последнего, пока Теда не заберут, а затем поднялась к себе. Я зашла к тебе ближе к полуночи, но ты заснула у окна и я позвала Мэдди, чтобы перетащить тебя на кровать, так как ты, бесспорно, не собиралась просыпаться. – Нет... – судорожный вздох вырвался из меня. – Так, юная леди, вы меня пугаете. Отправляйтесь обратно в постель, я отправлю Мэдди к врачу. Ты точно больна, вон какая бледная. Развернувшись, она оставила меня одну, поспешив вниз по лестнице и подзывая горничную. Закрыв дверь, я медленно сползла по ней вниз. Мои самые страшные опасения подтверждались, разрушая на осколки мой недавно обретенный мир. На губах я ощутила солёную влагу. Слезы непрерывающимся потоком текли из моих глаз. На слабых ногах я с трудом добрела до кровати, рухнув на нее. Я не могла поверить в то, что сейчас произошло. Неужели, моё сознание так жестоко подшутило надо мной? Неужели все это было очередным сказочным сном? Я не принимала это. Отказывалась. Не находя объяснений, как последние дни просто исчезли из наших жизней, я знала, что они были. Тихо скрипнула поворачивающаяся дверная ручка. Кровать прогнулась, и мамин голос негромко позвал меня. Повернув голову в её сторону, я увидела, как она держит поднос со стаканом воды, да небольшим конвертиком, в котором обычно приносили лекарство. – Выпей, тебе должно стать легче. Доктор, к сожалению, не сможет сегодня приехать, но он посоветовал дать тебе это. Отвернувшись, я уставилась в окно, апатично наблюдая за игрой света на витраже. Мама вздохнула и аккуратно поднялась. – Я оставлю поднос с лекарством здесь. Выпей его, пожалуйста. И я отправила мальчишку посыльного к родителям детей, которые сегодня должны были придти к тебе. Сказала ему передать, что ты плохо себя чувствуешь, и отменила занятия на пару следующих дней. Постарайся заснуть, сон всегда лечит, – поставив поднос на прикроватный столик, она покинула комнату, неслышно закрыв за собой дверь. Несколько минут я лежала в полной тишине. Ненавистные мною часы каждым своим ударом отдавались болью в моем сердце. Повернувшись, я обняла руками подушку и горько зарыдала, не в силах больше сдерживать себя. Прошел не час и не два, пока все слезы, что были во мне, кончились. Глаза болели, отдаваясь неприятным жжением. Отпихнув от себя чуть ли не насквозь мокрую подушку, я со вздохом перевернулась на спину, уставившись в потолок. Шквал эмоций утих, оставив во мне чувство пустоты. Сознание уже не поддавалось эмоциональным скачкам, позволяя холодному разуму взять вверх, что позволило мне, наконец, осмыслить ситуацию. Кто бы не говорил мне, что все это сказки, я ведь все равно продолжала верить. Не обращая внимания на слова отца, братьев, тётушки или мамы, не слушая их речи о моем уже замужнем возрасте, отклоняя приглашения от молодых людей, я жила своей надеждой и верой. Подкрепляемые лишь моими воспоминаниями, они освещали мою душу и сердце, создавая прочный заслон от очерствелого внешнего мира. Я всегда отмахивалась от их слов, продолжая жить в своей волшебной вселенной, где не было взрослых. И вот тут в мое истерзанное раздумьями сознание закралась мысль. Что если все это неправда? Нет. Такого просто не может быть. Ну а вдруг... Вдруг, их действительно не было? Эта безумная мысль словно вгрызлась в мое сознание, не желая исчезать. Все-таки, я думала о Питере каждый день все эти пять лет. Каждый. День. Не было такого дня, когда я нет-нет, да не вспоминала остров детства. Его яркие образы прочно закрепились в моей голове и часто приходили в сновидениях. И сейчас мой сон просто мог выйти за рамки обычного, пусть и не такого яркого. Но с другой стороны... Мне все же никогда не снилось что-то, столь четкое и реалистичное. Никогда я так не переживала и не чувствовала боли, хотя на моем теле не было ни ранки, которая хоть как-то подтверждала реальность происходящего. И если это был не сон, то почему все обернулось именно так? Почему Питер сейчас не здесь и не объясняет мне, отчего последних дней, проведенных на острове, словно никогда и не было? Не знаю, сколько я пролежала на своей кровати, мучаемая сомнениями и раздираемая терзаниями. Я искала ответы на вопросы, но с каждой минутой последних становилось все больше. Зачем? Почему? Как? Калейдоскоп мыслей в моей голове казался уже совершенно не различимым узором, распутать который было практически невозможно. Голова болела с каждой секундой все нещаднее. Когда закатное солнце вечерними лучами начало плясать с тенью причудливые танцы на противоположной стене, я с трудом поднялась с кровати. Лекарство, принесенное мамой, так и осталось не тронутым. Как была сильна моя жажда, я поняла, лишь, когда выпила залпом стакан воды. Я накинула халат и медленно приоткрыла дверь своей комнаты, осторожно спускаясь вниз по лестнице. На кухне было пусто. Налив себе полный стакан, я медленно его пила, чувствуя, как прохладная вода