Стать твоим светом

6 апреля. 11.04. — Надеюсь, моё присутствие не слишком помешает вам, — Кеико-сан скромно сложила ладони на колени, с улыбкой наблюдая, как Юки с аппетитом поглощает ягодный пирог. Женщина решила заглянуть на огонёк к своим юным соседям, в чьём доме активно шла работа по замене старых входных дверей на новые. Кеико-сан пришла не с пустыми руками, подумав, что Койю и маленькая Юкико будут рады свежеиспечённому ягодному лакомству. — Нисколько, — Такашима поставил перед соседкой и сестрой по чашке чая, — сегодня у нас полностью свободный день. — Вы такие молодцы. Привести в порядок большой дом — и так сравнительно быстро управиться! — Когда мы приехали, — пояснила Юки, проглотив последний кусочек, — Койю сказал, что мы можем прогулять пару дней, чтобы убраться. — Это правильно, — согласно махнула рукой женщина, — и школа, и университет стойко стоят на своих местах далеко не первое десятилетие и никуда не убегут. Дом важнее. — Работа ещё не закончена, — Койю проводил взглядом прошедшего мимо гостиной мастера. — Сегодня заменят парадную и чёрную дверь, на следующей неделе — окна. Во многих рамах хватает трещин, из них здорово дует. — Ты основательно взялся за дело, — понимающе кивнула Кеико-сан, — это похвально. — Это далеко не всё, — юноша оценил развёрнутый перед мысленным взором список предстоящих важных задач. — Но за месяц я со всем управлюсь. — Как прошёл вчера ваш первый день на новых учебных местах? — Без происшествий, — пожал плечами Койю. — Юки в полном восторге от своего коллектива, — он улыбнулся принявшейся за третий кусок пирога девочке. — А что ты скажешь о своём? — полюбопытствовала соседка. — Ну… — Такашима задумался… Действительно, что ему сказать о своей группе? Он толком ни с кем не познакомился — ему это, в общем-то, и не нужно было. Однако люди в большинстве своём отличаются любопытством, что в очередной раз стало ясно на примере Кеико-сан. И что он запомнил? Неуёмного и поистине гиперактивного Таканори, саркастичного и прямолинейного Юу, флегматично-добродушного Ютаку и… как звали того блондина с цепко-пытливыми глазами? Кажется, Акира? Но для него Койю не подобрал определения. И вряд ли всего этого было достаточно для полноценного повествования о ребятах, с которыми ему предстояло учиться целых два года. — У студентов намного меньше времени для общения, — наконец, нейтрально отозвался Такашима. — Вчера был первый день, у меня всё впереди, — ложь. Его и без перемен всё устраивало. — Койю, а ты почему не ешь? — Юкико кивнула на прикрытый салфеткой пирог. — Кстати, — оживилась Кеико-сан, — когда твой брат был в твоём возрасте, он был без ума от этого пирога. — Правда? — в один голос спросили Койю и Юки, но, если в голосе девочки был слышен восторг, то в голосе молодого человека сквозило явное недоверие. Он совершенно этого не помнил. И это было несколько… грустно? — О, да, — женщину не смутила такая реакция со стороны юноши. — Койю, ты мог за один присест расправиться сразу с половиной, а я всё удивлялась — у тебя был отменный аппетит, но сам ты был худеньким, как тростинка. — Он и сейчас не толстый, — выдала Юки, оценивающе оглядев брата. — Кеико-сан, а каким Койю был в детстве? Кеико-сан вопросительно посмотрела на Такашиму — тот одобрительно кивнул, прикрыв изогнувшиеся в сдержанной улыбке губы ладонью. — Он был очень деловым пареньком, постоянно с чем-то да возился, обожал собирать игрушечные машинки и самолёты, летом мог часами пропадать с велосипедом — что-то прикручивать, откручивать, налаживать… А в местной компании ребятишек Койю был заводилой. Шумели вы много и подолгу, — засмеялась соседка, — но надо отдать вам должное — никому из соседей вы никогда не доставляли неприятностей. Койю слушал её, с каждой секундой ввергаясь во всё большее удивление. Она рассказывала о другом человеке, абсолютно