Стать твоим светом

30 мая. 12.00. Койю созерцал городской пейзаж сквозь слегка запылившееся окно такси. Ему вовсе не было интересно то, что он видел, но нужно было хоть чем-то себя отвлекать. Или даже не отвлекать… Юноша слабо понимал, что творилось в его голове. Одновременно и пусто, и нет. Может, мелькали обрывки каких-то мыслей, но он не успевал за них ухватиться. И не особо-то хотелось, если честно. Одна его рука лежала на подлокотнике дверцы, вторая покоилась на колене. Такашима пытался полностью расслабить тело, но ежеминутно ловил себя на том, что его пальцы отчего-то крепко сжимают обтянутое брючной тканью колено, или брови вдруг оказались сведёнными в одну линию. Ему было тяжело принять решение, из-за которого впоследствии он сидел здесь, на заднем сиденье такси, однако он со всей ясностью осознавал необходимость оного. Это было нужно, чтобы поставить точку в месяце, полностью перевернувшем и изменившем жизнь Такашимы Койю. До неузнаваемости. Он и сам себя не узнавал, но эти перемены были безоговорочно приняты двумя высшими инстанциями: и разумом, и сердцем. Весна — время, когда природа возвращается к жизни. В жизни Койю было восемь вёсен, которые сливались с прочими временами года в одну сплошную, покрытую серо-чёрной рябью, монотонную ленту. Но вот эта, девятая после гибели родителей весна, внесла свои коррективы. Она ворвалась в размеренный быт сшибающей с ног волной, принеся с собой тёплый ветер надежды и одного блондина с пронзительным взглядом, который в этот момент сидел рядом и также смотрел в окно со своей стороны. Койю мимолётом глянул на сосредоточенного на дороге водителя, затем посмотрел на Акиру. Тот казался спокойным, держа руки сложенными на коленях, но брови были слегка нахмурены. Будто почувствовав взгляд Такашимы, Аки повернулся к нему и вопросительно кивнул, безмолвно интересуясь, всё ли в порядке. Койю кивает в ответ, и Сузуки подсаживается поближе, кладя свою ладонь поверх его. — Ты долго там не был? — вполголоса спросил Акира. — Год, — Койю опустил голову. — Когда их не стало, я ездил туда вместе с тётей. Потом она сказала, что не настаивает, чтобы я ездил с ней, что понимает, что это тяжело для меня. И в прошлом году я отказался, потому что она была права. Это… очень тяжело. — Ты винишь себя за это? — Теперь мне кажется, да. Это был бы последний раз, когда мы съездили бы вместе. В этом году она уже не могла… — Койю, ты не мог предвидеть этого. И тётя Сатори всё понимала — она не просто так сказала тебе об этом. — Ну да, — Такашима сжал губы и проглотил ком. — С каждым годом было всё тяжелее ездить к ним. Я запомнил их молодыми и улыбающимися мне на прощание, а что я видел там? Камень с их именами и эпитафией… — юноша вздохнул, глядя на ладонь Аки, бережно сжимающую его пальцы. — Ты не жалеешь, что согласился поехать со мной? — Согласился — сильно сказано. Я вызвался добровольно, жалеть мне не о чем. — Да, я помню, — Койю ненадолго вернулся к окну, чтобы понять, где они едут. — Мы скоро будем на месте. — Хорошо. Койю? — позвал Сузуки, дождавшись, когда он обернётся. — Почему ты выбрал именно этот день? — Да уж, я внезапно подорвался, понимаю, — уголки губ Такашимы на секунду приподнялись в грустной улыбке, и он посмотрел на лежащие с другой стороны белые розы. — Сегодня — День Рождения отца. Ему бы исполнилось сорок восемь лет. — Всего лишь… — Да. А я решил, что… пора бы мне перестать прятаться. Совсем. — Я понимаю, — Акира вытянул шею — впереди показались массивные ворота, въезд на кладбище. — Ты можешь всегда звать меня с собой. Когда и если захочешь. — Замучаешься ты со мной. — Ни за что. Водитель остановил машину у ворот, молодые люди открыли дверцы, каждый со своей стороны, и ступили на нагретый солнцем асфальт. Осмотревшись по сторонам, Койю уверенно двинулся в нужном направлении, и Аки последовал за ним. — Такашима-сан любил белые розы? — блондин указал на цветы, что Такашима осторожно нёс в руках, боясь помять хоть один лепесток. — Отец вообще цветы терпеть не мог. Это для мамы. — Он терпеть не мог цветы, но для супруги купил целый розовый сад — вот это любовь, — улыбнулся Сузуки. — Всё так и было. Мама была всем для отца, как и он — для неё. — Значит, тридцатое мая — День Рождения твоего отца, надо запомнить. А когда День Рождения мамы? — В один день со мной, — скромная улыбка тронула губы Такашимы. — Мама сделала себе подарок, что и говорить. — Так ты… поэтому говорил, что не любишь отмечать свои Дни Рождения? — Без неё в них не было смысла. — Я не знал Такашиму-сан и не знаю, имею ли я право говорить такое, но мне кажется, что она бы этого не одобрила, — серьёзно произнёс Аки. — Не одобрила бы, это верно. Мама любила шумные празднества, чтобы полный дом гостей и столы, заставленные вкусностями, — Койю прищурился, читая надписи на указателях-ориентирах. — Но, может быть… сегодня я изменю своё мнение. Нам сюда. Сузуки свернул за Такашимой к ряду одинаково серых памятников, стараясь не задеть холодный, отполированный до безупречной гладкости и блеска