Телохранитель в юбке

… этот маленький зверек очень храбрый. Он предан своей самке и в любой момент готов ввязаться в драку с другим самцом, если… — Привет. Как не зайду, ты Анимал Планет смотришь. — Намджун вошел в палату и поставил на прикроватную тумбочку корзинку с фруктами. — Не знал, что ты интересуешься жизнью животных. — Я и не интересуюсь, просто под голоса ведущих спится хорошо. А еще, они ничем не грузят — никаких мировых проблем и прочей драмы. Юнги приподнялся и сел на кровати. Просторная частная палата по размерам больше походила на однокомнатную квартиру. К его услугам всегда были вышколенные медсестры, молниеносно появляющиеся, стоит лишь коснуться кнопки вызова. Лечащий врач — сама любезность, чуть ли пылинки с пациента не сдувал. Несмотря на комфорт и хороший уход, Юнги хотел поскорее покинуть больницу. Но врач неизменно отвечал, что еще слишком рано и назначал новые уколы и капельницы. — Джун, перестань мне таскать фрукты. Сам же видишь, что ставить уже некуда. Я в таких количествах их не ем. Кстати, а ты знаешь, что некоторым змеям достаточно есть раз в год? — Что? Нет, я не знал. А ты все-таки поменьше телевизор смотри. — Намджун пододвинул себе стул и сел рядом с кроватью. — Я сегодня ненадолго, минут на десять забежал. У нас на днях открытие нового офиса, столько всего надо сделать и еще подготовка к выставке Джина… — Так ты все-таки помогаешь ему с выставкой? — улыбнулся Юнги. —  Расследование же закончилось, сейчас в этом нет смысла. Намджун смущенно отвел глаза и принялся теребить пуговку на рукаве пиджака. — Ну… так получилось. Я с ним пару раз встретился, еще когда мы его подозревали, смотрел его работы. Они и правда очень хороши. Я решил немного помочь, почему бы и нет, если я могу? Связи у меня есть, кое-где подмазал и раздобыл место в небольшой галерее ближе к центру. Сейчас мы обдумываем рекламную кампанию. Юнги довольно рассмеялся, но смех перешел в глухой кашель. — Воды налить? Медсестру позвать? - спросил Намджун, сочувственно глядя как друг содрогается в хрипах. — Нет, ничего не надо, — сипло сказал Юнги. — Это хорошо, что ты занялся выставкой. Джин-хен завяз в своем учительстве, он сейчас как роза на помойке в этой школе. Может быть, персональная выставка даст ему стимул двигаться дальше. Намджун лишь рассеянно кивнул. Потом он обязательно расскажет все Юнги, но сейчас еще слишком рано. Намджун сам не до конца понимает то, что произошло. Как простой школьный учитель за столь короткий срок полностью пленил его. Намджун влюбился как мальчишка, носится вокруг Джина кругами, лишь бы тот смотрел на него и улыбался. Эта выставка для Намджуна сейчас гораздо важнее дел семейства Чон, он готов на все, чтобы порадовать Джинни. Так он его называет про себя. Джинни. — Слышь, ты не знаешь, когда меня уже выпишут? — прервал поток сладких мыслей Намджуна Юнги. — Палата, конечно, заебись, да и кормят здесь вкусно. Но я немного устал от всего этого. И курить пиздец как хочу. Они обклеивают меня никотиновыми пластырями, но я все равно жутко хочу обычную сигарету. Дедушка Фрейд нарисовал бы фаллосов рядом с моим желанием воткнуть сигарету в рот, но я срать на эту психологию хотел, мне просто хочется курить… — Врач сказал, что еще пару дней они поколют тебе витамины и на процедуры погоняют. Кашель у тебя все еще довольно сильный, как ты вообще о сигаретах думать можешь? Юнги недовольно скрестил руки на груди. Тело уже не болит, как в первый день после побега, а простуду он может и дома полечить. — Джун, я хочу отсюда уйти, я устал лежать. Раньше я об этом мечтал — спать подолгу и валятся в кровати днями напролет. А сейчас меня тошнит от всего этого. Это странно даже для меня звучит, но я не могу заснуть по ночам. Поэтому и включаю Анимал Планет, чтобы хоть как-то чуть-чуть вздремнуть под бубнеж ведущих. Я вполне бодр, чтобы жить обычной жизнью вне стен больницы. Намджун сочувственно погладил друга по