чужом, незнакомом, с которым у Койю не было ни единой точки соприкосновения. А его память вела с ним какую-то хитрую и запутанную игру — он понимал, что Кеико-сан знает его с пелёнок и ей незачем говорить неправду, но он почти ничего не помнил из рассказанного… лишь клочки, обрывки воспоминаний, никак друг с другом не связанные, как из другой жизни. Эти обрывки кружили прямо над головой Койю, так близко. Но стоило ему протянуть руку, чтобы схватить хотя бы один из них, как тут же, словно издеваясь, налетал ветер забвения, разбивая зеркало памяти на миллиарды острых осколков. Странно… он и предположить не мог, что такой скромный рассказ о его детстве вызовет непропорционально колоссальную бурю внутри. — …и сладкое мог есть тоннами! — продолжала Кеико-сан. — Койю, ты очень любил песочные корзиночки со взбитыми сливками — уж они-то были в доме всегда. Вот, снова это чувство. Неужели он был таким? Ведь он целиком и полностью равнодушен к сладкому! Но, несмотря на охватившее его изумление, Такашима краем сознания смог уловить, что женщина проявляет максимальную осторожность и такт — она старалась рассказывать о нём, не упоминая их с Юки родителей. Что ж, по этой части он может расслабиться… — Как здорово, — Юкико обхватила лицо ладонями, уперев локти в колени и забыв про пирог. — А Койю-чан мне никогда о таком не рассказывал. — А ты и не спрашивала, — хитро приподнял бровь Койю, вытащив себя из оцепенения. — Я же не думал, что тебя это так заинтересует. Легко спрятаться за непринуждённостью и улыбкой… но это неправильно. Неправильно, что он не может позволить себе быть полностью откровенным даже с собственной сестрой, родным и близким человеком, ближе которого у Такашимы никого нет. Он делал это не столько ради себя, сколько ради Юки. Койю не хотел расстраивать девочку, не хотел, чтобы она знала, что когда-то её брат был другим, не таким, каким она привыкла его видеть. Но он сам позволил Кеико-сан приподнять завесу тайны прошлого, о котором остались тусклые воспоминания, затенённые случившейся с их родителями трагедией и неизбежными последствиями — Койю пришлось рано повзрослеть и забыть о беззаботном детстве. Но Юкико слишком мала, чтобы с лёгкостью выстраивать причинно-следственные связи. Однажды она всё поймёт и вряд ли станет спрашивать у него, что с ним вдруг случилось. Она же умница… А пока пусть наслаждается детством, которого был лишён Койю — он сделает для этого всё, что от него зависит. *** 11.45. Акира приоткрыл один глаз и недовольно поморщился. Во-первых, солнце светило прямо в лицо, во-вторых, назойливое тарахтение дрели где-то на улице наотмашь било по ушам, заставляя забыть о сладком продолжении путешествия по стране сновидений. Сузуки кое-как дотянулся до лежащего на тумбе телефона и, включив подсветку, посмотрел, который час. — Без пятнадцати… — сонно пробормотал он, запустив пальцы в жёсткие волосы. — Какая жуть… Он постарался прислушаться к тому, что творилось в доме, но пытаться понять, подаёт ли признаки жизни Широяма, было сложно из-за чудесной трещащей серенады за окном. Аки раздражённо зарычал и рывком откинул в сторону одеяло. Он спрыгнул с кровати на пол и с трудом удержал равновесие — всё-таки за ночь голова не пришла в норму после вчерашних возлияний в компании того же Юу. Итак, Сузуки определился с парой основных пунктов на ближайшие три минуты: посмотреть, что за мастер-искусник стал его внеплановым будильником — это раз. Добраться до второго этажа и проверить, в каком состоянии Широяма — это два. Юноша подошёл к подоконнику, щурясь от слепящего солнца, и приставил ладонь ко лбу козырьком, изучая улицу. Источником звука, впрочем, оказалась циркулярная пила, но какая к лешему разница? А вот дом, где совершалось сие действо… «Ага… — Акира воззвал к размягчённому алкоголем мозгу. — Ну, всё правильно. Дверь старая. А