гранит. Солнечные лучи заливали территорию кладбища, здесь было тихо, даже ветер умерял свои порывы, чтобы не потревожить покой навсегда уснувших. Аки не знал, откуда взялось это предчувствие, но что-то подсказывало юноше, что он всё сделал правильно, предложив вчера вечером свою компанию Койю. И что они приехали сюда сделать нечто важное… перелистнуть страницу и поставить точку? От подобной формулировки веяло некой обречённостью и неизбежностью, но не для Акиры. Эта точка, как бы парадоксально это ни звучало, символизировала начало чего-то нового, шаг в пока что неизвестное, но окрасившееся в светлые тона будущее. И мысли их были так похожи сейчас… — Пришли, — бросил через плечо Такашима, остановившись около невысокой памятной стелы из белоснежного мрамора. Памятник мерцал серебристыми искрами, горя ослепительной звездой среди сотен таких же. Иероглифы, гласящие, что здесь покоятся супруги Такашима, были выведены золотом. Золотой же была эпитафия — слова посвящения и любви от самых близких людей. Сузуки в нерешительности остановился в паре шагов от стелы, позволив Койю подойти к месту упокоения родителей одному — потому что так было нужно. Койю опустился на колени у могилы матери и отца, прижав ладонь к тёплому камню. — Привет, мама. Принёс твои любимые розы, скоро и рядом с домом будут расти такие же, какие выращивала ты, — юноша положил под иероглифами имени матери белые розы и повернулся к иероглифам отца. — С Днём Рождения, пап. Мы с Кеико-сан немного подсуетились и вспомнили, какие розы ты покупал маме для её сада, и я взял даже больше, чем было. Потому что за столько-то лет мамин розарий уж точно разросся бы… Голос Койю был спокоен и тих. Но Акира, слушая, как он говорит с родителями, плотно сжимал губы, с трудом сдерживая слёзы. Как Такашима может оставаться таким спокойным, в то время как сердце блондина рвалось на части? Или, может… так он чувствовал Койю? Он бы не удивился, если бы это было действительно так. Аки слишком привязался к нему, чувствуя его боль, как свою, впитывая малейшие, на первый взгляд неуловимые слуху вибрации ровного голоса. И то, что чувствовал в этот момент Койю, было похоже на… что? …Когда с шеи спадает петля, мешавшая вдохнуть полной грудью долгие годы. …Когда старая рана, которую бередили, щедро осыпали солью, не давая заживать, наконец-то начала затягиваться. …Когда прошлое, цепко держащее за руки, не позволяло открыться свету, закрывало путь надежде, теперь ослабило хватку, и его грубые пальцы можно было без труда стряхнуть с онемевших запястий. — Юкико растёт такой самостоятельной, что я иногда не понимаю, зачем я ей вообще нужен. Тащит в дом всякую живность без моего ведома, совсем как мама со своей сокровищницей, представляешь, пап? Юки будет её копией. Не удивлюсь, если и я однажды приволоку в дом какого-нибудь котёнка в компанию к Кими, лишь бы Юки была довольна. Вечно женщины из нас верёвки вьют, правда? Что ты никогда не мог маме отказать, что я не могу отказать сестре. Койю вздохнул, поправив розы. Глаза неприятно защипало, и юноша на несколько секунд затаил дыхание, чтобы задержать подступающие слёзы. — Простите, что долго у вас не был, я знаю, что виноват. Наверно, можно смириться с утратой или хотя бы внушить себе это… но вряд ли я могу полностью вытравить из памяти боль. Тяжело приходить и знать, что я увижу не вас, а только этот камень. Мне кажется, будто я спал, и заснул я ровно в тот миг, когда понял, что уже никогда не увижу вас рядом… — он подавил очередной вздох, чувствуя, что говорить становится всё сложнее. — Но я вернулся домой. Насовсем. И я понемногу возвращаю наш дом к жизни… похоже, как и себя. Работы ещё много, я понимаю это, но не брошу начатое. В чём я уверен, как ни в чём другом, решение вернуться в Нагою было самым правильным за всю мою жизнь. Понятия не имею, как тётя Сатори устояла против напора риелторов с их бесконечными просьбами продать дом, но я благодарен ей. Наш дом хранит столько воспоминаний… думаю, тётя тоже понимала это, а семья всегда была для неё превыше всего. Надеюсь, она сейчас с вами… Ну, а я, — Койю провёл пальцами по стеблям роз, — возможно, впервые за восемь лет я могу сказать, что я жив. И я наконец-то чувствую, что всё делаю правильно. Акира сдерживал себя до последнего, но тихий всхлип всё же сорвался с его губ, и он скорее вытер скатившуюся по щеке слезу. Ну вот… этого ему не хватало — распустить нюни перед Такашимой, как девчонка какая-то. Ничего зазорного в слезах, конечно, нет, но Аки не хотел, чтобы Койю подумал, что он жалеет его. Такой человек, как Койю, никогда и ни от кого не примет жалости. Но это было лишь второстепенным фактором. Что же было основным? Такашима годами безропотно нёс боль невосполнимой утраты с кровоточащим сердцем, но не позволил упасть ни единой слезинке. Слёзы были для него непозволительной роскошью, которая перечеркнула бы все его старания и попытки быть сильным, несгибаемым, а заодно и достойным примером для маленькой сестрёнки. Вот почему Сузуки совсем не