Химера

Салазар искренне порадовался, что находится сейчас в виде кота. И одновременно – сожалел, потому что со стороны наверняка казалось, что у него начался припадок. Удержать гомерический хохот ему удалось только колоссальным усилием воли. Лицо Годрика, и без того унылое, стало наглядной иллюстрацией слова «печаль». - Дожил, называется… Даже кот ржет надо мной. Находящаяся в комнате Белла не выдержала и захохотала, оседая на пол. - У-у-у-у-у-у-у, братик, лучше молчи. Я же только-только успокоилась! – хрюкнула девушка, пытаясь удержать смех. Причина такой реакции была проста – вместо низкого, раскатистого голоса изо рта брюнета звучал тоненький голосок пятилетней девочки. «Ровена, ты – просто чудо!» Еще и потому, что разобраться в заковыристом плетении заклинания, которое сестра навесила на Гриффиндора, не получалось. Но, разумеется, основной причиной хохота было не это. Темные волосы были заплетены в множество мелких косичек и уложены в сложную прическу, закрепленную милыми салатовыми ленточками и тоненькими серебристыми шпильками-цветами. Мелкие и вредные артефакты, не слишком сложные, но очень пакостные – вытащить их из волос без вреда для шевелюры было невозможно. А еще это было очень, очень больно – в шпильки было встроено милое заклинание, которое определяло болевой порог человека и усиливало боль настолько, чтобы этот порог превысить раза в два минимум. Учитывая силу Годрика… скорее всего, при попытке вытащить шпильки Гриффиндор ощутит все прелести снимаемого заживо скальпа. Вопли будут стоять… сильные. А учитывая нынешний голос мужчины… Не ржать. Главное – не ржать. Наказание соизмеримо преступлению – так сказала бы Ровена. Магические синяки – вещь очень неприятная и невероятно болезненная, но для зельевара его уровня – излечимая. Так и для Годрика – стыдно, больно, но вытерпеть будет можно. Наверное. Впрочем, был еще один вариант – спустя неделю чары на артефактах выветрятся, и их можно будет спокойно извлечь… ну, насколько это возможно для шпилек, пробывших в волосах неделю. Со своими более чем выдающимися способностями в артефакторике Годрик это поймет. А вот сделать ничего не сможет – сестричка со свойственной всем Слизеринам наглостью воспользовалась фамильным заклинанием не по назначению, не поленившись навесить на каждую ленточку и шпильку щит, который, вообще-то, был способен отразить даже гнев богов. Один раз, конечно, и ценой жизни мага, но все же. В общем, Салазару было интересно, что же выберет брюнет – ни с чем несравнимые и абсолютно незабываемые ощущения скальпирования или неделя позора с девчачьей прической и детским голосочком. Впрочем, заклинание продержится максимум три дня – слишком нестабильное плетение. Или, если Гриффиндор выберет-таки первый вариант избавления от оригинальной прически, развеется после извлечения последнего артефакта. - Кому ты так насолил, братик? – спросила Белла, успокоившаяся после хорошего глотка умиротворяющего бальзама. - Есть одна вредная белобрысая личность… Но причины вроде бы нет. Хотя с его-то характером, - задумчиво пробормотал мужчина. – Э? Что с тобой, Белла? Девушка покраснела до свекольного оттенка и замахала руками. - Не продолжай, я поняла, о ком ты говоришь! Темная бровь поползла вверх. - Да? И когда вы успели познакомиться? – девичий голос смазывал всю угрозу в интонациях. - Не совсем познакомились… Ночью, - спрятала глаза за длинной челкой Белла, умудряясь покраснеть еще сильнее, хотя это казалось невозможным. – Вы оба тогда были очень громкими, наверное, забыли про заглушающее заклинание, я забеспокоилась и зашла к тебе… Лицо Годрика стало откровенно озадаченным. - И-и-и-и-и? - Не заставляй меня произносить это вслух, Годрик! – взвизгнула девушка, кидая в мужчину первый попавшийся предмет. - Остановимся на том, что я поняла, о ком ты говоришь. - Ла-а-дно, - протянул Гриффиндор, пытаясь понять, от чего сестрица так смутилась. – Ну так вот, причин пакостить мне сейчас у него нет. Наверное. - Угу, нет, - саркастично фыркнула Белла, вспоминая, с какой силой брат сжимал чужую талию. Как только ребра не переломал, медведь несчастный. – Знаешь, это больше смахивает на наказание, а не на пакость. И я даже могу предположить, за что. - О? И за что же? - Аккуратнее надо быть со своей… м-м-м… увлеченностью. - Не понял, - честно признался брюнет после почти минутного раздумья. – Можешь сказать не так туманно? - Да черт бы тебя побрал, Годрик, - заорала Белла, не сдерживая эмоции. – Я же попросила – не заставляй меня произносить это вслух!!! Кости не ломай своему любовнику, когда трахаешься с ним, и не будет у тебя таких сюрпризов с утра! - Любовнику? – склонил голову набок мужчина, однако девушка уже выбежала из комнаты, злобно хлопнув дверью напоследок. – О ком это… Ах ты ж зараза! «Ну наконец-то дошло». *** - Годрик, ты что-то сегодня очень бледный. Что-то случилось? – заботливо спросила Хельга. - Я сегодня целое утро вытаскивал из своих волос пыточные приспособления, которые, как я подозреваю, работа твоего брата, Ровена. Брюнетка фыркнула, и повертев шпильку в пальцах, очаровательно улыбнулась. - Ах, дорогой мой Годрик, если ты считаешь, что мерзкий характер и страсть к дурным шуткам – прерогатива исключительно моего старшего брата – то ты глубоко заблуждаешься. Блондинка с любопытством повернулась к подруге. - О чем это ты? - Ну как, Годрик, тебе понравилась прическа, которую леди Слизерин обязана носить на всех значимых ритуалах? – издевательски протянула Ровена, начиная мерзко хихикать. – Лично мне она никогда не нравилась. Слишком уж вычурно. Но тебе идет. - Я не буду спрашивать как, - после осмысления сказанного медленно произнес Годрик. – Но вот за что? - Ах за что, - бархатно протянула Ровена, ломая шпильку в пальцах. – Я скажу тебе, за что. Ты чем думал, когда наставил Салазару магических синяков? Ты ведь знаешь, как их трудно свести и как сильно они болят, косорукое создание! Шипение из уст брюнетки живо напомнило о старшем Слизерине, который точно так же взъярено шипел на празднике, когда Годрик слишком сильно сдавливал руки. - Извини, Ровена, я не заметил, - неловко улыбнулся он. – Я не очень хорошо контролирую свою магическую силу, поэтому не всегда понимаю, где накосячил. Иногда много сил это тоже плохо. - И именно поэтому у тебя никогда не будет нормального секса, - припечатала Хельга, которая с интересом наблюдала за их разговором. - Только полнейший мазохист согласится лечь с тобой в одну кровать, потому что ты, чудовище, даже во сне можешь переломать все кости. Мне искренне жаль твою будущую супругу. - Вот они какие, настоящие друзья, - страдальчески закатил глаза Годрик. – В трудные минуты твоей жизни они всегда готовы быть рядом с тобой, чтобы поддержать тебя своими комментариями и искренним злорадным смехом. Вот так и бывает в жизни. Ответом ему стал заливистый хохот.