***
Разобравшись со своими делами и передав свою смену Кирштайну, Микаса сидела в приемной и слегка нервничая, ждала аудиенции шефа. Скрывшись за дверью кабинета с Эреном, который пришел сюда с одной-единственной целью — вернуть бывшую путем примирения, он вводил его в курс похождений полуазиатки и, предчувствуя самый худший поворот событий в своей жизни, Микаса ещё долго не могла успокоиться, подозревая, что в этот раз окончательно переступила все границы дозволенного в своем спонтанном поступке. — Микаса? — в приемную заглянул растрепанный Армин. Она не ожидала его увидеть. — Что ты здесь делаешь? — уныло поинтересовалась Микаса, не готовая к построению диалога именно с этим человеком. — Кирштайн сказал, что тебя отстранили от работы, — смущенно проронил Арлерт, не зная, как подойти к началу неприятных расспросов. — А что, собственно говоря, произошло? Микаса устало выдохнула. — Садись. Долго рассказывать. Устроившись в соседнем кресле, Армин испуганно на неё посмотрел, не веря всем тем слухам, которые распространяли о ней их общие коллеги. — Ты как? — сообразил он, наконец, осведомиться у неё, чтобы выразить свое сочувствие. — Блядь, Армин, что за дебильный вопрос, — поморщилась полуазиатка, — я — не жертва изнасилования и не надо ко мне так относиться. Все нормально. Лучше расскажи, что произошло в больнице с утра и почему после корпоратива меня все бросились искать. Теперь Арлерту было чем заняться в ближайшие несколько минут, а там, глядишь, мог освободиться Эрвин и позвать её в свой кабинет. Готовая на все, лишь поскорее избавиться от общества коллеги, Микаса мечтала попасть в кровожадные объятия главврача. На удивление, Армин не стал увиливать от выполнения возложенной на него задачи и воспользовавшись возможностью переброситься парой-тройкой слов с притихшей полуазиаткой, поведал ей в двух словах историю следующего содержания. В девять часов утра у одного из пациентов острого отделения случился эпилептический припадок и уверенная, что «доктор Аккерман» давным-давно на своем рабочем месте, Криста отправила на её поиски санитара, однако это дело так и не увенчалось успехом, хотя бы потому, что сама Микаса находилась не в кабинете, а в постели Аккермана. Не обнаружив её на месте, Ленц со Спрингером подняли на уши всю охрану и позвонили главврачу, надеясь, что все обойдется, а там, как назло ещё и Эрен приперся с цветами в больницу, уверенный, что у него появился шанс вернуть Микасу обратно, наивно полагая, что за все это время она ни разу не попробовав построить свою личную жизнь с другим человеком. Прибыв в клинику через двадцать минут после поступившего звонка, в ходе допроса медсестры Эрвин начал приблизительно прикидывать, где можно было застать своего лучшего специалиста, и стоило им с подачи ревновавшего Кирштайна переступить порог палаты Аккермана, застукав её в объятиях пациента, ему в очередной раз пришлось убедиться в очевидном. И если в мыслях определенных людей ещё существовали сомнения относительно их связи, то увиденная утром картина их окончательно рассеяла. И когда с рассказом, наконец, было покончено, замявшись, Арлет как-то исподлобья посмотрел на свою коллегу, не решаясь её о чем-то спросить. — Что? — выпалила Микаса, чувствуя на себе его пристальный взгляд. — Так значит, это правда? То есть я хотел сказать… — Окончательно смутившись, как будто ему приходилось расспрашивать её бог весть о каких вещах, Армин прикусил себе язык, отказывая себе в одном-единственном удовольствии поинтересоваться у коллеги, что же все-таки у неё произошло в ту ночь с Аккерманом. — Твою мать, Армин, — пристыдила его Микаса, ощущая себя взвинченной от всех этих назидательных бесед и игр в гляделки, — да, я трахалась с ним и больше не хочу этого скрывать. В глазах Арлерта загорелся азарт. Сам он вряд ли бы осмелился переступить через свои принципы и закрутить интрижку с какой-нибудь симпатичной пациенткой-сверстницей. То ли дело привыкшая играть с судьбой Микаса. — Послушай, а в кладовой… Ты тоже типа была с ним? Мне Кирштайн рассказывал… Микаса утвердительно кивнула, успев уже пожалеть о том, что позволила посторонним мусолить подробности своей личной жизни. — И это он тебя так, — указал Арлерт ей куда-то в район шеи, — разукрасил? — Ты его спину не видел после нашей первой ночи, — проворчала Микаса, готовясь поставить его на место. — Если бы Эрвин застукал меня с пациенткой, — признался