хотелось, чтобы Койю видел его слёзы. Но он поздно спохватился. Такашима, услышав предательский всхлип, обернулся к Акире, но лицо его было спокойным — как и его голос, когда он говорил с родителями. Ни малейшей тени осуждения не мелькнуло в красивых карих глазах, ни удивления… он смотрел на Аки прямо и, быть может, с едва уловимой печалью. Койю протянул ему руку, приглашая подойти ближе, и ободряюще кивнул. — Ты уверен? — блондин неловко переступил с ноги на ногу, переведя взгляд с руки Такашимы на его лицо. — Мама и отец должны знать, с кем я связался, — Койю улыбнулся ему, и Аки смог сделать шаг вперёд. Сузуки опустился на колени рядом с ним, сжав в своей ладони его пальцы. Пока он и сам не понимал, кого он больше хочет успокоить, себя или Койю? Впрочем, Койю не был похож на человека, который нуждался в успокоении, но он прекрасно видел и чувствовал состояние Акиры, и поэтому положил и вторую ладонь поверх его. — Должны. Честно говоря… — Аки посмотрел на мраморную стелу. — Ваш сын заслуживает лучшего и большего, но он почему-то выбрал меня. — Вот дурак… — шёпотом произнёс Такашима, приглушённо засмеявшись. — И он открыто говорит об этом, — Сузуки ощутил, как Койю прижался лбом к его плечу. — Вы ушли слишком рано, но я верю, что всё то лучшее, что есть в Койю, всё, чем я восхищаюсь и дорожу, было заложено вами. И вы можете им гордиться, потому что он самый сильный и светлый человек из всех, что я знаю. Здесь у него будут друзья, которые всегда позаботятся и о нём, и о Юки, а ещё буду я, — он поцеловал Такашиму в мягкие, тёмные волосы. — Да, я дурак, но не настолько, чтобы не беречь его. Я хочу заботиться о Койю и просто… быть с ним. И я хочу верить, что смогу дать ему всё, чего он достоин. — Ты дал мне себя. Большего не надо. — А мне всё кажется, что я даю тебе слишком мало. — Это не так. Кое-кто чересчур обо мне волнуется. — А ты разве никогда обо мне не волновался? Я уже пообещал твоим родителям, что буду о тебе заботиться, и ты мне ничего не сделаешь. Кроме того, — Акира взял Койю двумя пальцами за подбородок и поднял к себе его лицо, — родители хотят видеть своих детей счастливыми. Когда ты с полной уверенностью сможешь сказать, что ты счастлив, тогда буду спокоен и я. — Этот день наступит очень скоро, можешь не сомневаться. А сейчас, — Койю сжал запястья блондина, — я уверен в другом. Что я на правильном пути, и это только благодаря тебе. — И опять ты не прав, — Аки покачал головой. — Ты хотел, чтобы твоя жизнь изменилась. Я мог лишь подтолкнуть тебя в этом направлении, а двигаться в нём и дальше — исключительно твой выбор. Я не упрашивал тебя, не заставлял. — Ладно-ладно. Тогда нарекаю тебя своим светом. Так пойдёт? — Сгодится. Сузуки взял в ладони лицо Такашимы и оставил невесомый поцелуй на заалевшей скуле. Конечно, Койю на правильном пути… и они идут по нему вместе. Акира посмотрел в ясные, чистые глаза Койю, чтобы увидеть то, к чему они пришли через два месяца с момента встречи, перевернувшей мир для обоих. Железная стена давно рассыпалась в пыль и развеялась по ветру, чтобы через мгновение стать воспоминанием. Глаза горели живым огнём, где стремительно плавился лёд прошлого, найдя выход вместе со слезами, которые мог видеть один Аки. Теперь Койю полностью осознал, что он поступил верно, придя к родителям после затишья, подёрнутого мрачными тенями колючего страха. Правильно и то, что Аки пришёл вместе с ним. Этого Такашима и хотел, чтобы родители знали, кому их сын вверяет своё сердце и душу. Акира бы им понравился, это безусловно. Понемногу, острожными, робкими шагами память находила путь к Койю, возвращая ему казавшиеся утерянными безвозвратно воспоминания. А юноша и не противился, открывшись той части себя, что спала глубоким и беспробудным сном до этой весны. Это был тот самый Койю, который умел смеяться и ждать радугу после дождя. Который не держал свои чувства в узде, а давал им волю. Который ждал каждый свой День Рождения и Рождество, как необыкновенного чуда. Который мог сказать «люблю» и знать, что это действительно так. Акира стёр большими пальцами слёзы со щёк Такашимы, благодаря всех богов за то, что он может видеть слёзы Койю, что он больше их не прячет. Словно ледяная корка, сковавшая уснувшее сердце, таяла, превращаясь в горячие, солёные капли. Бесконечные и бесчисленные разговоры по ночам с двумя кружками чая и согревающие объятия Сузуки — вот, что лечило израненную душу Койю, бережно заживляя даже самые глубокие, саднящие рубцы. Аки помнил — Такашима не раз говорил ему, что раньше не верил в то, что такое возможно, но блондин всегда возражал, что нет ничего невозможного. Всё, чего хотел Акира, это взять хоть часть боли Койю на себя, чтобы растворить её и сделать частью воспоминаний, которые больше не будут подтачивать силы и насылать по ночам кошмары. Однажды, в апрельскую тихую ночь, Аки пообещал ему, что готов разделить с ним всё, что угодно. И радость, и печаль, и смех, и слёзы — и он был верен данному слову. — Придём сюда в наш с мамой День Рождения? — Койю прикрыл