Телохранитель в юбке

Чон прихватил пакет, который внезапно подорожал в цене — поношенная одежда и совсем негодные для дальнейшего использования вещи вроде чулка с дыркой на пальце или наполовину исписанной тетради — все это сейчас стало сокровищем. Он вернулся к себе и набрал Юнги: — Да? — Хен, ты где? — Дома... — удивленно ответил Юнги. — У тебя же сегодня самолет? — на всякий случай уточнил Чонгук. — Да. — И ты просто улетишь, даже ни с кем не попрощаешься? — прямо спросил Чонгук. Он много чего хотел бы еще сказать, даже в нецензурных выражениях. — Ну... — замялся Юнги. — Я же не в армию ухожу и не на пмж уезжаю, чтобы прям прощаться со слезами на глазах... А вообще, я собирался к вам заехать перед аэропортом, а Тэхена с Чимином я утром уже видел. Чонгук чуть не завыл от обиды. Хен встречался с парнями, а Чонгука оставил за бортом. Юнги будто понял ход мыслей младшего и поспешно добавил: — К Чимину в кафе забежал буквально на чашку чая, там же был и Тэхен, потом еще к парочке друзей заглянул, все очень быстро и спонтанно. Намджун обещал подкинуть меня до аэропорта, а по дороге мы как раз собирались заехать к вам в особняк. Чонгук облегченно выдохнул. Заедет все-таки. Но в доме будет вся семья и Джихе к вечеру вернется. Вряд ли получится поговорить с хеном наедине. — Если хочешь, приезжай ко мне, сходим куда-нибудь поедим или доставку закажем, — внезапно предложил Юнги. — Если ты, конечно, не занят... У Чонгука дыхание перехватило. Небеса над ним сжалились и дали еще один шанс. — Я не занят, я приеду. — выпалил он, боясь, что хен может передумать. Юнги объяснил куда ехать и повесил трубку. Он сам не знал, что побудило пригласить Чонгука. Гостей переступавших порог квартиры Юнги можно по пальцам одной руки пересчитать, он не любит, когда в его личном пространстве находятся посторонние. Только малыш Гуки из категории "посторонние" давно вышел. Юнги вспомнил как засыпал вчера в теплых объятиях и покраснел. Почему с этим парнем все становится таким смущающим и сложным? Он тихо выругался и задумчиво окинул комнату взглядом. Засунул под диван носки и старые журналы, тут подправил, там почистил. Стало немного лучше.

***

К счастью Чонгука, один из водителей был свободен. Общественный транспорт и такси он отверг сразу — слишком долго. Он попросил водителя ехать побыстрее и через двадцать минут после телефонного разговора звонил в дверь. Юнги открыл, такой обычный и одновременно такой красивый. Свободная белая футболка и заношенные голубые джинсы шли ему как никому и никогда. Чонгук смотрел на него и улыбался счастливой дурацкой улыбкой, забыв на время и про вечерний самолет, и про все остальное. Растерянный Юнги машинально приглаживал взлохмаченные волосы. Комнату он прибрал, а вот себя в порядок привести не успел. — Быстро ты... я думал, ближе к вечеру подъедешь. Чонгук смутился. Но хен не обговаривал время встречи, а Чонгуку так не терпелось его увидеть, что о приличиях он даже не подумал. — Ну, заходи. — сказал Юнги, отходя от двери. — У меня немного бардак, не пугайся. Чонгук нерешительно зашел в квартиру. В нос сразу ударил табачный запах, сквозь который пробивались знакомые мятные ноты. Квартирка совсем маленькая, по размерам чуть больше гостиной в особняке. Чонгук прошел за хеном в комнату. Окна плотно завешены темными шторами, единственный свет исходит от небольшой настольной лампы. Из мебели лишь большой стол, на котором помимо монитора и синтезатора еще какая-то непонятная аппаратура. У другой стены — кресло да диван-раскладушка. Шкаф для одежды открыт и рядом с ним распахнутый чемодан. — Располагайся, будь как дома, — немного смущенно сказал Юнги, указывая на диван. — Закажем что-нибудь или пойдем куда-нибудь? Я с утра ничего