коллега, поражаясь её смелости, — я бы уже спокойно выбирал себе крышку от гроба, а ты держишься и даже виду не подаешь, насколько тебе страшно. В ответ Микаса лишь неопределенно пожала плечами. — И что же теперь будет? — с тревогой в голосе осведомился Армин, искренне ей сочувствуя. — А что может быть?! Выгонят к чертовой матери, да ещё напишут такую характеристику, что я потом даже уборщицей никуда не смогу устроиться, — поделилась с ним своими соображениями Микаса, стараясь не показывать, как сильно волнует её эта тема. — Понятно, но я хочу, чтобы ты знала, — Армин почти искренне пытался её подбодрить, не совсем понимая, почему так перед ней заискивает. — Мне очень жаль, Микаса, что все так случилось, но если тебе вдруг понадобится моя помощь, можешь всегда на меня рассчитывать. — Спасибо, — холодно поблагодарила его за участие в своей судьбе полуазиатка, мечтая сейчас только об одном: чтобы её поскорее оставили в покое. На помощь Арлерта она даже не рассчитывала, но его дружеское участие было ей приятно. Спустя некоторое время двери кабинета Эрвина распахнулись и на пороге показался Великий и Ужасный Циник больницы. — Заходите, доктор Аккерман, — холодно бросил Эрвин, не удостоив её даже взглядом. Повиновавшись его приказу, Микаса тотчас поднялась с кресла. — Удачи, — прошептал ей вслед Армин и, чувствуя себя жертвой, которая добровольно шла в клетку с хищником, Микаса прикусила губу, собирая всю волю в кулак. В предстоящих переговорах с начальством удача никогда не будет лишней.под одним покрывалом
9 января 2019 г. в 23:08
Оказавшись в очередной передряге, Микаса чувствовала, как рушится её жизнь. Как тогда с отцом. Когда он застукал её пьяную с парнем. Ситуация повторялась, но мироощущение оставалось одинаковым. Точнее в её голове не было ни единой связной мысли, а душе — четкой эмоции. И пережив некое подобие кратковременного «затмения», когда событие сваливаются на твою голову с такой внезапностью, что ты не в состоянии осознать смысл происходящего и причины его возникновения, придя в себя, Микаса почувствовала своего рода облегчение от того, что все, наконец, разрешилось и ей не надо никому больше лгать, находясь в поисках лучшего выхода. Кто-то из коллег, уязвленный увиденным, (а может, просто из соображений вежливости), покинул палату, но о том, чтобы помещение покинул Эрвин, либо Кирштайн, не могло быть и речи. О благосклонности Эрена оставалось только помечтать. Но что задело Микасу больше всего, так это осознание, что с шефом скорее всего придется тоже объясняться в обнаженном виде.
— Может, вы выйдете и предоставите нам возможность одеться? — нахмурившись, огрызнулась Микаса, невольно вспомнив, что их с Леви одежда так и осталась валяться общей кучей в ванной комнате на полу.
— А вы чего-то стесняетесь, доктор Аккерман? — подняв свои широкие брови, вежливо поинтересовался у неё Эрвин. При этих словах Кирштайн почему-то покраснел, Йегер взбеленился, а Спрингер, подавшийся в эту палату следом за своим коллегой, коротко хохотнул, наблюдая за развитием комической ситуации.
— Я принесу, — неожиданно проронил Аккерман, не дав возможности своей партнерше открыть свой рот и нахамить взбешенному начальству.
Микасе оставалось только удивляться его предприимчивости в столь трудную минуту, нахальству и полного отсутствия чувства стыда. Грациозно выскользнув из-под одеяла и, совершенно не стесняясь своей наготы, Аккерман направился в сторону ванной комнаты, где накануне с Микасой здорово провели свое свободное время. При виде подобной картины Кирштайн ещё больше смутился, Эрвин чуть не поперхнулся, а Йегер, проводив Аккермана заинтересованным взглядом, словно пытаясь понять, чем этот человек зацепил её бывшую, позеленел от гнева.
«Нет, блядь, он сегодня точно нарвется», — промелькнуло в мыслях разъярившейся полуазиатки, перехватившей взгляд Эрена. И поймав себя на мысли, что ей совершенно не из-за чего комплексовать перед коллегами и начальством, откинув одеяло, уселась на краю кровати, продемонстрировав окружающим прелести собственного тела, на котором виднелись следы яростных поцелуев Аккермана.
— Я вижу, у тебя бурная личная жизнь, — вырвалось у приревновавшего её к Леви Эрена, акцентировавшего свое внимание на её шее и груди.
— А я рада, что теперь ты можешь только смотреть, а не принимать в ней участие, — отрезала полуазиатка, показывая всем, что её невозможно смутить.
