blood sweat & tears

Ким Тэхён лениво расстёгивает пуговицы черного пальто, скидывает с шеи коричневый шарф и смотрит куда-то перед собой. В собственных мыслях абсолютная тишина, после приёма успокоительных. Может, это и к лучшему. Тишина в голове для него непозволительная роскошь. Он поднимает голову наверх, где мелькает цифра «5» и лифт со скрежетом останавливается. Парень идёт вразвалочку, снимает берет и поправляет белые волосы, корни которых скоро предстоит покрасить. В эту квартиру он ходит несколько месяцев. Несколько месяцев принимает препараты, а ещё изливает душу Чон Хосоку. Единственный специалист, которого Тэхён не боится. Единственный, кто не торопится ставить ему диагнозы, а просто позволяет выговориться. Хосок слишком хороший и Тэ, кажется, что он мог быть таким же, но, видимо, кто-то свыше дал ему иные планы на жизнь. Ким останавливается у квартиры «35» и кратко нажимает на звонок. За дверью сразу же слышится движение и щелчок замка. Перед ним его психолог, который буквально светится. Тэхёну становится не по себе, потому что он прекрасно знает как выглядит со стороны. Огромные синяки под глазами, бледная кожа несмотря на то, что он довольно смуглый, впалые щеки и абсолютно пустой взгляд. — Проходи в кабинет, я сделаю нам чай, — дверь за ним закрывается, и мужчина удаляется в одну из комнат. Тэ любит чай. Он его успокаивает. Больше запах, чем вкус. Парень вешает пальто и шарф, оставляет ботинки и через гостиную попадает в кабинет Чона. Минимум всего, но так даже лучше. Рабочий стол со стулом на колёсах, большой книжный шкаф, где множество всякой разной литературы, помимо учебников по психологии, большой диван молочного цвета и журнальный стол возле. Главное достояние кабинета — высокие окна с видом на парк, из-за чего в кабинете всегда светло и много воздуха. Первое время, по просьбе Тэхёна, они закрывали окна и сеансы проходили в полумраке. Так было спокойнее. Так он мог скрыться от тех, кто был в его голове. Хосок возвращается в комнату с подносом. Ароматный чай со специальными травами, которые ему дал Джинён, успокаивают способности божественной части юноши. Однако, это не избавляет Гермеса от стойкого ощущения смерти каждый раз, когда они встречаются. — Присаживайся, — Хосок берёт со стола блокнот с ручкой. Он всегда конспектирует всё, что говорит ему Тэ, потому что любая деталь может стать решающей. Блондин падает и закидывает голову на спинку дивана. Глубоко вдыхает аромат чая, который буквально усыпляет его. — Сколько ты спал в этот раз? — Гермес не сводит глаз с полубога. — Пять часов. — Уже хорошо, — отмечает Хосок и взгляд останавливается на длинных пальцах полубога. Он сжимает их, впиваясь ногтями во внутреннюю часть ладони, то перебирает каждый по отдельности, некоторыми хрустит. Ему сложно расслабиться, хотя определённое доверие между мужчинами уже налажено. Даже спустя время, Тэхёну сложно смотреть в лицо специалисту. Особенно после того, как Хосок вытаскивал его без сознания из ванны, где он принял горстку антидепрессантов, чтобы наконец-то покончить с роем голосов в своей голове. — Мне снился сад, — начинает Ким. — Я был в лёгкой одежде, а мои руки были открыты. Шрамов не было. Там были неизвестные мне цветы. Не уверен, что они вообще существуют. Вдруг предо мной замертво упала птица. Я не знал, что делать. Всё вокруг просто начало гнить. Как всегда. Хосок делает пару заметок в блокноте и наблюдет за Тэ. Юноша смотрит куда-то перед собой. На глаза падает белая челка, не позволяющая заглянуть прямо в зеркала души Кима. — Знаешь, иногда плохие вещи снятся к чему-то хорошему. Например, к возрождению, — констатирует Хосок и хочет искренне верить в свои слова. Ким Тэхён сын Аида. Самого могущественного, самого переменчивого бога из