мне пора привести своё королевское высочество в божеский вид.» Выходит, Такашима наводит глобальный порядок и реорганизацию в доме. Странно, но раздражение начало понемногу утихать. В самом деле — близится полдень, надо бы встряхнуться, иначе так можно и весь день проспать. Неплохая перспектива, но Сузуки именно на сегодня запланировал одно важное дело. Важное и до дрожи в поджилках неприятное, с мерзким, гнилостным послевкусием. И нужно скорее с ним расправиться. Акира направил стопы на кухню — прежде чем он поднимется к Юу, было бы очень кстати опрокинуть в себя пару стаканов спасительной холодной воды. — А он хорош, мерзавец, — сиплый голос Широямы произвёл на Аки поистине ошеломляющий эффект, он чуть не подавился водой, но вовремя отнёс стакан от губ, — устроил нам доброе утро… — Будет тебе, — на выдохе и с оттенком обречённости произнёс Сузуки. — Много спать вредно. — Жить вообще вредно, как ни глянь. Если мы с тобой будем так отмечать каждые выходные, боюсь, я не доживу и до тридцати. — Доживёшь, — бессовестно отрубил Акира. — Аспиринчику? — Можно бы, — Юу тяжело плюхнулся за стол и распластался на нём, уткнувшись лбом в предплечье. — Не буду больше пить. Не бу-ду. Не бу-у-у-уду… — Раз ты так уверенно настроен, я могу лично контролировать количество потреблённого тобой алкоголя, — Сузуки поставил на столешницу перед ним стакан воды с упаковкой аспирина. — Разберёмся, — брюнет протянул руку и нащупал таблетки. — Ты сам-то как? — Получше тебя. — Это я заметил, — Широяма выдавил на ладонь пару таблеток и сразу проглотил их, — я о другом. О, собственно, причине вчерашнего бесчинства. Акира открыл было рот, чтобы ответить, но смолчал. Всё и так ясно, в общем-то… Потоптавшись на месте, он взял свой стакан, подошёл к раковине и снова наполнил его до краёв. Аки уселся прямо на разделочный стол и немного поболтал ногами. — А что тут скажешь? — хмыкнул он. — Это всё более чем паршиво, но ничего. Справлюсь. Я не первый, с кем случается подобная дрянь, верно? — Она тебе вчера весь вечер телефон обрывала. — Как и позавчера, и поза-позавчера… — скучающе протянул Акира. — Ты же не пытаешься её защитить, а? — усмехнулся он, барабаня пальцами по колену. — Нет, конечно, — замотал головой Широяма. — Но я вижу, как это напрягает тебя. — Этот вопрос вполне решаем. Сегодня же, как заберу от Рики свои вещи, сменю номер — и дело с концом. И, знаешь… давай не будем возвращаться к этой теме и забудем о ней. — Забудем. Они помолчали, Юу запивал аспирин, а Сузуки безразлично наблюдал за происходящим за окном. — Ну, а как насчёт тебя? — улыбнулся блондин, встретив растерянный взгляд. — А что насчёт меня? — прикинулся дурачком Широяма. — Насчёт тебя то, что это не выход — постоянно заливать свою грусть-тоску по одному зловредному гремлину спиртным. Пора это прекращать, не находишь? — Ну… это потом. Давай я для начала удостоверюсь, что с тобой всё в порядке, — Юу спрятал заалевшие скулы за длинными прядями волос. — Ты что, покраснел? — засмеялся Акира и был удостоен уничтожающего взгляда антрацитово-чёрных глаз. — Когда будет это «потом», Юу? И не нужно так за меня трястись. — За меня тоже, — буркнул брюнет. — Тогда сколько это будет продолжаться? Сколько ты будешь себя изводить? Тебе нравится Така — скажи ему об этом. — С каких пор ты записался в Купидоны? Будь любезен, предоставь мне возможность разобраться самому. Акира скривился, недоверчиво поджав губы. — Полтора года разбираешься, кто бы мог подумать. И это, конечно же, не ты торчишь по два часа перед зеркалом, если у вас с Такой запланирована совместная вылазка куда бы то ни было. — Сузуки… — И, определённо, не ты сияешь, как начищенный светильник, после каждого телефонного разговора с ним. — Гадёныш, твою мать. — И лыбишься, как недалёкий. — Ты… — Я. Широяма, не выдержав, рассмеялся. Он никогда не умел