глаза, впитывая тепло рук Сузуки. — Придём и букет возьмём побольше. И к тёте Сатори тоже съездим. Такашима сжал ладони Акиры в своих и поднялся вместе с ним на ноги. Страх медленно ссыпался мелким песком к их стопам, а Койю чувствовал каждой своей клеточкой — он дышит свободно, заполняя лёгкие живительным воздухом до самого дна. Губы не сводило при попытке улыбнуться, а озорные солнечные лучи, без спроса касающиеся лица и рук, больше не раздражали. Акира всё чаще слышал его смех, видел его улыбку и делал всё, чтобы каждый день видеть, как улыбается Такашима. Койю покинул кладбище пусть и со слезами на глазах, но с лёгким сердцем, ибо то были слёзы долгожданного освобождения. И принятия нового себя — того, кто отныне не боится смотреть в завтрашний день и полностью открыть себя тому, кто захотел стать его личным светом. Такашима смог принять себя и понять, что его путь только начинается, а рядом с ним отныне будет Аки, и вместе им ничего не страшно. *** 15.36. — Чёртов Исихара! — орал в трубку разгневанный Ютака, и Сузуки, поморщившись, отвёл динамик подальше от уха, чтоб не оглохнуть ненароком. — Юта, я вернусь завтра утром. И если я застану вместо дома руины, то спаси вас обоих Ками, — угрожающе произнёс блондин. — Вы же взрослые люди, какого чёрта вы не можете договориться друг с другом? — Я всё могу, твою мать, но терпеть Исихару рядом с собой — выше моих сил! — Держу пари, он тоже от тебя не в восторге. Что на вас обоих нашло? Вы едва познакомились, а уже цапаетесь, как кошка с собакой. — Он лось, запомни это. — Да хоть трижды баран. — Хм-м, а это ему больше идёт… — Юта… — предупреждающе рыкнул Аки. — Веди себя прилично. — Да хорошо, хорошо, папочка. Как Койю? Всё нормально? — переключился Уке, более-менее остудив пыл. — Как прошла ваша поездка? — Всё отлично, не волнуйся, — Сузуки благодарно погладил Такашиму по плечу, когда тот поставил перед ним большую кружку свежесваренного кофе и, указав на телефон, махнул ладонью. — Тебе привет от Койю. — Ему тоже… — выдохнул Уке. — Ладно, это повод успокоиться. Так и быть, пока ты не можешь нас разнимать, ради Койю я потерплю этого лосяру. — И этот человек стал старостой? — Акира закатил глаза. — А ты не завидуй. Всё, уходи к Такашиме, не смею тебя задерживать. — Ну-ну, щедрый ты наш. Сладкой вам ночки. Сузуки нажал на отбой, встал с табурета и, переведя телефон на беззвучный режим, положил его на холодильник. Вот так, никто им не помешает, этот вечер — только для него и Койю. Аки вернулся за стол и обхватил ладонями горячую кружку, вдохнув чудный кофейный аромат. Они вернулись к Такашиме полчаса назад, и остаток этого дня Акира принял решение провести вместе с ним. У него дома, по случаю начала межуниверситетских соревнований по футболу, открылась целая мини-гостиница, в коей на ближайшую неделю прописались он сам, Юу, Такамаса и Ютака, которого благополучно выперли из дома. Ремонт — вещь крайне беспощадная. Весь этот балаган несказанно радовал юношу, конечно, но сегодня он в нём не участвует. Сегодня он посвятит себя Койю, и им будет о чём поговорить. — Что там у тебя творится? — Такашима также сел за стол со своей кружкой и поставил на середину стола тарелку с нарезанным бисквитным шоколадным рулетом. — Юта и Такамаса опять не могут поделить территорию? — Или у них на двоих остались три клетки мозга — их-то и не могут поделить. — Исихара с Юты в автобусе глаз позавчера не сводил, ты не заметил? Когда мы ехали к тебе после разминки? * — М-м… — Аки прищурился, напрягая память. — Не припомню. Я говорил с тобой, но ты, как я вижу, прекрасно справляешься с двумя делами одновременно. — Успел. Мне кажется, у поведения Такамасы есть вполне определённая подоплёка. — Думаешь, он… запал на нашего бравого старосту? — Почему бы нет? Юта — симпатичный парень, да и пора бы ему обзавестись второй половиной. Мне больно смотреть на него, одинокого. — Ага… помню, он как-то жаловался, что все вокруг по парам, а он один. Но вместе с этим, вроде, он говорил, что ему и не нужно ничего и никого, что замучился с прошлыми отношениями. Поди, пойми его. — Прошлое — это прошлое, — многозначительно заметил Койю. — Может, у них с Такамасой что-нибудь да завяжется. — Это будет самое меньшее забавно, — Сузуки засмеялся и взял кусочек рулета. — Койю? Такашима, вновь отпивая кофе и спрятавшись за чашкой, вопросительно приподнял брови. — Как ты себя чувствуешь? Койю с негромким стуком поставил чашку на столешницу и задумчиво поджал губы, а Акира за ним наблюдал… как преобразилось лицо Койю с момента их первой встречи! Это лицо, бывшее поначалу таким бесстрастным, что его было легко спутать с маской, теперь могло отображать тысячи эмоций. — Я чувствую, что сделал нечто очень важное для себя. Поставил галочку напротив главного пункта. Я же… должен был приехать к ним. Попросить прощения за то, что боялся… — юноша провёл кончиком пальца по ободку. — Но я больше не боюсь. Ничего. — Я рад это слышать. Зови меня в любое время, если потребуется моё присутствие. — А я всегда буду