Мы все преодолеем

      После уроков Анна Михайловна повела свой класс на прогулку. Ребята резвились во дворе школы. Они играли в песочнице, качались на качелях, рисовали мелками на асфальте. Девушка сидела на скамейке и с улыбкой наблюдала за малышами, она смотрела на них с любовью и нежностью, словно на своих собственных детей. За эти два дня она уже полюбила всех ребятишек, Анна должна была заменить им мать на четыре года. У нее это хорошо получалось, она чувствовала, что это ее.       С пробежки как раз возвращался Павел. Настрой у него, как и обычно, был бодрым, энергичным. Спорт — лучший способ держать себя в форме. Именно с таким мнение они шел по жизни. Но помимо этого его отличала добрая душа, любовь к детям, а также преданность. Он всегда старался приучить своих учеников к спорту, считал, что урок физкультуры такой же важный, как и математика или русских язык. Но он никогда не был физруком-зверем, мужчина с пониманием относился к тем, кто не дотягивал до нормативов, считая, что главное не показатели, а само занятие, интерес к нему. Так же она всегда старался разнообразить свои уроки, чтобы заинтересовать учеников. Мужчина старался выбить у директора школы различный спортивный инвентарь для своих уроков, а также проводил с учениками различные спортивные игры, соревнования. Если бы в молодости он выбрал бы путь спортсмена, то, скорее всего, завоевывал бы медали на олимпиадах. Но это ему было не нужно. Павел всегда хотел быть учителем физкультуры, не тренером спортсменов, а именно школьным учителем.       — Не помешаю, — мужчина подбежал к Анне и с улыбкой посмотрел на нее.       Девушка повернулась и ответила ему улыбкой.       — Нет, конечно. Вы утром бегали, после уроков бегаете, — начала разговор Ольшанская.       — Веду здоровый образ жизни, что и всем советую, — ободряюще сказал он и сел рядом. — Не хотели бы вы как-нибудь рано утром пробежаться в лесу, там такой воздух в это время, — Павел говорил это так, с наслаждением представлял эти моменты. — Такой прохладный, влажный, когда ты возвращаешься, словно ты весь ненужный груз с себя сбросила.       — О нет, — Анна засмеялась, представляя себя на пробежке, — это не для меня. Я и сто метров-то не пробегу.       — Почему? В шесть утра кружочек по лесу.       — В шесть? — от этих слов девушка еще больше засмеялась. — Я в восемь-то еле-еле встаю.       — Неужели, вы такая соня? — немного засмеявшись, спросил Лобанов.       — Вы даже не представляете, какая. А в выходные я вообще могу до обеда проспать.       Их разговор был таким легким, непринужденным, оба говорили без каких-либо преград, им было весело друг с другом, они смеялись, улыбались.       — Вам, наверное, тяжело здесь, вдалеке от дома, — спросил Павел. Девушка пожала плечами и помотала головой.       — Знаете, совсем нет. Здесь мне лучше, легче как-то, — спокойно сказала Анна. — А вам?       — А что мне? Эта школа — мой дом. Я работаю здесь со дня ее основания, здесь моя семья, — сказав, Паша сложил руки в замок.       — Семья? — удивилась девушка.       — Да, Виктор и Лена. С Леной я со школы еще знаком.       — Да, она говорила мне.       К ним подошла ученица и доверчиво посмотрела на Аню       — Анна Михайловна, посмотрите, что мы нарисовали, — девочка взяла Ольшанскую за руку.       Аня встала и пошла следом за ученицей.       — Смотрите, — девочка указала за огромный домик.       — Ничего себе, — Ольшанская сделала удивленное лицо. — Лолита, это ты сама такую красоту нарисовала?       — Да, — немного застенчиво сказала ученица.       — Ты молодец. Светочка, а что ты рисуешь? — Ольшанская присела рядом с девочкой и внимательно посмотрела на рисунок.       — Это мама, это папа, а это я, — ученица указывала на нарисованных человечков.       — Какая красота, — с восхищением говорила учительница.       Павел подошел к Анне. Он смотрел на нее, его тянуло к ней. Чем-то девушка зацепила его. Ее общение с детьми, доброта, открытость, искренность восхищали мужчину.       В это время Рита и Алина катались с горки.       — Рита, а давай паровозиком скатимся, — предложила Ткаченко.       — Давай.       Девочки подошли к лесенке, они уже хотели залезть, но к ним на двухколесном велосипеде подъехал Юра.       — Рита, хочешь со мной покататься? — предложил мальчик и посмотрел Рите в глаза, от чего малышка искренне улыбнулась.       — Вообще-то, мы на горке катаемся, — вскрикнула Алина, явно, желая, чтобы мальчик ушел.       — А я и не тебе предлагаю, — язвительно ответил Веревкин.       — Уходи от сюда, — Алина топнула ножкой.       — Сама уходи.       — Не ссорьтесь, — ласково сказала Рита и посмотрела на мальчика. — Юра, я не умею кататься на двухколесном, — девочка опустила глаза.       — Ничего, я научу тебя.       Веревкин протянул Рите руку, а девочка улыбнулась и подала ему руку. Эта рука помощи будто бы говорила: «Доверься мне». Юра всегда был маленьким проказником, хамил девочками, дразнил их, но именно с Соколовой он становился спокойным, приветливым и добрым. Что это? Детская любовь? Или просто дружба?       Веревкин поддерживала велосипед, чтобы девочка смогла сесть.       — Ты главное не бойся, старайся держать равновесие, — спокойно и рассудительно говорил мальчик, крепко держа руль. — Держись за руль, а ноги ставь на педали. — Соколова сделала все, что сказал друг. А теперь крути ими.       Рита поехала на велосипеде, Юра не отпускал руль. Мальчик больше всего боялся, что Рита упадет, что ей будет больно, поэтому он все крепче и крепче сжимал руль.       — Как здорово! — радостно воскликнула малышка.       Веревки около получаса катал Риту во дворе школы. Малышке нравилось это, она улыбалась и восхищалась, а Юре было приятно делать помогать ей, учить.       — А можно я сама попробую?       — А ты не боишься? — мальчик остановился, но он продолжал крепко держать руль.       — Нет, я поняла, как ехать. Главное держать руль, равновесие и крутить педали.       — Хорошо, — Юра отошел в сторону. Веревкин переживал за свою подругу.       Девочка поставила ногу на педаль, оттолкнулась и, поставив вторую ногу, поехала. Она еще не уверенно держала руль, но малышка сама ехала. Столько радости сейчас было у нее, она не хотела слезать. Веревкин бежал следом за ней, чтобы успеть подхватить, если вдруг Рита упадет.       Неожиданно Рита потеряла равновесие и упала. Мальчик испугался и подбежал к подруге.       — Рита! Рита! — закричал он.       — Ай, — Соколова поморщилась от боли.       — Тебе очень больно? — он с сожалением посмотрел на девочку. — Прости меня, это я отпустил тебя.       — Ты не виноват, я сама упала, — чуть не плача сказала малышка.       — Юра, Рита, что случилось? — к ним подбежала испуганная Анна.       — Я упала, — ответила Рита, на глазках появились слезки.       — Рита, — учительница присела на корточки и посмотрела на коленку. — Что у тебя еще болит?       — Ничего.       — Это я виноват, это я отпустил ее, — мальчик отпустил глазки. — Я просто хотел научить ее кататься на велосипеде.       Ольшанская с улыбкой посмотрела на Юру и погладила его по голове.       — Нет, ты не виноват. Я сто раз падала. Папа меня за это «Сайгак» называет, — Рита старалась подбодрить друга.       — Что у вас тут произошло? — к ним подошел Павел.       — Рита упала с велосипеда, — с сожалением ответила Анна.       — Что у тебя болит? — поинтересовался Лобанов       — Ничего, только коленка.       Учитель посмотрел ногу и руки.       — Голова не болит? — спросил Лобанов, а девочка отрицательно покачал головой. — Все хорошо, — с улыбкой сказал учитель и помог девочке подняться. — До свадьбы заживет. От его слов Рита и Юра немного покраснели.       — Пойдем, нужно обработать рану, — Анна взяла девочку за руку. — Павел Петрович, приглядите за ними, пожалуйста, — посмотрев на физрука, учительница мило улыбнулась.       — Конечно, не переживайте.       Когда Анна и Рита ушли, Паша посмотрел на расстроенного мальчика и улыбнулся. Такой маленький, а уже так переживает за подругу. Видно, что девочка нравится ему.       — А ты чего грустишь? — ободряюще спросил он.       — Рита из-за меня упала, — уныло вздохнув, сказал Веревкин.       — Не переживай ты так, все с твоей подругой будет в порядке. В детстве все коленки разбивали. А ты молодец, что учишь ее на велосипеде кататься. Так держать, — мужчина подмигнул ученику и направился к остальным ребятам.       Темп работы на кухне сейчас немного сбавился. Все повара ушли отдохнуть, Володя остался один. Воспользовавшись моментом, Соколов отложил нарезку овощей, вытер руки и достал мобильник. Набрав номер, он стал дожидаться звонка. Сколов все время оглядывался, нет ли кого-то рядом, вдруг его услышат.       — Слушаю, — послышался спокойный голос Князя.       — Здравствуйте, вы можете проверить одного учителя, — он старался говорить тихо. — Афанасьев Иван Савельевич.       — Ты что-то заметил?       — Странный он какой-то. Будто бы боится чего-то. Да и в школе он работает со времен детского дома. Я на сто процентов уверен, что он что-то знает.       — Надеюсь, ты не ошибся. Пробивать лишний раз по базе человека — опасно.       — Почему-то я уверен, что мои догадки подтвердятся. Возможно, он один из них.       — Хорошо, как будут готовы результаты — скажу. А пока, Володя, будь, пожалуйста, аккуратней, — немного взволнованно сказал Князь.       — Постараюсь.       Как только Соколов повесил трубку, на кухню зашла Анна с Ритой. Глазки девочки были мокрые от слез, одежда грязная, а одна коленка была содрана.       — Рита, что случилось? — взволновано спросил мужчина, подошел к дочери и сел на корточки.       — Она с велосипеда упала, — с сожалением ответила Ольшанская.       — Ну, — Володя улыбнулся и стер слезинки с глаз малышки, — сильно больно?       — Уже не очень, — грустно ответила девочка.       — Простите, я не уследила, я не знаю, как так получилось, — девушка виновато смотрела на повара.       — Анна Михайловна, не переживайте, ничего страшного не произошло. Это всего лишь болячка, — мужчина взял руку дочери и погладил ее. — Я в детстве каждый день локти и коленки разбивал. Это же дети. Рита, пойдем, умоемся и переоденемся.       Соколов встал и взял дочь за руку. Анна до сих пор виновато смотрела на Володю.       — Не переживайте вы так, — Соколов улыбнулся. — Думаете, она первый раз с ссадинами приходит.       — Ладно, я пойду к детям, — девушка слегка улыбнулась, но все же она чувствовала свою вину.       — Я скоро приведу Риту.       Володя и Рита вышли из кухни. Ольшанская виновато посмотрела на них и направилась к выходу.       Соколов с дочерью зашли в комнату. Рита села на диван, а Володя подошел к шкафу, чтобы достать аптечку.       — Раздевайся, давай, — сказав, мужчина взял перекись водорода и вату.       Малышка сняла джинсы и кофту.       — Я все, — сказав, Соколова заправила волосы за ухо.       — Пойдем, умоемся.       Рита и Володя направились в ванну. Мужчина включил кран в раковине и аккуратно помог Рите смыть грязь с ладошек, затем взял полотенце, намочил его и вытер ей личико.       — А теперь залезай в ванную. Сейчас будем под душем промывать коленку.       — А может, не надо, я боюсь. Мне больно будет, — жалостливо сказала малышка и испуганно посмотрела на отца.       — Рита, ну надо смыть грязь, — он погладил дочь по головке, а она продолжала смотреть на него испуганными глазками.       Соколов снял душевой шланг и включил кран, наладив воду, он взял дочь на руки и поставил в ванную.       — Держи, полей на рану воду. Только аккуратно, чтобы футболку не намочить.       — Ай, — сквозь зубы сказала малышка, когда вода потекла по ране.       — Давай, помогу       Мужчина выключил кран, взял Риту на руки и посадил на край ванной. Он намочил полотенце холодной водой и аккуратно дотронулся до ранки, от чего малышка вскрикнула от боли.       — Потерпи немного, — ласково сказал Соколов и подул на коленку. — Сейчас немного пощиплет, — мужчина взял перекись водорода и вату, открыв баночку, он налил немного жидкости на вату.       — А, может, не надо, — девочки съежилась от испуга.       — Ритуль, надо обработать рану, чтобы заразы не было. Это не больно. Доверься мне, — Соколов пытался успокоить дочь, он говорил спокойно.       Володя потихоньку дотронулся до ранки ватой.       — Ай, больно, — чуть не плача проговорила малышка и прикрыла коленку рукой, чтобы папа больше не трогал.       — Ну ты чего? — Соколов слегка улыбнулся и погладил дочурку. — Ты же у меня смелая. Я тебе уже сколько раз обрабатывал болячки.       — И всегда было больно, — жалостливо говорила Соколова. — Я больше никогда не сяду на велосипед, — она сказала это уверенно.       — Рита, нельзя бояться ссадин. Они заживут, ты даже не вспомнишь о них. Но если ты будешь всего бояться, то пропустишь много веселого и интересного.       — Зато я больше не буду падать, — упрямо сказала девочка и сложила ручки на груди.       — Знаешь, когда ты была совсем маленькой, когда только училась ходить, то все время падала. Как только вставала, так сразу падала, — Володя говорил это с улыбкой, вспоминая те чудесные моменты. — Ты плакала, но потом опять пыталась сделать шаг. И у тебя получилось. Ты пошла. Если тогда ты перестала бы пытаться вставать, то сейчас бы ползала.       — Но я не помню этого. И ходить я должна была научиться.       — Ну и что ты предлагаешь? Сидеть весь день в комнате, не прыгать, не бегать, не кататься с горки, чтобы только не упасть, — он смотрел прямо в глаза дочери.       — Мне будет скучно, — грустно сказала Рита и опустила ручки.       — Ну вот, и что же ты выбираешь?       — Я выбираю бегать, играть, прыгать, — малышка уныло вздохнула.       — Эй, не вешай нос, — Соколов поднял подбородок дочери вверх. — У тебя все получится. Ты научишься кататься на велосипеде, на роликах. Да, ты будешь падать. Но не все же сразу. Человек по жизни всегда падает. Но тот, что встает и идет дальше, многого достигает, многое узнает.       Рита посмотрела на папу и улыбнулась.       — Ну что? Давай обработаем рану? — в ответ Соколова лишь кивнула.       Теперь малышка больше не плакала и не сопротивлялась, она терпела боль, сжав зубки.       Володя гордился своей малышкой. Он хотел, чтобы Рита выросла храброй и смелой девочкой, чтобы всегда смогла постоять за себя, чтобы не сдавалась, несмотря ни на что. Соколов понимал, что, возможно, может погибнуть, тогда Рита останется одна, ей придется самой преодолевать жизненные трудности. Для этого нужно уже сейчас воспитывать в ней мужественный и сильный характер.       Вечером Кирилл сидел у себя в комнате. Мужчина собирался отправить Наталье письмо по электронной почте, к которому были прикреплены фотографии всех сотрудников школы.       Отправив письмо, мужчина выключил ноутбук и вышел из комнаты. Он решил немного прогуляться, развеяться. Столько всего навалилось на него: расследование, ссоры с женой, потом ее гибель, теперь Митя. Сердце ужасно болело за сына. Но он должен был держаться, ради него.       