От воспоминаний о прошлой ночи по её обнаженному телу прошла новая волна тепла, и перестав испытывать страх перед Великим и Ужасным, который перестал быть для неё начальником, а превратился скорее в обычного человека, с присущими простым смертным слабостями, Микаса невольно подумала, что сейчас было бы неплохо возбудиться и посмотреть, удастся ли Эрвину сохранить свою невозмутимость, если они начнут с Леви заниматься любовью прямо в его присутствии.
Все это время полуазиатку не покидало ощущение, будто её жизнь, набирая обороты, стремительно летит к обрыву. И прекрасно осознавая, что с каждой минутой у неё все меньше остается шансов на предотвращение неизбежной катастрофы, Микаса с наслаждением потянулась, продемонстрировав себя окружающим во всей красе. Не выдержав, Спрингер одобрительно заржал. Что касается Эрена, тот смотрел на её фигуру с откровенным любопытством и, почувствовав на себе блуждающий взгляд безнадежно хотевшего её Кирштайна, Микаса ему подмигнула.
— Вижу, вы уже начали принимать от своих пациентов дорогие подарки, — осерчав не на шутку, сделал ей замечание Эрвин, кивнув в сторону часов, принадлежавших ранее Аккерману, а теперь красовавшихся на запястье Микасы, — что ж, звучит похвально, но учитывая ваше легкомысленное поведение, я не особо удивлюсь, если вдруг окажется, что я прав.
— Вы ошиблись, доктор Смит, — съязвила полуазиатка, раскованным жестом поправив свои шикарные локоны. — Подарком был охуительный секс, а это так, — отмахнулась она, продемонстрировав начальству свое запястье, на котором красовались часы Леви, — знак благодарности за то, что из меня получилась отличная любовница.
Приблизившейся к ней Аккерман улыбнулся одним лишь уголком рта, протягивая ей аккуратно сложенное платье.
«И чего он так долго возился с моими шмотками в ванной? — вспылила мысленно Микаса, вырывая из рук любовника свои тряпки. — Сортировал их там или что?! Ох уж эта его любовь к порядку…»
Но чувствуя себя обязанной отблагодарить Леви за указанную накануне услугу, ухватив его за шею, она вдруг порнографично, (чтобы окружающим были видны их сплетающиеся языки), поцеловала его взасос, ощущая, с какой охотой он отвечает на её поцелуи.
— Порядок? — осведомился Аккерман, едва Микаса, вспомнив, где находится, соизволила оставить его в покое.
— Полный, — отчеканила она, украдкой взглянув на ошарашенное начальство.
— Прекрати этот цирк, — тихо произнес Эрен, устав следить за вызывающим поведением своей бывшей, о чем спустя минуту успел пожалеть. И только он соизволил произнести эти слова, как в следующий момент уже корчился на полу, сгибаясь от боли, а сорвавшаяся с цепи Микаса с умиротворенным видом потирала свою ушибленную руку.
— Захлопни свою пасть, сука, — приструнила его полуазиатка, вновь вспомнив о прошлых обидах и оскорблениях. — Я не разрешала тебе смотреть на Леви.
Поджав губы, Эрвин перевел свой взгляд на упавшего Йегера.
— Если вы сейчас же не прекратите, доктор Аккерман, — поставил её в известность главврач, чувствуя необходимость принятия хоть каких-то мер, иначе полуазиатка вряд ли сама остановится, — мне придется вызвать охрану и вас поведут по коридорам больнице, в чем мать родила.
Слегка успокоившись, Микаса отвела в сторону свой взгляд.
— Через полчаса жду вас в своем кабинете, — продолжил свою речь Великий и Ужасный, надеясь достучаться до сознания специалиста, которого его клиника так или иначе, но уже потеряла, — и если вы желаете говорить со мной без нижнего белья — дело ваше.
После чего дав четко знать окружению, что не намерен здесь больше оставаться, поспешил покинуть палату, ссылаясь на чрезмерную занятость. Переглянувшись с Леви, Микаса вновь поникла. Ей не стоило так себя вести, и без того приковывая к себе внимание любопытных и наверняка сплетничавших о ней коллег. Да и бывшего бить тоже не следовало. Эту выходку в духе глупой бравады ей вряд ли спустят с рук, но чувствуя приступ подступающей истерики, она уже не могла остановиться, рассчитывая добиться определенного эффекта. Микаса знала, что потеряет сегодня что-то невероятно дорогое для себя, (ведь именно об этом ей упорно твердили все знаки, начиная с вечера корпоратива), и словно поставив перед собой цель завершить тотальное уничтожение привычного для себя мира, в котором для неё имел смысл только существование Леви Аккермана, творила что хотела, стараясь не думать о последствиях. Когда именно этот человек успел стать для неё тем, ради которого ей не жаль было пожертвовать собственным будущим, понять она так и не успела, но разбираться с ситуацией, в которую они угодили, не справившись с инстинктами, придется только ей и никому больше.