***
Сонсеним рассказывал о «очень» интересных контрастах архитектуры между странами. И при других обстоятельствах Чимин, наверное, даже бы слушал, но не сейчас… не сейчас. Не тогда, когда у него в ушах звучали слова Чонгука: «Хосок, ты доиграешься и я сделаю так, что ты пожалеешь. Ты же знаешь, что я могу». А перед глазами взгляд Хосока… взгляд побитой собаки. «У него есть что-то. Это точно, но что именно, и что он хочет, чтобы Хосок сделал для него? Так, СТОП… Чимин, ты забываешься, вы друг другу никто. Забудь об этом. Это его проблемы, а не твои. Но его взгляд… Как же хочется запихнуть самодовольную физиономию Чонгука в какую-то гигантскую кучу навоза. Хотя от него и так им уже несет. Черт… Пак Чимин, давно сердце не разбивали, давно оно не болело?.. А, точно, каждую секунду. Хватит с тебя. Пусть каждый думает о себе, как всегда и было. Люди еще те эгоистические твари», — с таким потоком мыслей услышать в чем разница между архитектурой в Европе и Азии… Эх. Чимин с титаническими усилиями очистил свои мысли, как корзину на ноуте от мусора и начал ДАЖЕ записывать лекции, впереди все-таки экзамены, а он возвращаться домой точно не хочет, лучше уж с Чонгуком танго станцевать. И, наверное, он бы и дальше записывал и играл в послушного и заинтересованного студента, если бы не… почувствовал на себе чей-то взгляд, обернулся и встретился глазами с Хосоком. Они смотрели друг другу в глаза, а вокруг них появлялся ползучий плющ, который пролезал все дальше и закрывал их от остальных людей, вот только они, один на один, а вокруг клетка из зеленого плюща и больше ничего. Сердца забились громко и быстро, будто кто-то бил в барабаны, в легких катастрофически не хватало воздуха. Темный шоколад утопал в молочном шоколаде. На подушечках пальцев можно было почувствовать импульсы и маленькие молнии. Какая-то невидимая сила тянула их друг к другу, казалось еще немного и им откроются тайны друг друга. Еще немножко и все равно на то, что они натуралы, на то, что в них разбитые сердца и недоверие в тех же глазах. Сейчас это ничего не значит. ееще немного и… Они отвели взгляд. На самом это было всего лишь долю секунды, но не для них. Ребята с шоком на лицах поняли, сила их тянула, может, и невидимая, но… оба стали ближе на половину парты и еще немного… Хосок сидел и при… кхы… фигел. Перематывал назад то, что только что произошло. И, блин, это было целое кино. «Что за… Черт. Здесь еще и Чонгук путается под ногами. Стоп, а разве ты не должен был сказать наоборот, здесь еще и Пак Чертов Чимин? Ты считаешь, что твоя основная проблема это замкнутый новенький. Блин… Реально пора прекращать так говорить, по крайней мере у себя в голове. И вообще, Чон Хосок, дай мне ответ вот на какой вопрос: Какого хрена ты сейчас думаешь о нем? Сосредоточься или на лекции, или на Чонгуке. Ага, щас, еще думать о нем буду. Но все же каким взглядом его одарил сероволосый красавчик. СТОООП. Это что такое? Решил поменять кликуху ему? Предпочитаю «замкнутый» новенький… наверное», — вот так и прошла лекция за потоками их мыслей. Ну, а действительно, это же интереснее чем какая-то там архитектура в каких-то странах, но и пофиг. Зато… что? Разобрались? Нет. Студенты подняли свои филейные места и собирались по домам. Наконец, пары закончились и можно идти по своим делам. — Джин, ты куда полетел? А друга подождать? — улыбнулся Хосок, который отложил все свои мысли на счет Гука куда подальше, ему хотелось поговорить с Джином, просто и без напрягов. — А человек может называть другого человека другом, если дружит только один? — нейтральным тоном спросил староста и ушел. «Черт, Пак Чимин, это все из-за тебя. А вот, кстати, и ты…» — Хо хотел ему что-то сказать, но тот прошел мимо и ничего не сказал. «Что здесь творится?» — Что, Хосоки, напоролся на свое дружелюбие в который раз и запаха дружбы нету? — Хосок злобно посмотрел на девушку. — Что? Мне так же обидно, как и Джину, — девушка обернулась и, как всегда, побежала на работу в любимую Арому. А парень все так стоял и думал, что