Проходя мимо библиотеки, он увидел своего сына, который сидел на диване. Мальчик был грустным, он будто бы старался сдержать слезы.       — Мить, ты чего тут один сидишь? — присев на диван, спокойно спросил Кирилл.       — Мне скучно, — грустно ответил мальчик и отвернулся, словно обиделся на отца.       — Так, иди, поиграй с ребятами, время до отбоя еще есть.       — Меня никто не приглашает в игру.       — А ты подойди и попросись.       — Нет, если не зовут, то и плевать на них, — мальчик говорил обиженно, упрямо, в его словах чувствовалась боль.       — Ну так нельзя. Тебе надо найти здесь друзей, — Кирилл обнял одной рукой своего сына.       — Со мной не хочет никто дружить, — на повышенном тоне крикнул мальчик. — Пап, а когда мы домой поедем? — Митя посмотрел в глаза отца.       — Теперь мы живем здесь, — он старался говорить спокойно, хотя было сложно это сделать, трудно было видеть страдания родного сына.       — А я не хочу, — крикнул Воронцов младший и вырвался из объятий папы. — Я хочу к маме, и чтобы у нас было всё как раньше. Я очень по ней скучаю, — умоляюще говорил он.       — Я знаю, сынок, знаю, — он взял руки сына и крепко сжал их, — нужно потерпеть, ты же у меня мужчина.       — Пап, я не хочу терпеть. Поехали домой, — Митя кричал все громче и громче, он уже плакал, Кириллу было трудно смотреть на сына, его сердце уже было готово разорваться.       — Это невозможно. Ты должен учиться, а я работать, — в его словах чувствовалось волнение.       — Ты можешь жить дома и ходить на работу, как раньше.       — Как раньше уже никогда не будет, — Воронцов сказал эти слова на повышенном тоне, он посмотрел в глаза сына, которые были наполнены боль, по щекам мальчика потекли слезки.       — Понятно, — отчаянно сказал Митя и вырвался из рук отца, затем убежал.       — Митя! — крикнул Кирилл, но мальчик даже не думал оборачиваться.       Мужчина схватился за голову. Он пытался успокоиться, но не получалось. Он понимал, что если не расскажет Мите правду, то мальчик может сделать все что угодно. Митя может убежать на поиски мамы. Но было трудно сказать ребенку о смерти матери, которую он безумно любил. Как же объяснить сыну то, что они уже никогда не будут жить втроем, теперь они остались одни. Но Кирилл знал одно — чем дольше он будет тянуть, тем хуже будет.       Иван Савельевич сидел в своей комнате. Мужчина набирал на компьютере текст письма. Он собирался отправить его другу.       Здравствуй, Олег.       Сегодня я снова был в лесу. Я нашел еще один вход в подземелье, только он закрыт. Я не смог его открыть. Завтра я снова пойду в лес, попытаюсь открыть дверь. Уверен: то, что мы ищем, находится там. Я разберусь в том, что происходит в этой школе. Я смогу докопаться до правды. И тогда эти люди дорого заплатят за все, что сделали. Я надеюсь, что ты все еще со мной.       С уважением, Иван.       Афанасьев отправил письмо и посмотрел на фотографию, которая стояла на столе в темно-коричневой рамке.       На ней была изображена девушка лет пятнадцати. Она стояла возле усадьбы и улыбалась.       Иван Савельевич провел рукой по фотографии и улыбнулся. Его улыбка, взгляд передавали боль, уныние, усталость. Иногда эта фотография успокаивала его, давала силы идти дальше, а порой просто разрывала душу. Ведь это самый дорогой и близкий человека Ивана Савельевича. Девушка мило улыбалась, напоминая о том прекрасном и светлом прошлом, которое сейчас сменилось страданиями, невыносимой болью и постоянными ожиданиями. Сколько уже лет прошло, на глазах уже нет слез. Хорошо ли это или плохо. Слезы помогают выплеснуть эмоции, а когда их нет, то боль просто съедает изнутри. И ничто это уже не остановит. И забыть нельзя. И отпустить тоже. Мужчина до сих пор верил в чудо. Что-то заставляло его идти дальше и не останавливаться.