существующих. Тот, кто успел насолить каждому и тот, кто держит при себе самых страшных представителей их мира. Узнай он о существовании полубога, которых сам презирает, мальчишке наверняка не жить. С другой стороны, стоит Тэ развить свои способности, как он станет представителем Ада в мире людей и полубогов. Сила этого забитого с виду мальчика, может посоревноваться с Чимином. В глубине души Хосок уверен, что дай Киму хорошего наставника, он бы даже победил. Но есть вопрос, который они с Джинёном обговаривали снова и снова: правильно ли давать столь нестабильному человеку такую силу? Буквально невообразимую даже по меркам богов. — Когда же наступит моё возрождение? — на выдохе интересуется Ким. Это вопрос в пустоту. Как и десятки других: что со мной? Как это прекратить? Почему я слышу это? Почему я не могу быть как все? Ким подаётся вперёд, натягивает рукава водолазки до кончиков пальцев и берёт чашку с чаем. Сначала просто вдыхает травянистый аромат, а потом делает глоток. Успокаивает получше груды антидепрессантов в его тумбочке. — Лучше? — Хосок с радостью бы дал этот чай Тэхёну домой, но боится чего-то вроде передозировки. Эти травы с полей Олимпа и даже Гермес не знает, к чему может привести их обильное применение. — Как всегда, — Ким снова делает глоток и закрывает глаза. В голове всё ещё тихо. Остальную часть сеанса они снова обсуждают детство Тэхёна. Родился в семье матери одиночки, которая не любила упоминать отца в их доме. В крохотном городе, но в большом доме. Мать была известным в узких кругах онкологом и неплохо зарабатывала. Для неё не существовало ничего, кроме работы и сына, которому она посвящала себя всю после очередной выматывающей смены. Мать обеспечила сыну хорошую школу. Сам Тэ завёл себе нескольких друзей и был этим доволен. Не в его стиле окружать себя десятками бесполезных людей. Параллельно со школой, Тэхён занимался в художественной школе. У него были природные способности к рисованию, что не раз отмечал преподаватель. Поэтому, спустя несколько месяцев, отмечая всю серьёзность сына заниматься рисованием, мама купила ему несколько мольбертов и краски. В какой-то момент, Ким до сих пор не может вспомнить, когда это произошло, пошла черная полоса, которая длится по сей день. Они переехали. Якобы матери предложили более выгодные условия в другой клинике. А спустя два месяца они переехали снова. И вся жизнь превратилась в бег. Тэ перестал заводить друзей, зная, что уже завтра может покинуть школу. Рисовал он только в альбоме, потому что перевозить мольберт каждые несколько месяцев весьма проблематично. Вместе с альбомом, который был выброшен на свалку в одном из городов, была выброшена светлая часть жизни Тэхёна. В один момент они обрели спокойствие. Не переезжали уже полгода и всё стало налаживаться. Юноша готовился к выпускным экзаменам, когда в квартиру буквально ворвалась мать и приказала собирать вещи. Он был уже научен, поэтому в его шкафу почти всегда был собран небольшой рюкзак на «всякий случай». Этот случай настал. Тэ первым спустился в машину и ждал мать. 5 мину, 10. Когда стрелка часов отмерила 15 минут, парень сорвался обратно в квартиру. Там было нечто пугающее. То, что пугает человека побольше кошмаров. Там была неизвестность. Квартира была пуста. Матери не было. Тогда случился первый приступ. Тогда Тэ дал волю своим эмоциям, разбрасывая вещи , перебегая из комнаты в комнату. Тогда в его голове появились голоса. — Ты пытался найти мать? — Хосок уже задавал этот вопрос, но каждый раз ему казалось, что при ответе Тэхён что-то утаивает. — Бесполезно, её просто нет. Тэхён чеканит последнее слово и смотрит перед собой. Женщина с волосами цвета красного дерева, одобрительно улыбается и кивает Тэхёну. — Правильно, сынок, — шепчут алые губы.

