Любовь — это ненависть

Любов піднімає до неба й кидає До самого дна, де нічого не має Любов робить нас божевільними й знову вертає в дитинство Вона моя Вона моя Така одна Фіолет — Вона моя

      Микаса едва успела закрыть за собою двери, как Леви, отбросив прочь свои принципы и осаждавшее его всё это время чувство вины, приник к ней, лихорадочно расстёгивая пуговицы её ранее белоснежного халата. И ощущая на себе его жаркие прикосновения, в какой-то момент Микаса перестала отдавать отчёт собственным действиям. Её даже ни капли не смутил тот факт, что она собиралась заняться любовью с собственным пациентом. Мозги находились словно в отключке, а разум витал далеко за пределами этой комнаты. Единственное, что имело для неё значение сейчас, — это наличие рядом Аккермана, а всё остальное, включая врачебную этику, понятия нравственности, остались давно за бортом. И совершенно не переживая насчёт будущих ощущений после случившегося, Микаса поддалась этим эмоциям, испытывая не просто физическую, а уже моральную нужду в своём партнёре. Хотя бы по той причине, что с момента появления в её жизни этого человека всё приобрело совершенно другой, особый смысл, и, поставив с ним свои отношения выше всякой морали и навязанных правил, она предпочла довольствоваться минутами выдавшейся свободы, смутно подозревая, что отпущенного для совместных шалостей времени у них осталось не так уж и много.       Находясь под влиянием неконтролируемого возбуждения, Леви вдавил её в стену чересчур откровенным, как ей показалось, и весьма неприличным движением. И инстинктивно ухватившись за его крепкие плечи, Микаса закрыла глаза, позволяя ему целовать локоны и виски.       Они с такой интенсивностью обменивались поцелуями, словно, потеряв друг друга на протяжении нескольких реинкарнаций, пытались наверстать упущенное, отыскав друг в друге родственные души, без остатка растворяясь в порочной сладости сумасшедшей страсти. И продолжая игнорировать навязчивые мысли в стиле «больше никогда» и «ни с кем», Микаса продолжала отдаваться во власть партнёра, не понимая, почему должна от всего этого так просто отказаться. Они провели вместе всего лишь одну ночь, но оказавшись снова в объятиях Аккермана, у Микасы возникло ощущение, будто она прикасается к очень хорошо знакомому человеку, постепенно узнавая тепло его кожи, пальцы в своих локонах и губы, покрывающие поцелуями её шею. Потерявшись среди веков, они, казалось, снова обрели друг друга, пусть и пребывая в разных ипостасях, и, порядочно соскучившись за это время за недостающей «половиной», оба стремились слиться воедино, чтобы больше никогда и нигде не размениваться на неподходящих партнёров.       — Тебе лучше снять свой халатик, — жарким шёпотом пригрозил ей Аккерман, отрываясь от её губ, — иначе придётся возвращаться в ординаторскую голой.       Слабо улыбнувшись, Микаса прикусила его губу, и только сейчас осознав, какой силы темперамент скрывается за напускной сдержанностью и отчужденностью этого человека, поняла, как, собственно говоря, мало знает окружающих ею людей, так и не научившись за это время распознавать истинную подоплёку их странных поступков. И сокрушаясь в глубине души, что предоставила возможность какому-то проходимцу превзойти саму себя в плане непристойного поведения, пришла к мнению, что ежели кто из них двоих в данный момент и являлся психом, то только она одна. И когда ей показалось, что Леви, не в состоянии ждать, когда снимет с себя одежду, был почти готов предоставить ей в этом занятии собственную помощь, с возгласом: «Дай, хоть закрою двери на ключ», — Микаса поспешила забаррикадировать помещение изнутри, охреневая от аккермановского напора. Через пару секунд её халат и остальная одежда полетели на пол, и, оставшись в одном лишь своём нижнем белье, Микаса снова оказалась припечатанной к стене Аккерманом, которому нетерпелось перейти к более серьезному виду развлечений. Оставшись под впечатлением от увиденного, с возгласом, «Ух, ты ж бля!», — он буквально вынес её собственным телом к больничной стенке, умудряясь трогать её везде, куда только дотягивались его руки.       — Охуительно выглядишь, — пробормотал в порыве желания Леви, пытаясь стянуть с неё нижнее белье, и моментально от него отстранившись, Микаса гневно кивнула в сторону брошенного халата, где в одном из карманов лежала запечатанная пачка презервативов.       — И с кем ты, — задыхаясь, прошипел Аккерман, ревностно припечатывая полуазиатку снова к стене, едва обнаруженная находка оказалась в его руках, — собралась здесь трахаться?!       То, что его лечащий врач, пусть она была особой женского пола, таскала с собой средства контрацепции, показалось ему несколько странным и, представив себе на миг, как Микаса, соблазняя окружение, отдаётся своим коллегам и шефу, как-то странно зарычал, цепляясь одной рукой в её подбородок, а второй — обхватывая за плечо. Пребывая во власти ослепительной ярости, Аккерман, казалось, был готов свернуть ей шею за подобного рода провокацию и, словно заразившись от него инстинктом собственника, резко выдохнув, Микаса просто закрыла глаза, не спеша ему ничего объяснять.       — Дразнишь меня?! — прошептал он севшим голосом, укрощённый и мгновенно успокоившийся.       