приятно холодит утомленное эмоциями тело. Я тихо покинула кухню, стремясь вернуться в свою постель, как неожиданно раздавшийся дверной звонок остановил меня. Замерев у подножья лестницы, я несколько секунд раздумывала, стоит ли открыть самой или же дождаться горничную. Не услышав её торопливые шаги, я вздохнула, развернулась и направилась к двери. Пару мгновений борьбы с заедающей щеколдой и я открыла дверь, зажмурившись от хлынувшего солнечного света, что на мгновение ослепил меня. Слепящие алые лучи не давали мне разглядеть лицо незнакомца, представшего передо мной, но сердце в груди встрепенулось, словно птица, отчаянно застучав. Неосознанно отступив назад, в тень дверного проема, я ахнула, ухватившись за деревянный косяк. Ноги подкосились, грозя уронить меня, когда я увидела, кем являлся незваный гость. Питер. Напротив меня был Питер Пен со своими кудрявыми и вечно растрепанными волосами и искрящимися глазами, которые сейчас напряженно всматривались в мои. – Питер, – шепотом сорвалось с моих дрожащих губ. Вздох облегчения вырвался из его груди. – Ты помнишь, – раздалось едва слышным шепотом, – Я так боялся, что ты забыла меня, – уголки его рта изогнулись в печальной улыбке. – Питер, что происходит? Я ничего не понимаю. Почему я здесь и почему ты... Почему ты в таком виде? – В это мгновение Питер донельзя сильно смахивал на простого лондонского юношу, которого вы можете встретить, если пройдетесь по людным улочкам. – Сейчас не время для объяснений, прошу, подожди немного, пока мы не останемся вдвоем, и тогда я все расскажу тебе, – его отчаянный шепот и умоляющее выражение глаз, в самой глубине которых можно было заметить панику, испугали меня. – Хотя бы скажи мне, все ли хор... – Венди! Я слышала, как к нам кто-то стучал, – вышедшая из гостиной мама замерла, молча переводя взгляд с Питера на меня, своим появлением заставив меня резко замолчать. – Вечер добрый, могу я узнать кто вы? – её слегка настороженный голос разнесся по прихожей. – Добрый вечер, мадам. Я ваш новый сосед, только переехал и решил представиться, дабы обо мне не сложилось ложного впечатления, – и тут Питер весьма учтиво поклонился, лукаво ухмыльнувшись уголком рта на мое вытянутое от удивления лицо. – Ох, Венди! – воскликнула мама, всплеснув руками, чем изрядно напугала не только меня, но и Питера. – Немедленно ступай и переоденься! Боже правый, показаться в таком виде, да ещё и перед незнакомым молодым человеком! Живо, живо, приведи себя в порядок, – мама повернулась к Питеру. – Прошу прощения за столь неподобающее приветствие. Ей нездоровилось с утра, да и мы совсем не ожидали гостей. – Тогда прошу извинить меня за столь внезапный визит, – Питер чуть склонил голову, – Надеюсь, ваша дочь сейчас в добром здравии? – Видимо ей намного лучше, раз она так долго уже стоит тут без дела, да, Венди? – мама выразительно взглянула на меня, слегка кивнув в сторону лестницы. Но мои ноги совершенно не слушались меня. Я стояла без единой мысли в голове, не в силах оторвать глаз от Питера. Лишь когда мама настойчиво потянула меня за локоть внутрь дома, я, краснея и запинаясь, пробормотала: – Эм... Да... Пожалуй, я... Прошу меня извинить, – сделав быстрый книксен, я, как можно более изящно, но в то же время быстро, поднялась наверх. Зайдя к себе, я специально оставила свою дверь приоткрытой. Сквозь небольшую щель доносились неясные голоса, в которых я напряжённо вслушивалась, в спешке надевая первое попавшееся под руку платье. Распустив растрепанные косы, я решила не тратить время на гребень и заколки и просто поспешила вниз. С каждой проведенной здесь секундой мне казалось, что все это было лишь сладострастным видением, которое привиделось мне в вечернем солнце. Не в силах удерживать себя, я кубарем сбежала вниз, пробегая мимо прихожей и влетая в гостиную, откуда раздался непринужденный мужской смех. – Венди, я много раз говорила тебе не сбегать по лестнице, ты не дикая кобыла, в конце концов, чтобы так топать. – Прости, мама, – опустив голову, я исподлобья наблюдала, как Питер, явно сдерживая смех, спрятал свою широкую улыбку за фарфоровой чашкой с чаем. Слегка дрожащими руками я расправляла несуществующие складки на юбке, глубоко дыша. Не сводя настороженного взгляда с Питера, я медленно и аккуратно присела на самый краешек дивана. Казалось, моргну и он исчезнет, так и не ответив на мои невысказанные вопросы. Питер несколько раз ловил мой вопрошающий взгляд, но тут же отводил свой и продолжал отвечать на вопросы мамы, которая вела с ним более чем активную беседу. Даже не вникая в её суть, я, в самом прямом смысле этого слова, таращилась на Питера, как бы неприлично это не было, в бесплодных попытках понять, кто же сейчас сидит передо мной. Умытый, с чистыми руками и щеками, в костюме тройке [брюки, жилетка и пиджак] и аккуратно повязанным шейным платком – вот кто сидел