***

— Значит, твой отец Арес? Бэк перестаёт жевать чипсы, стоит Чанёлю внезапно задать этот вопрос. Они договорились просто смотреть кино. Решили оставить изучение олимпийского генеалогического древа на потом, так как Чан довольно быстро всех запоминал и делал успехи в этом деле. Первое время было неловко отвечать на вопросы почему брат соблазнил сестру, но потом Пак понял, что это нормально для них, богов. У всех них один прародитель. — Мы ещё не разбирали эту ветвь, Чанёль, — хмыкает Бэк и пытается сосредоточиться на фильме. Бэкхён рассказал о своих родителях неделю назад, но к этому они почему-то больше не возвращались. Пак понимал, что ему стоит ознакомиться со всем, но семья рядом сидящего бога не оставляла его в покое. Бэкхён в свою очередь будто избегал всего, что связано с его отцом. Даже о матери он говорил чаще и охотнее. Чанёль выхватывает пульт из тонких пальцев парня и выключает телевизор. У него вошло в привычку иногда вести себя слишком дерзко для обычного человека. Бён – бог ужаса и эту деталь никак нельзя было выкинуть из головы. — Почему мы не говорим о твоём отце? — требовательный тон Чанёля был хорошим дополнением к милой внешности и характеру ребёнка. Парень, напротив, ненадолго теряется. Сложно придумать отмазку вот так быстро. — Мы обязательно о нём поговорим, но чуть позже, — отнекивается Бён и кладёт тарелку с чипсами на стеклянный журнальный стол. Пак наблюдает за действиями бога и удивляется насколько тонким является существо перед ним. У Ёля много вопросов к тому, каково быть богом, но задавать их что-то не позволяет. Возможно, страх узнать что-то, что изменит отношению к этому парню. Пусть Бэк и дал обещание не делать больно, трезвый рассудок прекрасно понимал, что он бог ужаса и живёт на земле не один век. Он опасность. И неважно что сейчас он сидит в тёмных джинсах и свободной толстовке подходящим для него принтом «Normal people scared me». — Ты его боишься? — не унимается Ёль. — Бояться богов нормально, — Бён пожимает плечами. Как бы ему хотелось, чтобы новый знакомый был менее любопытный. Когда он просто боялся, было куда проще. — Он не просто какой-то бог, а твой отец. — Если ты не понял, то у нас родство мало что решает. Ну знаешь, беспорядочные половые связи, — Бэк смеётся и Чанёль сосредотачивает своё внимание на несколько квадратной улыбке и острых зубах. Бён выглядит очаровательно, когда смеётся. А ещё его хочется защищать. Правда, Пак уверен, что его сил хватит. Бён замечает, как Пак буквально уставился на его рот и замолкает, нервно закусывая губу, словно на автомате. Ему однозначно нравится Чанёль. Они живут вместе примерно неделю. Пак забрал документы из университета и кажется совсем равнодушен к этому. Действительно, о какой спокойной жизни и учёбе может идти речь, когда на тебя в любое время может напасть бог? Они жили вместе, потому что Бён должен был обеспечить полную безопасность друга Чимина. Так звучит официальная версия. На самом деле, так спокойнее. Рядом с двухметровым эльфом он чувствует себя человеком. И пока в их жизни нет ничего сверхъестественного, Бёну кажется, что так было всегда. Хотелось бы верить, что так будет и дальше. Ему кажется обыденным просыпаться и готовить завтрак на двоих. Кажется, что они знают все привычки друг друга. Например, Чан не может засыпать в тишине, поэтому он ставит на таймер телевизор и засыпает под какое-нибудь шоу. Бэкхён же всегда открывает на ночь окно, потому что не переносит жару. Несколько раз Чанёлю приходилось его закрывать, так как Бён от холода укутался в одеяло