Мэй, семейная реликвия и шкатулка Пандоры

Spelles — Bird In A Cage

      За стенами мрачных домов всегда скрываются тайны, так принято считать.       И мое новое жилище вполне вписывается в эту теорию. Откровенно говоря, мне не хватает над крыльцом только неоновой вывески с надписью «ведьма», чтобы было понятно, кто именно здесь поселился. Да уж, мама с бабушкой постарались несколько лет назад. Видимо, выбирали дом очень тщательно, если судить по его остроконечной крыше с темно-бордовой черепицей — ну сразу же отдает чем-то магическим! А дверной молоточек? Что о нем сказать? Таких теперь нигде не встретишь, а он ведь еще и в форме головы хохочущего беса, изо рта которого свисает тяжелое бронзовое кольцо, потемневшее от отсутствия прикосновений чьих-либо рук — если бы тут часто бывали гости, уверена, оно бы сверкало, а так… Да и кто добровольно захочет дотронуться до него?       Этот бес, кстати, уже успел обрасти легендами в определенных кругах: поговаривали, что он настоящий, только заколдованный моей бабулей в наказание за какую-то пакость. И не так уж и важно, что бесы давным-давно уже сродни пандам, и среди сверхъестественных существ считаются вымирающим видом — если его нарекли одной из реликвий семейства Мэтисон, то, истлей он от древности или пустоты, все равно молва будет хранить его в памяти сплетников и любителей пошептаться за углом еще столетия три.       Собственно то, что репутация моей семьи была максимально преувеличена и раздута вот такими вот разговорами до практически немыслимых размеров, и сыграло со мной злую шутку во время учебы — все ожидали от меня чего-то такого же выдающегося и впечатляющего. Когда стало понятно, что я не рвусь совершать магические открытия и, уж тем более, подвиги, надежды стали возлагать на мою успеваемость — блестящие результаты моей бабушки Генриетты до сих пор ставились всем в пример, ведь пошла я в ту же академию, где когда-то училась она, а после нее и мама.       А я по-прежнему оставалась просто Мэй — вроде бы и из рода Мэтисон, но в то же время не особо походящая на них — среднестатистическая ведьма, коих много. Их появления не ждут в семье золотых девочек. Но, как оказалось, они там все-таки рождаются…       Если у мамы же выбора не было — ей приходилось во всем наследовать бабушку, стараться не просто соответствовать ее славе и достижениям, а и превзойти их, то я же максимально бунтовала, и со стороны можно было сказать, что я плелась где-то далеко позади своих прославленных и не таких уж далеких предков.       Нет, я колдовала по мере надобности, но только чтобы получить оценку по тому или иному предмету, и не горела желанием применять магию при первой же возможности, как жаждали того остальные, включая моих сокурсников и сокурсниц.       В принципе, причина, по которой ни они, ни я, не могли использовать силы, данные нам вселенной с рождения, была одна — пустота. Еще с давних времен ведьмы, да и все магические существа тоже, поняли, что ничто в этом мире не дается бесплатно, и то, чем наделяют тебя свыше, частенько против твоей воли, рано или поздно придется оплатить, даже если ты ничего не заказывал. В случае с ведьмами, к слову, это случалось именно поздно, потому что ведьмам вверено помогать другим, официально и законно, и это перевешивает чашу весов на нашу сторону, оттягивая момент неизбежности, маячащий перед каждым, кто, так или иначе, коснулся магии.       Пустота могла бы называться адом, в который попадают колдующие грешники после смерти, но только вот умирать для этого не обязательно: чем больше ты используешь силы, в частности, ради собственного блага, тем быстрее вселенная выставит тебе счет. На практике это работает так, что по контракту я имею право при помощи заклинания завязать шнурки соседскому мальчишке, но проделывать это уже со своими шнурками не должна, иначе финал моей, по прогнозам, да и статистике продолжительной жизни, наступит значительно раньше. Все предельно просто: хочешь прибавить к своим годам лишний век — будь законопослушной ведьмой, вдобавок еще и пополняющей свое благосостояние, и ты зачахнешь постепенно, по замедленной вселенской программе; желаешь пить маргариту, пошевелив для этого лишь губами, и речь не о заказе в любимом баре, — твои дни сочтены.       Увы, не сосчитать случаев, когда ведьмы, музы, феи и иже с ними исчезали, растворялись в юном, как для магических существ, возрасте — их слишком много, слишком. И это странно, если учесть, что всем нам чуть ли не с раннего возраста прививалась и прививается мысль о разумном использовании магии. Но безрассудные смельчаки находились всегда, в каждом поколении: они бросали вызов вселенной и неизменно проигрывали, на самом деле, будучи проклятыми все с того же раннего возраста, когда им не посчастливилось родиться среди обычных людей. Финал их историй безрадостный и далеко не радужный, а если точнее, то красок в нем вообще нет — пустота будто медленно поглощала их, впитывала и обесцвечивала, являясь вселенским вакуумом без магических сил, эмоций, улыбок и, в конце концов, жизни, как таковой…       Того, кто на пути к ней, всегда легко опознать по поблекшему взгляду и медленному выцветанию — он выглядит болезненным, серым, полупрозрачным, унылым и совершенно безнадежным. Многие люди сказали бы, что это привычное состояние работающего человека, погрязшего в рутине и депрессии, но это не так. Пару раз к нам домой приходили ведьмы, готовящиеся отойти и вернуть вселенной свой долг, и это стало самым жутким зрелищем за всю мою жизнь. Я думала, что перерасту это, забуду, новые воспоминания сменят детский кошмар, но не срослось. Поэтому-то я и начала протестовать, стараясь избегать магии во всех ее проявлениях. Я даже воевала с бабушкой и мамой, требуя отдать меня в обычную школу, из-за этого пропустила целый год учебы, и, естественно, проиграла.       