рад твоему присутствию, — повёл плечом Такашима. — Ты тоже моя семья. Всё зависит от твоего желания. — Договорились. Будем ездить к твоим родителям вместе, но, если вдруг ты захочешь побыть с ними наедине, не стесняйся говорить мне об этом. — Ты — единственный, от кого у меня нет и не будет секретов. Так получилось, что пока у меня есть тайны даже от собственной сестры, с которой я нянчился с её рождения, — усмехнулся Койю, посмотрев поверх плеча Акиры в окно. — У тебя есть на то причины. Какой бы самостоятельной она ни была, есть вещи, которые ребёнок её возраста не поймёт. — Именно. Но это — вопрос времени. Когда Юки станет старше, я обязательно ей всё расскажу, ну, а пока… пусть наслаждается безмятежным детством. — Ты — замечательный брат, Койю. Хочешь ты того или нет, но ты заменяешь ей отца. На кого Юки ещё равняться, как не на тебя? — Убедил, прислушаюсь к тебе, — красивые губы Такашимы тронула улыбка. — И, знаешь… я всегда буду скучать по маме и отцу, но… что-то изменилось. — Что, например? — блондин не смел отвести от него взгляд. — Что раньше я… старался отрицать, что мне их не хватает. Старался держаться для себя и Юки, чтобы не зависеть от собственных эмоций, но я ошибался. Все эти годы они верховодили мной, а я и понятия не имел, как с этим бороться. Я скучал по родителям, а здесь, — Койю указал на свою грудь, прямо напротив сердца, — как дыру пробили, и я ходил с ней, не зная, чем её заполнить. Такая пустота, она… адски тяжёлая. Она давила на меня каждый день, я бы никому не пожелал такого, даже тому, кого случится люто ненавидеть. — А перемены? — Да, — Такашима перевёл взор на Акиру. — Мне не хватает родителей, но больше это на меня не давит. Мне стало легче, потому что я знаю, что и мама, и отец, и тётя сейчас в лучшем мире, и они вместе. Всё, что я могу сделать — принять это. А я буду здесь, с тобой, Юки и ребятами. — А что насчёт пустоты в груди? — Аки положил ладонь на его предплечье. — Ты как будто нарываешься на комплимент, — улыбка Койю стала шире. — На какой комплимент? — непонимающе помотал головой Сузуки. — Я просто спросил. — Пустота заполнилась. Тобой, — Такашима погладил его ладонь. — Мы же пришли к согласию там, у родителей? Ты — мой свет, Аки. — Было дело, — блондин смущённо наблюдал, как длинные пальцы юноши неспешно поглаживают тыльную сторону его ладони. — Но всё-таки. — Всё-таки? — В тебе всегда было желание перемен. Просто оно… спало, наверно? — Сузуки перевернул руку, ловя пальцы Такашимы. — Иначе бы ты не принял эти перемены. Или шёл бы к ним намного дольше. — Ты меня не переубедишь. Я по-прежнему считаю, что многое зависит от человека, и в данном случае — не от меня. Я восемь полных лет провёл в анабиозе, что вообще от меня можно было ожидать? — То, каким ты стал сейчас — вот чего. Говорю же, я лишь дал тебе пинка, — Акира отнял от кружки вторую ладонь и протянул её к лицу Койю, чтобы убрать волосы с тёмных глаз. — Мне нужно совсем немного, что конкретно — я уже сказал. — Над моим… нашим счастьем будем работать вместе. На колени Аки запрыгнул вездесущий Кими, довольно мурча, и юношам пришлось немного отсесть друг от друга. — Наглая хвостатая скотинка, — беззлобно отчитал котёнка блондин и погладил полосатую выгнутую спинку. — Ты и такое допускаешь? — За всем всё равно не уследить. Так Кими выражает свою любовь к нам, не вижу повода препятствовать этому. — Ты и правда изменился, Койю, — Сузуки открыто любовался им, тщательно изучая каждую чёрточку посветлевшего лица. — Не знаю, замечаешь ли ты эту разницу… но ты стал другим. — М… и что ты об этом думаешь? Понимаю, что это вряд ли следует оценивать из соображений «хорошо-плохо», но ты видишь меня со стороны. — А что я должен об этом думать? — Акира наблюдал, как Кими тянет лапки к Такашиме, и тот передвинул колени вплотную к коленям блондина, чтобы котёнок мог перебраться от одной няньки к другой. — Я привязался к тебе таким, каким ты был, когда только вернулся в Нагою. Мне хотелось помочь тебе, расшевелить, особенно — после того, что я увидел на нашей первой в этом сезоне тренировке. Тогда я хотел просто подружиться с тобой, но не заметил, что… малость увлёкся, — он улыбнулся, подобрав нужное слово. — Ты открывался мне, а я понимал, что не ошибся. Ты был, как… хм… есть Снежная Королева, знаешь такую сказку? А ты был, как Ледяной Принц, да. — Ледяной Принц? — Самое подходящее определение. — И как это смотрелось? — Ты совсем не улыбался, лицо было похоже на маску. Красивую, но всё же маску, — Акира коснулся подушечкой указательного пальца появившейся на щеке Койю ямочки. — Когда ты смотрел на меня, ты смотрел словно сквозь. И голос твой был совершенно другим, — пальцы дотронулись до губ. — Ты как рапорт отчитывал, — засмеялся он. — И говорил так отрывисто, односложно… что иногда я думал, что ты от меня устал. Или не от меня, а от всего в целом. — Тебя это не отталкивало? — Койю прикрыл глаза, когда тёплая ладонь Аки легла на шею, согревая. — Не-а, — блондин прижался лбом к его лбу. — Юта, орущий, какой