(our) colors

Минки думает, что он очень хочет раствориться в сигаретном дыме и не появляться больше в этом мире никогда; ни в обличии чего-то живого — дышащего; ни в обличии камня или краски для дерева от паразитов. Это так банально, что любой бы посмеялся; Минки насрать, в общем-то, сейчас он просто позволяет себе чувствовать. Но потом точно так же позволяет забываться на время в разговорах с чужими людьми; с Юнхо; в подстёбываниях старшего хёна — вообще-то, Минки не особо вхож в эту странную компанию, но. Минки считает про себя до десяти и мечтает не возвращаться домой после бесполезных занятий и тренировок. Потому что дома Чонхо. Миниатюрный, злющий Чонхо, носящий в себе всю боль этого мира и явно не собирающийся делиться ей с кем-либо ещё. Минки изначально не хотел всего этого; разве это нужно кому-то? нет; Чонхо — того же мнения. Но после занятий приходится разрешать провожать себя домой; разрешать нести свою сумку с учебниками. Чонхо бесится, потому что не привык к такому и не собирается привыкать — он вообще много чего не собирается делать. И никакому Сон Минки не заставить его ни за что на свете. А потом тихий вздох рядом с ухом и сведённые к переносице брови; протянутая рука — давай сюда свою сумку. Минки и Чонхо никогда не ходят пешком до дома; только — общественный транспорт. Там не коснуться нарочно; не сказать чего-то лишнего; Чонхо это устраивает в большей степени, но ведь в голову Минки он не лезет. Дома батареи топят на всю мощь — Чонхо морщится от духоты, когда стягивает куртку в прихожей и оглядывается через плечо; Минки топчется на пороге, как будто бы ему хоть когда-то запрещали проходить дальше. Это квартира младшего и только его; подарок родителей на совершеннолетие для самостоятельной лучшей жизни. У Минки же — дома нет; родители, прекрасно осведомлённые о правилах этого мира, всё равно выставляют за порог, едва ли Минки стоит заикнуться о возможном парне-соулмейте. Минки мечтает, чтобы это не было правдой. Но у Минки волосы цвета глубины морской, на которой Чхве Чонхо мечтает утопиться ещё с малых лет. За тихим вздохом щёлкает выключатель — прихожею озаряет тёплый свет, но не согревает; Чонхо гордо вышагивает по маленькому пространству, намереваясь заняться домашними делами; потом — уроками; к ночи, возможно — каким-нибудь американским сериалом. Минки нет места в жизни Чонхо — и это демонстрируется всеми возможными способами. Однако Минки всё равно проходит в квартиру; оставляет высокие ботинки рядом со своими же летними кедами, а в одной из комнат плюхается на диван и включает телевизор. Ему не нужно заниматься; что-то делать, чтобы удержаться в универе; достаточно просто — дружить с Юнхо и появляться на тренировках команды. Это, возможно, больше всего и бесит Чонхо. Но Чонхо не устраивает склоки; не бесится вслух; не выгоняет. Он делает ещё проще — делает вид, что Минки не существует рядом; хотя иногда очень хочется зарыться носом в тёмные волосы неестественного, но отдающего в настоящий, цвета; вдохнуть солёный вперемешку с терпким запах, и забыть обо всём. Побыть в объятиях тоже очень хочется — не то чтобы это совсем уж слабость, но никому не помешает немного поддержки. Чонхо — не плохо; Чонхо — нормально; но не комфортно до жути и не хочется — любить кого-то, вроде Минки. Но система пихает кого-то под нос и Чонхо даже не приходится испытывать муки выбора. Хотя вряд ли бы он сам себе выбрал кого-то достойного. В голову Минки прилетает подушка, когда он игнорирует просьбу об уменьшении громкости на телевизоре. Чонхо, стоящий на пороге комнаты, похож на маленький злой комочек и это Минки так сильно