Oh, lovers

Юнги если б знал, он, может быть, и не женился бы вовсе. Но он не знал. Инструкция к человекам при знакомстве не прилагается, а жаль — очень бы помогло в жизни. — То есть правда идём на концерт?! — визжит она в ухо. Юнги всерьёз озабочен тем, сколько ещё протянет его слуховой аппарат прежде, чем дальше будут слышны только шумы, как в радиоприёмнике. — Да, правда идём. Я вру, что ли? — И ты со мной?! — И я с тобой. Видишь — два билетика. — Юнги верит в карму в отличие от своего недальновидного друга-танцора, поэтому на всякий начинает замаливать грехи уже сейчас. Если что, то как бы авансом, вдруг он в будущем за убийство сядет?.. Да не, он же буддист. Бред. — Хотя я бы предпочёл два билетика в Гонконг доставить, но ты почему-то любишь этих недопорно-моделек, которых только-только выпустили из сексшопа. — Это моя любимая группа! Знаешь какие они все… — мечтательно закатывает Чонын глаза. Нет, походу всё-таки сядет. Причём за массовое. Ну какого хера она любит каких-то к-поп певцов, он что, хуже? И песни сочиняет, и дарит их ей, и сам поёт, чем он хуже? Обидно, хоть Юнги и вида не покажет, что это так. Сам ведь билеты купил. Надо порадовать свою девочку в день её рождения. — Юнги, ты у меня самый лучший! Я побежала в душ, краситься и одеваться, всего три часа осталось! И клюёт в щёку. Только и всего. Юнги провожает её до ванной взглядом и идёт варить кофе. Чёрт, самый лучший он, а почему тогда поцелуй только в щёчку? Юнги на грани уныния, потому что у него отпуск, а Чонын работает каждый день, и когда возвращается, у неё уже нет никакого настроения, желания и сил супружеский долг отдать. А он что? Он хоть и не монах, но всё понимает, даже не пристаёт. Так вот она какая, супружеская жизнь? Ну её в болото… У Джина с Сомин вон всё как круто, к появлению первенца готовятся, Хосок Сыльги предложение состряпал, даже Чонгук обзавёлся серьёзной личной жизнью, а они с Чонын что? Два сапога, и оба валенки. Смешно. Юнги иногда слишком взволнован тем, что жена его далеко не его возраста, а значит, не его интересов и привычек. Ей нужно развлечений, и в двадцать один это нормально. Не на диване же сидеть, баклуши бить да сухари грызть? Нет, самая цветущая пора. Не повезло ей с мужем, который и по характеру сразу родился дедулей. Приходится для молодой жены искать приключений на её аппетитную задницу, чтобы не скучно ей с ним было. Кризис среднего возраста, тук-тук, заказывали? Я тут как тут, дедуль! Юнги трудно. Но он старается.

***

Юнги очень не любит шум. Очень — это значит совсем не любит. Песни писать в своей коморке-студиии — это одно, и совсем другое — собирать стадионы и прыгать по сцене часа четыре почти что без передышки. Не, в этом плане выпущенные из сексшопа парнишки очень неплохи, даже вида не подают, что выдыхаются, скачут, пляшут по сцене, поют, общаются с фанатами. Юнги дальновидно купил билеты не у самой сцены, а то сейчас не было бы у него жены — пацан по имени Вонхо увёл бы её, не спрашивая у Юнги разрешения. Чонын вскарабкалась ему на плечи и орёт фанчиры вместе с другими фанатками, заполняющими ряды. Юнги делает вид, что всё идёт, как он и планировал, очень пытаясь сделать вид, что ему не всё равно на происходящее. В конце концов день рождения не у него, а у его жены, а сделать жену счастливой — это святое. Чонын красивая до безумия, когда увлечена чем-то. Вот сейчас сидит на его спине, колени в джинсах рваных не дают Юнги покоя, как и то, что она обнимает его за шею своими ручками-лапками. Мин хотел бы полюбить то, что нравится ей, но он давно не фанат тусовок, клубов, даже посиделки с друзьями в барах, инициатором которых всегда выступает Чимин, обычно проходят за разговорами о работе, заботах, проблемах. Юнги чувствует, словно на его лбу высечено клеймо: Мин Юнги — тридцатидвухлетний старик. — Я не ревную, я не ревную, я не ревную… — как мантру про себя повторяет он, пока Чонын стоит после концерта в большой толпе фанаток, как и она сама, в ожидании, что её любимый айдол даст автограф. На автограф-сессии не менее шумно, весело, только это всё для Юнги проходит как в тумане. Намджун скидывает эсэмэской, что завтра