meeting road —date

Чжинхвана никто не трогает, пока он пишет курсовую, и это не удивительно, потому что Чживон запер его в комнате (не фактически) и сказал, что принесёт ему какао, только если он допишет вторую главу. Чжинхван, конечно, ему благодарен и всё такое, но какао хочется вне зависимости от количества написанных глав курсовой. А ещё лень. Он потягивается, чтобы размять мышцы, и снова возвращает взгляд к ноутбуку. Почему-то именно сейчас он чувствует себя счастливым. На самом деле, он до конца не понимает, что оно — это счастье, но ему кажется, что его не нужно понимать и тем более знать, его нужно чувствовать. Но если у него спросят «как дела?», что он ответит? С вероятностью в девяносто процентов «хорошо». А может просто улыбнуться. И подумать о Чживоне. Думать о Чживоне, кстати, уже вошло в привычку. Такую, которую уже не контролируешь никакими силами. Чживон сам по себе такой — наглый и смелый, врывается в твою жизнь ярким всплеском эмоций, а уж мысли о нём так тем более. Пока Чжинхван дописывает вторую главу, он, наверное, сидит на диване и смотрит фильмы. Те, которые не любит Чжинхван, и которые он ни разу не предлагал для их уютных вечеров — они их никак не называют, просто вечера. Возможно, потому что они тоже стали привычкой. Чживон тихо к нему стучится, приоткрывая дверь. Чжинхван, тем не менее, никак не реагирует. — Как успехи? — Как у улитки, — отзывается он и оценивающе оглядывает написанный текст. — Нужно больше воды, а где я её достану? — Тебе принести? — смеётся Чживон, касаясь его плеч ладонями. Чисто на уровне рефлексов. — Очень смешно, — закатывает глаза. — Вообще-то, да. — Вообще-то, нет. Чжинхван пытается скинуть его ладони со своих плеч, но Чживон только сильнее впивается пальцами в кожу, не доставляя при этом боли. Не очень-то и хотелось, на самом деле, это он чисто автоматически — тянется к Чживону. — Идём поедим, — протягивает, улыбаясь, он, поглаживая плечи. — Развеешься и придумаешь, что там добавить: какой воды и сколько. Чжинхван хотел было отказаться, и даже не отмахнуться недовольно, а мотнуть головой, отправив его на кухню в одиночестве, но уставший мозг и его полное нежелание функционировать в направлении курсовой всё-таки победили в этом неравном бою. Поэтому он отмахивается не от Чживона, а от экрана ноутбука, через несколько секунд уже радостно выбегая из комнаты. Чживон с улыбкой следует за ним и нагоняет у самого порога кухни. — Нет, первый я, — говорит он, перехватывая его за руку и прижимая к себе. Чжинхван шутливо-сердито смотрит на него снизу вверх и вопросительно поднимает брови. — С чего это? — Я предложил перекусить, — с каждой фразой Чживон наклоняется всё ниже и ниже. — А я согласился, и что? — улыбается Чжинхван, обнимая его за поясницу. Они понимают, что это детские игры и детские шалости, но есть в этом что-то такое, что ты не можешь устоять в желании. Например, касаться Чжинхвана везде и всюду: этой проклятущей родинки у самого глаза, губ (своими губами, естественно), мягко изгибающихся в улыбке, его ног, а в особенности кожи под коленками, когда у Чживона вдруг вырастает потребность изменить градус проникновения. Разве может он себе в этом отказать? Вот и в этих по-детски волнующих сценах они тоже не могут себе отказать. Чживону есть что ответить, у него всегда в запасе есть козырное слово, но он очень часто умалчивает об этом, припоминая в тех случаях, когда ему это выгодно. Например, недавно — совсем-совсем, вот нахальство — он решил шантажировать Чжинхвана их фотографиями в кровати, только потому что Чжинхван не хотел идти писать курсовую. Он пошёл, повинуясь, скорее, голосу Чживона и его взгляду, а не шантажу. Если честно, он даже не видел особой опасности в этих фотографиях. Ну и что, что там он обнимает Чживона чуть ниже, чем за пояс, а Чживон раздетый до трусов, и им на это, мягко говоря, плевать. — Ну, и что ты молчишь? — вдруг проговаривает Чжинхван, не успев улыбнуться, потому что губ касаются чживоновы пальцы. — Ч-шш, — шепчет ему он. — Веди себя хорошо. А потом целует. Мягко и со вкусом, остаётся только на цыпочки вставать, чтобы дотянуться до остроты ощущений. И пока Чжинхван думает, что