Такамаса подонок и сволочь, вот, что пострашнее будет. Их негромкий смех разбавило мурчание топчущегося на коленях Такашимы Кими. Солнце юрко проскальзывало в открытое окно, освещая молодых людей, купая их в своих уже по-летнему ярких лучах. Мог ли представить Койю, переступая в начале апреля порог своего родного дома, что в один прекрасный день будет сидеть на кухне вместе с человеком, который возьмёт на себя смелость вылечить его покрытую глубокими рубцами душу? Которого не испугают застывшие во взгляде ледяные искры, который сможет разглядеть за снежным панцирем еле теплящийся огонёк, что до сих пор надеялся превратиться в высокое, пышущее жаром пламя… ведь для кого-то же этот огонёк всё ещё тлел? Такашима знал, для кого. Он понял это, когда впервые захотел улыбнуться Акире. Не вынужденно и ради галочки, а по-настоящему, искренне, и чтобы Аки непременно заметил его улыбку. Это тоже было так важно, чтобы это был Аки, а не кто-то другой. И как важно стало улыбаться для кого-то, искать его каждый день в толпе, ждать его прикосновений и взгляда… Койю потянулся к губам Сузуки, почти коснувшись их своими, но их прервал звук открывшейся входной двери. Юноши отпрянули друг от друга, но по взгляду Акиры Койю понял — ночью они обязательно продолжат начатое. — Койю-чан, я дома! — на кухню, на ходу снимая с плеч школьный рюкзак, прошествовала Юкико. — О, привет, Аки! Девочка подлетела к блондину и обняла его за шею, после чего подошла к брату, чмокнув его в щёку. — А ты помнишь, что сегодня папин День Рождения? — почему-то осторожно спросила Юки, вновь подхватывая рюкзак на руки. — Конечно, помню. Мама всегда пекла в этот день пирог с черникой — предлагаю повторить её подвиг, — Койю положил ладонь на плечо удивлённо распахнувшей глаза сестры. — Можешь помочь нам, как закончишь с уроками. — Я помогу… а ты никогда об этом не рассказывал, — чуть нахмурилась девочка. — Я вспомнил об этом только вчера, это же было очень давно. — Ну-у-у… да, давно. Ладно, я помогу! Мне немного нужно сделать, и я сразу прибегу! — Давай. А я проведу ревизию в холодильнике и посмотрю, чего нам не хватает для пирога, потому что черники у нас точно нет. Юкико умчалась в свою комнату, чтобы побыстрее расправиться с домашним заданием для школы, и Акира изумлённо уставился на Такашиму. — Ты правда начинаешь вспоминать? — Я готов к этому, — Койю подмигнул ему и подошёл к холодильнику. — Приступим? Я рассчитываю и на твою помощь. *** Восемь лет спустя. Конец марта. Акира стоял напротив зеркала в просторном зале, придирчиво оглядывая своё отражение. Осталось застегнуть пуговицы на манжетах рубашки, которая по своей белизне могла конкурировать с только выпавшим снегом. Сегодня был очень, очень важный день — настолько важный, что ради такого грандиозного события молодой человек взял отгул на половину рабочей смены. Наверстает потом, не проблема. — Ну как, ты готов? — по лестнице спустился Койю, оправляя светло-серый пиджак. — Всё понять не могу, у кого выпускной, у нас с тобой или у Юки? — отозвался Акира, чьи волосы давным-давно отрасли, утратив светлый оттенок, и теперь были естественного, насыщенно-каштанового цвета, который шёл ему ничуть не меньше. — Зря смеёшься, Юки с утра носится по магазинам. Звонила мне с четверть часа назад и разве что не плакала, сказала, что во всех магазинах закончились нормальные юбки, — Такашима встал рядом с Сузуки. — Мужчинам в этом плане повезло больше. — Кто бы говорил… — Акира наморщил нос. — Аки, какую рубашку надеть, эту или вон ту? Мне светлый пиджак пойдёт или чёрный? — гримасничал он, изображая вчерашние потуги Койю подобрать гардероб к празднику сестры. — Ты меня два часа терроризировал. — Зато смотри, как продуктивно, — Такашима указал на их отражения. — Я и тебе костюм помогал выбирать, скажешь нет? — Не начинай, — Сузуки закатил глаза, заставив Койю рассмеяться. До гостиной донеслась трель звонка, и мужчины переглянулись. — Сдаётся мне, это не Юки, — выгнул бровь Акира. — Ей сейчас точно не до вежливости и учтивости, она бы вломилась. — В десятку. Может, Юу с Такой приехали? — предположил Такашима, идя в прихожую. — Какой там, эти двое долбятся в дверь, как дятлы, не их стиль. — Погоди-ка, я знаю, кто это. Койю распахнул дверь и тут же почтительно посторонился, пропуская в дом Кеико-сан. — Добрый день, Койю, — женщина пожала его протянутые руки, — я пришла немного уточнить состав моего подарка для малышки Юки. — Эта малышка почти с меня ростом, — вздохнул молодой человек. — Ну-ну, дорогой, что ты, что Юки — вы всегда будете для нас, стариков, детьми, каким бы взрослыми и самостоятельными вы ни были. Я так понимаю, всё без изменений? Побольше булочек с шоколадным кремом и пирог с персиками? — Юкико будет прыгать до потолка, — кивнул Такашима. — Вы уверены, что не хотите поехать на её выпускной вместе с нами, Кеико-сан? — Я была бы очень рада, но спина всё чаще даёт о себе знать. Но я с удовольствием порадую девочку лакомствами к вашему возвращению. — Мы ждём и Вас за праздничным столом, не