так, что даже макушки не было видно. Они смотрят фильмы, готовят вместе обед, ходят по магазинам, иногда выбираются в галереи. Любимым остаются вечера, когда они остаются дома и Ёль решается что-нибудь сыграть. Он смущается своего голоса, но ему прибавляет сил тёплая улыбка бога, который заворожено слушает голос обычного смертного. — А у тебя была с кем-то связь? — Чан сам не понял, как этот вопрос сорвался с его уст. Он потупился назад. Ему срочно нужен предмет, который отматывает время назад. — Мы охватываем последний век или вообще всё моё существование? — Бён смеётся, а Пак легко пинает его в плечо. Второму даже проще, что бог перевёл всё в шутку. Слышать о похождениях Бэкхёна не хотелось. — Нам нужно в магазин, — Бён поднимается с дивана, лениво подтягиваясь. — Завтра утром я собираюсь выспаться, а не бежать за едой. Ёль кивает и уходит переодеваться, пока хозяин квартиры убирает остатки вечерних посиделок. На часах уже восемь, но неподалёку супермаркет, который работает до полуночи. А ещё Бён любит гулять с Чанёлем и слушать рассказы о его жизни. Абсолютно обычной, иногда даже примитивной и от этого в очередной раз становится проще. О своих приключениях Бэйхён предпочитает молчать. Его рассказы наполнены смертями и болью, окутаны мраком и смертью. Совсем не для вечерних прогулок. Уже в парадной они надевают пальто и Чан закутывает Бэкхёна в шарф. Он не уверен, что боги могут заболеть, но ему просто не нравится, что прохладными вечерами тот гуляет без шапки и шарфа, а иногда с полностью расстёгнутым пальто. На действия младшего Бён только закатывает глаза и хочет произнести очередное «Ох уж эти смертные», но сдерживается. Для Ёля это важно. По пути в супермаркет Пак рассказывает о том, как ему подарили собаку. Условием было хорошо окончить четверть, и малыш Ёль буквально спал с учебниками, но добился своего. У него был обычный лабрадор, которого они назвали Стинг, в честь известного исполнителя. Пак обещает как-нибудь познакомить его со своим питомцем, но Бёну это не кажется хорошей идеей. Обычно собаки либо лают на него, либо скулят от страха. Третьего не дано. Между ними, кажется, только увеличивается это пропасть. То, что для Чанёля радость, для Бэкхёна - повод для разочарования. И не потому, что скучно, а потому что сам Бён не может позволить себе такую роскошь. Вряд-ли когда-нибудь он сможет стать частью этого, так как вся его жизнь подчинение и боль. Лучше бы собственная, чем боль миллионов людей, иногда богов, которые пали его жертвой. Это сейчас он гуляет по улицам ночного города и обсуждает, какой кофе купить. Уже завтра его, возможно, вызовет Арес для участия в какой-нибудь войне смертных. Бён не сумеет ослушаться и примчится по первому зову. Он снова соврёт Чанёлю, что дело пустяковое, не в состоянии рассказать правду, тем самым напомнить, что Бэкхён всё ещё машина для массовых убийств. Само нахождение с другом сына Посейдона – задание, хотя Деймос в это уже не верит. Он здесь, потому что Чанёля потерять страшно. Возможно, он готов рискнуть ради двухметрового, положением и жизнью, потому что видит перед собой достойного человека. В супермаркете они лениво гуляют по рядам. Иногда спорят о том, что в итоге следует купить. Чан словно дитя, отчитывает Бёна за то, что тот не смотрит на срок годности и почти покупает йогурт, который невозможно будет есть уже завтра. Месть не заставляет себя долго ждать и вот Пак дует губы, потому что его отчитывают за обилие в их корзине нездоровой пищи. — Нельзя питаться хлопьями вечно, — отчитывает бог ужаса и складывает