Венди Дарлинг
Открыв глаза, я уставилась взглядом в крепления балдахина надо мной. Я не могла ни о чем думать, так как мне вновь снился Питер. В который раз в своем сне я видела неугомонного четырнадцатилетнего мальчишку, жаждущего приключений. В своих грезах, я заново переживала все те приключения, которые с нами произошли. Пираты, русалки, индейцы, феи - все это смешивалось в один яркий калейдоскоп воспоминаний, который снова и снова крутился в моей голове. Как мне не хватало той жизни: всех этих приключений, опасностей, риска, волшебства... Обыденная серая жизнь Лондона с каждым днем все больше начинала надоедать мне своим однообразием. Лишь в своих снах я могла по-настоящему наслаждаться жизнью, ища что-то другое, поистине радостное, в Небыляндии. Велосипедный звонок газетчика, раздавшийся с улицы, вырвал меня из сладких мечтаний о стране детства. Потянувшись, тем самым разминая слегка затекшие мышцы спины, я поняла, что нахожусь в своей кровати. Это было странно, учитывая то, что заснула я в кресле. Но, быть может, мама, увидев, что я заснула не там, где надо, помогла мне перебраться в кровать? Надо будет не забыть поблагодарить ее за это. Встав с кровати и заправив ее, я принялась приводить себя в порядок, начиная с умывания и заканчивая переодеванием в очередное, не дающие нормально дышать, платье. Такие наряды уже вышли из моды, но тетушка Миллесент была ярой приверженицей старых традиций, поэтому заставляла меня носить одежду, обязательной составляющей которой был сильно затянутый корсет. Как бы я не пыталась отговорить ее, все аргументы были бесполезны. Завязав тугую шнуровку корсета и выдохнув весь воздух, что был в моих легких, я разгладила складки верхней юбки платья и повернулась к зеркалу. Смотря на свое отражение, я коснулась рукой золотой цепочки, которую не снимала около пяти лет. Легкая улыбка тронула мои губы, когда я вспомнила, как Питер дарил мне этот «поцелуй». - Венди, ты уже проснулась? – голос мамы за дверью заставил меня вздрогнуть от неожиданности. – Венди? Все хорошо? - Да, мам, все в порядке. Подожди меня в столовой – Не говорить же маме, что я вновь вспоминала Питера. Сделав глубокий вдох, и улыбнувшись своему отражению, я выпрямила спину вышла из комнаты.***
Сидя за обеденным столом, на котором как всегда стоял свежий букет цветов, я ждала, когда закончат подавать завтрак. Улыбнувшись в благодарность горничной, которая расставляла тарелки перед нами, я повернулась к маме: - Что с утренней почтой? - Ох, хорошо, что ты мне напомнила! – произнесла мама, попутно вытаскивая из кармана домашнего платья пару конвертов. – Пришло письмо от Майкла, он говорит, что собирается приехать к нам на выходные через неделю. Вроде бы им разрешили отдохнуть в городе в честь четырехсотлетия колледжа. Кстати! Ты представляешь, Шельму повысили до звания старшего лейтенанта! Он написал, что на церемонии награждения он был единственным из своих сверстников, кого возвели так высоко! – Ах, Шельма... Он так и не утратил свою любовь к военным действиям. После окончания университета он сразу же подал прошение о принятии его в действующие войска Английской армии. Все-таки, опыт хоть какой-то у него и был, поэтому ему не было так сложно обучаться военному делу, и каждый раз от него приходили восторженные письма с рассказами о его заданиях и продвижениях по службе. Затерявшись в мыслях о Шельме, я совершенно забыла о том, что мама рассказывала о других письмах, пока пара ее слов не вырвала меня из задумчивости, - ...