злиться на Акиру, к тому же, он знал, что друг желает ему добра и тщательно хранит его самый главный секрет на протяжении полутора лет. — Что мне делать, Аки? — почти отчаянно спросил Юу. И до чего же Акире было непривычно видеть его таким растерянным — обычно уверенный в себе и решительный Юу, когда речь заходила о Таканори, становился похожим на беспомощного ребёнка. — Мой ответ не изменится — скажи ему, — простодушно пожал плечами Сузуки. — Иначе так и будешь мучиться. Ну, или Таку уведут у тебя прямо из-под носа. — М-да, так себе альтернатива. — Целых две. Так что дерзай. — Откуда мне знать, как он на самом деле относится ко мне? — хмыкнул Широяма, косо улыбнувшись. — Да, неизвестность — хуже всего, согласен. Но я могу сказать, что Така к тебе очень привязан. — И как ты пришёл к столь смелому выводу? — Все эти ваши перепалки, то, как он тебя подкалывает… — Акира возвёл глаза к потолку, вспоминая аргументы. — Он часто к тебе прикасается, обращается за советом, в конце концов, часто садится с тобой на лекциях. Не спорю, это может быть проявлением и дружеских чувств, но тебе стоит попробовать. Я уверен, Така в любом случае не оттолкнёт тебя. Раз уж я не могу устроить свою личную жизнь, — невесело хохотнул он, — то почему бы не помочь в этом друзьям? — Да брось, ты говоришь так, будто надежды уже нет, — Юу встал с табурета и пересел на разделочный стол рядом с Сузуки, потрепав его по волосам. — У тебя всё наладится, вот увидишь. — Ловлю на слове, — Аки допил воду и отставил стакан в сторону. — Ладно. Давай сожрём чего-нибудь и начнём этот идиотский день. *** 16.02. После обеда Акира счёл, что его внешний вид приблизился к отметке «удовлетворительно», а голова стала соображать яснее. Он схватил висящие на крючке в прихожей ключи от своей машины и перекинул через плечи лямку спортивной сумки — пора. — Постараюсь не задерживаться, — Сузуки обернулся на пороге к вышедшему проводить его Юу. — Я пошёл. — Удачи, — брюнет хлопнул его по плечу на прощание. Аки сел за руль и повернул ключ в зажигании, мимоходом посмотрев на своё отражение в зеркале заднего вида. Нахмуренные брови и тяжёлый взгляд, коим можно ковать сталь, плотно сжатые губы — на его лицо словно надели маску и, как бы он ни старался расслабить мышцы, ничего не получалось. А, впрочем, к чему эти потуги? Усложнять всё тоже не нужно, единственное, что от него требуется — доехать до дома Рики, собрать свои вещи и уехать восвояси. И хорошо, просто прекрасно, что не придётся ехать далеко. До цели он доберётся в пределах четверти часа, куда меньше времени потребуется на сбор вещей, четверть часа на путь обратно… меньше чем в час уложится. Всего лишь час потерпеть. Сузуки пытался держаться при Юу, хоть и знал, что это лишнее, что друг и так всё отлично понимает, и он мог бы дать себе волю, но… нет. Это — непозволительная роскошь. Пока ты веришь, что способен стоически держаться, ты будешь держаться. Так считал Акира. Если же он позволил бы истинным охватившим его эмоциям пробить лёд самообладания, было бы не в пример хуже. А что он чувствовал? Разочарование? Верно. Подавленность? В десятку. Злость? О, да. И в первую очередь Аки злился на себя, на свою наивность — а ведь он никогда не считал себя наивным. Что ж, отныне и впредь он будет осторожен, он извлечёт из этого урока ценный опыт. Как видно, редкий опыт даётся безболезненно. Всё же Сузуки возлагал определённые надежды на их с Рикой союз, возможно, он нескоро её забудет… но он всё для себя решил. Его доверие было безжалостно втоптано в грязь, гордость — надломлена. Надо же, а в университете на них нарадоваться не могли — идеальная пара, скажите, пожалуйста. О стройной красавице Рике грезил каждый второй парень, дамы томно вздыхали вслед Акире, давясь завистью к его избраннице. Даль была ясна: сочувствующие взгляды