ему с ним делать, он утаскивает его с собой на кухню, усаживает за стол и наигранно-милым голосом спрашивает: — Что будем кушать? — А что есть? — Чжинхван устаёт смеяться где-то перед этой фразой, приняв правила игры. — Тосты с шоколадной пастой? — открывая холодильник. Чжинхван морщится. — Не хочу ничего делать. Чживону приходится пожать плечами, достать сначала яйца, а затем овощи. — Тогда будет яичный рулет с какой-нибудь начинкой, потому что я умею готовить только это. Пока Чживон готовит — сначала на столе, нарезая овощи и взбалтывая яйца, а потом у плиты, — Чжинхван успевает поцеловать его в лопатку шесть раз (за два из которых расплачивается длительным и глубоким поцелуем в губы), своровать кусочек огурца два раза (после этого Чживон просто стал слегка бить его лопаткой по пальцам), пожаловаться на голод (тоже два раза) и заставить передумать готовить, а лучше пойти в комнату и не выходить оттуда весь день и всю ночь (всего один раз, потому что в отличие от Чжинхвана у Чживона есть сила воли). Но получается очень вкусно. Чжинхван даже не критикует, потому что слишком устал, оголодал, и Чживон настолько близко, что может и укусить в случае чего. Как ожидалось, они не идут дописывать курсовую после перекуса, и даже заботливый в последнее время Чживон не вспоминает об этом. Вместо совместного процесса умственной деятельности (который не приведёт ни к чему хорошему с вероятностью в восемьдесят и девять десятых процентов) они заваливаются на диван и начинают выбирать фильм. Чжинхван сразу говорит: — Только не ужасы. Чживон поддерживает, хотя идея держать Чжинхвана за руку, пока на экране распиливают какую-нибудь девицу, и мелькает у него в голове. Но они выбрали безобидную романтическую комедию (и правда местами смешную), в которой герою Адама Сендлера приходится каждый день знакомиться с любовью всей его жизни. По правде говоря, он ещё немного грустный, но это их не останавливает. К середине фильма Чжинхван уже кладёт голову Чживону на плечо и начинает посапывать. Чживон не имеет ничего против, пусть спит. Он даже прикрывает его колени пледом и немного улыбается, когда всякий раз поворачивает голову к нему. И думает, что завтра надо непременно разбудить его с утра пораньше, усадить за курсовую, а самому сидеть у него под ухом и немножко отвлекать, но больше помогать, потому что совесть у Чживона ещё есть и она не дремлет (в отличие от Чжинхвана). Комедия заканчивается без него, и самый романтичный момент за весь фильм он тоже пропускает. Но по его лицу не скажешь, что он сильно этим опечален. Когда Чживон аккуратно дёргает плечом, пытаясь разбудить, Чжинхван что-то бубнит себе под нос и хочет перевернуться на бок, но заваливается на диван, стукаясь макушкой о подлокотник. Вот тут-то он и просыпается. Чживон улыбается, когда он встаёт с тихим «ауч», почёсывая ушибленное место, и вновь припадает к его плечу. — В фильмах всё красиво, — говорит, игнорируя тот факт, что только что проспал всё самое интересное. — А в жизни не очень? — Чжинхван морщит нос и качает головой. — Ну, — говорит, — в жизни есть ты. И, наверное, этого достаточно. Достаточно, чтобы Чживон понимающе улыбнулся, касаясь его головы тёплой рукой. Достаточно, чтобы Чжинхван уткнулся носом в изгиб ключицы, вдыхая запах: парфюм, пот и зубная паста, почему-то зубная паста. Достаточно, чтобы Чживон проговорил: — Идём спать, — отдавая чем-то тёплым, свежим, похожим на слово «дом». Чжинхван, конечно, идёт, потому что не в силах противостоять голосу и взгляду Чживона. По пути спотыкается о плед (Чживон закатывает глаза) и пару раз специально врезается лбом в его спину. Чживон игнорирует, конечно, потому что у хёна уже нет сил на эти детские игры и шалости, Осталось только на то, чтобы завалиться вдвоём на постель, полностью игнорируя существование другой кровати в углу, и слабо ткнуться носом в шею, прося обнять и накрыть одеялом. Так и засыпают. Вдвоём и в обнимку, прислушиваясь к тишине и откровенностям ночи. Чжинхван сжимает его ладонь в своей, холодной и маленькой. Сжимает, потому что боится, что отпустит — и всё. Чживон не отпускает его тоже. Они друг у друга есть. И этого более чем достаточно.