Кролик из шкафа

Юнги исцелился. Чонгук не заметил, когда именно это произошло, но явно понял. С того самого поцелуя в шкафу, Чон стал ещё более настойчивым и от хёна вообще не отлипал. Постоянно обнимал его, дурачился, как ребенок и каждый день всё время "хён, хён, хён". Юнги по-началу немного сопротивлялся. Противился, морщил нос на очередное громкое чонгуково "хён!" и всячески искал отмазки, лишь бы подальше от шумного тонсена скрыться. Со временем перестал убегать, перестал противиться, когда тот в очередной раз требовал объятий, и под конец вовсе сдался, иногда даже проявляя инициативу первым. Их второй поцелуй произошел намного-намного позже первого. У Чонгука день с самого утра не заладился, и ничего не удавалось, а после он ещё и на концерте налажал так, что стыдно было смотреть в глаза собственному отражению, не говоря уже обо всех остальных. Чимин-хён не раз пытался его взбодрить, говорил, что все они совершают ошибки и в этом нет ничего страшного. Чонгук и сам это понимал, но накопившееся внутри напряжение всё равно делало своё дело и в итоге, стоило ему только переступить порог номера в отеле, он тут же разревелся. Сил не было ни на что, и хотелось лечь прямо вот тут, на пороге, свернуться калачиком и плакать несколько дней подряд. Он бы, наверное, так и сделал (хотя бы до утра), но был нагло прерван стуком в дверь. Чон тут же затихает, надеясь, что пришедший решит, что он спит, и просто уйдет. Но стук повторился снова, после чего за дверью послышался такой любимый голос, от которого внутри всё невольно сжимается. — Чонгук, это Юнги-хён. Открой дверь. Чонгук утирает лицо рукавом рубашки, усердно пряча следы преступления, и цепляет отражение в зеркале, понимая, что глаза успели покраснеть от слёз. Глубоко вздохнув, он натягивает на лицо вялую улыбку и открывает дверь, стараясь выглядеть сонно, чтобы хоть как-то оправдать себя. — Привет, хён, — голос предательски хрипит, требуя почистить горло, но у него же всё прекрасно, поэтому Чонгук лишь тихо кашляет в кулак, продолжая строить из себя не понятно кого. Юнги насквозь видит младшего. Глаза у того красные, вокруг ещё и опухли немного, вызывая покраснение и на коже, на щеках всё ещё видны не высохшие дорожки слёз, а руки тот усердно прячет за рукавами рубашки, словно надеясь, что будет не заметно дрожь. Мин тихо вздыхает, толкая Чонгука в грудь, и заходит в его номер, закрывая за собой дверь на замок. — Х-хён, ты чего? — Чонгук растерянно наблюдает за всеми манипуляциями старшего, но не успевает спросить ещё что-либо, оказавшись пойманным в неловкие, но очень крепкие объятия. Юнги немного, всего на пару сантиметров ниже, стоит слегка сгорбившись и, прикрыв глаза, чтобы носом было удобнее уткнуться в чужую шею, расслабленно вздохнув. — Думал, сдохну, если не сделаю этого прямо сейчас, — тихо выдыхает слегка хрипловатым от усталости голосом. Чонгук чувствует, как к горлу вновь подкатывает горький ком, и он позволяет слезам перестать прятаться, крепко обнимая хёна в ответ. Юнги молчит, прекрасно понимая, как это всё тяжело, и медленно поглаживает Чона по спине, позволяя ему выплакаться и выпустить всё, что до этого тот держал в себе. Когда парень наконец успокаивается, а от мини-истерики остаются лишь редкие подрагивания плеч и тихое шмыгание носом, Юнги немного отстраняется, не выпуская из объятий, и нежно касается своими губами чужих, замерев так ненадолго. Чонгуку вполне хватает и этого, чтобы окончательно успокоиться и даже тихо рассмеяться. — Успокоился? Чонгук тихо угукает, кивнув головой для подтверждения своих слов, и слегка надул губы, умоляюще посмотрев на старшего. — Ребёнок, — вздыхает как-то даже немного обреченно Мин, но младшего ещё раз целует, обхватив его лицо своими ладонями. Чонгук в тот момент был самым счастливым кроликом на планете, потому что его хён сам пришел к нему для объятий, а после ещё и сам поцеловал. И счастье от этого было таким детским и глупым, но грех жаловаться. С того дня таких смущающих моментов становилось всё больше и больше, а после Чонгук даже научился манипулировать своим хёном с помощью этих поцелуев и объятий. С помощью них он так же выпросил и пароль от студии старшего, после чего тот начал манипулировать Чоном в ответ, грозясь сменить пароль и не сказать ему новый. Правда, от манипуляции тут было скорее одно называние, существующее просто для галочки. И