не ел, так что сейчас могу все что угодно и в любых количествах. — Давай закажем, я тоже ничего не ел, так что мне все равно, а тебе похоже еще чемодан надо собирать. — рассеяно сказал Чонгук. Он был занят изучением обстановки, хотел понять из чего сделан Юнги. Что это за аппаратура мудреная и что в тех блокнотах на столе? Посмотреть какая еще у него одежда в шкафу висит, кроме привычных футболок да рваных джинсов. Чонгуку все нравилось, он хотел побыть здесь подольше. Он, конечно, знал, что квартира съемная, но все равно чувствовал, что попал в личную и очень интимную зону Юнги. Интересно, Тэхена он сюда приглашал? — Да, я ведь не планировал поездку, так что сейчас собираюсь второпях, боюсь что-нибудь забыть, — как бы оправдываясь, ответил Юнги. — Ты не против, если я продолжу потихоньку собираться? — Конечно. А я пока еду закажу. — Чонгук поудобнее устроился на диване и набрал номер доставки. Пока Чонгук диктовал оператору заказ, Юнги вернулся к шкафу и принялся наполнять чемодан. Чонгук смотрел как хен аккуратно складывает одежду, в основном это были футболки и джинсы, но и несколько приличных рубашек имелось. На секунду Чонгука посетила тревожная мысль, что Юнги берет в отпуск подозрительно много одежды, но он не обратил на нее внимания. Слишком был сосредоточен на самом Юнги — наблюдал за его движениями, изучал выпирающие вены на руках, широкие плечи. Как бы хотелось обнять его сейчас со спины, прижать к себе и уткнутся носом в мягкие темные волосы, почувствовать снова тепло и запах его тела. — Хен, а на сколько ты уезжаешь? — спросил Чонгук, когда в чемодан улеглись брюки и две толстовки. — Я не знаю, — не отрываясь от своего занятия, ответил Юнги. — Хозяйке заплатил на полгода вперед, на всякий случай. Если нужно будет, еще переведу. Не хочу, чтобы квартиру сдавали, пока я в отъезде. Тут все мои вещи, да я и привык к ней. «Полгода» — набатом ударило в голову Чонгука. Он думал, хен просто в отпуск на пару-тройку недель уезжает, максимум на месяц. Полгода, а может и дольше. Что с этой информацией делать? Как это вообще возможно сейчас принять? — Хен. Ты уверен, что нужно так надолго уезжать? — пытаясь не выдать волнения, спросил Чонгук. — Мне надо подумать обо всем. Я люблю Сеул, но должен понимать для себя, чего и кого я хочу в этом городе. Сейчас я не имею четкой картины перед глазами. Поэтому и решил уехать из этого места, чтобы в новой обстановке взглянуть на все под другим углом. И к тому же, я хочу поймать вдохновение, найти новые идеи. А сколько это по времени займет, пока не знаю. — А ты не допускаешь мысли, что тебе может понравиться другое место и другие люди гораздо больше? — осторожно спросил Чонгук. — Так, что ты не захочешь возвращаться? Юнги удивленно обернулся. Чонгук смотрел на него с напряженной сосредоточенностью, как будто от этого разговора вся его жизнь зависит. — Все возможно, но надеюсь, что такого не случится. — ответил Юнги. — Ты мне лучше скажи, чего ты такой мрачный? Что-то случилось? — Я… Я хотел поговорить, то есть кое-что тебе сказать... Но не знаю, как и когда начать... — запинаясь и путаясь в словах проговорил Чонгук и сам на себя разозлился. Вроде и готовился, и вчера даже вслух это сказал, а как до дела дошло — все равно растерялся. — Пока мы ждем доставку, я закончу упаковывать шмот. А потом мы спокойно поедим, выпьем пару стопок соджу и ты мне расскажешь, что тебя гложет. Пойдет так? — ободряюще улыбнулся Юнги и получив в ответ кивок от донсена, вернулся к чемодану. После слов Юнги о том, что отпуск может затянуться на неопределенный срок, внутри где-то в животе забурлило неприятное чувство. Чонгуку отчаянно хотелось что-нибудь разбить или громко закричать, сделать хоть что-то, чтобы это