сокурсников, девицы, которые, разумеется, будут к нему липнуть, едва прознав о его разрыве с бывшей пассией… не хватало только, чтобы его жалели. Одна мысль об этом заставила Акиру до боли впиться пальцами в покрытый заменителем кожи руль. Сам он жалел вовсе не о том, что пригрел на груди и любил целый год змею, храня ей верность. Он жалел о разрушенных надеждах. Как же глупо было полагать, что случившееся ни за что не коснётся их пары… Но он непременно это переживёт — иного не дано. Возьмёт перерыв на неопределённое время, залижет раны, а дальше — будь что будет. Сузуки остановил машину напротив двухэтажного дома и сразу увидел в окне силуэт Рики. Она ждала его — неудивительно. Акира её предупредил. Юноша захлопнул водительскую дверь — дверь дома распахнулась. Заплаканное лицо теперь уже бывшей любимой девушки, её всхлипы больно резанули по сердцу, но этим Акиру не пронять. Он подошёл к ней, стараясь не смотреть в эти покрасневшие от слёз глаза. — Твоих вещей совсем немного… — начала Рика вместо приветствия. — Отлично. Тем быстрее я управлюсь и уеду, — Аки обошёл девушку и направился вглубь дома, в её спальню на первом этаже. Вещей и впрямь было немного — пара футболок, джинсы, рубашка, гель для душа, всё это живо перекочевало с кровати Рики в сумку. — Ты уверен? — её дрожащий голос за спиной всколыхнул тёмные воды омута злости. — Этот вопрос ты должна была задать себе, прежде чем раздвинуть ноги перед другим, ты так не считаешь? — он и не пытался смягчить удар или подбирать слова. — Аки, я была… — Пьяна? Да, была, — Сузуки вернул сумку на плечо, повернувшись. — И мы это обсуждали. Тебя заставляли пить? Связали и насильно вливали в глотку? Нет. Это значит одно — ты сама позволила напоить себя. Ты знала, что я против твоего похода на тот чёртов День Рождения, и я тебе поверил, когда ты сказала, что останешься дома. Поверил, ты понимаешь? — прошипел он, резким шагом подойдя к ней. — И то, что сделала ты, — губы Акиры изогнулись в саркастичной ухмылке, — я видел своими глазами. А у меня нет причин не верить им. Так что, — он, стараясь не прикасаться к Рике, выскользнул из её комнаты, — счастливо оставаться. Не оборачиваясь и не слушая мольбы Рики остановиться и простить её, Аки покинул дом и вернулся в машину. Всё, скорее, скорее вставить ключ в зажигание и умчаться прочь. Руки его тряслись, пальцы не слушались, сердце бешено стучало, а щёки пылали адским пламенем. Сузуки не запомнил, как доехал до их с Юу дома, как поставил машину на сигнализацию, и как открыл своим ключом дверь. Принёсшийся со всех ног в прихожую Широяма поначалу не узнал его, но быстро стряхнул с себя ледяные когти шока. Жуткие, чёрные дыры вместо глаз и пятна нездорового румянца на мертвенно-бледном полотне щёк. Брюнет покачал головой — он же предвидел, что всё так и будет… Он забрал у Акиры сумку и крепко взял его за плечи, пытливо заглянув в глаза. — Аки? Вот же дьявол, Аки, что случилось? — Юу слегка встряхнул его. — А, можешь не отвечать. Ками… — он глубоко вздохнул. — Надо было поехать с тобой. — Всё в порядке, Юу, — Акира смог изобразить некое подобие улыбки. — Знаешь, мне… надо немного пройтись. Голову проветрить и всё такое… — Какое «проветрить голову», Сузуки? Вот-вот начнёт темнеть, и ты не в том состоянии, чтобы… — Я не задержусь. Честно. Я прогуляюсь и вернусь. — Уж конечно, вернёшься, — заворчал Широяма, признавая, что другу действительно нужно побыть одному. — Стой тут. И только попробуй уйти! Он вихрем умчался в комнату Аки и вернулся обратно с его телефоном. — Держи, — он затолкал телефон во внутренний карман куртки Сузуки. — Вздумаешь отключить его — найду и прибью паршивца. Стоять! — Юу схватил его за запястье. — Ключи от машины, живо, — он протянул раскрытую ладонь, и Акира безропотно вложил в неё ключи, что в иной ситуации было бы поистине изумительным. — Я