напротив, в кресле покойного отца. Его правильная и соответствующая всем правилам современного общества речь никак не вязалась с тем, как легко и просто он выражал свои мысли на острове. Он был словно очередной воспитанный женишок, которого мне прочили мама и тётушка. Даже немного в дрожь бросало от той невероятной перемены, которую я видела в нем. На краях сознания испуганно застучались мысли о том, что это не он, а просто молодой человек, очень сильно похожий на него. И которого моя фантазия довела до абсолютной схожести с мальчиком из детства. Но я старательно гнала подобные размышления прочь, стараясь сосредоточиться на том, что происходило сейчас. – Что вы говорите! – столь громкий восклик мамы заставил меня подскочить на месте, вырывая из раздумий. Попытки хоть как-то вспомнить, о чем же шла речь оказались неудачными, поэтому я молниеносно схватила стоявшую передо мной чашку, делая вид, что наслаждаюсь чаем. – Венди всё свое детство только и говорила, что хочет стать писателем. Но, как вы понимаете, женщины писатели и сейчас не высоко ценятся в обществе, поэтому она и оставила эту затею, да, Венди? – Мм... Да, мама, – натянуто рассмеялась я. – С какими жанрами вы работаете, мистер Пен? – Шквал маминых вопросов смутно напоминал мне беседы с моими предполагаемыми женихами, и это изрядно нервировало меня. – О, я предпочитаю приключенские романы и фантастику, миссис Дарлинг. Ведь, согласитесь, это довольно интересно писать о том, чего не существует в нашем обыденном мире. Ты словно погружаешь себя и дорогих читателей туда, где может случиться все, что только ваша душа пожелает. – Я так и думала! – Радостно улыбнулась мама. – Правда, я все же слегка удивлена, что вы не научный фантаст, это ведь нынче очень популярно[2]. Хотя, безусловно, это явно лучше, чем детективы и ужасы, никогда не понимала их. А как... – Про что именно ваши книги? – неожиданно вырвалось из меня. – Последняя книга, над которой я работаю – это детская сказка. Она про мальчика, который никогда не рос и жил на острове с потерянными детьми, – отвечая, Питер не сводил с меня своих глаз. В моей голове вспыхнули образы того, каким Питер был в детстве. Вспомнив, как он закрывался от всех и вся, притворяясь бесчувственным, я не удержалась и спросила: – Ему, наверное, было страшно одиноко? – Да, но потом он познакомился с прекрасной девочкой, которая изменила его жизнь навсегда. – Как интересно звучит! – С энтузиазмом воскликнула мама. – Быть может, вы загляните к нам завтра на чай, часов, скажем, в двенадцать по полудню и прочитаете отрывок из вашей книги? Мне бы страсть, как хотелось вас послушать. – Мама... – настойчивость моей мамы начинала пугать меня. К тому же, с каждым пройденным мгновеньем, список моих вопросов увеличился. Мне нестерпимо хотелось оказаться наедине с Питером, чтобы поговорить обо всем, но мамины идеи рушили все мои надежды. Однако, Питер в который раз за вечер удивил меня: – С превеликим удовольствием. А сейчас, если вы позволите, я вынужден откланяться. Сегодня только как первый день моего переезда и столь неожиданное, но приятное знакомство слегка спутало мои планы. Мама тут же вскинулась провожать Питера и говорить, как же она рада появлению в округе такого замечательного соседа. Пока мама все лепетала, с каким нетерпением она ждет завтрашнего чтения, я, молча, стояла позади неё. И вновь разглядывала Питера, отчаянно молясь глубоко в душе, что это действительно он. Прощаясь с нами, юноша вновь поклонился моей маме. А затем, потянувшись ко мне и взяв мою ладонь, прижался к ней в легком поцелуе: – Был всенепременно рад с вами познакомиться, мисс Дарлинг. Надеюсь, завтра увидеть вас в добром здравии. – Взаимно, мистер Пен, – мягко улыбнувшись, я слегка сжала его пальцы. И, прежде чем отпустить их, ощутила, как он аккуратно и незаметно вложил что-то маленькое мне в руку. – Доброй ночи, – молвил он и шагнул за дверь, тенью растворяясь в ночной улице, освещаемой тусклым фонарным светом. Не успела я закрыть дверь полностью, как мама тут же начала безостановочно говорить: – Ах, Венди, какой приятный молодой человек! Как же чудесно, что он теперь живет рядом с нами. Такой высокий, с невероятно приятными чертами лица и завораживающей улыбкой! И к тому же в столь молодом возрасте уже писатель, а это весьма уважаемо сейчас! О, и милая моя, он ведь глаз с тебя не сводил, ты полностью очаровала его, уж поверь мне. Да и ты, чего греха таить, не возражала против его сегодняшней компании. Завтра обязательно... – Мама, я ещё довольно слабо себя чувствую, могу я подняться к себе? – Было ожидаемо, что она вмиг обернется сводницей, и, что самое страшное, в ближайшие минуты меня вполне могли ожидать нотации на тему замужества. Не желая это выслушивать в который раз, я поспешила ретироваться из прихожей, не дожидаясь маминого разрешения. Стоило двери захлопнуться за моей спиной, как я тут же разжала кулак, в котором крепко держала вложенную Питером вещицу. И им оказался поцелуй. Тот самый, первый, на котором до сих пор виднелся след от стрелы, что пустил в меня Трепач. В неверии выдохнув, я благоговейно пробежалась кончиками пальцев по старому желудю. И только в это мгновение я поняла. Это был не сон.***