вого жениха. Она пишет, что он окончил университет Рединга и сейчас возглавляет одно успешное предприя... - Мама, подожди! Извини, но не могла бы ты повторить, о чем только что сказала? - Ты про счета за последний месяц или о письме миссис Миллесент? – растерянно переспросила мама, видимо не понимая, почему я так резко ее прервала. - Я о письме тетушки, - я очень надеялась, что мои догадки не подтвердятся, и мне все просто послышалось. - Она написала, что нашла для тебя очередную прекрасную кандидатуру, и просит в этот раз хотя бы прочитать ее рекомендации о нем, - сочувствующе улыбаясь, произнесла мама. Нет. Мне не послышалось. Это вновь была очередная попытка моей безумной тетушки устроить мое будущее. - Нет! – резко ответила я, - Я не собираюсь даже слушать про моего очередного «суженного». - Венди, - мама успокаивающе взяла меня за руку. В ее глазах отражалась грусть, отчаяние и жалость. – Когда ты прекратишь уже, так яростно отказывать всем подряд, даже не зная про них? Тетя старается как лучше для тебя, пойми это. - Я понимаю, мама, но ты прекрасно знаешь, что я не намерена выходить замуж за того, кого я даже никогда не видела. – Встав из-за стола, я положила салфетку рядом с нетронутым завтраком, - Прошу меня извинить. Я потеряла аппетит. Уже стоя в дверном проеме спиной к маме, я услышала ее тихий, но твердый голос: - Может, хватит жить любовью к мальчику из прошлого? – Шокированная ее словами, я повернулась, в неверии смотря на маму. Она сидела ко мне спиной, но продолжала говорить то, что я никак не ожидала от нее услышать: - Он не вернется Венди, пойми ты это, наконец. Если бы он хотел вернуться, то сделал бы это давным-давно. Ты даже весточки от него никакой не получала. Как ты можешь рассчитывать на того, кто не обмолвился словом за последние пять лет? - Мама, что ты такое говоришь? – сдавленно прошептала я, еле сдерживая подступающие слезы. Встав из-за стола, она продолжала говорить, не поворачиваясь ко мне: - Венди, я прошу тебя прекратить все эти детские фантазии. Ты уже выросла из того возраста, когда можно мечтать, что за тобой прилетит волшебный мальчик. Я говорила на эту тему с миссис Милесент, она тоже считает, что тебе пора забыть все эти детские причуды и начать жить, как взрослая воспитанная леди, не мечтающая о том, что за ней прилетит герой ее выдуманных историй. Я смотрела на маму сквозь плену слез, не веря, что она это говорит. Мама бы никогда не смогла бы такого сказать. Она наоборот всегда поддерживала меня, и всячески пыталась спасти от нападок тетушки. Мама никогда ни старалась вдаваться в подробности этой истории, она деликатно не расспрашивала меня о ней, но я ни за что не подозревала, что она настолько хорошо осведомлена в этом. Откуда она все это знает? Кто ей об этом рассказал? Джон? Майкл? Кто-то из потерянных мальчишек? Я ощущала себя преданной. Мне было настолько плохо в душе, будто бы все самое плохое, что в ней было, вырвалось на свободу, и теперь обволакивало меня густым облаком разочарования и боли. Не выдерживая больше морального давления со стороны матери, я с трудом выдавила из себя извинение, я поспешно удалилась в свою комнату. Плотно закрыв дверь, я прислонилась к ней спиной, закрывая глаза руками и уже не сдерживая рыданий. Я не могла поверить в то, что сказала мама. Я не могла поверить в то, что это сказала именно она. Я ожидала этого от братьев, от тети, от любого другого человека, посвященного в эту историю, но никак не от мамы. Как она могла говорить такие ужасающие вещи, после того, как на протяжении стольких лет поддерживала меня? Я не верила в реальность происходящего. Казалось, что все это кошмарный сон, что сейчас я проснусь, спущусь в столовую, где с улыбкой на лице меня поприветствует мама, я спрошу все ли у нее хорошо, мы позавтракаем, а потом, возможно, ко мне даже приведут ребятишек, хоть сейчас и не был сезон приемов. Рассказывая им истории, я вновь вспомню Питера и других обитателей Небыляндии, а уже поздно вечером, пожелав маме добрых снов, отправлюсь в свою комнату, сяду в кресло у камина, и буду сидеть, смотря на ночное небо, пока не почувствую, что еще не много, и я засну. А ночью снова переживу все то, что приключилось мной в детстве. Вот она моя жизнь. Жизнь, которую в данный момент я так отчаянно желала. Но моим мечтам не суждено было сбыться. Я не просыпалась. Я продолжала пребывать в кошмаре, именуемым реальностью, с которой я слишком внезапно столкнулась. Какой-то частью души, глубоко запрятанной во мне, я понимала, что мама права, что