Мэй, семейная реликвия и шкатулка Пандоры

Paul Rawson — Blood From My Veins

      — Эй, мэм, — начал парень в до жути странной вязаной шапке, которой можно скрывать только еще более странную стрижку, иначе наличие ее на его голове никак не объяснить. Удостоившись наших с Сиенной взглядов без малейшего намека на восторг, он исправился. — Мисс.       — Да? — устало вздохнула я.       Учитывая, что дела в магазине шли крайне паршиво, нам нужно хвататься за каждого потенциального покупателя, даже если он при этом еще и круглый идиот, и держать его руками и ногами, а иногда, возможно, и наручники применять, если это потребуется.       Поэтому порой приходилось уничтожать в зародыше желание как-нибудь едко послать умников и невежд, преимущественно забредавших к нам, дабы потешить свое самолюбие и отшлифовать, как им казалось, и без того безупречное мастерство сарказма. И у этого парня, хоть я и буквально не видела его лоб, было на нем практически написано, что сейчас ситуация по иному сценарию не пойдет.       — Вы в курсе, что у вас здесь по-настоящему страницы пыльные? — он тряхнул слегка потертым томиком Готорна и демонстративно дунул на него, рассчитывая, что в воздух поднимется облачко пыли, но этого, естественно, не произошло — не зря же мы с Сиенной собственноручно перетирали каждое издание, попавшее к нам, удаляя и паутину, и всевозможные загрязнения. — Это для антуража? — следом раздался его плохо сдерживаемый гогот.       Ну-ну. Почесал брюшко своему чрезмерно раздутому эго и посчитал, видимо, что это едва ли не лучшая шутка в его жизни: остроумная, блестящая и прямо-таки искрометная.       Я сердито прищурилась, прикидывая, как бы ответить на его выпад, ведь ему подобные уже неоднократно бывали здесь — по правде сказать, именно они и являлись основными посетителями, не покупателями, нашего магазина. Порой мне казалось, что в определенные дни какое-то студенческое братство будто специально распахивает свои двери и выпускает из темных недр домов, пропахших алкоголем и похотью, тех членов, которых в люди выводить вообще нельзя ни при каких обстоятельствах. И все они имеют в маршруте обязательную остановку в «Пыльных страницах». Словно в Фэрфилде на стриптиз сходить некуда, поэтому только у нас можно найти какое-никакое развлечение и тут показывают живых девушек!       — Очень смешно. Да я тебя сейчас… — проворчала Сиенна, стоявшая позади меня, и ринулась к нему, но я вовремя успела остановить ее. Подозреваю, она попыталась бы ударить его книгой или чем-нибудь другим, не вовремя попавшимся ей под руку. А говорят еще, музы — очень нежные и чуткие существа, представляющие собой нераспустившийся шелковый бутон цветка, раскрывающий свои лепестки в момент работы с очередным подопечным, дабы, благодаря общим усилиям, у них родился новый шедевр, поставивший мир на колени и поразивший его обитателей до глубины души.       Учитывая, что за моими плечами имелся некоторый багаж общения с Чисхолм, я с уверенностью могла сказать, что это не так, и составитель учебника для академии в очередной раз несколько приукрасил факты.       Либо сама Сиенна являлась исключением из правил.       Не то чтобы она была чрезмерно буйной и совершенной оторвой, нет, но и ранимой розочкой ее не назвать. Наверное, можно сказать, если опять использовать всю эту цветочную теорию, что ее сорт с мелкими острыми шипами, которые в определенных ситуациях оцарапывают ладони и вынуждают ее саму разбивать колени, хоть чаще всего она действительно кажется не иначе как ангелом, сошедшим с небес. Миниатюрная, темноволосая и прячущая взгляд серых глаз под длинной челкой, полностью закрывающей лоб. Если тот парень со своей шапкой смахивал на клоуна, то музе же это лишь придавало пущее очарование и таинственность. В общем, мало кто мог устоять, единожды пообщавшись с ней, — все падали жертвами ее обаяния. Думаю, я тоже была в их числе, если вспомнить, сколько мы уже дружим.       — Проваливай отсюда, — замахала я руками, решив, что надо бы поскорее спровадить нашего гостя, после его неуместной и неудачной шутки перешедшего в разряд непрошеных и незваных — таких у нас набрался бы целый список на пару страниц, — ты распугиваешь нам покупателей.       — Но я здесь один, — оглянулся он по сторонам.       — Вот и я об этом же.       Нахмурившись, дабы придать своему выражению лица пущей суровости, я гневно покосилась на парня, надеясь, что это поможет. Иначе, клянусь, за дело возьмется Чисхолм, и тогда ему придется несладко.       Мои старания не прошли даром — он все-таки покинул нас, и я облегченно вздохнула, успев заметить, что и черты миловидного личика Сиенны смягчились, когда мы остались наедине.       — Когда это закончится, Мэй? — а вот голос еще подрагивал от злости.       Я пожала плечами — мне происходящее тоже удовольствия не доставляло, но я успокаивала себя тем, что нам просто следует запастись терпением, немного подождать, раскрутиться, сделать хорошую рекламу, возможно, провести парочку акций, и все наладится.       — Скоро.       — Ты лжешь, — с полной уверенностью заявила она.       И не ошиблась. Все музы — эмпаты. В академии их учат контролировать свои силы, не только принимать, поэтому — при желании — каждая из них может считывать эмоции окружающих. В общении с творцами это, конечно же, на руку, ведь помощь в понимании того, что в данный момент переживает писатель или художник, очень важна для создания чего-нибудь значимого — надо же знать, в какое русло направить вдохновение или какую окраску ему придать.       Обычно музы, включая Сиенну, редко занимаются подобным баловства ради — это создает дополнительные проблемы, вынуждает их пропускать через себя множество чужих чувств, а для ранимых цветочных бутончиков данное испытание сродни смерти, которая может наступить в этом случае раньше, чем их поглотит пустота. Никто не будет стремиться к такому концу добровольно.       — Что ты хочешь от меня услышать? Кто-то из нас должен оставаться оптимисткой.       — Обычно это делаю я, — Чисхолм чуть приподняла уголки губ в подобии улыбки.       Да, чистейшая правда. Сиенна даже стиля в одежде придерживалась светлого и воздушного, лишний раз подчеркивающего это: она предпочитала блузки и рубашки нежных оттенков, порой с каким-нибудь милым и забавным принтом, и непременно надевала поверх них яркие свитера и кардиганы самых разнообразных вязок. Я явно и представить себе не могла, сколько в ее гардеробе подобных вещей, ведь мне всегда казалось, что образы ее не повторяются.       — Разнообразие никому не помешает, — скрестив руки на груди, хмыкнула я.       Зачастую именно она вносила позитив в любое темное болото, а я в аналогичных условиях занималась противоположным делом, обращаясь в негатив. В принципе, неплохое распределение обязанностей, если взглянуть со стороны: неунывающий сгусток чистейшего вдохновения, пусть и скромного роста, и угрюмая ведьма, не намного выше него. Ну прямо классический тандем, впрочем, без задела на ошеломительный успех.       — Знаешь, порой я думаю, если бы были возможны путешествия во времени, мы бы могли отправиться в прошлое и взять автограф у Шекспира, например, потом продать его за бешеные деньги, — задумчиво изрекла Сиенна, принявшись увлеченно расставлять в правильном — только ей известном — порядке книги на полке стеллажа около нее. Видимо, ей хотелось казаться непринужденной сейчас, хотя о возможностях подзаработать она думала явно всерьез. Так же, как и я.       — Чисто теоретически они возможны, — вздохнула я — имелись смельчаки, которые пытались ускользнуть от реальности в другую эпоху. В назидательных пересказах друг другу ведьмы помнили их всех, только вот история каждого обрывалась именно на моменте бесследного исчезновения. Доподлинно неизвестно, поглощала ли их сразу пустота или они прощались с жизнью значительно раньше, чем она добралась до них, но пользу магическому миру их ошибки все-таки оказали: эти роковые неудачи, как по отдельности, так и вместе, являлись лучшим устрашающим предостережением из всех возможных. — Но на практике я не собираюсь заниматься этим.       Муза отвлеклась от своего занятия и покосилась в мою сторону. Она внимательно разглядывала меня несколько мгновений, словно проверяла, говорила ли я серьезно, и несомненно сдерживалась, дабы не скатиться в очередной раунд нашей непрекращающейся перепалки по поводу принятия правил сосуществования с магией и ее использования, временами лишь стихающей ненадолго. Это не мешало ей дружить со мной, хоть и являлось дополнительным поводом для периодических стычек. К счастью, после них мы всегда мирились.       — Я знаю, что ты хочешь сказать.       — Не знаешь, — отмахнулась она. — Ведьмы не умеют читать мысли.       Это прозвучало даже как-то обидно.       — А вдруг? — хмыкнула я.       — Просто всем было бы лучше, если бы ты включилась в игру на общих правилах. Хотя бы в том, что у тебя постоянно водились бы деньги.       Закатив глаза, я шумно вздохнула — Сиенна снова завела ту песню, мотив которой я слышала не только от нее, но и от родных. Чисхолм в этом плане значительно проще: ее содержали родители, без особой радости смотрящие на нашу дружбу и совместный бизнес, буксующий на месте.       Музам не всегда удается быстро найти представителя магического мира или человека, нуждающегося во вдохновении, вот они и остаются на иждивении у семьи, пока не встанут на ноги в полную силу. Наверное, ранимыми цветами они считаются еще и поэтому — вроде как неприспособленные к самостоятельной жизни финансово, они нуждаются в постоянной поддержке.       А Сиенна пыталась разорвать этот замкнутый круг и начать зарабатывать самостоятельно, потому и открыла со мной «Пыльные страницы». Но мы до сих пор работали себе в убыток, и до ее цели были слишком далеки. Как и до моей.       В принципе, наши ситуации разнились мало: мое семейство обладало приличным состоянием. Только вот воспользоваться им я, увы, не могла. Бабуля в этом плане проявила незаурядную стойкую принципиальность и непоколебимость, граничащую с упрямством, о которых, кстати, тоже ходили чуть ли не легенды. Она постановила: раз я не желаю колдовать и жить, как остальные ведьмы, то и в деньгах, накопленных при помощи магии, тоже не нуждаюсь.       Я, конечно, заполучить их и не рвалась, да и не была избалована, как, например, Николь Абернати, вызывавшая у меня не только тошноту, но и желание ее чем-нибудь треснуть, как тот паренек ранее — у Сиенны, просто самостоятельная жизнь с веером ежемесячных счетов оказалась не меньшим испытанием, чем, скажем, какой-нибудь магический экзамен в академии. Порой я могла с уверенностью заявить, что она — выпускной итоговый длиннейший тест, самый серьезный, сложный и бесконечный.       — А будет ли считаться, что я обдумываю условия игры, если я представляла, как превращу того идиота в жабу? Или в какую-нибудь игрушку, которую потом отдам ребенку на растерзание? Так ведь поступают настоящие ведьмы? В представлении людей, — иронично поинтересовалась я, стараясь хоть как-то сменить тему.       — Откуда такая жестокость, Мэйбелл? — ее голос наполнился напускными строгими нотками.       Услышав свое полное имя, я вздрогнула и недовольно наморщила нос — мама с бабушкой явно не одну ночь провели над книгами и звездными картами, тщательно выбирая его, но я родилась, выросла и не оценила, поэтому предпочитала укороченный вариант «Мэй». Со вторым именем, кстати, мне повезло еще меньше, но знали его лишь избранные, которые не рисковали дразнить меня лишний раз.       — А, то есть твои агрессивные порывы тебя не смутили? — с улыбкой передразнила ее я.       — Шутки уместны до момента, пока не пришлось оплачивать счета. Что мы будем делать потом? Снова брать взаймы у Генриетты? Мы ведь еще не вернули ей основную сумму.       Идея опять занять деньги у бабушки привлекательной не казалась — я и так ввязалась в долговую кабалу с магазином, и влипла из-за нее непомерно.       — Не напоминай, — страдальчески взмолилась я. — Она хоть сейчас готова выписать чек, но скоро с меня за это начнут брать органы, если не магию или соответствие нашей фамилии. Из-за «Страниц» она затащила меня на бранч к Абернати, а я даже сопротивляться толком не могла, понимаешь?!       С семейством Абернати у нас сложились крайне сложные отношения, несмотря на то, что они давным-давно плотно и нерушимо закрепились на самой верхушке магического сообщества, а мой род не так уж далеко ушел от них. Не считая меня, конечно. Я вела эдакую революционную деятельность, хоть и одиночную, мои родные просто причислялись к лучшим из лучших благодаря заслугам бабули, а вот Абернати — это классические избалованные спесивые представители элиты, поведение которых что у людей, что у ведьм было одинаково бесящим.       Именно такое впечатление осталось на память после совместной учебы с Николь. И теперь я максимально старалась избегать общения и с ней, и с остальными членами ее семьи, но, увы, принадлежность к небезызвестным Мэтисон порой обязывала наступать себе на горло. Или же на нем я ощущала давление каблука бабушкиной туфли, добровольно загнав себя под него треклятой ссудой, — вроде бы шла к исполнению своей мечты, планировала встать на ноги, а, кажется, только усугубила все.       — Ну да, действительно, что может быть хуже, — Сиенна не удержалась от саркастичного замечания.       — Выкрутимся. И, между прочим, от этого разговора на меня навалилась жуткая усталость. Надо бы взбодриться.       — Предлагаешь мне сходить за кофе?       — Сообразительная малышка-муза, — хихикнув, кивнула я, и теперь уже пришла очередь Чисхолм недовольно морщить нос.       Проводив ее взглядом до входной двери и дождавшись, пока она скроется за ней, я горько вздохнула, прекрасно понимая, что в ее словах имеется приличная доля правды. Но сложно ведь отойти от принципов, которые я растила, холила и лелеяла на протяжении всей жизни. Увы, боюсь, если я не приду к этому сама, рано или поздно бабушка склонит меня на противоположную — магическую — сторону: рычаг давления в кругленькую сумму у нее имеется, осталось только применить его в нужный момент, и все.       Нужно срочно сделать «Пыльные страницы» прибыльными, но как? В академии никто не преподавал основы бизнеса, все дисциплины были преимущественно ведьмовскими, поэтому мы с Чисхолм постигали все сами. И, видимо, материал изучили очень плохо.       Позвякивание колокольчика на алой ленте уведомило, что мое временное одиночество нарушено. Посчитав, что это Сиенна, пожелавшая узнать, не взять ли еще чего-нибудь к кофе, я подняла взгляд и наткнулась на незнакомца. Явно не из контингента студентов, появлявшихся у нас, и это вселяло надежду, что крупная покупка ближе, чем думалось, — он вполне мог бы преподавать какую-нибудь дисциплину в одном из университетов по соседству. Ведь выглядел потенциальный покупатель достаточно серьезно — навскидку ему слегка за тридцать и во взгляде его зеленых глаз не имелось ни малейшего намека на идиотизм, присущий, например, тому пареньку, заходившему ранее.       Только вот, увы, его внимание сразу было обращено не на книги, а на меня. Нехороший знак. Вдруг он просто хочет спросить дорогу или что-то вроде того.       — Могу я вам чем-нибудь помочь? — с любезной улыбкой поинтересовалась я, стараясь показаться вежливой и приветливой. Если экономике нас особо никто не учил, то для хороших манер в учебном плане все-таки нашлось окно.       — Мэй Мэтисон?       Весь мой энтузиазм разом улетучился. Это либо какой-то инспектор, либо представитель магического мира, что еще хуже.       — В зависимости от того, кто спрашивает, — пробурчала я, даже не шелохнувшись в его сторону, хотя еще мгновение назад собиралась бежать со всех ног рекомендовать заполученные нами правдами и неправдами редкие издания, разбавившие наш весьма однообразный ассортимент.       — Я спрашиваю, — он сам направился ко мне.       — Тяжелый случай, — пробурчала я себе под нос. — Спешу напомнить вам, что я не знаю вашего имени.       — Киприан. Зовите меня Киприан, — незнакомец усмехнулся уголком губ, обнажив клык, и я дернулась в желании схватиться за метлу, чтобы выгнать его поскорее из магазина, — вампирам здесь не место. Вампирам вообще не место там, где есть ведьмы.       Увы, в нашей природе не предусмотрено какого-либо маячка или радара, дабы безошибочно определять темных магических существ, коими являются кровососы, любые контакты с которыми, кстати, запрещены. В этом бы больше помогла муза, присутствуй она здесь, но я рада, что Сиенны сейчас со мной нет. Надеюсь, я сумею отделаться от него раньше, чем она вернется.       Если честно, я не особо боялась — табу на общение наложено не безопасности ради: все дело в том, что для обращения в ему подобного необходима кровь ведьмы, причем взятая у нее добровольно. Поэтому-то нас и ограждали от риска с малых лет — конечно же, такая благотворительность хорошего финала не имеет. Зато, говорят, вампиры всегда предельно милы с нами, впрочем, не особо-то разберешь, вежливость это, или попытка заговорить зубы для получения желаемого.       И интуиция подсказывала мне, что сейчас именно второй случай.       — Единственное, зачем мне может пригодиться ваше имя, так это для защитного заклинания, — прорычала я, решив сразу дать ему понять, что от меня он этого желаемого не получит, чего бы он ни хотел.       — Странно слышать это от ведьмы, отказавшейся от магии. Или ты просто водишь всех за нос? — хитро прищурился вампир. И это ему известно. Ну еще бы, слухи ведь ширятся быстро — в этом наше общество ничем не отличается от человеческого. — Да и я ведь не делаю ничего плохого, просто рассматриваю книжонки и беседую с тобой, тыковка, — подняв руки в примирительном жесте, добавил незваный гость, и его, похоже, совсем не волновало, что нас разделяла лишь бывшая барная стойка, которую, если честно, сложно назвать достойной преградой даже для людей. — А еще мне нужна помощь.       — Ближайший телефон в соседнем магазине, оттуда можно вызвать эвакуатор, если у вас заглох автомобиль или нужно обратиться службу спасения. Больше я ничем помочь не могу.       Впрочем, я догадывалась, какого рода помощь ему нужна, и это не радовало. Совсем.       — Магическая помощь.       Да, я не ошиблась.       — Киприан, — пробуя его имя на вкус, вздохнула я, сцепив пальцы в замок, — оно отдавало душистым перцем и портером, — если вы вдруг не в курсе, магический контракт заключается лишь со светлыми безобидными существами, а не с теми, кто пьет кровь. Хотя я думаю, что вам это прекрасно известно. Поэтому, если вы часом не эльф и не единорог, вам лучше уйти.       — Сомневаюсь, что единороги могут самостоятельно попросить ведьму о помощи. Это же, фактически, лошади, — качнул он головой.       — Это очень важное наблюдение, — не удержавшись, съязвила я, — но они чрезвычайно умные животные.       — Не настолько же.       Какой упрямый! Интересно, все вампиры такие или только этот?       — В любом случае я откажу вам, даже если это вопрос жизни и смерти.       — А вот Генриетта обещала, что я получу согласие.       Смерив его недоверчивым взглядом при упоминании бабушки, я хмыкнула — не может этого быть. Чтобы она не просто заговорила с ним, а еще и обещание какое-то дала. Да это просто чушь!       — Ложь.       — Я знаком с ней, Мэй, — растягивая слова, возразил Киприан, рискуя накликать на себя мой гнев — я уже начала злиться, что он пытался оговорить ее.       — Да ее кто угодно знает в магическом мире, ее имя ни для кого не секрет. Убирайся! — потребовала я стальным тоном, отступая на пару шагов назад — если все-таки придется использовать магию, то лучше не делать это впритык к нему. А я была настроена решительно, и плевать на мою активную жизненную позицию.       — Ее имя — возможно. Генриетта Мэтисон — легенда, — перемены в моем настроении его ничуть не испугали. — Но вот твоя личность, Женевьев, обросла лишь неприятными слухами, набивающими оскомину.       Это был удар ниже пояса! Причем очень личный удар, учитывая, что никто из ему подобных не мог знать об имени, которое для меня было ненавистнее глупых законов магического мира. Ну кто называет курносую рыжеволосую девочку Женевьев, даже если для всех ее зовут Мэйбелл?!       Ответ прост — моя мама и бабушка. И только от одной из них вампир мог услышать о нем.       Стиснув зубы настолько сильно, что мне мог потребоваться срочный визит к дантисту, если сжать челюсти еще чуточку, я махнула рукой с вытянутым указательным пальцем по направлению к входной двери и потребовала, чтобы он немедленно убирался отсюда. Я действительно была на пределе — мое терпение последней каплей переполнило неглубокую чашу, не умещавшую его в последнее время, и теперь весь накопившийся гнев мог обрушиться на голову этого лицемерного самозванца, впрочем, похоже, в самом деле, знакомого с моей бабулей.       — Понимаю, — кивнул Киприан, попятившись, но вряд ли он сделал это из страха, — тебе нужно время удостовериться в правдивости моих слов. Генриетта предупреждала, что ничего не изменится, даже если я назову твое имя. Но ты все равно поможешь мне, Мэй, не сомневайся, — ухмыльнувшись, явно не испытывая ни малейшего сомнения, он развернулся и отправился прочь, перестав испытывать судьбу.       Только вот мои взбунтовавшиеся эмоции, как и потребность в ответах, с его уходом не стихли — их по-прежнему нужно было привести в порядок, что мне не удалось сделать и до возвращения Сиенны.       Едва муза переступила порог «Пыльных страниц», как тут же ошеломленно ахнула, чуть не выронив из рук бумажный пакет с глазированными пончиками и холдер со стаканами, наполненными кофе:       — Да на тебе лица нет! Что уже стряслось?       Пришлось рассказать ей о визите кровососа, назвавшегося практически другом моей семьи. С его слов. Пока я делала это, ярость удалось приручить, впрочем, бесследно она не исчезла.       — Думаешь, это Генриетта дала ему крови для его обращения? — понизив голос, хоть мы все еще было одни в магазине, спросила Чисхолм.       — И ты туда же? С ума сошла что ли? Она именитая ведьма, чтящая магические законы! — эта мысль возмутила меня не меньше, чем появление Киприана.       — Ты отрицаешь саму возможность того, что он говорил правду? И что ты собираешься делать с этим?       Увы, нет. Не могу.       Я, конечно, не общалась ранее с вампирами, чтобы быть экспертом, но червячок сомнения, поселившийся в моей душе после его ухода, нашептывал мне, что, вероятно, я зря обвинила его во лжи.       — А что я могу? Встречусь с нашей кредиторшей, и узнаю все у нее.       Других вариантов-то все равно нет — придется призвать бабушку к ответу. И, к сожалению, я не уверена, что она будет более честна со мной, чем Киприан, но разобраться во всем этом надо.