надо быть в компании для отбора написанных Мином песен для новой группы, и Юнги как-то сникает: никакой личной жизни, выходных, приличного отдыха. Так ещё и жена западает на каких-то порно-моделей! Что за жизнь? — Я достала автограф оппы! — визжит Чонын ему на ухо, маша перед его глазами каким-то плакатом, похожим на транспарант. У Юнги нервы-то не железные, сложно оставаться равнодушным. — Оппа, говоришь? — голос его тих и спокоен, Чонын даже не сразу распознаёт угрозы и продолжает радостно его обнимать. — Оппа, Мин Чонын? Ты забыла, кто твой настоящий оппа? — Чонын только хихикает, притягивая его к своей груди, льнув щекой к щеке, находя покой и умиротворение в родных руках. — С днём рождения, Мин Чонын, и я требую развод! — Что?! — округляет она глаза. — Ты охуел?! — Это я охуел?! Это ты видишь вокруг мужиков кроме своего любимого мужа! Нет, я так жить не могу! — в сердцах восклицает он. — Ой, не пизди мне, что ты ни на кого кроме меня не заглядываешься, я же знаю вас, ловеласов! — Ты ещё и имя моё опорочить хочешь? — щурится он гаденько. Хорошо, что толпа шумная и никто не обращает внимания на их словесные перепалки. — Я от тебя такого не ожидал, любимая жёнушка. Он демонстративно разворачивается, выходя из зала, и девушка только хлопает глазами, держа в руках подписанный альбом, с трудом себя сдерживая, не понимая, то ли закричать, как капризный ребёнок, то ли зареветь, то ли послать Мина нахер. Это она выёбывается в их паре, а второй со стойкостью сносит все истерики, ну что началось-то? Чонын окидывает взглядом зал, грустно вздыхая, а внутри уже кипит злость, и она всё-таки срывается вслед за мужем. Она опять должна надеть чокер и юбку и начать за ним бегать? А ещё какие пожелания будут? Юнги находится на парковке, опирающийся на капот машины, нервно закуривая сигарету. Чонын с размаху даёт в грудь, одновременно выхватывая и переламывая пополам табачную отраву. Юнги шипит от боли и прожигает её взглядом, но она ему не уступает. — У меня дохуя вопросов, но сначала: ты детей хочешь? У Юнги то ли сердце, то ли печень, то ли хрен пойми что ухает вниз, а брови ползут вверх, открывая взору Чонын неровные складочки на лбу своего любимого и драгоценного мужчины, который сейчас явно опять надумал себе лишнего. — В-в смысле? Ты что, опять?.. — Да нет, блин, не тупи. Если хочешь, то какого хера свой организм травишь? — она раскрывает перед ним свою ладонь, что-то требуя, а Юнги тупит, понять не может, чего та хочешь. — Пачку сюда, живо. — Чё это? — хмурится он. — Ты меня ещё повоспитывай, мелкая. — Как трахаться со мной, так не мелкая, или тебе напомнить, как ты на меня смотрел, когда мы только жить начали вместе? — Юнги вспыхивает, глазами показывает, что зря она ему напоминает его старые грешки. И так стыдно, что дядька в самом расцвете своей первоначальной старости, а жена — вон, какая умница, за фигурой следит, лишнего не пьёт, не курит. Куда же он ей такой, старый? Ещё и курит. — Мин Юнги… — Чё, небось противно со мной целоваться стало, да? — Я тебе сейчас вмажу. Честное слово, не беси меня, ты мне день рождения испортить захотел? — А чего это ты там не осталась? — он нехотя перекладывает пачку в её руки. Она только резко смеривает его взглядом и идёт выбросить пачку в урну. Затем открывает дверцу заднего сидения, где, кстати, лежат приготовленные цветы в шикарном букете, кидает туда сумку с альбомом, закрывает, и возвращается к Юнги. — Ты так психанул и ушёл, думаешь, я бы не пошла следом? — она берёт его за подбородок, заставляя посмотреть ей в глаза, взять её за талию, прижав к себе, разведя свои ноги, пусть электрический ток по венам одними прикосновениями. — Я вижу, я не слепая, ты не от того, что я возможно забеременеть могу, пугаешься, а того, что я его не захочу, ребёнка, — Юнги опускает глаза, подтверждая слова. Его губы сухие, слегка потрескавшиеся, но Чонын хочет их целовать, даже если сигаретами пахнет изо рта. И потому целует, грудью к груди напирая, за футболку его цепляясь, блондинистые, после окрашивая непослушные, волосы слегка приглаживая. — Я знаю, что ты его уже хочешь, тебе ведь тридцать, ты бы уже обзавёлся