забывайте. Так просто Вы от нас не отделаетесь. — Конечно, конечно, Койю. О, я помню, какой праздник устроила Такашима-сан, когда ты заканчивал начальную школу, боги, дом был полон гостей! Ты помнишь? — Помню, — Койю, улыбаясь, обернулся к выглянувшему в прихожую Сузуки. — Считаю нужным возобновление всех семейных традиций. — Добрый день, Кеико-сан, — Акира подошёл к женщине и поклонился ей. — Здравствуй, Аки. Я смотрю, вы при параде? — Кеико-сан осмотрела обоих мужчин, одобрительно кивая. — А где виновница торжества? — Как и всегда, затянула до последнего сборы, бегает по бутикам и выбирает себе юбку. Женщины, — фыркнул Такашима. — О, ну, это святое. Сколько бы вещей у женщины ни было, ей всегда будет мало, — махнула рукой соседка и отступила к двери. — Тогда пойду ставить тесто, чтобы успеть с пирогами к вашему возвращению. — Мы будем Вас ждать, Кеико-сан. Дверь за женщиной закрылась, и молодые люди вернулись в гостиную. Акира напоследок повертелся у зеркала и, удовлетворившись своим видом, посмотрел на настенные часы. — Я так понимаю, Юта и Такамаса подъедут непосредственно к школе? — спросил он у завязывающего галстук Койю. — Сколько гостей мы ждём в общей сложности? — Да, им до школы ближе, чем до нас. Они звонили мне сразу после Юки, уже въехали в город. Гостей — ты, я, Юки, Кеико-сан, Юу, Така, Юта, Такамаса. Получается, восемь человек. — Ага… к этому столу придётся приставить и ещё один, иначе все не вместятся. — Сделаем, места хватит всем. — Курьер с нашим подарком приедет к шести? — Да, к этому времени все будут в сборе. Раздавшийся в прихожей грохот заставил их вздрогнуть и механически обернуться. — Дятлы пожаловали, — процедил Сузуки. — Никаких манер, ну что за… — Эти двое и манеры — несовместимые понятия, — прыснул Койю, вновь направившись к входной двери. — Пошли, встретим пернатых. — Хорошо, что я поставил новую дверь, — выдал он вместо приветствия, впуская новоприбывших. — Прошлую заметно покосило после вас. — Это упрёк или руководство к действию? — хохотнул Юу, обнимая друга. — А где белобрысая задница? — Я уже миллион лет не белобрысая задница, неужто в памяти засели мои юношеские эксперименты? — подошедший к брюнету Сузуки отвесил ему несильный подзатылок. — И этот человек — один из лучших гособвинителей Нагои, уму непостижимо. — У всех должны быть свои скелеты в шкафу, а? — Таканори обнял и похлопал по спине Акиру. — Кажется, вне формальной обстановки по нам всем не скажешь, что мы выпустились с одного факультета. — К слову, о выпускниках, — Широяма огляделся вокруг. — Где наша красавица? — Кеико-сан спрашивала о том же минуту назад. Проходите, не толпитесь, — Койю приглашающе махнул ладонью в направлении гостиной. — Красавица ищет юбку, обещала быть в течение тридцати минут, они ещё, вроде, не истекли. — Но мы же успеем к торжественной части? — уточнил Така, усаживаясь на диван рядом с Юу. — Успеем, до начала осталось чуть больше часа. Юки придёт, переоденется — и мы двинемся. И… — Вот чёрт! — входная дверь с грохотом захлопнулась, прервав Койю на полуслове. — Шестой магазин, шестой! Да что это такое, везде нормальные юбки вымерли, блузок — и вовсе как не было! — возмущённо звенел женский голос. — Юки? — косо улыбнувшись, позвал Койю. — Как успехи? — Я уже сказала, как! Господа, моё почтение, — в гостиную, едва не споткнувшись, влетела раскрасневшаяся Юкико, две недели назад отметившая своё восемнадцатилетие. Длинные чёрные волосы беспорядочно разметались по плечам, девушка негодующе потрясла пакетами с логотипом какого-то новомодного магазина одежды. — Шестой магазин, Койю-чан. — Слава богам, что не седьмой, — Акира сложил руки на груди, ехидно вскинув бровь. — А тебе всё бы смеяться, да? Вы с братцем вчера не хуже девиц крутились вот у этого самого зеркала, — безжалостно сдала его Юки. — Вам больше повезло с ассортиментом шмотья, вот что! — Будет тебе, детка, побереги силы для праздника, — Юу пожал предплечье девушки, указав на лестницу. — Беги, переодевайся. — И сразу двинемся в путь, — присовокупил Матсумото, — нам ещё ловить Исихару с Ютой у твоей школы, они вот-вот подъедут к ней. — Да-да, бегу! — Юкико, перехватив пакеты, ринулась к лестнице и стрелой взвилась по ней в свою спальню. — Дайте мне пару минут! — крикнула она, закрывая дверь. Послышался шорох пакетов и треск разрываемого полиэтилена, и Такашима, вздохнув, покачал головой. — Даже не верится, — пространно изрёк Юу. — Малышка Юки совсем взрослая. — Помню, как увидел её в первый раз, на твоём двадцать первом Дне Рождения, — обратился Таканори к Койю. — Маленькая, с двумя косичками, шустрая, — он погладил возлегающего на диване Кими, степенно щурившего ярко-зелёные глаза. Кими, превратившийся в огромного, полосатого, длиннолапого кота, лениво водил ушами, вслушиваясь в разговор собравшихся в зале мужчин. — Что ж, шустрость осталась при ней. Она заметно похорошела, в университете от ухажёров отбоя не будет, ты к этому готов? — Акира ткнул задумавшегося Койю локтем в бок. — Однажды я сказал нашей юной