коробки на место. — Я видел, как ты смотрел на колу и мой ответ: одна маленькая баночка, не больше. — О, Всемогущий, — тянет Чан и свет резко тухнет. Из строя выходят все холодильники и кассовые аппараты. Наступает абсолютная тишина, пока кто-то из посетителей не начинает ругаться, что дверь заклинило. Чан мысленно даёт себе пощечину и надеется, что это не тот самый Всемогущий, которого он призвал. Бён рассказывал, что иногда боги слышат, когда их вспоминают. Раздаются удары об дверь и ругательства работников магазина. Они спорят между собой, что кассовый аппарат должен работать ещё пятнадцать минут, как и дверь. Бэк старается настроить свой радар, чтобы почувствовать что-то чужое. И он улавливает запах табака. До омерзения сильный, провоцирует рвотный рефлекс. Бэкхён снимает шарф и протягивает его Чанёлю. — Бэкхённи, — нежное прозвище от которого хочется вывернуться наизнанку. Звучит ласково, но является буквально собачьей кличкой. Его зовут к ноге, собственный отец, который явился в мир людей без предупреждения. Бэкхён нарушил все планы. И если Чимин всё же выпил содержимое, Арес будет не в состоянии найти сына бога морей ближайший месяц, а для бога, который не славится терпением, это слишком много. Время прекращает свой ход. Стрелка часов замирает в одном положении, как и люди, в своих неестественных позах, будто куклы. — Вот он предел твоих мечтаний? Покупать еду с каким-то скотом? — последнее он буквально выплёвывает, окидывая взглядом громоздкую фигуру Пака. — Это человек, а не скот, — шипит Бэк и поворачивается к парню. — К выходу, живо. Чанёль не может сделать и шагу. Он без понятия, кто этот статный мужчина, но его буквально парализует от страха и неизвестности. Меняется сам воздух и аура, исходящая от мужчины напротив, буквально придавливает к полу. Он не в состоянии даже взгляд отвести от невысокого мужчины, в обычной толстовке, поверх которой надета джинсовка. Он выглядит чуть старше Бёна. — Я так не думаю, — по магазину как гром, раскатывается смех бога войны от чего Бэкхён ощущает как табуны мурашек пробегают по его спине. Не будь рядом Чанёля, он бы мог применить свою силу, хотя бы для того, чтобы сбежать, но простой смертный может не выдержать. Само присутствие любого божества влияет на людей, словно облучение. Сложно представить, какое влияние на человеческий организм имеют олимпийцы. — Я уйду с тобой, и мы обсудим всё в личной обстановке, — предлагает Бэкхён, но Арес только улыбается. — Деймос, сын мой, откуда мне знать, что ты снова не обманешь меня? — несколько прилавков с грохотом разъезжаются, полностью перекрывая пути к выходу. Чанёль чувствует себя кроликом, который только ждёт нападения питона. Всё внутри буквально холодеет, стоит взгляду Ареса пройтись по его лицу. Сейчас он понимает, почему Бэкхён не хотел говорить о собственном отце. Отношения очевидно натянуты. С другой стороны, расскажи ему Бён хоть немного, он бы знал, как себя вести в подобной ситуации. Бэкхён хочет что-то сказать, но Арес поднимает руку, с огромным перстнем на безымянном пальце, и сын безвольно падает на колени. Мышцы сводит от тянущей боли, а внутренние органы будто наматывают на кулак. Колени неприятно побаливают от резкого падения и положения. Он пытается подняться, опираясь руками на пол, но из уст вырывается только рычание. Он не может противиться отцу и его воли. Он не настолько силён. Его роль – подчинённый. — Не смей спасать предателя, — приказывает Арес, замечая желание Чанёля кинуться к Бэкхёну. Он хочет помочь, но без понятия как. Пока бог ужаса шипит от