плечу. — Хен, тебе надо поправить здоровье, мы все на этом настаиваем. Потерпи еще пару дней, они делают для тебя больше, чем для любого другого пациента. Господин Чон знаком с главврачом и к тому же прилично заплатил, так что они будут целовать тебя в задницу, если ты попросишь. Сам же говорил, что медсестры несутся к твоей палате на всех парусах, стоит лишь кнопку нажать. Получай от этого удовольствие, наслаждайся властью. — Намджун-а, я хочу домой, не хочу больше играть с медсестрами, — сделав максимально милое лицо, пропищал Юнги тоненьким голоском. — Ну, хорошо, я поговорю с врачом, хен. — умиляясь, сказал Намджун. — Если настаиваешь, хоть завтра тебя выпишем. Но ты поживешь какое-то время в особняке Чон. Там за тобой присмотрят — будут кормить правильно и вовремя, и про лекарства напомнят. Я же знаю какой ты распиздяй — только выйдешь за порог больницы, сразу начнешь курить как паровоз, заливать в себя всякую дрянь и про таблетки забудешь. Друг, конечно, прав, Юнги именно так и поступит, но это же не значит, что нужно носится с ним, как с ребенком малым. Подумаешь, простуда. Подумаешь, ноги до сих пор не зажили. — Джун, я правда очень хочу домой и если завтра меня не выпишут, я сам уйду. Я хочу побыть наедине с собой в спокойной обстановке своей маленькой квартиры. Гонораров семейства Чон достаточно, чтобы я какое-то время не думал о деньгах и работе. Хочу с головой уйти в творчество, пока есть такая возможность. У меня есть пара текстов для Эпик Хай, я им обещал еще полгода назад что-нибудь подкинуть. Пока лежал тут, все оформилось отличной мелодией и теперь я готов выдать почти готовые песни, надо еще чуть над ними поработать... — Я понимаю, —  ободряюще улыбнулся Намджун. — Но после выписки ты все равно несколько дней поживешь у Чонов. Можешь днем сидеть в своей домашней студии, но в остальное время - у них. Я обещал боссу проследить за твоим полным выздоровлением, так что смирись. Юнги кивнул, вроде как согласен. На самом же деле, меньше всего он сейчас хотел попасть в особняк Чон. После тех нескольких часов в сарае с Чонгуком, он испытывал непонятную неловкость. Они перешли черту и обычное общение теперь сопровождалось взаимным смущением и долгими молчаливыми паузами. Юнги пытался саркастично шутить, включать безразличие — но все это не помогло. Он сильно жалел, что повелся на провокацию младшего и согласился его поцеловать. — Хен, мне правда пора бежать, у меня сегодня дел еще выше крыши, — Намджун встал и напоследок обнял Юнги. — Выздоравливай скорей, я устал за тебя переживать. — Не забудь переговорить с врачом о моей выписке… — вслед ему крикнул Юнги и зашелся кашлем. *** — Хеееен! — голос Тэхена пронесся как ураган по палате. — Мы пришли к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало… Вслед за Тэхеном в палату заскочил улыбающийся Чимин с очередной корзиной фруктов. Следом за ним зашел Чонгук и нерешительно остановился. Он уже был у Юнги вчера. Друзьям Чонгук не говорил, что ходит к хену каждый вечер после школы. — Хен, мы бы чаще к тебе заходили, но сам понимаешь — подготовка к экзаменам, курсы и все дела. — присаживаясь на кровать рядом с Юнги, сказал Тэхен. — Да, буквально ни минуты свободной нет, я даже в туалет с учебником хожу, — поддержал друга Чимин, — Эти гребаные экзамены на носу, а если мы не сдадим нормально — прощай институт. Я забежал на пять минуточек, чтобы пожелать тебе здоровья. У меня через полчаса подготовительные курсы, а потом надо в кафе помочь родителям. Чимин подошел к Юнги и крепко обнял. — Поправляйся, хен. — прошептал он на ухо Юнги. — Я надеюсь, после того, как ты выйдешь из больницы мы вместе куда-нибудь сходим. — Конечно, Чимини, — ответил Юнги, похлопав его дружески по спине. — Я побежал, мне нельзя опаздывать, — на ходу, уже в дверях крикнул Чимин. — Пока, Юнги-хен! Будь здоров! Чонгук устроился на диванчике и от нечего делать рассматривал фруктовые корзинки на столе. Появились