На следующее утро меня разбудил до невозможности радостный голос мамы: – Венди, Венди, Венди, – пропела она, растягивая гласные. – Вставай, солнышко, сегодня у нас важный день. Я лишь сильнее вжалась в подушку, накрываясь одеялом с головой. – Венди, – мама стала стаскивать с меня одеяло, – Поднимайся! Нам необходимо привести тебя в порядок прежде, чем придет мистер Пен. Я не позволю тебе вновь предстать перед ним в том виде, в котором ты была вчера. Высунув голову, я увидела, что на часы отмерили всего лишь восьмой час утра. И простонала: – Мама, да прихода Пите... то есть, мистера Пена целых четыре часа, у нас ещё масса времени. – Ничего не желаю знать, милая, – мама все же сумела отобрать у меня одеяло, – Вставай, Мэдди уже приготовила все в ванной для тебя. Я продолжала пребывать в полудреме, пока умывалась, одевалась и пока мама заплетала мои волосы в косы, закалывая их хитроумным узором на затылке. Во время завтрака я даже не вслушивалась в наставительную речь о том, как мне стоит вести себя с «мистером Пеном». В моей голове крутилась добрая сотня вопросов, которые я намеревалась задать ему, если нам выпадет шанс остаться вдвоем. Я даже не знала, с чего мне начинать – меня одинаково раздирали любопытство от его появления здесь, недоумение, как же здесь очутилась я и страх, что все это в принципе происходило. Стоило часам пробить десять, как дверь распахнулась, являя собой тётушку Миллисент. Удостоив меня приветственным кивком, она подхватила маму под локоть и скрылась с ней в кабинете, оставив меня в одиночестве сидеть в гостиной. Выглянув в окно, я рассматривала дом через дорогу, в котором, по словам мамы, жил Питер. Все его окна были открыты нараспашку, зимний ветерок колыхал белые занавески, на мгновения позволяя заглянуть внутрь комнат. Иногда там мелькал чей-то силуэт, и я задавалась вопросом – был ли это Питер, или кто-либо ещё. А если и кто-то, то кто именно? Как Питер стал жить в доме напротив? С кем? И, главное, почему? Вопросы роились в моей голове с такой невероятной скоростью и частотой, что я начинала постепенно ощущать присутствие головной боли. Часы пробили половину двенадцатого, когда в доме напротив закрыли все окна, что были на первом этаже. Мое сердце пропустило пару ударов. Без пятнадцати двенадцать из дома вышел высокий молодой человек в зимнем пальто и цилиндре, начав возиться с дверным замком. Наблюдая, как юноша переходит дорогу и направляется к нашему крыльцу, я вскочила со своего места и нервно заходила по комнате, чувствуя, как румянец поднимается к щекам. Без пяти двенадцать по прихожей раздался стук дверного молотка. Замерев, я наблюдала, как мимо гостиной быстрым шагом пронеслись мама и тётушка, спеша к двери. И мгновения спустя по коридору разнесся радостное приветствие мамы: – Ах, мистер Пен, вы пунктуальны! Смею заметить, редкое качество для человека вашего возраста. Проходите, можете оставить пальто здесь, горничная уберет его. – Благодарю, миссис Дарлинг, – к румянцу прибавился лихорадочный стук сердца, стоило мне услышать его голос. – Позвольте вам представить сестру моего покойного мужа – миссис Миллисент Дарлинг. – Очень рад. Я Питер. Питер Пен. – Добрый день, мистер Пен, мы ожидали вашего визита. – Я ждал его не меньше вашего, можете мне поверить. Могу я поинтересоваться, как мисс Дарлинг? Надеюсь, ей стало лучше со вчерашнего дня? – Да, ей, несомненно, лучше. Она как раз в гостиной, пройдемте туда. Звуки приближающихся шагов заставили доселе неподвижную и безмолвную меня встрепенуться. Нервно заламывая руки, я широко раскрытыми глазами наблюдала, как сквозь распахнутые двери входят сначала мама, за ней тётя Миллисент и только потом Питер, взгляд которого тут же забегал по комнате, пока не наткнулся на мой. – Добрый день, мистер Пен, рада видеть вас снова, – я склонила голову, сделав небольшой книксен. – Здравствуйте, мисс Дарлинг, отрадно видеть вас такой здоровой, – яркая улыбка осветила его лицо, когда он поприветствовал меня легким кивком. – Леди, прежде, чем мы приступим к чтению, я бы хотел пригласить вас на прогулку в Кенсингтонские сады. Места там живописные, что, как мне кажется, весьма располагает к беседе. К тому же, я слышал, что там обитают разные волшебные создания. Ну разве не чудесное место для вдохновения? – Ох, думаю, мы с удовольствием примем его. Дайте нам несколько минут на сборы, а Мэдди пока принесет вам чай, – И, не дожидаясь ответа Питера, мама с тетушкой буквально увели меня под ручку в свою комнату, начав искать в моем гардеробе «зимнее, но обязательно прелестное» платье. Я даже не испытывала желания спорить с ними, ибо, если они задумали что-то сделать, они это сделают. Прошло чуть более четверти часа, прежде, чем наша процессия из четырех человек гурьбой вышла на улицу. Кенсингтонские сады располагались в нескольких кварталах от нас, так что решено было не брать извозчика, а пройти это расстояние пешком. Неторопливо идя по улочкам, я, молча, вслушивалась в светскую беседу, что вели между собой тётушка, мама и Питер. С каждой его новой репликой я все более и более погружалась в неверие. Когда он успел стать таким... Таким англичанином? Куда делся тот мальчик из моего детства, сражающийся вместе со мной пару дней назад? Его острый ум и чувство юмора явно читались в тех репликах и комментариях, которыми он одаривал тётушку и маму. Но все же... Я не узнавала Питера. И это пугало меня. Необходимость остаться с ним наедине душила меня с каждым пройденным мгновением, а тысячи вопросов буквально сковали мой язык тяжелыми цепями. Но мне лишь оставалось плотнее кутаться в меховую ротонду [3] и дальше слушать их беседу. Кенсингтонский сад встретил нас во всем своем зимнем великолепии – белоснежный и со сверкающим на солнце снегом он казался поистине ослепительным на фоне тусклого серого Лондона. Редкие снежинки кружились в причудливом танце, оседая на нашей одежде. Не спеша идя вдоль аллеи, я наблюдала, как маленькие дети резвятся, катаясь на санях, строя ледяные крепости или играя в снежки. Детство – самая беззаботная пора в нашей жизни, только в нем не существует жизненных проблем и важных вопросов, и только в нем мы можем наслаждаться нашей свободой столько, сколько мы сами того захотим. – Венди, расскажи мистеру Пену о своей работе, – я вздрогнула от хрипловатого голоса тётушки. – А мы с твоей матерью должны обсудить пару новостей. Общественная жизнь порой так утомляет, мистер Пен, уж извините. – Не смею отвлекать вас от вашей беседы, дамы. Мисс Дарлинг, пройдемте? – И с этими словами Питер протянул мне локоть, который я легонько ухватила, позволяя ему пройти вперед тётушки и мамы. – Так, слышал, что вы рассказчица? Мне сложно представить занятие такого рода, не могли бы вы просветить меня? Покосившись на его невинно улыбающееся лицо, я яростно прошептала: – Ты и сам все прекрасно знаешь! А теперь расскажи мне, что происходит? Как так вышло, что, проснувшись, я понимаю, что последние дни словно исчезли, уже прихожу к выводу, что потеряла рассудок, а потом появляешься ты и, как ни в чем не бывало, ведешь светские беседы с моей родней? Ты можешь себе представить, сколько я... – Да что вы говорите, это действительно интересно! – Слишком уж громко сказал Питер. – И сколько же историй вы знаете? – Ты хоть слышишь меня? – мой шепот начинал превращаться в шипение. – Подожди несколько минут, нам надо подальше отойти от них, – пониженным голосом произнес Питер, сжимая ладонью мою руку, что покоилась на сгибе его локтя. В напряженной тишине мы легким, нерасторопным шагом все отдалялись от тётушки и мамы. Когда расстояние между нами увеличилось приблизительно до 60 футов [18 м] и расслышать можно было только редкие смешки, Питер начал: – В первую очередь я хочу извиниться, что все произошло так неожиданно, поверь мне, для меня эти дни были такими же нелегкими. – Я лишь хочу знать, почему все обернулось именно так, Питер, – повернув голову, я вглядывалась в его хмурое лицо. – Тогда выслушай меня, пожалуйста, и не перебивай. То, что я скажу тебе сейчас нелегко принять сразу. – Ты пугаешь меня, произошло что-то серьезное? – не ответив, Питер лишь укоризненно взглянул на меня. – Хорошо, хорошо, я постараюсь не перебивать. Вздохнув, он промолчал несколько мгновений, а затем выпалил: – Мы больше никогда не сможем вернуться в Небыляндию. – Что? – Мой вскрик оказался слишком громким, так как мама и тётя прекратили свои перешептывания и с любопытством уставились нас. – Венди, ты обещала, – процедил Питер. – Жди снова, пока они вновь не отвлекутся. – Прости. Прошло несколько минут прежде, чем он продолжил: – Мы стали взрослыми, поэтому возвращаться туда нам нельзя. То, что произошло с тенью Крюка – серьезная катастрофа, которую мы с трудом, но смогли предотвратить. Но и она не возникла беспочвенно: то, что я смог повзрослеть на острове вечного детства, то, что ты смогла вернуться на него, все это привело к нарушению баланса и равновесия на острове, а это, в свою очередь, повлекло за собой освобождение Тени Капитана. Духи опасаются, что такое сможет повториться, и всем снова будет грозить опасность, поэтому они и решили, что Небыляндия должна навсегда остаться только страной для детей, – как трудно мне было молчать, но я держала себя в руках, позволяя Питеру выговориться. – Я ничего не знал, поверь мне, иначе я бы тут же все рассказал. Помнишь, когда старейшины вместе с Огимой