боли и старается сопротивляться, Пак стоит в нескольких шагах от него, полностью скованный страхом и паникой. — Контролируешь силу? — усмехается Арес. — Боишься напугать человека своей истинной мощью? Бог войны только усмехается, обнажая ряд белых зубов. Он подходит ближе к сыну. Внутри Ареса — ничего. Никакого сожаления или чувства вины. Ледяное равнодушие к сыну, который готов молиться самому Зевсу, дабы всё это поскорее закончилось. К таким мерам воспитания им не привыкать. Деймос любимая груша для битья. Сейчас не так интересно, ибо сын не может ответить отцу, полностью подавляя в себе способности. Арес замахивается бьёт Бэкхёна по лицу. Второй не издаёт даже писка, стараясь не думать о том, как немеет левая часть лица. Возможно, он заслужил. Он предал отца. Он предал семью. — Я сделаю так, что ты больше не спустишься к людям, сопляк, — рычит Арес, пиная юношу в плечо. Слышится хруст кости. Очевидно, вывих. Бён закусывает губу. Как опрометчиво было оставаться на одном месте. Как глупо было думать, что их оставили с Чанёлем. Каким дураком был Бён, надеясь, что он в состоянии защитить смертного. Ему обидно настолько, что физическая боль уходит на второй план. — Это твой последний день в мире смертных. — Остановись, — успевает крикнуть Чанёль. Аресу начинает надоедать смертный, который, по его мнению, решил приручить бога ужаса. Он меняет траекторию и теперь приближается к Чанёлю, который изо всех старается унять дрожь в коленях. Пак выше Ареса, но сейчас он чувствует себя до невозможности ничтожно крохотным. Вот сильные руки оказываются на детском лице смертного. Ёль слышит вопль Бэкхёна, но перед глазами размытый образ бога войны. Силы окончательно его покидают, а ноги подкашиваются. Арес буквально высасывает из него жизненные силы, от чего тело Пака превращается в тряпичную куклу. — Не смей, остановись! — Бэкхён старается подняться с пола, но что-то прижимает его к поверхности только сильнее. По щекам стекают горячие слёзы. Он уже забыл каково это плакать. Забыл, когда в последний раз раздирал глотку в крике. Сейчас, наблюдая за тем, как собственный отец убивает Чанёля, он чувствует, как в нём один за одним разбиваются все мечты и надежды на спокойную жизнь. В голове мелькают кадры их первой встречи. Улыбка Чанёля и полный доброты взгляд. Никто так не смотрел на Бэкхёна. Никто так не доверял ему. Он вспоминает как ночами Ёль укрывал его, как сдавал шуточный экзамен на знание олимпийцев, как они вместе готовили на кухне, после чего Бэку приходилось убегать от здоровяка, желающего измазать Бэкхёна в креме. Всё это разрывает Бэкхёна изнутри. Он не хочет чувствовать. — Не время, — Чанёль падает на пол, когда кто-то убирает от его лица руки Ареса. Между ними мужчина, среднего роста, с большими глазами и короткой стрижкой. У него аккуратные черты лица, буквально благородные. И в любой момент Бэкхён испугался его, но сейчас он готов благодарить его. — Танатос, — на выдохе говорит Арес. — Не смей вмешиваться в отмеренный смертному срок, — твёрдо предупреждает парень, заграждая собой Чанёля. — Я не.. — пытается что-то сказать бог войны, но его затыкают взмахом руки. Танос опускается на корточки к телу Чанёля. Кажется, смертный потерял сознание. Из-под головы пострадавшего он вытаскивает руку и застёгивает на запястье браслет из черного золота. По-отечески хлопает смертного по спине и поднимается, почти сталкиваясь лицом к лицу с Аресом. Тот тяжело дышит, пытается собрать паззлы в своей голове, но в нём никак не укладывается одна маленькая деталь – бог смерти, стоящий