ненадолго, — повторил блондин, взявшись за ручку входной двери. — Да что ж такое-то… — вновь вздохнул Юу, когда стихли шаги по ту сторону стен дома. — Не зря у меня с бабами не складывалось. *** 16.28. — Я думал, от этой двери есть ключ, но так и не нашёл его, — Койю остановился перед дверью, ведущей на чердак, и пропустил вперёд приглашённого слесаря. — Тогда Вы морально готовы к тому, что замок придётся ломать, а дверь — менять, — мужчина наклонился и оглядел замочную скважину. — В ремонте без жертв не обходится. Ломайте. Когда мастер ушёл, Такашима вернулся к таинственной двери, он не захотел открывать её в присутствии постороннего человека. Замок был благополучно ликвидирован, и на его месте зияла дыра, щерившаяся на юношу зубами-щепками. Койю провёл пальцами по лакированной поверхности, почему-то не решаясь перешагнуть порог. Там скрывалось его прошлое, хранящее в себе мамин смех и ворчание отца — жена опять захламляет чердак своими антикварными безделушками… Эта дверь была последней границей между счастливым детством, пестрящим яркими красками, и чёрно-белым настоящим. Какое странное чувство… родителей не стало восемь лет назад, а Койю казалось, что вот сейчас он откроет дверь и увидит мать, бережно протирающую старинную медную лампу, что стоит на тумбе у круглого чердачного окна. «Будь твоя воля — ты бы и ночевала на чердаке», — так однажды сказал отец. И это тоже было странным… Такашима совсем не помнил прошлого себя, тем, кем он был до гибели родителей, но их он помнил прекрасно — каждую мелочь, каждую чёрточку, каждый жест. «Я должен туда зайти», — очнулся Койю и поднял руку, чтобы отворить дверь. Петлицы тихо скрипнули, и дверь распахнулась, впуская хозяина на старый чердак. Койю сделал насколько шагов и остановился на середине, чтобы осмотреться. Пыль, всюду пыль, пыль же парила в воздухе, поблёскивая в лучах вечернего солнца. И так мало свободного места… у стены слева стоял верстак, на котором отец сделал для многочисленных коллекционных статуэток мамы стеллаж. И сам стеллаж, у стены напротив. Все его полки были уставлены бронзовыми, стеклянными и фарфоровыми фигурками — их мама обожала, редкий её поход в антикварную лавку обходился без приобретений. Такашима не знал, за какой срок справится, но он обязательно протрёт каждую полку, отполощет от пыльного покрывала каждую статуэтку, чтобы всё тут было именно так, как было раньше, когда мать заботилась о чистоте и порядке. А вон и та самая медная лампа, о которой Койю вспоминал всего пару минут назад. Она всё так же стояла на тумбе у круглого окна. Из-за времени она потеряла прежний блеск, но молодой человек был уверен, что и это не проблема. Он найдёт способ очистить лампу. Краем глаза Такашима заметил лежащий на подоконнике кусочек аккуратно сложенной в несколько раз ткани. Серые хлопья так и посыпались, стоило ему чуть приподнять ткань. На предмет антиквариата она походила слабо, но Койю знал, откуда она взялась. Мама часто забывала отнести тряпки вниз, когда заканчивала с уборкой в своём обожаемом уголке, и оставляла их здесь — или на одной из полок стеллажа, или на подоконнике. Наверно, перед их с отцом отъездом в Токио она протирала пыль напоследок и оставила тряпку там, где её нашёл Койю. Этой тонкой ткани касалась мамина рука. «Нас не будет всего неделю, но пыль на чердаке скапливается на раз-два, — услышал он её голос так, будто она стояла рядом с ним. — Я попросила Сатори приглядеть за порядком, а ты уж контролируй тётушку, хорошо? — мама поцеловала его в лоб, стоя на пороге — за родителями вот-вот подъедет такси. — Только ты знаешь, к каким фигуркам нужно относиться особенно бережно. А потом я вернусь и сниму с вас бремя обязанности», — но она не вернулась. Такашима сжал ткань в ладони и отошёл от окна. За стеллажом стоял невысокий столик, на котором складировались раритетные