напряжение ушло, но он сидел молча, не шевелясь и смотрел, как хен собирает вещи. Звонок в дверь прозвучал в тишине оглушительно, Юнги к тому времени уже закончил с одеждой и утрамбовывал в чемодан обувь. Следом за хеном, Чонгук прошел на маленькую кухню, которая как и комната выглядела по-холостяцки. Чонгук все внимательно осмотрел. Ничего лишнего, минимум мебели и посуды. На подоконнике переполненная пепельница и пачка сигарет. Турка на столе и пакет с молотым кофе, а еще какие-то приправы в разных баночках, видимо, хен еще и готовить умеет. Юнги достал из холодильника бутылку соджу. — По паре стопарей для разгона, не больше, — предупредил он, разливая алкоголь. — Я, честно говоря, сам на взводе из-за поездки, так что все равно собирался немного выпить. Перелеты терпеть не могу, сплошной нервяк. Они молча чокнулись и выпили. Горло Чонгука обожгло, вкуса он почти не почувствовал. — Что ты хотел мне рассказать? — спросил Юнги, выкладывая еду на стол. Чонгук задумчиво вертел в руках стопку. Алкоголь еще не подействовал, а вся утренняя решимость куда-то делась. — Я... черт, я даже не знаю с чего начать. — Чонгук опустил глаза. Под пристальным взглядом Юнги миссия с признанием казалась невыполнимой. Он просто не сможет этого сказать вот так просто, как вчера, когда Юнги уже спал, а сам Чон был переполнен виски. — Ну, начни с чего-нибудь, немного времени в запасе у нас есть, так что можешь не торопиться, — подбодрил его Юнги. Перед ним стояла коробка с китайской лапшой, но он к ней не притронулся, внимательно смотрел на Чонгука. — Хорошо, хен. Только давай сразу и по второй выпьем, — предложил Чонгук, надеясь, что скоро алкоголь сделает свое дело и будет уже не так страшно. — Нехорошо это, на голодный желудок, — покачал головой Юнги, но разлил еще. Они выпили и Чонгук вдохнув поглубже, начал говорить. — Только ты не перебивай, пожалуйста, а то я собьюсь, — попросил он. — Все началось... Я не уверен, но скорее всего в тот день, когда мы вместе курили в беседке. А может, когда я увидел тебя в чулках... Я не знаю. Но оно уже было, я долго думал и пришел к выводу, что было задолго до истории с Тэхеном. Ну, когда он Чимину признался, что вы вместе. Я просто не понимал тогда что происходит. Когда Тэхен признался, я почувствовал себя плохо. Я был зол, раздражен и не мог понять почему. Думал, что гомофоб, даже совета в интернете просил. А потом, когда тебя похитили, до меня стало доходить. Дело тут не в Тэхене и не в гомофобии. А в моем отношении... Я пытался найти другие причины, как-то себе объяснить, но приходил только к одному выводу. Те несколько часов в сарае и вчера под одним одеялом — тоже доказывают, что все именно так. Чонгук решительно поднял голову и посмотрел в глаза Юнги. — Ты мне очень нравишься, Юнги-хен. Я думаю, что люблю тебя. Можно было и покрасивее сказать и не таким дерганым голосом, но все равно хорошо. Сразу легче дышать стало, он все-таки это сделал, смог. Чонгук всматривался в лицо хена, пытался понять какую реакцию вызвали его слова. Юнги несколько секунд ошарашенно смотрел на него и даже рот приоткрыл от удивления, потом достал сигарету из пачки и закурил. Какое-то время оба молчали. Юнги задумчиво курил, а Чонгук по-прежнему не сводил с него глаз, но заговорить первым не решался. — Слушай, я вот сейчас этого совсем не ожидал. Думал, ты что-то про Чон Хосока или друзей своих начнешь рассказывать. А тут такое... — прервал молчание Юнги. — Мне надо это переварить. Давай сделаем перерыв минут на десять-пятнадцать. Я еще вещей в чемодан закину, а ты поешь, пока не остыло все. Юнги затушил сигарету и быстро вышел из кухни. Чонгук остался один со своими мыслями. Все вроде логично, ведь Юнги никогда не проявлял симпатии к