Исповедь Вальдемара Калганова

Выстрел. Резкий и громкий звук, режущий слух и оставляющий после себя рассеивающийся в пространстве гул. Дым, подобно театральной завесе, вскоре показывает лицо убийцы. Бледное, окоченевшее, точно ритуальная маска. Чудное превращение: минуту назад этот человек был оскорбленным ревнителем чести, а теперь он стал убийцей. «Грязь с моей чести может смыть одна лишь кровь её оскорбителя». Черные змейки из алого бутона извивались по лбу и переносице второго дуэлянта, который, раскинув руки, примял под собой молодую траву. Его лицо было такое же бледное и остекленевшее, как и у его более удачливого противника. Только в глазах его отражалось голубое небо и одинокое облако. — Зачем же в голову? Будет скандал, Вальдемар, — подбежав, шепнул стрелявшему секундант. — Пусть знают. Секундант перехватил пустой взгляд, остановленный Вальдемаром на убитом, и отшатнулся. — Пора уходить. Все кончено. Вальдемар медлил. Он с ненормальным спокойствием проследил, как к трупу его обидчика кинулся его секундант — младший брат, как его слёзы смешались с кровью убитого; как врач, не считая необходимым делать какие-либо свидетельства, уселся в экипаж; как гаркнула кружившая над ними старая толстая ворона. — Пойдем же! — нетерпеливо повторил секундант в унисон с очередным вороньим криком. Вальдемар отрывисто кивнул головой. Последний раз взглянув на своего противника, он развернулся на месте и направил стопы прочь от барьера к своему экипажу. — Стойте! К нему быстро приближался тяжёлый топот ног человека, который, казалось, в своём горе готов продавить под собой землю вплоть до её центра. Вальдемар замер, не оборачиваясь. Трудно смотреть в глаза человеку, от сердца которого ты оторвал кусок. — Что Вам еще нужно? — возвращаясь, негромко спросил секундант Вальдемара. — Молчи, Серж! Я слушаю Вас. Последние слова были обращены к приблизившемуся. Серж нахмурил брови, но остался стоять на месте. — Вы… Вы подлец! Трус! — срывающимся голосом воскликнул молодой человек, — Я требую между нами поединка! Вальдемар остановил жестом готового вмешаться Сержа. — Сударь, рано или поздно Вы и так ляжете в землю рядом со своим братом. Не просите меня помочь Вам. Прощайте. Ноги, все еще как будто одеревеневшие, понесли Вальдемара дальше, к карете. — Мерзавец! — в исступлении закричал брат убитого, выбросив вперёд руку с пистолетом. Второй выстрел эхом прошёлся по лугу, на котором разворачивались все действия. Пуля, выпущенная разгоряченным стрелком, затерялась где-то среди молодых дубков, окаймлявших луг. Вальдемар, с мертвенно-безэмоциональным лицом, глянул на стрелявшего. — Всего доброго. Больше он не оборачивался до самой кареты, хотя слышал, как второй секундант тяжело рухнул на колени, бормоча непонятную смесь проклятий и причитаний. — Ты уже можешь отдать мне пистолет, — осторожно сказал Серж, когда они уже отъехали от места дуэли. Вальдемар заметил, что его рука до сих пор сжимала рукоятку пистолета с уже давно остывшим, холодным дулом. Дулом, из которого он сегодня выпустил на волю саму смерть, точно охотник, спускающий собаку на дичь. — Он останется у меня. — Как знаешь, — покорно пожал плечами его друг и замолчал. Через время он вновь подал голос: — Не думал, что Виницын будет так убиваться из-за брата перед лицом посторонних. Тем более перед тобой. Вальдемар не стал отвечать ему. Все его внимание было приковано к орудию убийства. Белая рука осторожно гладила холодную сталь. «Смерть. Сама смерть дремлет в моих руках». *** Утром следующего дня в квартиру Вальдемара зашёл его вчерашний секундант. — Слава Богу, Сергей Александрович! — бросился к нему слуга — пожилой опрятный мужичок Лавруша. Такой приём ошарашил Сержа, но он был готов встретить любое происшествие. Принужденно оставляя вчера Вальдемара в том состоянии, в которое он погрузился после дуэли, Серж чувствовал, что что-то произойдёт. Но разве можно было противиться приказу Вальдемара оставить его? — Что стряслось? Хозяин бил тебя? — спросил он, быстро снимая пальто и цилиндр. — Лучше бы били, батюшка Сергей Александрович! После того, как Вы ушли, Владимир Евсеевич закрылись в спальне и приказали подать им вина и самому не беспокоить. Я все исполнил. За день они приказали еще две бутылки и одну ночью. Есть отказывались. Стелить тоже не разрешали. А потом, в четверть второго — выстрел! Преданный слуга всхлипнул, прижимая тыльную сторону ладони к носу. Серж опрометью бросился к спальне Вальдемара, налег всем телом на дверь, но обнаружил её запертой. — Ты не заходил?! — крикнул он на мявшегося у стены Лаврушу. — Нет, батюшка. Они не открывают. — Но выстрел? — Вернитесь в прихожую, я не досказал. Прежде чем уйти, Серж приник к двери и напряг слух. «Мертвая тишина» — пронеслось у него в голове, и от этого эпитета стало жутко. На прежнем месте Лавруша продолжил: — Услыхав выстрел, я тоже, как и Вы, бросился к барину и дверь открыть не смог — они заперлись. Тогда я стал кричать, не пойми кому, и вдруг чуть не поседел второй раз. Прямо за дверью, на против своего лица, я услышал голос Владимира Евсеевича. Он был как будто раздосадован и приказал мне замолкнуть и убираться. Я не стал перечить, но остаток ночи провёл под дверями. В комнате было очень тихо, будто никого там нет. А с зарей я услышал их тяжёлый вздох. Очень громкий. Единственный звук за всю ночь. Утром, как всегда, принёс свежую рубашку. Тишина. Завтрак — тишина. Хоть бы обругал, Сергей Александрович! Ей Богу, хоть бы псам приказали скормить, лишь бы ответили! А то молчат да молчат. Муторно мне, Сергей Александрович! Поговорили бы хоть Вы с ними! Серж мягко отстранил Лаврушу, который в своей мольбе почти повис у него на руке, и вернулся к двери спальни. — Вальдемар! Это я — Серж Лебедев. Открой мне! Важное дело! Из-за двери по прежнему не выходило ничего, помимо зловещей тишины. — Вальдемар! У меня записка от Ферзинской, — в ход пошёл главный козырь. Ни звука. — Что ж, упрямец, я ломаю! — крикнул в тонкую щель створок Серж и правда снял фрак, подворачивая рукава рубашки. Хорошее физическое развитие и здоровье, которые сопровождают большинство молодых мужчин, а так же тревога, ледяной дланью сжимающая сердце, помогли Сержу быстро одолеть деревянные створки. Его полная решимости фигура замерла в своём благородном порыве сразу за порогом. Показавшееся за его плечом лицо Лавруши сморщилось и издало скулящий, тоскливый вой. Вальдемар был мёртв.