позвали меня на совет? – Я кивнула. – Именно тогда они все мне объяснили. Пра-Пра в это время усыпила тебя и вместе с феями подготавливала к твоему возвращению. Было поздно возражать, или приводить доводы, поэтому я просто отнес тебя обратно, а сам вернулся, чтобы решить, как же все будет дальше. Для того, чтобы оборвать все ниточки с Небыляндией, Пра-Пра с помощью Духов стерла воспоминания всех смертных о последних днях. Поэтому твоя мама ничего и не помнит. Для потерянных мальчишек и твоих братьев наши приключения в детстве стали не более, чем сном. А мне Пра-Пра даровала спокойную жизнь здесь. Хотя что-то мне подсказывает, что с твоей матерью и тётушкой она такой не будет, – ухмыльнулся он. – Что же, теперь ты все знаешь. – Они даже не дали нам самим выбрать, чего мы хотим. Они просто лишили нас... Лишили всего... – Это было единственное, на что мне хватило сил. Тело сотрясало дрожью, глаза заволокло туманной пеленой слез, но единственное, что занимало мои мысли, это то, как несправедливо с нами поступили. – Это было первое, что я сказал старейшинам, когда они мне все рассказали. Но того хотят Духи, а Духам перечить нельзя. В конечном итоге, это же они сотворили Небыляндию. – Ты говоришь, про старейшин, но почему тогда их тоже не сослали оттуда? Почему их там оставили, а нас – нет? – Я старалась не распаляться сильнее и не повышать голос, дабы не привлечь внимание матери. Но мне было так сложно сдерживаться эмоции. Я как можно сильнее сжала локоть Питера, чтобы не зарыдать. – Они коренные жители этого острова, они нужны для поддержания баланса. Венди, поверь, я искал любую возможную лазейку, лишь была возможность остаться на острове. Но все было тщетно. Даже феи не могли ничем помочь нам. – Дзынь... Как мы будем без нее? – Яркой звездой перед глазами вспыхнул светящийся образ милой феечки, что за последние дни смогла стать близкой мне подругой. – Она порывалась вернуться сюда с нами, но Королева фей не отпустила её. Дзынь обещала навещать нас, – невесело пожал плечами Питер. Вся его осанка, все его выражение лица кричало о поражении и смирении. И от этого мне становилось все больнее. Ибо, существуй способ вернуться туда, Питер не оставил бы все так, как это предстает перед нами. Шмыгнув носом, я не обращала внимания на слезы, безостановочно катившиеся по моему лицу вниз. Я оплакивала свое детство. Детство, которое я теперь точно не смогу никогда вернуть. Никто из нас больше не был в силах вымолвить и слово. Медленно бредя по аллее, я смотрела под ноги, изредка промакивая лицо платком, когда его, влажное от слез, начинало сковывать холодом. Вскоре, мои всхлипывания прекратились, исчерпав себя, и я погрузилась в свои мысли, вновь обдумывая то, что сказал Питер. Прокручивая в голове слова о духах, я пришла к единственному возможному решению – так оно и должно было быть. Не вернись я в Небыляндию, не повзрослей Питер, возможно бы Тень Крюка и не ожила, движимая целью поработить все живое. Останься мы там, вдруг появился бы кто-нибудь другой? Еще яростнее и опаснее Тени. Последнего мы одолели с большими потерями, снова приносить жертвы во имя победы было бы высшей степенью эгоизма с нашей стороны. Поэтому, покинув остров, мы и давали возможность всем жить в мире и спокойствии. – Погода сегодня пусть и расчудесная, но все же столь долгое времяпровождение на холоде вредно для здоровья! – Голос тётушки Миллисент оказался неожиданно близко. – Поэтому, с вашего позволения, мистер Пен, мы вернемся домой. Венди, милая, что с тобой, твоё лицо так покраснело! – Ах, тётя, не переживай, воздух сегодня действительно свеж, вот он и прибавил румянца моему вечно бледному лицу, – натянув на лицо лучшую из тех улыбок, которым меня научили в детстве, я старательно прятала глаза от цепкого взгляда мамы. – Да, тебе это действительно только на пользу. Мистер Пен, вы не представляете, до чего наша Венди слабая, так часто сидит дома, хотя в её возрасте ежедневные прогулки – залог здоровья. Но я питаю слабые надежды, что в скором времени это изменится и Венди станет больше времени проводить на свежем воздухе, – мама слегка рассмеялась от последних слов тётушки, пока я испытывала отчаянное желание не умереть со стыда от таких намеков. К счастью, Питер не подал вида и выразил надежду, что мое здоровье действительно в скором времени укрепиться. Обратно мы шли таким же манером, только в этот раз мы с Питером держались чуть поодаль, изредка обмениваясь ничем не значащими репликами. Иногда, я задавала ему вопросы о произошедшем. – Что будет, если кто-то спросит тебя о твоей родне? Или же, где ты получал образование? Что ты им ответишь? – Ничего, – лишь рассмеялся Питер, – Пра-Пра предвидела это, поэтому наложила заговор, который не даст людям узнать желаемое. Они просто не будут хотеть спрашивать это. – А что же с работой? Прости за мои резкие слова, но ты ведь