умиляет; вместо того, чтобы недоумевать, он хмыкает и решает, что один день снисходительности к своему нежеланному соулмейту он сможет пережить. Вот так просто. Без всяких душевных угрызений и прочего ненужного эмоционального хлама. Человеку нужен человек. Минки, наверное, нужен Чонхо. Сам Минки не особо в этом уверен; он знает об ошибках системы — видел много раз вокруг себя. Даже далеко ходить не надо — те же самые Юнхо и Сонхва были с самого начала вместе, неуверенные, что вообще принадлежат друг другу. Минки думалось, система поднасрала не только ему одному, но и им тоже; Минки думалось, Юнхо его соулмейт. У Юнхо ведь такие прекрасные волосы цвета мокрого асфальта были — Минки очень сильно любит такое. А тут вдруг тебе серьёзный мальчишка первокурсник с пепельным отливом в короткой стрижке и аурой первого кандидата на роль главного старосты в студсовете — Минки задумчиво смотрит на подпаленную сигарету в собственных пальцах, когда Чонхо в начале сентября идёт мимо него около проходной универа. — Перестань быть таким серьёзным и сядь посмотри со мной, — сейчас Минки двигается ближе к подлокотнику не своего дивана и кладёт ладонь на освободившееся сиденье; подзывает — просит. Чонхо не отвечает и тушуется почти сразу же; маска злобы и негодования сползает, оставляя неприкрытую растерянность. Первый день с вот таким поведением Минки, которому Чонхо даже не может сопротивляться. Первый раз, когда Чонхо замечает, что Минки, наверное, не такое уж и говно редкостное, даже если он таскается рядом со своей спортивной элитой двадцать четыре на семь. Он хмурится, но всё равно идёт; садится рядом, но сохраняет дистанцию; складывает руки на груди и утыкается взглядом в телевизор. Сцены из популярной дорамы сменяют одна другую и Чонхо через некоторое время ловит себя на мысли, что заинтересовался, а сидящий рядом Минки даже и не раздражает совсем. Чонхо внезапно чувствует дискомфорт от собственного же поведения и мыслей; хмуриться не перестаёт и всячески упрямится душевному порыву привалиться к чужому плечу от усталости — почти объятия. Для Минки же — у Чонхо в душе ничего, кроме лютой личной непереносимости. Сон не реагирует никак. День заканчивается обычно по меркам Минки — он выключает телевизор, когда Чонхо, не выдержав, уходит в свою комнату; почти как сожители в одной квартире, решившие просто провести вечер в общей гостиной. Но на деле, день заканчивается совсем иначе для Чонхо — квартира не прибрана; домашка не сделана; собственный сериал ни на серию не приблизился к финалу. А вот в жизни Чонхо появилась интересная завязка, но он не рассчитывает на продолжение. Следующий день становится страннее предыдущего — Чонхо не испепеляет взглядом Минки за завтраком, а Минки не садится напротив, как обычно. Он берёт свою кружку с чаем и уходит на балкон, прикуривая не свои сигареты — настрелял у Юнхо, как обычно, но тем и удобно жить на этом свете с таким лучшим другом. У Минки в принципе нет ничего своего — даже совести. Чонхо чешет затылок в непонимании — непонимании того, почему он не игнорирует, как делает всегда; почему вообще обращает внимание, что он не один в квартире. Потом, конечно, садится завтракать и возвращается привычная ненависть к этому миру; заполняет примерно до кончиков ушей и клокочет так, что Чонхо нужно срочно это куда-то деть. Не получается до конца учебного дня. Только после занятий Чонхо выходит на улицу, натянув тёплую шапку; стискивает зубы, потому что его снова взбесило, как Минки заглянул к нему на пару, потому что он ошибся аудиторией. Классический Сон Минки; или же это было специально. Чонхо обходит университетский