выпуски японских и иностранных газет и журналов. Койю помнил, что эту коллекцию пополнял даже отец, когда речь шла о журналах для автолюбителей — ему всегда было интересно почитать об истории развития крупных автомобильных концернов, о том, как эволюционировали и совершенствовались двигатели. Юноша подошёл к столику поближе и сдул пыль с лежащей на самом верху газеты. Интересно, а она чем примечательна? Увидев дату выпуска над напечатанным жирным и крупным шрифтом заголовком, Койю задержал дыхание. Эта газета вышла восемь лет назад, до раритетной ей далековато, а её заголовок… «Бизнесмен из Нагои и его жена разбились в авиакатастрофе». Газету сюда наверняка занесла тётя и забыла об этом… Пока не утихла шумиха вокруг случившейся трагедии, тётя Сатори оберегала племянника от газет, в которых смаковались всё новые подробности после проведённых экспертиз и расследований — Койю понял это, когда стал несколько старше. Она не хотела тревожить его и бередить свежие раны, и он был ей за это благодарен. Она также пыталась оградить мальчика и от вечерних выпусков новостей. Тогда он не понимал, почему тётя моментально переключала канал, на котором начиналась новостная сводка, но с возрастом ему всё стало ясно. Но Такашима больше не ребёнок. И он прочитает то, что написано в этой статье. «Девятого января, в два часа и сорок четыре минуты пополуночи по местному времени, разбился частный рейс, следовавший из Токио в Нагою. Все находившиеся на борту погибли. Жертвами авиакатастрофы стали нагойский бизнесмен, тридцатипятилетний Такашима Акихиро, его жена, тридцатидвухлетняя Такашима Каори. У супругов остались двое детей. Также среди погибших значатся члены экипажа — пилот и три стюардессы, владелец самолёта, сорокалетний…», — дальше Койю читать не стал. Он знал, что самолёт разбился на подходе к аэропорту, что причиной крушения стало неожиданное возгорание топливного бака, после чего частично отказала система управления полётом. Самолёт вспыхнул, как факел, на высоте менее километра над землёй, после чего рухнул близ нагойского аэропорта. Об этом Койю рассказала тётя Сатори, так зачем перечитывать то, что уже известно… — Койю-чан? — шаги поднимающейся по лестнице Юки. Такашима вздрогнул и спешно положил газету на самую верхнюю полку стеллажа. Юкико не должна это увидеть. — О-ой, ух ты! — девочка восхищённо охнула, перешагнув порог маминой сокровищницы, и завертелась по сторонам. — Так вот он какой, наш чердак! Сколько тут всего интересного… — Тут будет куда интереснее, когда мы наведём порядок, — Койю поравнялся с ней и положил ладонь на тёмную макушку. — Я пройдусь до супермаркета, иначе мы останемся без ужина. Не хочешь пойти со мной? — Я останусь дома, хочу дописать сочинение, которое задали в школе, чтобы завтра весь день был свободным, — деловито отчиталась Юки. — Годится, — улыбнулся ей юноша. — Ходи осторожно, тут много хрупких вещей. Вовремя же он вспомнил о том, что надо бы пополнить запас продуктов в холодильнике… эта вынужденная прогулка была ему необходима. Кончики пальцев неприятно жгло после прикосновения к газетным листам, в груди поселилось садняще-давящее чувство и, как бы Койю ни старался прогнать его усилием воли, оно не подчинялось ему. А это, оказывается, довольно мерзкое ощущение, когда собственные эмоции выходят из-под контроля… *** 17.38. Койю бесцельно бродил по рядам супермаркета, ловя себя на том, что ему почти ежеминутно нужно себя встряхивать и вчитываться в то, что написано на ценниках, хоть они и были прямо перед его глазами. Он смотрел, но не видел, всё сливалось в одну размытую ленту. Неужели на него могла так повлиять старая газетная статья? Правда, далеко не обычная статья… Такашима зажмурился и тряхнул головой, надо сконцентрироваться, пока он окончательно не расклеился. Он растерянно огляделся, поняв, что не заметил, как