ничего не умеешь для этого мира. – Я писатель, как я тебе и сказал, – лишь улыбнулся юноша. – Пусть я и не знаю, как это делается, но ты ведь мне поможешь, верно? – с этими словами он повернулся ко мне со своей сияющей улыбкой, зная, что я не смогу отказать. – К тому же, я помню твои истории, они великолепны, я мог бы записать и их. – Но на какие деньги ты будешь издаваться, Питер? Пойми, здесь все не так просто, как тебе кажется! – Венди, неужели ты настолько низкого мнения о моих интеллектуальных способностях? – Наигранно оскорблено вздохнул он. – Конечно же, зная, что первое время я не найду себе занятие, которое будет меня привлекать, я захватил с собой с острова все сокровища, что в свое время отобрал у Крюка. Часть из них я уже обменял на деньги, а другую часть пока спрятал, как у вас говорят «на черный день», – возвращался тот Питер, которого я знала. Самодовольное выражение лица не покидало его, пока он рассказывал о своих идеях и действиях. – До сих пор не возьму в толк, откуда ты столько знаешь про наш мир, – вздохнув, я покачала головой. – Все же я не с самого рождения прожил в Небыляндии, – пожал он плечами. – Кое-что я помню еще со времен своих нерасторопных нянек, но больше всего я узнал, пока летал сюда к вам и наблюдал за обычной жизнью людей. Но я питаю надежды, что вы, мисс Дарлинг, окажете мне честь и поможете привыкнуть к этому, безусловно, странному миру, – Питер шутливо поклонился. – Ах, мистер Пен, с превеликим удовольствием, – рассмеявшись, я сделала книксен и решительно зашагала вперед. Питер распрощался с нами у дверей нашего дома, сославшись на важные дела, но перед этим клятвенно заверив матушку, что уж завтра он обязательно посетит нас и прочитает отрывок из своей книги. Стоило нам оказаться в прихожей, как тётушка с мамой в голос заговорили, что давно не находились в компании столь приятного молодого человека. Мэдди был отдан приказ принести чай, и пока мы ожидали его в гостиной, я судорожно придумывала, что же мне ответить на расспросы тёти Миллисент о нашей с Питером беседе. Вкратце сказав, что мы беседовали о различных сказках, я сослалась на усталость от долгой пешей прогулки и вновь сбежала к себе. Весь оставшийся день я снова и снова обдумывала сказанное Питером. И с каждой минутой я все больше ощущала, как боль потери внутри меня разрастается, не давая мне даже вздохнуть. Сев в потертое и скрипучее кресло-качалку, я завернулась в теплый плед и подняла голову, смотря на вторую звезду справа. На следующий день, Питер, как и обещал, устроил в нашем доме домашние чтения. Он читал про себя. Про мальчика, который не захотел становиться взрослым и попал в страну детства, где встретил фей, русалок, индейцев и пиратов. Умело рассказывая о своих приключениях, Питер невероятным образом смог передать всю ту атмосферу волшебства и чуда, что была поистине присуща Небыляндии. Мама и тётушка Миллисент не могли оторвать восхищенного взора от него, вслушиваясь в каждое произнесенное Питером слово. Закончив читать отрывок, юноша был тут же атакован шквалом комплиментов, которыми мои родственницы буквально засыпали его. Мне удалось вставить несколько слов о правдоподобности изложения и хорошем слоге, но не более, ибо мама тут же принялась уговаривать его повторить столь приятный сеанс чтения. Чуть позже, когда мама и тётушка вышли из комнаты, ненароком подарив нам несколько драгоценных минут наедине, Питер торопливо извлек из внутреннего кармана сюртука плотный конверт, протягивая его мне. – Вроде прощального подарка Небыляндии. Прости, вчера я не успел передать его тебе, – печально улыбнувшись, молвил он. – А что там? – слегка дрожащими пальцами я ощупывала конверт. – Не имею не малейшего понятия, его мне перед отлетом дала Пра-Пра. Думаю, открывать сейчас не лучшая идея, я слышу шаги твоей мамы. Не придумав ничего лучше, я села на конверт, мысленно благодаря моду нашей эпохи за широкие юбки. Позже вечером, когда все разошлись по своим комнатам, а в доме погасили свет, я достала конверт, предусмотрительно спрятав его до этого в дальнем ящике бюро [4]. Сев у свечи, что одиноко горела на прикроватной тумбе, я в нетерпении разорвала плотную холщовую бумагу, ахнув, когда содержимое посылки высыпалось мне на колени. С подступившими к горлу слезами я, едва дыша, дотрагивалась кончиками пальцев до самых настоящих сокровищ. Это были напоминания. Маленькие напоминания о том, что все это было по-настоящему. Гладкое и длинное перо ястреба, испещренное светлыми узорами, именно то, которое было заплетено в мои волосы; белоснежный цветок жасмина, поблескивающей в тусклом свете лампы волшебной пыльцой фей; переливающаяся всеми цветами радуги маленькая створчатая ракушка и, наконец, моя изящная диадема, найденная в сокровищнице Капитана. Не сдерживая слез, я снова и снова перебирала каждый предмет, вновь вспоминая остров своего детства. Когда эмоции иссякли, я аккуратно спрятала свои сокровища в шкатулку, где лежали прочие памятные вещи, и раскинулась на кровати. Перед глазами яркими образами вспыхивали прекрасные пейзажи Небыляндии, убаюкивая меня и забирая в теплые объятия сна. Больше не было боли и грусти. Была лишь тоска по безвозвратно утраченному детству, которая притуплялась счастливыми воспоминаниями.***