Микаса слегка пожала плечами. Она любила, когда партнёр сразу и без намеков приступал к основной части действия, не размениваясь на прелюдии. И едва его губы коснулись кожи её шеи, невольно вздрогнув, полуазиатка почему-то подалась назад, не спеша отвечать на его инициативу, хотя с самого начала должна была понять, что всё к этому и шло.       — Не смей играть со мной, — проронил Аккерман, пытаясь предотвратить попытку её побега.       И поддавшись приступу внезапно охватившей её паники, Микаса попробовала себя успокоить, стремясь целиком и полностью сосредоточиться на собственных ощущениях. Игры с фиксацией её не вдохновляли, поэтому чувствовать, как тебя держат в стальном захвате, было для неё непривычно, но если бы она только захотела, то вырваться бы смогла. Почувствовав, что его партнёрша не собирается вырываться, Леви попробовал слегка ослабить собственную хватку и, продолжая поглаживать её талию, вновь прикоснулся губами к её шее, доставляя ей невероятные ощущения. Но только ему стоило решиться укусить Микасу за ухом, как мысли, связанные с паникой, моментально улетучились из её головы. А ведь раньше она и представить себе не могла, что именно там находится её самая эрогенная зона, но если бы она научилась хоть изредка не думать о посторонних вещах накануне секса, жить ей стало бы значительно легче.       Её ноги подкашивались и Аккерману пришлось вновь сжать её руки, так что через пару секунд Микаса смотрела ему прямо в глаза, ощущая собственным задом столешницу умывальника. Леви хотел оттрахать прямо здесь и прямо сейчас, и, чувствуя себя не готовой к подобному повороту событий, Микаса попыталась слегка притормозить. Честно говоря она уже начала сомневаться, что привела из коридора больница именно того Аккермана, который ей был нужен. И совершенно не подозревая о душевном смятении своей партнерши, переставшей его узнавать, впившись в её рот, Леви инстинктивно прикусил ей нижнюю губу.       Отстранившись от него, Микаса приготовилась дать ему отпор, ежели тот посмеет перейти последнюю черту, и, словно почувствовав, что его партнёрше до сих пор не по себе от дальнейших действий, слегка отпустив её, Леви с тревогой заглянул в её затуманившиеся от страха глаза. Именно с этого всё и началось… С его долбанного (как позже думала о нём Микаса, вспоминая их очередное единение) взгляда, в который она соизволила провалиться самым бессовестным взглядом, как только Аккерман соизволил на неё наброситься, практически отработанным движением срывая с неё последний покров в виде трусиков. Он вошёл в неё почти без подготовки, зажимая крик полуазиатки своей ладонью и ведя себя так, словно изголодавшаяся по ласкам девица, Микаса подалась ему навстречу, обхватывая его тело ногами.       — Теперь ты только моя, — хрипло шептал он, втрахивая в неё каждое слово, словно утверждая своё право на обладание её прекрасным гибким телом, — больше никаких других мужиков, Микаса… Ты меня поняла?       Застонав, полуазиатка лишь сильнее впилась своими ноготками в его спину.       — Только со мной, не то убью суку, — продолжал он твердить эти слова, словно в горячке, терзая её искусанный рот своими губами. — Только моя…       «Блядь, что ты делаешь со мной, — недоумевала Микаса, обмениваясь с ним поцелуями так, будто им осталось жить считанные секунды, — и откуда ты только взялся такой на мою голову?!»       И когда всё наконец закончилось, с трудом оторвавшись от него, Микаса принялась неспешно одеваться, стараясь не смотреть на тяжело дышащего Аккермана, в противном случае безудержный трах ей был бы обеспечен повторно.       — Уже уходишь? — осведомился, не сводя голодного взора с её тела. Микаса молча кивнула, не собираясь ему ничего объяснять.       — Завтра зайдешь? — задал он ей очередной вопрос, стараясь не думать о том, как снова срывает с неё халат и вдавливает её в стенку.       Судорожно вздохнув, Микаса шагнула к двери.       — Не знаю, — равнодушно бросила она, не привыкнув отчитываться перед кем-то о собственных действиях.       Как знать, возможно завтра она будет настолько занята, что вряд ли сможет выделить время на посещение своего незабываемого пациента. Но стоило ей, облачившись в привычную свою одежду, добраться до двери, как Леви, в два счета оказавшись рядом, прижался к ней сзади, обхватывая её за талию.       — Пообещай мне, что завтра мы обязательно увидимся, — намекнул он, не спеша выпускать её из объятий.       И потеряв всякое желание продолжать с ним этот затянувшийся и бессмысленный разговор, Микаса, не став тратить время на лишние расшаркивания, направилась к лифту, стараясь не думать о том, что будет дальше.       Да, Аккерман был ей действительно небезразличен, и в плане секса тоже устраивал на все сто, но обзаводиться проблемой в виде запретных отношений, из-за которых она могла бы запросто вылететь с работы, ей не хотелось. К тому же то, что происходило между ними сейчас, выглядело настолько хрупким и уязвимым, что не спеша испытывать на прочность неожиданный подарок судьбы, Микаса решила оставить всё, как есть, не спеша переходить на следующий уровень взаимоотношений. Любить следовало на расстоянии, потому что так было проще и безопаснее. И словно боясь заранее пережить очередное разочарование, а следом за ним ненависть, она приняла решение не подпускать его к себе слишком близко, ограничиваясь краткосрочными визитами, большая часть которых будет заканчиваться в духе сегодняшнего вечера.