Чонгуку, за исключением пары моментов, таких как их ночевка в сарае или вчерашний сон под одним одеялом. И даже это происходило либо вынужденно, либо по инициативе Чонгука. Так что сейчас, можно сказать, Чон признался в своей любви, заранее обреченной на статус «неразделенная». Но это все равно лучше, чем ничего не сказать и отпустить его, даже не попытавшись. Так он себя утешал, но руки неприятно мелко потряхивало, а внутри вновь нарастало комом напряжение. Алкоголь почему-то не помог. Видимо, доза слишком мала, чтобы заглушить бушующие внутри чувства. Почему Юнги так долго отсутствует и молчит? Сколько прошло времени? Стоит ли выйти из кухни и зайти к нему? И самое страшное — что он скажет, к какому решению придет? Чонгук открыл соджу и плеснул себе полную рюмку. — Полегче, малыш. Мы на две договаривались, а ты уже третью налил и к закускам даже не притронулся. Я за себя не переживаю, мне такая доза как слону дробина, а вот твое бесчувственное тело везти домой и объясняться перед папашей Чоном — совсем не хочется. — проворчал Юнги, неодобрительно покачивая головой. Он вернулся на кухню как раз в тот момент, когда Чонгук собирался выпить. — Ничего со мной не будет. Я даже не почувствовал первых двух. — буркнул Чонгук и решительно залил в себя соджу. — Все так говорят, а потом внезапно валятся на пол пьяные в дрова. У тебя еще привычки нет и дозы ты своей не знаешь, не спорь со мной бывалым алконавтом. Да и вообще, тебе по закону еще не положено. Зря я вчера тебе попробовать дал, плохой из меня хен. Юнги убрал бутылку и стопки, сел напротив и снова закурил. — По поводу того, что ты сказал, — затягиваясь, медленно начал он. — Заранее говорю, что ни в коем случае не хочу тебя обидеть или расстроить. Просто смотрю на ситуацию реалистично. У меня было немного времени, чтобы все обмозговать, но в целом, я думаю, что пришел к верным выводам. Мне, безусловно, приятны твои слова. Каждому было бы приятно. Но... Я вижу все так. У тебя перед глазами долго маячил неправильный пример — наша с Тэхеном связь. Скорее всего, ты видел наши отношения в более розовом цвете, чем они были на самом деле. Все парни в твоем возрасте хотят отношений, близости, секса, телесного контакта. Пришло время влюбляться, заиграли гормоны, в конце концов. А тут под носом твой лучший друг и парень, который рядом с тобой торчит сутки напролет. Конечно, ты на все это смотрел и думал об этом. Если бы Тэхен встречался с девушкой, возможно, все повернулось бы в другую сторону. Мой девчачий образ, который сопровождал тебя большую часть дня, тоже мог повлиять. Тебе могла понравиться Юнджи, как Чимину, но в отличие от него ты перенес это на меня, то есть на того, кто был под маской. И наконец — тот случай в сарае. Это самая главная ошибка. Мы оба были на взводе, совершенно измотанные и уставшие и таким образом сняли напряжение, только и всего. Ты хотел эксперимента, попробовать, а в результате твой организм выработал на меня определенную реакцию, как на что-то приятное. И теперь ты хочешь повторить этот опыт, потому что было хорошо. Но случись это с девочкой, возможно, все было бы так же. Юнги выдохнул и взял паузу. Чонгук сидел понуро опустив плечи и смотрел в никуда. В словах хена как будто бы есть правда. Но неужели чувства Чонгука действительно ненастоящие? Просто бушующие гормоны? Юнги протянул руку и мягко погладил его по голове, едва касаясь. — Не расстраивайся. Я просто не хочу, чтобы ты пошел по неверному пути и наломал дров. Все началось для тебя неправильно, не с того примера, не с того опыта. Я слишком долго и близко присутствовал в твоей жизни и мы перешли границы. После окончания школы в твоей жизни появятся новые люди, ты получишь другой опыт. Если ты останешься при