Постепенно, все приходило в норму: я все так же днем сидела с малышами, затем к нам вечером приходил Питер, читая отрывки из книг о Небыляндии или же просто ведя беседу. Зачастую, мы не спеша прогуливались по Кенсингтонскому саду, ведя легкий и непринужденный разговор. Вновь познакомившись с моими братьями и потерянными мальчишками, которые изредка приезжали к нам, Питер полностью расположил их к себе, став другом. Иногда я ловила испытывающие взгляды мальчиков, направленные на него, словно они силились что-то вспомнить, но чаще всего это заканчивалось пораженческим вздохом. Мама и тётушка неустанно повторяли мне, стоило Питеру оказаться вне зоны слышимости, что пора уже нам пожениться, но каждый раз я отмахивалась от них, говоря, что всему своё время, прекрасно зная, что голова Питера вечно забита чем угодно, но только не женитьбой. Но, как оказалось, или же я была слишком невнимательна, или же Питер умел все хорошо скрывать. Прогуливаясь одним жарким майским днем по тенистой аллее Гайд-Парка [5], мы, как ни в чем не бывало, смеялись над недавно приобретенной привычкой тётушки Миллисент всегда прикалывать к своей одежде перья. Её ярая любовь к ним даже довела тётю до того, что, украсив весь свой дом ими, она постепенно начала украшать наш и уже засматривалась на дом Питера. Я долго смеялась, стоило юноше рассказать, какой он видит тётушку через месяц, когда перья будут покрывать её всю. И пропустила момент, когда Питер свернул на неприметную тропинку, ведущую к озеру. Идя вдоль цветущих деревьев вишни и яблони, я невольно залюбовалась их цветением. Постепенно, мы вышли к водоему, на берегу которого под раскидистой ивой стояла скамейка с резными ножками и спинкой. Усадив меня на неё, Питер сел подле, слегка напряженно вглядываясь вдаль. Я же рассматривала, как по водной глади неторопливо разбегаются круги, стоило длинным веткам ивы коснуться озера. – Венди, – негромко позвал меня Питер. – Ты станешь моей женой? Вот так легко, без длинной вступительной речи с описаниями чувств, которую должны произносить джентльмены перед помолвкой, Питер попросил меня выйти за него. А я молча уставилась на него широко распахнутыми глазами, не в силах выдавить из себя и звука. Ох, мы ведь любим друг друга больше пяти лет, сражались вместе и испытали те приключения, которые больше никому не доведется испытать. Так почему же я молчала? Отчаянно закивав, я еле слышно зашептала «Да, да, я согласна...». Резко развернувшись ко мне, Питер поддался вперед и обнял, крепко прижимая к себе. Не в силах сдерживаться, я обхватила руками его широкие плечи, смаргивая непрошеные слезы. Чуть отстранившись, Питер нежно поцеловал меня, бережно обхватив ладонями мое лицо. – Я люблю тебя, – было единственное, что он произнес. Прильнув к его груди и наслаждаясь ощущением тепла, что дарили его руки, я прошептала: – И я люблю тебя. Нежась в весенних солнечных лучах и в счастье, что воздушным облаком окружило нас, я благодарила Господа Бога за то, что когда-то давно, лет пять тому назад, я протянула руку мальчику, зовущему меня навстречу приключениям.Небыляндия всегда будет жить в наших сердцах и в наших душах. И никто или ничто не сможет погасить веру в нее внутри нас. Именно поэтому, иногда, когда звезды в ночном небе особенно ярки, я замечаю, как дрожит огонек лампы. Улыбаюсь и подмигиваю ему, не сомневаясь, что феечка, прячущаяся там, улыбается мне в ответ. Конец.
*** [1] – да, машины уже были. Достаточно просто внимательно посмотреть на сцену в городе в фильме. [2] – На исходе XIX века и в первой половине XX-го оформляются детектив и полицейский роман, научная фантастика и дамский («розовый») роман и ужасы. Неудивительно, что актуальная литература, нацеленная на художественный поиск, стремилась как можно дальше отклониться от массовой и потому уходила от жанровой определённости вполне сознательно. Кому интересно – https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%B8%D0%BA%D0%B0#.D0.A4.D0.B0.D0.BD.D1.82.D0.B0.D1.81.D1.82.D0.B8.D0.BA.D0.B0_.D0.B2_XX.E2.80.94XXI.C2.A0.D0.B2.D0.B2. [3] Ротонда – http://img-fotki.yandex.ru/get/9760/191486894.161/0_e07b5_dc52198b_XXL.jpg Больше информации – http://tushinetc.livejournal.com/233593.html [4] Бюро – http://istoricheskaya-spravedlivost-express.ru/wp-content/gallery/sekretery-bureau-pismennie-stoly-kabinety-2/thumbs/thumbs_96-pismennoe-byuro-xix-vek-119x77x140-sm-3000-evro.png [5] Гайд-Парк – http://euroupe-turizm.ru/england/33-gayd-park.html