семьей, если бы я не пришла и не снесла к чёртовой матери все планы. — Ты моя семья, — звучит его угрюмое. — И я ничего такого не говорил, с чего ты выводы сделала? — Потому что я умею в глаза не долбиться, Мин Юнги, не беси меня, — он усмехается, а она продолжает: — Я потому спросила, если хочешь детей, зачем так много куришь? Особенно в последнее время. Я, правда, я пока не готова к ним, не хочу. — Это нормально, ты ещё… — Маленькая? Ну-ка не перебивай меня, — цокает она. — Да, я ещё не готова возиться с пелёнками. И я думала до недавнего времени, особенно пока тебя не встретила, что детей не захочу, мне оно не надо, а если встречу любимого мужчину, то он поймёт мои желания и не будет настаивать. Я не рассчитала только одного: что от него-то как раз детей захочется. Юнги изумляется, вытягивает шею, недоверчиво смотрит. Чонын сама смущается тому, что говорит. — Не прямо сейчас, — предупреждает она. — И не ставь себе целью в ближайшее время специально заделать ребёнка мне, понял? — грозно спрашивает она, и Юнги на автомате кивает, молча впитывая. — Мы будем пробовать. Но постепенно, окей? Я всё ещё не отказываюсь от учёбы. И не думай, что даже если я всё-таки залечу, я буду сидеть дома с ребёнком, я свалю на тебя полноправную половину обязанностей и буду учиться и работать! Юнги всё кивает, со всем соглашается, и внутри расползается тепло, счастье почти запредельное. А он ей разводом угрожал! Хотя, он ведь в любом случае шутил, он даже всерьёз мысли об этом не допускал с того момента, как они поженились. — Надеюсь, это будет сын, — выдаёт Юнги, — ещё одну капризулю вроде тебя я точно не выдержу, — за что и получает. Но Чонын не успевает врезать хорошенько, как её уже вовлекают в новый поцелуй, сочный, мокрый, вкладывая все свои чувства. Это девушка от него не откажется, каким бы Юнги себя не чувствовал. Он значительно старше, но разве это имеет значение, когда её можно целовать? Когда можно посадить себе на плечи, чтобы она, коротышка, видела сцену? Когда можно с ней ребячиться, и не услышать, что он слишком ребёнок в душе? Да, наверное, Юнги слишком взрослый, но мужчины остаются детьми так долго в душе, не признавая, что давным-давно повзрослели, выросли, несут огромную ответственность за свои слова и действия. Закат красивый, они смотрят на него вместе, обнимаясь. Чонын родилась в конце июля, истинная львица, рождённая покорять сердца людей, и Юнги не стал исключением. Созерцать в тишине красоту города здорово, пока идиллия не нарушается чьим-то звонком. Это Чимин, который обычно звонит, приглашая всех на пьянки-гулянки. Юнги, подмигивая жене, отвечает. — Юнги, у Джина и Сомин будет ребёнок! Какого хуя?! — истерит в трубку младший. Юнги от крика аж слегка убирает телефон от уха, опять боясь оглохнуть. — Ты меня вообще слышишь?! Код, блять, красный! Какого хера так быстро?! Я же, блять, не готов совершенно… — притихает он, и его осеняет: — Ты знал. — Угу, — виновато отвечает Юнги. — Мы тебе не говорили, а то ты нервный такой. — Я нервный? Мне напомнить, с кем я живу? — обречённо стонет он. О, Юнги помнит — Чон Соён, девочка-бомба, которая нисколько не уступает Чонын в стойкости характера. А ещё вслед за Сомин, старшей сестрой, очень хочет выйти замуж, только не за Ким Сокджина, а за Пак Чимина, который совсем недавно был очень против всяких браков и вообще серьёзных отношений. Но ведь Соён младшенькая, разве ей дети так уж к спеху будут? — И вы мне не сказали. Друзья называетесь. Юнги смеётся в голос. — Ну, чисто гипотетически, ты ещё можешь свалить под шумок в Китай, например, я прикрою, — заговорщически предлагает Юнги. — Ой да ну вас. Мне надо бухнуть. — В клуб нельзя, там твои ученицы, — напоминает друг, и в трубке слышатся маты. — Что за жизнь! Даже напиться и покутить нельзя! Я знал, что семейная жизнь — петля! Ну, если что, прощай, на могилку мою поставить бутылку отменного бурбона. Чонын всё это тоже слышит и едва сдерживает смех, но Пак чрезмерно драматизирует. — Вот же блядский кошара, притворяется, что не нравится, — Юнги целует снова свою жену. — Мне вот не о чем жалеть. Абсолютно. И я надеюсь, что ты каждый день знаешь об этом.