леди, что все кавалеры будут проходить строгий отбор. Единственная женщина в семье достойна самого лучшего, — полушутя-полусерьёзно отозвался Такашима. — Женщина готова, — насмешливо отчиталась Юки, быстро сбегая по лестнице. — Ну, как я? Не слишком жутко? На девушке красовались белая блузка с длинными рукавами-фонариками и доходящая до колен тёмно-серая юбка-карандаш, выгодно подчёркивающая оформившуюся фигуру. — Ну-у, на троечку потянет, — протянул Койю, уворачиваясь от тычка под рёбра. — Пойдём, выпускница, ты выглядишь замечательно, — он приобнял сестру за плечи, подталкивая её в сторону коридора. — По коням, парни. — Эх, мужчины, — цокнула языком Юки, — скупая похвала — ваш потолок. Сторожи дом, малыш, мы скоро вернёмся, — она наклонилась к задремавшему Кими, легко потрепав его по массивной голове. Кими сонно, но согласно мявкнул, пообещав юной хозяйке в точности исполнить её нехитрую просьбу. Так и не научившийся водить Койю сидел на переднем пассажирском сидении, изредка поглядывая в зеркало заднего вида на притихшую в волнении сестру. Затем взор мужчины обратился к сосредоточившемуся на дороге Акире… Воспоминания хлынули, подобно лавине, но Такашима не пытался их сдержать. Он был рад им, как старым друзьям, ведь то была память об истоках, с чего он начинал новую страницу своей жизни в Нагое — и к чему пришёл. Таканори. …— О, тебя я тут раньше не видел, — он тронул Койю за плечо, встретив его ответный недоумённый взгляд. — Новенький? — Как видишь, — настороженно проговорил юноша — его всегда напрягали излишне активные личности. — Матсумото Таканори, — миниатюрного паренька ничуть не смутил отстранённый настрой Такашимы, он протянул руку для пожатия. — Такашима Койю, — Койю не мог не ответить из-за элементарной вежливости и автоматически пожал его ладонь. Юу и Юта. …— А вот и те, с кем ты проведёшь не самые лучшие два года своей жизни, — брезгливо произнёс Таканори, указывая на двоих молодых людей, сидящих за столиком. Койю оторвался от созерцания снующих туда-сюда студентов и обратил взор на тех, о ком говорил Така. — Тише будь, лепрекон, — усмехнулся брюнет с низким, хрипловатым голосом и, дотянувшись до Матсумото, ущипнул его за бок. — Грубый ты и неженственный, — фыркнул Таканори. — Такашима-кун, этого хама зовут Широяма Юу, он — будущий государственный обвинитель, и поэтому с ним надо быть особенно осторожным. — Привет, — Юу отсалютовал Койю стаканом кофе. — А это — староста нашей группы, Уке-сама, — Така подошёл к сидящему рядом с Широямой парню и похлопал его по плечу, — можешь его так и называть — его это заводит. — О, Ками, — Уке прикрыл глаза ладонью, покачав головой. — Не слушай его. Меня зовут Ютака, добро пожаловать на наш факультет. Рад знакомству. — Взаимно. Акира… …— Такашима-кун, это Сузуки Акира, учится с нами на одной кафедре. Койю сел на скамью и посмотрел на очередного одногруппника. Напротив него сидел широкоплечий парень с высветленными волосами и пронзительно-пытливыми, тёмно-карими глазами. «Смело, — резюмировал про себя Койю, глядя на светлые волосы Акиры. — Надеюсь, эта смелость берёт начало не от глупости.» А ведь… если вдуматься, не так уж сильно они изменились. Стали старше — только и всего. Непоседливый и жизнерадостный Така. Строгий, но бесконечно преданный своим близким Юу. Пунктуальный и ответственный Юта. Их пятёрку по-прежнему связывала дружба, которая с годами стала крепче. Койю вернулся в родной город вместе с маленькой Юки, не надеясь, что ветер перемен осчастливит их, но он ошибся. И, как ни странно, этой ошибке он был рад. Здесь, в Нагое, его жизнь сделала крутой поворот, уведя тогда двадцатилетнего Такашиму с покрытого трещинами пути тягучей обречённости, где не было место смеху и краскам. Здесь он нашёл друзей и того, кто вылечил сломанные крылья, вернув каждое опавшее перо на его законное место. И этот молодой мужчина сидел рядом, расслабленно держа руки на рулевом колесе. Акира, краем глаза заметив пристальный взгляд Койю, остановился на светофоре. — Ты чего? — Сузуки тронул его за колено. — Ничего. Вспомнил, как мы познакомились, — улыбнулся Такашима, обернувшись на секунду к старательно поправляющей волосы Юкико. — О, да… ты на меня смотрел, как на идиота. — Почти так я о тебе и думал. — А я об этом узнаю лишь сейчас? Вот спасибо-то, — засмеялся Аки, но мельком пронеслась мысль, что и теперь, даже спустя восемь лет, он собирает улыбки Койю, как бесценные бриллианты. — Брось, я быстро изменил своё мнение, — Койю пожал его пальцы и указал вперёд. — Зелёный, Аки. — Да. Машина тронулась вперёд — школа, в которой должен пройти выпускной Юки, виднелась невдалеке. …А на заднем дворе родового гнезда семьи Такашима, пестря чудесными красками и наполняя весенний воздух ароматом терпко-сладкого нектара, расцветал сад роз. — Исихара с Юты в автобусе глаз позавчера не сводил, ты не заметил? Когда мы ехали к тебе после разминки? * - Речь идёт о спин-оффе "Лоси против ежей", посвящённому развитию отношений Ютаки и Такамасы. The End 08.10.2018 - 09.10.2019