две новые. Интересно, кто приходил и принес их? Тэхен и Юнги обсуждали какой-то новый рэп-альбом, Чонгук в этом не разбирался и поэтому в беседе не участвовал. Просто сидел и смотрел на то, как легко Тэхен общается с Юнги. Вот Тэ погладил хена по голове, вот взял за руку. И после этого они все еще будут отрицать, что состоят в отношениях, что влюблены друг в друга? Чонгук уже неделю каждый день по два часа сидит у кровати Юнги. Они, конечно, разговаривают, но неловкое молчание то и дело возникает. После той ночи в сарае между ними будто стена выросла. И до этого отношения были не очень близкие, но после… Юнги часто будто не знает, что сказать, сдерживает себя. — Хен, я скучаю по нашим вечерам. Давай, когда ты выйдешь, накупим вкусняшек и посмотрим пару комедий? Ну и после них — программа максимум? — Тэхен многозначительно подвигал бровями. Юнги нежно погладил Тэхена по щеке и ответил: — Конечно, Тэ. Я скоро выпишусь и ты меня полечишь. Чонгук глубоко вдохнул, выдохнул, закрыл глаза и посчитал до десяти. Он не хочет и не может на это смотреть. — Тэхен, тебе разве не надо сегодня быть на курсах? — спросил он, стараясь не выдать своего раздражения. — Оу, точно, я чуть не забыл, — спохватился Тэхен. — Прости, Юнги-хен, но мне пора. Я к тебе еще заскочу на днях. — Я тоже пойду, — встал с дивана Чонгук. Они попрощались с Юнги и вместе покинули палату. — Тэ, можно тебя на пару слов. Буквально, на чашку кофе. — окликнул спешащего к выходу друга Чонгук. — Если ты меня потом докинешь до универа на своем водителе, то минут десять-пятнадцать у нас есть, — посмотрев на часы, ответил Тэхен. — Докину. Давай выпьем кофе в больничной кафешке. Я кое о чем хотел тебя спросить. Чонгук кипел изнутри от ревности и неопределенности. Больше он терпеть это не может и не хочет, срочно надо выяснить, что происходит между Юнги и Тэхеном. Откуда вся эта нежность, если нет любви? Они взяли по чашке кофе и расположились за столиком. — В последнее время мы все очень заняты, — начал разговор Чонгук. — Я хотел поговорить раньше, но все откладывал или случая подходящего не было. Я хотел тебя спросить: что у вас с Юнги? Что за отношения такие? Тэхен недоуменно на него посмотрел. Вроде, все уже объясняли. Какие еще могут быть вопросы? — Дружим мы, но иногда трахаемся. Бывает, просто смотрим вместе фильмы и едим. — Это я уже слышал. Но мне кажется, что у вас нечто большее, похоже на настоящие отношения двух влюбленных, — перебил его Чонгук. — Ничего такого у нас нет. — раздраженно ответил Тэхен. — Почему ты вообще спрашиваешь? Мы уже говорили на эту тему. — Ты любишь его? — резко спросил Чонгук. Тэхен от неожиданности даже поперхнулся кофе. — Что? Нет! — горячо возмутился он. — Я люблю другого человека и Юнги об этом знает. — Тогда почему вы вместе? — не унимался Чонгук. — Какое тебе до этого дело? — недовольно спросил Тэхен. — Это наша личная жизнь, я не понимаю, почему ты пытаешься в нее влезть. Чонгук посмотрел на друга с обидой. — Я думал, что могу попросить тебя об одной очень важной для меня вещи, как друга. Но для этого я должен был сначала узнать — любишь ты его или нет. Но ты, похоже, настроен негативно... Тэхен встряхнул головой и улыбнулся ему как обычно, своей фирменной квадратной улыбкой. — Прости, я был немного груб. Тема слишком неловкая для разговора.... О чем ты хотел попросить? — Ты можешь закончить эти отношения с Юнги? Если никто из вас ничего кроме физического влечения не испытывает, просто перестань с ним встречаться. То есть дружи, конечно, но не более. — на одном дыхании выпалил Чонгук. — Пожалуйста. Тэхен посмотрел на него долгим изучающим взглядом. — Хммм... — задумчиво протянул он. — Я что-то не понимаю. Зачем тебе просить о таком? Ты что — запал на Юнги? — Да. Я запал на Юнги. Он мне нравится. — Чонгук смущенно отвел глаза. — Очень нравится. И то, что вы вместе без всяких чувств, это просто убивает… Мне на вас смотреть больно. Если