сегодняшний день слишком длинный. «Сейчас бы домой», — почему эта мысль только огорчила его. Может потому, что там уже не будет сероволосого красавца… А будет только пустота и тишина. «Как всегда», — Хобби печально опустил голову. Не для кого притворятся, поэтому он и любил одиночество и свою квартиру, а теперь был Чимин, перед которым можно было быть собой… Или уже нет, а был ли вообще? Тут-то парень и вспомнил, что должен зайти к Намджуну. Кабинет был довольно просторный и не заставлен кучей вещей. Через большое окно пробивалось много солнечных лучей, заливали все помещение теплым светом. — Хён, ты хотел меня видеть? — Хосок зашёл и сел в мягкое кресло, стоявшее слева стола куратора. — Привет, Хоби. Да. Я хотел поговорить на счет твоего факультатива. — Чон заметно напрягся и решил уточнить. — У тебя был Чонгук? — Нет, а должен быть? Можешь не сомневаться, я уже слышал, что между вами в последнее время перепалки. — Ты реально знаешь все? — Сидел бы я здесь, если бы нет. Ты травмировался в апреле этого года, тогда же были региональные соревнования? — Да. — У Хосока пересохло во рту, а пульс в момент взлетел до 120. — Я знаю, тебе не приятно вспоминать об этом, но мне нужно узнать, как твое состояние. — Послушай, я все ещё считаюсь резервом команды. Это вполне засчитывается за факультатив, независимо от выступлений. Пока моя нога не готова к полноценным тренировкам, поэтому все останется как есть. — В том то и дело. Я прекрасно знаю, что за место капитана Чонгук согласился оставить одно место в команде, вечно закрепленное за тобой. От администрации никаких вопросов, у тебя стипендия, зачисленный факультатив, а у Гука капитанство. Хосок, схема не тяжелая. Но рано или поздно… — Я все знаю. Я вернусь, но не сейчас. Мое физическое состояние действительно не позволяет танцевать, я могу принести справки и заключения от врачей. — Которые также сделаны на заказ? — Намджун поставил Чона в ступор. — Я не знаю, что там произошло на этих соревнованиях, почему ты вернулся оттуда со вторым местом и сразу оставил все под видом травмы, но я лишь хочу тебе лучшего. Ваша команда была почти непобедима. Ты мог стать не только лучшим в Сеуле, но и в стране. — Намджун-хён, в настоящее время у меня травма, и я не могу выступать в команде по танцам, но я все еще ее часть. Есть ко мне какие-то конкретные вопросы? Мне нужно идти. — Хосок уже не смотрел на куратора, опустил глаза в пол и встал с кресла. — Ладно, иди. Но если Чонгук, или кто-то другой захочет выкинуть тебя из команды — я ничего сделать не смогу.Ariana Grande — Breathin
Хоби вылетел из того кабинета, у него в груди так давило, будто там внутри кто-то скручивает все нервы в один узелок. Ему стало трудно дышать, руки дрожали и глаза наполнялись той соленоватой жидкостью. Он забежал в пустой кабинет, закрыл дверь и тихонько сполз по ним на пол. Сейчас Хосок был похож на маленького мальчика, которого нагло бросили. Теперь ему нельзя было сдерживаться. Он как всегда был один. Один на один со своей болью. Почти как всегда, только теперь еще больнее. Слезы катились горячими каплями по лицу, легкие отказывались дышать, и горло сжимали спазмы. Все его те долбанные раны вскрылись, как впервые. Казалось стены в том кабинете сузились и небо буквально падало парню на голову. Это и была боль. Чистого вида. Когда ты руки в кулаки сжимаешь, что ногти оставляют на ладонях отметки. И так хотелось крикнуть. Громко и отчаянно. Чтобы все на свете услышали, как же тебе плохо. Но вместо этого брюнет лишь поднялся с колен, попытался восстановить дыхание, утёр слезы и сказал сам себе: — Просто дыши. Неужели ты, Чон Хосок, настолько слаб, что не можешь пережить одно поражение? Неужели не можешь найти хоть каплю НАДЕЖДЫ? Можешь. Найдёшь. Кто знает, сколько раз Хосок искал надежду за эти полгода. И только сейчас он почувствовал что-то отдаленно похожее на это ощущение. Он словно увидел, как в длинном темном тоннеле, на его конце кто-то зажёг маленькую свечу. Она была едва видна, но самое главное — она там была.