корпус, игнорируя одногруппников за собственной спиной, и выдыхает шумно. Топчется у чёрного хода, потому что домой — не хочется; разговаривать с кем-то ещё — тоже. Он провожает взглядом знакомых старшекурсников и в чужой бирюзовой макушке узнаёт Юнхо; с одного бока от него идёт посветлевший вроде Сонхва, а с другого. Снова этот ненавистный Сон Минки. Чонхо с рычанием пинает стену корпуса ботинком, когда вновь цепляется за мысль, что, возможно, ему не так уж и всё равно. На него никто не оборачивается — все заняты своими делами; Минки вскоре скрывается со своей компанией за ближайшим углом, от которого до проходной рукой подать. Там, где Чонхо впервые с ненавистью глянул на курящего легкомысленного Минки. Там, где блядская система либо дала сбой, либо наоборот подтолкнула к осознанию. Чонхо считает про себя до десяти и говорит сам себе, что дома даже не посмотрит в чужую сторону. Возможно, просто не пустит Минки на порог, потому что сегодня они не идут домой вместе; Минки не несёт сумку Чонхо на своём плече, не рассуждает занудно, глядя в запотевшее окно автобуса. Сегодня — ничего не так, как было раньше. И если это не выбивает из колеи окончательно, то заставляет задуматься. Чхве идёт домой пешком, потому что думает, что леденящий зимний ветер продует ему мозги и прочистит сознание; лучше ведь подумать о том, как организовать приём комиссии для осмотра здания университета, чем о. Он внезапно останавливается и хлопает по карманам своей удлинённой куртки в поисках чего-то — на полпути вспоминает, что он не курит, значит, и сигарет у него никак не может быть. Потом прикусывает нижнюю губу и хмурится, продолжая свой путь. Даже не замечает, как доходит до дома. Дверной замок не поддаётся родному ключу, заставляя Чонхо растеряться и на мгновение испугаться. Потом он додумывается нажать на дверную ручку — полоска света разливается по коридору лестничной площадки. В нос ударяет запах чего-то лимонного — кисло, вкусно — Чонхо любит лимоны, если честно; заходя в квартиру, он скидывает сумку на пол и хмуро смотрит прямо перед собой, в ничем не прикрытый дверной проём на кухню. — Чонхо-я, ты чего так долго? Сонхва нелепо откидывает светлую чёлку с глаз взмахом головы, держа обеими руками противень с какой-то выпечкой; на миниатюрной кухне за столом сидят друг напротив друга Юнхо и Минки. Чонхо даже и подуматься никогда не могло, что эта компания станет настолько наглой, чтобы завалиться в чужую квартиру без разрешения. В квартиру Чонхо без разрешения и самого Чонхо. — Я гулял. Чонхо вешает куртку в шкаф по правую сторону и оставляет обувь на входном коврике, рядом с кучкой обуви нежданных гостей; проходит по прохладному полу на кухню и тормозит в проёме. Минки виновато тупит взгляд, посматривая на младшего через плечо. Чонхо хочет раздавить его собственными руками, если получится. — Вы, ребята, совсем совесть растеряли? — Чонхо хмурится некоторое время, прежде чем сделать ещё несколько шагов вперёд и достать из-под стола одинокую запасную табуретку; никаких тебе хёнов и прочего; никакого уважения. — Откуда ключи? — Нам Минки открыл, — Юнхо взгляда от младшего не отводит, а потом на ощупь ворует с противня горячую печеньку; шипит, стараясь не реагировать на то, как Сонхва смеётся из-за чужой нелепости. — Надеемся, ты не против нашей компании. Я против. — Я не против. Чонхо усаживается за стол, пока Сонхва раскладывает в тарелку выпечку и ставит на стол; суетится; Минки на младшего не смотрит, будто бы боится — чувствует, что всё выходит из-под контроля. Юнхо молча наблюдает за всеми, больше не находясь ни с какими интересными историями. Ситуация