для тебя он ничего не значит, пожалуйста, закончи эти отношения. Я как друг тебя прошу. Тэхен ничего не ответил. Молча глотнул пару раз кофе, не переставая внимательно смотреть на Чонгука. Тот по-прежнему сидел опустив глаза в стол с пунцовыми от смущения щеками. Он себе-то с трудом признался в симпатии к Юнги, а тут вывалил все на Тэхёна за одну минуту. — Чонгук, если у тебя серьезно, я, конечно, отойду в сторону. — мягко сказал Тэхен. — Ты скажи ему, что чувствуешь, ведь он сам не поймет. Обещай, что признаешься ему и тогда я уйду, чтобы вам не мешать. — Я попробую… — замялся Чонгук. — Не прямо сейчас, как только наберусь смелости. Я ведь каждый день хожу к нему в больницу, сижу по два часа, а он… Ему, похоже, все равно. Тэхен сочувственно посмотрел на друга. Чонгук сидел с поникшими плечами и теребил бумажную салфетку. Этот разговор дался ему тяжело, он сильно нервничал. — Просто поговори с ним. Даже если он твоих чувств не разделяет, тебе все равно станет немного легче. Я вот до сих пор не признался и мучаюсь этим. Юнги тебя поймет, определенно найдет нужные слова и постарается как-то ободрить. Он хороший, он не будет над тобой смеяться или грубить. Тэхен ободряюще похлопал друга по плечу. Чонгук в ответ лишь удрученно вздохнул. Легко сказать — поговори. Юнги-хен в последнее время холоднее, чем обычно. Даже подкалывать перестал. Такое чувство, что после завершения миссии, Чонгук стал ему абсолютно не интересен. Отработанный материал. — Хорошо. Я признаюсь. — согласился Чонгук. — Терять нечего. Он выпишется из больницы и исчезнет. Работа закончена, у него нет причин продолжать общение. Мы никакие не друзья и даже не приятели. Тэхен в очередной раз озабоченно глянул на часы. — Гук, я обещаю — напишу ему прямо сегодня, что мы больше не будем встречаться, как любовники. На самом деле у нас была договоренность, что мы спим друг с другом, пока один из нас не встретит кого-то. Он встретил, пусть и сам пока об этом не знает. Ты, пожалуйста, не тупи и объяснись с ним поскорее, пока есть еще возможность. А теперь, когда мы все решили — подкинь меня к универу, я не хочу опоздать на курсы. Они покинули кафетерий и на машине семейства Чон с ветерком добрались до университета Тэхена. В машине не разговаривали, каждый обдумывал сложившуюся ситуацию. Чонгук был рад, что Тэхен понял его и согласился бросить Юнги. А Тэхен с горечью думал о своей неразделенной любви к Богому и завидовал немного Чонгуку. У парня, в отличии от Тэхена, есть шансы. Юнги — би, он хотя бы поймет и не осудит, возможно даже заменит Чонгуком Тэхена. Какая ему разница с кем спать, одно молодое тело можно заменить другим. *** Господин Чон пришел в восемь, часы приема посетителей давно закончились, но для него, естественно, сделали исключение. — Ну как ты тут, Юнги? — спросил он, протягивая медсестре большой букет из желтых ирисов, чтобы она поставила его в вазу. — Я решил не приносить фрукты, знаю, что мой сын достаточно притащил этого добра, да и Намджун тоже. Чон добродушно хохотнул, показывая рукой на заставленный фруктовыми корзинами стол. Юнги не очень любил фрукты, но больничные правила не разрешали приносить ничего другого. — Я в порядке, спасибо за то, что оплатили лечение, господин Чон, — почтительно ответил Юнги. — Что ты! Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать. — ответил мужчина. — Вся эта история… Все могло закончиться ужасной трагедией… Я попросил Намджуна ничего пока не рассказывать, потому что сам хотел с тобой поговорить. И попросить кое о чем. Старший Чон нажал на кнопку вызова и через несколько секунд в дверях возникла медсестра. — Милочка, ты можешь принести нам чайник хорошего чаю? Не в пакетиках, а нормальный заварной чай, желательно китайский черный. — Конечно, — медсестра склонилась в поклоне и вышла. Чон довольно улыбнулся. — Я бы с удовольствием обсудил с тобой дела за стаканчиком старого доброго виски, но учитывая