оказался в кондитерском отделе. Ну, ему-то здесь точно делать нечего… но для Юки можно бы что-нибудь взять. Шоколад она проглотит за минуту, торт будет съедаться долго и испортится, потому что Койю не составит сестрёнке компанию в его уничтожении. Остаются… пирожные? Если взять небольшой набор, его хватит на два-три дня — идеальный вариант. Юкико безумно любила бисквитные пирожные с фисташками, но Койю прошерстил все три полки с кондитерскими изделиями и ничего подобного не нашёл. Придётся выбирать из того, что есть, может вполне подвернуться и что-то стоящее. «А это что?», — Такашима свёл брови в линию, заметив прозрачный контейнер с четырьмя пирожными. Они показались ему смутно знакомыми, пришлось подойти поближе, чтобы рассмотреть их. Корзиночки из песочного теста со взбитыми сливками. Те самые, о которых сегодня упоминала Кеико-сан. Они до сих пор продаются… Хотя почему нет? Десерт простой, но довольно популярный. И рука сама потянулась к этим незамысловатым пирожным, чтобы положить их в корзину. Нет, Койю не будет их есть, он даже не помнил, какими эти пирожные были на вкус. Но вдруг они понравятся сладкоежке Юки? Чей-то вздох за спиной заставил Такашиму инстинктивно обернуться. Сначала его одолело удивление, но через секунду оно сменилось привычным равнодушием. Сузуки вчера поведал ему, что они живут на одной улице, а их дома стоят друг напротив друга. И вот он — Сузуки. Чему удивляться? Им ещё два года делить один университет и одну улицу, внезапные столкновения неизбежны. Акира не заметил Койю, как и того, что уже бог весть сколько торчит тут, изучая полку с выставленным на ней пивом и прочим слабым алкоголем. Да, выпить хотелось, причём, очень хотелось. Но, раз его археологическая экспедиция в поисках идеального алкоголя на вечер до сих пор не принесла долгожданных плодов, то это не такая уж и хорошая идея? Кроме того, не он ли утром зачитывал страдающему от похмелья Юу лекцию о том, что пьянками проблему не решить? Это, видимо, и называется «двойные стандарты». И вопиющая непоследовательность, к тому же. А быть непоследовательным Сузуки было не по нраву. Какому нормальному и здравомыслящему человеку охота снискать славу пустозвона? Будто отвечая на этот заданный себе риторический вопрос, блондин проглатывает новый вздох, вытаскивает себя из отдела со спиртным и подходит к холодильнику с безобидной и обыкновенной колой. Так-то лучше. Можно больше не греть голову и идти на кассу. Койю испытал облегчение, когда Акира направился в сторону касс. Такашима не отличался пристрастием к задушевным беседам, а их последний разговор — если это вообще можно было так назвать, — состоявшийся вчера в университетском кафе, дал понять юноше, что Сузуки с ним не одного поля ягода. И всё-таки Койю не мог не отметить, что сейчас Акира в противовес минувшему дню выглядел… каким? Подавленным? Это ведь странно, когда человек явно собирался взять для себя пиво, но в последний момент резко передумал и взял из стоящего поблизости холодильника колу? И тот вздох, в котором угадывались ноты надрывной замученности — о, Койю отлично знал, как звучит эта выворачивающая душу симфония. Но Акира исчез, затерявшись в лабиринте рядов, а Койю пора вернуться к закупке провианта. Позже, когда он вышел из автоматических дверей супермаркета на улицу, его взгляд зацепился за небольшое кожаное портмоне, сиротливо лежащее на тротуаре. Такашима осмотрелся кругом — людей поблизости не было, но кто-то всё же обронил личную и важную вещь. Молодой человек наклонился, поднял портмоне и открыл его — внутри должна быть визитка или ещё что-то, дающее информацию о не особо внимательном владельце. Обнаружилась банковская карта и водительские права на имя… — Сузуки Акира, — вслух прочитал Койю, различив в вечернем полумраке напечатанные на пластиковой карточке буквы. — Потрясающе.