Совсем не колдовать не получилось, зато сейчас я настойчиво бойкотировала висящую на моем холодильнике ведомость для получения ведьмовской лицензии — чтобы заполнить ее, я должна была работать с обратившимися ко мне за помощью, а чтобы помочь — использовать свои силы. Так что я рисковала стать первой ведьмой Мэтисон, официально не считающейся таковой.       Слабоват триумф, если честно, но еще я могла поделать? В магическом мире даже из дому сбежать невозможно, тебя тут же обнаружат и обязательно накажут, несмотря на некоторую демократичность моей семьи — рано или поздно им все-таки пришлось смириться с моей позицией, вот я и получила в качестве отшельнической норы пустующий дом в Фэрфилде, штат Коннектикут; куда и возвращалась сейчас после рабочего дня в букинистическом магазинчике, открытом мною на пару с музой по имени Сиенна Чисхолм.       Мы подружились еще во время учебы в академии на практике по написанию заклинаний: нас посадили в паре, чтобы Сиенна отработала на мне свою силу вдохновлять, а я же, соответственно, должна была под ее влиянием ошеломить магический мир чем-то новым и невиданным. Правда, меня хватило лишь на идею, как при помощи трех нехитрых строк и двух эффектных взмахов руками сделать попкорн, с чем микроволновка справится куда быстрее…       В общем, сенсации не вышло, но моя напарница хотя бы получила «отлично», пусть и явно со скидкой на мой неугасающий — впрочем, и не вспыхивающий — энтузиазм.       После практики я все-таки извинилась перед ней и предложила угостить ее кофе. С того самого момента и началась наша дружба.       Конечно, Сиенна не особо разделяет мои взгляды и отношение к магии, зато охотно согласилась открыть вместе уголок поживших книг. Понятия не имею, почему нас потянуло к ним, ведь мы могли бы заняться более прибыльным бизнесом, но моя бабуля поддержала нас, ссудив мне достаточную сумму, чтобы выкупить заброшенное помещение бара и превратить его в «Пыльные страницы». Хотя вернее их назвать пустующими, учитывая, что в городе, где есть целых два университета, торговля что-то не идет: круговорот книг между студентами происходит на территории кампусов, и до нас их учебники практически не доходят, а остальной необходимой литературой снабжают библиотеки. Вот я и стала задумываться, что выгоднее нам было открыть кофейню, например. Но менять что-либо уже поздно.       Бросив взгляд на витражные чердачные окна, которые не мешало бы помыть, я наконец-то вошла в дом, оставив ключи в большом бирюзовом блюде, стоящем на тумбочке у двери. Сбросив около нее туфли, я сразу же проследовала на кухню и достала из холодильника бутылку апельсинового сока. Так как я живу сама, можно не заботиться о стакане, поэтому я приложилась прямо к широкому горлышку, и пара холодных капель скатилась по моему подбородку на блузку. Вот тебе и расплата за лень, причем сразу, даже ждать не пришлось, не так, как с пустотой!       Не особо заботясь о пятнах, которые явно останутся на бежевой ткани, я дошла до гостиной — в ней громоздились коробки с еще не разобранными вещами. Чтобы расставить их по местам, понадобится не один уик-энд, а ведь еще и в магазине нужно упорядочить все.       Я могла бы использовать магию. Несколько слов, щелчок пальцами, и готово: цветные стекла наверху сияют чистотой; каминная полка полна статуэток и свечей; а идеально выглаженная одежда ждет своего часа на вешалках в шкафу. И соблазн велик, чертовски велик.       Протестуя против колдовства, опасаясь последствий с самого детства и, пусть и в малой мере, вкусив его возможности, я все равно неосознанно тянулась к нему, ведь я, как-никак, ведьма, и мою сущность из меня не вытравить. Можно только бунтовать и пытаться не сдаваться.       Да и привести в порядок все магическим путем — собственная выгода, а это еще большие последствия, чем если бы я помогала другим, как полагается законопослушной и порядочной представительнице магического мира.       В этом случае уже не пустота казалась адом, ведь раем такие ограничения не назвать: или держать себя на коротком поводке, или пойти на поводу общих правил. Разве не проклятие это — не иметь выбора, обладать силами и не использовать их так, как ты хочешь? Извечный вопрос без ответа, его не найти и с поисковой экспедицией.       Вздохнув, я вернулась на кухню разогревать вчерашнюю лазанью. Пока все слишком хаотично и неопределенно после переезда; кажется, что устаешь вдвое больше обычно. Поэтому я планировала поужинать, принять душ и завалиться спать, ведь завтра предстоял очередной нелегкий день.