каждый раз, вновь подходя к "лаборатории гения" Чонгук снова и снова вводил неизменный пароль, каждый раз улыбаясь приятному звуку открывшегося замка. Вот прямо как сейчас. Чон заходит в студию, закрывая за собой дверь и тихо подкрадывается к старшему, обнимая того со спины. Юнги почти сразу снимает с головы наушники, переключив своё внимание на парня, и поворачивает голову вбок, получая вполне заслуженный поцелуй. — Как дела, хён? — Чонгук расслабленно улыбается, разглядывая наброски текста на множестве листов, разбросанных едва ли не по всему столу. — Были замечательно до того, как здесь появился ты, — Юнги усмехается из вредности, и сворачивает на экране все программы. Он уже запомнил, что если в студию пришел Чонгук, то пока младший не получит положенную порцию любви и внимания, нормально работать будет просто невозможно. С начала они долго воевали из-за этого, но потом Юнги пришлось всё же сдаться и смириться. Проще было уделить Чонгуку должное внимание и потом спокойно продолжить работать. Проверено опытным путем. — Тю, не вредничай, хён-и. Я ведь знаю, что ты скучаешь без меня, — Чонгук улыбается ещё шире и выпускает старшего из объятий, падая на стоящий у стены диван. — Что с тем текстом, который ты не мог никак закончить? Есть идеи для продолжения? Юнги тихо хмыкает, повернувшись к столу и, недолго разглядывая разбросанные листы, в итоге вытягивает один и отдает его младшему. Чонгук в такие моменты едва не светится от счастья, прекрасно понимая, что получить возможность оценить текст Шуги до его завершения — это пик доверия со стороны самого Мина. И младший это ценит. Чонгук берёт лист в руки, замечая, что тот явно не раз был скомкан и разглажен обратно, а про то, сколько в самом тексте было помарок лучше вообще не знать. Тихо усмехнувшись на это, он принялся вдумчиво читать текст. Глубоко погрузившись в смысл строк, он даже не заметил, как Юнги оказался рядом, внимательно прожигая его взглядом, словно ожидая чего-то. Дочитав текст до конца, Чон наконец смотрит на старшего в ответ. Он медленно откладывает листок в сторону и осторожно сближает их лица, словно боясь спугнуть хёна. Следит за аккуратным контуром губ, ловит едва заметную улыбку в их уголках, с удовольствием отмечает небольшие щёчки, — показатель хорошего питания, — и такую уютно-неопрятную прическу на голове. И лишь налюбовавшись этими мелкими деталями общего образа, Чонгук доходит до глаз. Немного узкие с аккуратным кошачьим разрезом, над одним есть по-своему необычное второе веко, ровные ресницы и уже слегка проступившие синяки на мягкой коже под глазом. Но самое завораживающие это не форма глаз и прочие "украшения", а то, насколько у них темный, глубокий цвет. Чонгук смотрит в него и чувствует, как по спине пробегает толпа мурашек. От этого взгляда раньше становилось холодно и хотелось спрятаться, сейчас же темнота, казалось, хранила глубоко в себе, не видимый для человеческого глаза, огонь. Этот костер был совсем не большим и находился далеко внутри непроглядной тьмы зрачка, но был таким теплым, что Чонгук мог даже отсюда почувствовать его тепло и понять, что вокруг этого маленького огня для него нет места, ведь вокруг пляшут черти. — О чём задумался? — тихий шёпот ласкает уши, пока Чонгук, словно в трансе приближается ещё больше, в попытках разглядеть тех самых чертей и посчитать их. — Я вот думаю, сколько же внутри тебя сидит чертей? — Чон отвечает так же шепотом и слабо улыбается, замечая, что чужие грубы дрогнули от пробивающейся на свет улыбки. — Чем тише омут, тем больше в нём чертей, а в твоем омуте тишина такая, что можно оглохнуть. Так сколько же там чертей, пляшущих вокруг костра? Юнги сдается. Улыбается, сокращая расстояние между их лицами до минимума, и нежно сминает губы младшего в теплом поцелуе. Не требует ответа, но всё равно его получает. Они никогда не говорили "люблю", и вряд-ли однажды скажут, но Чонгук исцелил Юнги, а старший в замен подарил то тепло, что порою и самый любимый человек не подарит. Мин отстраняется, хрипло усмехнувшись, и оставляет ещё один короткий поцелуй на слегка припухлых губах, чувствуя, как внутри всё плавится от жара разгорающегося костра. — Скорей ныряй в мой тихий омут, ты нравишься моим чертям.~ Они никогда не скажут "люблю", потому что и вовсе не любят. Но Чонгук исцеляет, а Юнги дарит своё тепло, и вместе им просто ком-форт-но.