своем мнении и своих чувствах ко мне, тогда мы это обязательно еще обсудим, когда я вернусь. — Хен, а что ты думаешь обо мне? Смог бы я заменить тебе Тэхена, например? — глухим голосом спросил Чонгук. Терять все равно уже нечего, хуже не будет. Его чувства только что подвергли сомнению и практически превратили в ничто, разложили по полочкам и обесценили. — Я думаю, что ты очень красивый молодой человек. Добрый и ответственный, и с кучей других достоинств. Ты многим нравишься, просто не привык к этому и пока не замечаешь. Заменить Тэхена? Ты думаешь, что мне безразлично с кем спать? Не делай из меня животное, пожалуйста. Изначально наша связь с Тэхеном началась по пьяни, это, конечно, не есть хорошо. И то, что он школьник — тоже меня не красит. Но так уж получилось и мы продолжили, потому что оба в этом нуждались. Наши истории в чем-то похожи, на этом и сошлись. Может быть, со временем это перешло бы в нормальные, полноценные отношения, а может и нет. Он сам все закончил, так что проверить не получится. А ты... Я тебя всегда воспринимал, как объект защиты, как ребенка, по сути. Поэтому тот случай в сарае мне кажется ошибкой. Меня мучили угрызения совести, что повел себя неправильно. Как взрослый человек я не должен был этого делать. В голове Чонгука табуном пронеслись безрадостные мысли. Хен сожалеет. Ему не понравилось. Чонгук один получил от этого удовольствие. Последняя надежда только что растворилась окончательно, даже как замена Тэхену он не подходит. Юнги будто почувствовал смятение младшего и тихо заговорил снова: — Не обижайся на слова про ребенка. На самом деле, ты уже вполне взрослый. Я раньше этого не замечал, а сейчас вижу. Да в конце-то концов, ты даже меня крупнее, мне ли рассуждать о том, кто из нас больше похож на ребенка? Но я думаю, что ты слегка запутался. И я запутался тоже. Нам нужно отойти от этой истории, отвлечься, отдохнуть. Слишком много всего было. Ходи на вечеринки и в клубы, знакомься, общайся. В общем, живи полной жизнью и наслаждайся молодостью. Сейчас нет никаких ограничений и маньяков с письмами, так что ты волен ходить куда хочешь и с кем хочешь. К тому же, ты без пяти минут студент, представь, сколько всего интересного у тебя впереди. — Хорошо, хен. Я сделаю, как ты говоришь. Попробую отвлечься и пообщаться с другими людьми, с девушками. Только ты пиши мне иногда или звони, пожалуйста. — жалобно попросил Чонгук. — Я буду тебе писать. Обещаю. — глядя ему в глаза твердо сказал Юнги. — Я пойду тогда, — нерешительно встал со стула Чонгук. Все-таки соджу немного подействовала и он слегка пошатывался. Он очень хотел остаться, но боялся не выдержать и расплакаться. Едва сдерживался, на самом деле. Слезы уже стояли на пороге и грозили вырваться в некрасивые громкие рыдания с соплями и всхлипами. Только не это. — Хорошо, иди. Тебя ведь водитель ждет? Машина вроде ваша во дворе. — Да, ждет. Ну... береги себя. — И ты себя береги. Все будет хорошо. Юнги подошел ближе и крепко обнял Чонгука. У того глаза уже были на мокром месте, еще пара секунд и он не выдержит. Зарыдает на груди хена и вцепится в него мертвой хваткой, умоляя не уезжать. Чонгук вдохнул в последний раз запах Юнги и резко высвободился из объятий. Он кое-как обулся и выскочил из квартиры. Входная дверь глухо захлопнулась. Чонгук даже лифт не стал вызывать, полетел по лестнице. Скорее прочь. В машине его накрыло. Боль от того, что его чувства не приняли и даже в них не поверили ударила очень сильно, скрутила внутренности тугим узлом. Он думал, что готов к отказу. Но разве к такому можно подготовиться? На самом деле все гораздо больнее, чем он себе это представлял. Да Юнги же просто пожалел его, ничего больше. Утешил, пообещал писать. Но будет ли?