перед ним. Есть Аид, а есть Танатос. Воплощение смерти, так называемый, жнец. Он отрёкся от богов, но и людей не особо чествовал. Вершил настоящий суд и редко вмешивался в передряги олимпийцев. Он давно выбрал себе роль стороннего наблюдателя и были времена, когда многие думали, что он отправился на вечный покой где-то в обители Аида. Но Танатос сама Смерть, а убить её просто невозможно. — В мире смертных я Дио, — педантично проговаривает мужчина и смотрит на за спину Ареса. — Ты переходишь границы. Нить Бэкхёна всегда натянута, Сухо, — цедит земное имя Танос. Последний век Дио живёт среди людей. Одну за одной меняет страны и вклинивается в повседневный строй жизни. Мировые войны смертных его вымотали. Столько душ он давно не видел. Снова и снова он проклинал богов, которые и тут приложили руку к кровопролитию. Для него олимпийцы всего лишь дети, которые считают Землю своей песочницей, а смертных – оловянными солдатиками. Им абсолютно наплевать на количество жертв. Плевать, что война — это вечный шрам в памяти людей. Дио обходит стороной Ареса, который всё ещё не может сказать и слова. С каких пор Танатос вмешивается? С каких пор он спасает смертных? Сухо не может найти слов, лишь виновато смотрит в пол, пока бог смерти приводит Бэкхёна в чувства и помогает тому встать. Холодная ладонь с перстнем на указательном пальца, ложится на лоб Бёна и тот облегченно вздыхает. Боль отступает. В груди наконец-то покой, будто ничего не было. — Бог ужаса, который защищает смертного, — медленно проговаривает Дио, не отводя взгляда от растерянного взгляда бога ужаса. Тот прекрасно понимает, что Танатос не только исцеляет, но и проникает в мысли Бёна. — Опрометчиво. Заключение Дио выбивает дух, и сын Ареса тяжело вздыхает. Возможно, тот нашёл в его мыслях что-то такое, что Бён старательно давит. Сам факт того, что Бэк противится воли отца ради Чанёля уже говорит о многом, но он продолжает себя убеждать, что всё это ради Чимина, ради обещания. — Им нельзя встретиться, — шепчет Дио, но Бэк улавливает эту фразу. Смысл её непонятен, но в глазах мужчины растерянность. Он оставляет Деймоса и уверенным шагов направляется к Аресу, который стоит к ним спиной. Стоит Дио положить свою руку на плечо Сухо, как они оба исчезают в черной дымке, словно их и не было. Стрелка часов оживает. Люди продолжают колотить дверь, а через пару минут начинает работать резервный генератор, который обеспечит работу супермаркета ещё на пятнадцать минут. Бён ловит слышит непонимающие возгласы из-за переставленных стеллажей. — Пора домой, Ёлли, — шепчет Бэк, перекидывая руку Пака себе через плечо. Здоровяк тяжелый и подняться получается не сразу. Дио его исцелил, но неприятная слабость в теле всё ещё присутствует. Слабая оболочка даёт о себе знать, но Бён думает только о том, как дотащит Чанёля домой, а потом они уедут. Стеллаж со сладостями отодвигают работники. Бэк объясняет, что его друг потерял сознание и им нужно выйти на воздух. Кассир предлагает вызвать скорую, но он лишь отмахивается, мол, такое бывает из-за, якобы, низкого гемоглобина. — Простите, но супермаркет пока не работает, — слышит Бэкхён, после звука открывающийся двери. — Что за чёрт, — шепчет темноволосый парень, окидывая взглядом разгромленный зал. Бэк замирает с телом Чанёля. Он поднимает взгляд на посетителя и кажется, начинает понимать, о чем говорил Дио. Приди он на пару минут раньше и встречи было не избежать. А стоит этим двоим встретиться, как, видит Зевс, беды не миновать. — Чимин, — выдыхает Бэкхён, ловя на себе взгляд сына Посейдона.