становится максимально неловкой. — Я покурить. Минки выходит из-за стола медленно, но видно, как он нервничает; схватив сигарету из пачки на столе, уходит в одну из спален, как раз туда, где есть балкон. На улице морозно и начинает темнеть. Чонхо идёт за старшим чуть погодя; не боится оставлять незваных гостей наедине — они в принципе не представляют никакой угрозы, только если Юнхо не разгромит кухню, будучи слишком неуклюжим. На незастеклённом балконе Чонхо ёжится и прикрывает за собой дверь; ветер прокрадывается под тонкую хлопковую рубашку и стискивает в ледяных объятиях; в нос ударяет едкий дым, который Чхве не слишком-то и любит. Минки раскуривает любимые не свои мальборо, вроде, золотые — Юнхо говна не даст, в общем-то. — Я же просил никому не рассказывать, — Чонхо опирается ладонями о заледенелый парапет; смахивает локтями снег, скидывая его вниз на чищенный асфальт. — Мы сами ещё не знаем что к чему между нами, и я не люблю гостей, к тому же. Минки поджимает губы, потому что знает, что это проёб — чужие люди у Чонхо дома, даже если и друзья Минки, и ещё хозяйничают на кухне. Спасибо, что Юнхо не решил принять душ после тяжёлой тренировки. Но Сон Минки не стыдно и оправдываться он не станет — не перед Чонхо точно. — Они ненадолго, — Минки прикусывает язык, едва ли не называя Чонхо хёном — такое поведение у младшего серьёзное и взрослое; затягивается сигаретой и выдыхает шумно. — Юнхо взял меня на слабо, Сонхва-хён просто с нами за компанию пришёл. Ты же знаешь, что эти двое не отделимы теперь. Чонхо бьёт ладонью Минки между лопаток; срабатывает эффект неожиданности и Минки роняет сигарету за парапет; вскрикивает почти высоко и возмущённо. Чонхо стискивает зубы — ладонь горит от удара. — Я не говорил им ничего, — Минки нарушает молчание первым и сам стискивает зубы; между лопаток полыхает адским пламенем даже через тёплую толстовку — будто бы крылья рвутся через кожу. — Ты настолько плохого мнения обо мне, Чонхо-я? — Заткнись, замолчи, пожалуйста. Чонхо играет желваками; тонкая грань стирается в дымном холодном воздухе и Чхве теряет себя на долю секунды — бьёт кулаком в дребезжащее перекрытие между стальными балками балкона и рычит от полоснувшей вспышкой боли в костяшках; злость застилает разум. Минки ловит чужую руку, удерживая от следующего удара и тянет на себя рывком. Чонхо утыкается лицом в грудь старшего и вздыхает тихо — это должно ещё больше взбесить, но реально успокаивает. Он даже немного приобнимает Минки в ответ спустя несколько секунд. — Мы разберёмся, ладно? — У Минки голос низкий и тихий; облачка пара клубятся в воздухе, растворяясь почти сразу. За стеклянной дверью балкона мелькает яркое цветное — Минки одним движением руки требует не лезть. — Просто перестань беситься на меня, я не виноват, что всё вышло так сложно. Чонхо должен понимать, но нет; он только прикрывает глаза, лбом стуча в грудь Минки какой-то непонятный ритм, который помогает успокоиться. Это не ревность и ничего из, Чонхо всё ещё считает, что он никому ничего не должен, а система проебалась и он должен быть один, а Минки — с кем-то между их общим старшим хёном и Юнхо; но точно не с Чонхо. Чонхо позволяет Минки взять себя за руку и переплести пальцы; точно так же, как позволяет обычно нести свою сумку или сидеть рядом в автобусе. — Я просто хочу быть один. — Но ты не один. — И это хуёво. В свете выглянувшей из-за облаков луны, волосы Чонхо переблескивают серебром; Минки улыбается, потому что знает точно, что именно такой цвет у пепла сожжённой сигареты и сизого дыма, которые он так любит. Возможно, точно так же, как и самого Чонхо.