нет смысла ждать того, кто даже не обмолвился о себе, но разумом и сердцем отказывалась признавать это. Я верила, что Он вернется, что Он не забыл меня. Я не могла не верить. Вся моя жизнь была основана на вере: на вере в чудо, на вере в дорогих мне людей, и отобрать у меня эту веру значило отобрать мою жизнь. Они просто не могли так поступить. Не замечая ничего вокруг, я на, дрожащих от внезапно накатившей слабости, ногах с трудом дошла до кровати, и, упав на нее лицом вниз, продолжала тихо всхлипывать, не понимая, как моя жизнь, внезапно так резко поменяла курс. Что-то больно впивалось в мой бок, но я не обращала внимания на такой пустяк, считая, что это одна из жестких вставок корсета.***
Я не знала, сколько прошло времени. Заходящие солнечные лучи пробивались в мою комнату, наполняя ее теплым светом. Я уже не плакала. Все слезы, что были во мне, закончились, пока я размышляла над новым, не самым приятным, витком моей жизни. Кое-как на ощупь через платье я отстегнула, мешавший мне нормально лежать турнюр, и, перевернувшись на спину, начала размышлять по новой над сложившийся ситуацией. Чисто на уровне реакций, моя рука потянулась, куда-то за спину, пытаясь найти то, что мешало мне лежать, больно впиваясь в, теперь уже, поясницу. Шаря рукой по покрывалу, я наткнулась на небольшой твердый бугорок, находящийся, судя по всему под одеялом. На ум сразу же пришла сказка «Принцесса на горошине». Ухмыльнувшись через силу, я представила себе, как роюсь в дюжине одеял, пытаясь найти маленькое зернышко, что доставляет столько проблем. Привстав, я откинула покрывало, и, забравшись рукой под одеяло, нащупала там небольшой гладкий... камешек? Или... на ощупь он напоминал орех. Раскрыв, освобожденную от пут одеяла, ладонь, я уставилась взглядом на «поцелуй», которым был старый коричневатый желудь. Единственная мысль о том, как он оказался по моей постели, была о том, что он, скорее всего, просто соскочил с цепочки. Потянувшись свободной рукой к украшению на моей шее, я выпростала его из-за воротника платья, и шокировано уставилась на свою вторую руку. Прошли минуты, пока я все смотрела на свои руки. Тихий вскрик вырвался из меня, когда я поняла, что в моих ладонях находятся два абсолютно идентичных друг другу желудя. И второй из них явно не был из Кенсингтонского сада. Я скажу даже больше, что он, по большей части, не из нашего мира. Это могло означать одно: Питер Пэн был здесь.***
Сказать, что сегодня был безумный день, означает ровным счетом ни сказать ничего. Я до сих пор находилась в прострации, от всего того, что произошло за последние двенадцать часов. Но если, скажем так, над проблемами связанными с утренним разговором с мамой, я поразмышляла, то мыслей насчет внезапного появления Питера у меня не было. Точнее они были, но их было так много, что составить одно объективное мнение я не могла. Вопросы раздирали и душили меня, а от противоречащих друг другу эмоций кружилась голова. С одной стороны я была безмерно счастлива, что он вернулся, ведь мои самые страшные опасения на этот счет были разрушены, но с другой стороны я боялась встречи с ним. Что если он разочаруется, увидев меня такой? Что если он больше не испытывает тех чувств, что были раньше? Что если, узнав, что я стала взрослой, он больше не захочет знать меня? Я боялась этого. Боялась разочаровать в своей вере в него, боялась своих эмоций, что непременно возникнут при нашей встрече. Все было так сложно и запутанно... Я не могла найти ответы на все вопросы, что терзали меня, и от этого я еще больше изводила свое состояние. Смотря невидящим взглядом в зеркало, и чисто машинально расчесывая волосы, я пыталась понять, что же мне делать, как вдруг резкое движение в открытом окне заставило меня вскрикнуть от неожиданности, развернувшись к нему, и вскидывая руки с расческой к груди. Там стоял он. Питер Пэн. Настоящий. Не тот, которого я видела в своих снах. Другой. Так сильно похожий, но в тоже время так сильно отличающийся от того, о ком я грезила эти пять лет.