обстоятельства, могу предложить только чай. Кофе тебе тоже нельзя, так что ударим по чаю. Юнги удрученно кивнул. Врачи клиники сурово ограничили его диету, запретили курить и пить кофе. Он мечтал о дне выписки — как со смаком выпьет первую чашку кофе и затянется сигаретой. А вечером нажарит себе мяса, самой дорогой свинины и запьет хорошим красным вином. Пока ждали медсестру, старший Чон задавал вопросы о клинике и врачах, спрашивал как Юнги лечат и хорошо ли к нему относится персонал. Юнги не на что было жаловаться, кроме суровости больничных правил. — Ну, с этим я тебе помочь не могу, придется немного потерпеть, — добродушно улыбаясь, сказал Чон. — Главврач — мой приятель, мы знакомы еще с армии. У него все строго и по ЗОЖу, но зато больных на ноги ставит быстро и надолго. Выйдешь из больницы свежий и помолодевший. Чтобы гробить здоровье — его надо иметь. А после этой палаты и ты будешь как новенький, поверь. Медсестра тихо зашла с подносом, разлила чай по чашкам и так же тихо вышла, плотно прикрыв за собой дверь. — Юнги, ты будешь вторым человеком с кем я говорю об этом. Намджун в курсе, потому что мой секретарь и практически везде меня сопровождает. Я даже жене и Чонгуку пока ничего не сказал. — начал издалека Чон. Он сделал паузу и слегка пригубил чай. — Ситуация на самом деле очень сложная, я практически не спал сегодня, столько всего надо было обдумать. Юнги взял чашку с чаем и устроился поудобнее. Он достаточно изучил старшего Чона и приготовился долго слушать. — Как ты, наверное, слышал от Намджуна, Чон Хосока задержали через час, после того, как ты приехал в больницу, прямо на квартире взяли, а он и не пытался скрыться. Естественно, я захотел с ним поговорить. Узнать, что он из себя представляет и зачем угрожал моей семье. Он не захотел со мной разговаривать, даже не смотрел в мою сторону. Сколько я не пытался, не смог его вспомнить. Как позже выяснилось — мы никогда и не виделись. Я конечно, не безгрешен, но всегда считал, что совесть моя перед людьми чиста. Я смотрел на этого парня и никак не мог понять, где и при каких обстоятельствах перешел ему дорогу. Почему он так меня ненавидит? Он не выглядел сумасшедшим, скорее расстроенным. Я полчаса задавал вопросы — но все они остались без ответа. На следующий день все повторилось. Ни мне, ни полицейским не удалось его разговорить. Он отказался от адвоката и молчал на допросах. На третий день я уже не задавал вопросов, сел напротив него и просто начал говорить. Обо всем и ни о чем. Когда-то я так разговаривал с Чонгуком в больнице. До Чонгука я тогда достучался, надеялся добиться ответной реакции и от этого парня. К тому же, на третий день я отчетливо понял, что Чон Хосок совсем не выглядит, как какой-нибудь маньяк или социопат. Хоть он мне и не отвечал, но внимательно слушал. На следующий день я снова пришел. Начал рассказывать ему про свою жизнь, прямо с детства, как ходил в школу в родной деревне, про родителей. Про армию и институт. Я не учился на психолога, но достаточно хорошо вижу эмоции людей. А Хосок совсем не умеет их скрывать. Он слушал с большим интересом, несколько раз даже хотел что-то сказать, но сдержался. Когда я уходил, мне показалось, что он расстроен по этому поводу. На следующий день я к нему не пошел. Решил дать время отдохнуть, подумать. Да и дел в последнее время накопилось, мы начали процедуру слияния с одной компанией… Ну это тебе неинтересно, идем дальше. Вчера вечером поехал снова. Офицер, что ведет дело, радостно сообщил, что обвиняемый начал говорить и уже сдал тех бандитов, что тебя избили. Хосок позже сам мне сказал, что не собирался их покрывать, даже сам хотел, чтобы их наказали, «за то, что обошлись так грубо с девочкой», а молчал из протеста. Старший Чон разлил по чашкам чай и на какое-то время замолчал. Юнги тоже молчал, ждал продолжения. — Знаешь, Юнги, ты для меня не просто наемный рабочий, скорее — друг семьи. Звучит сентиментально, но отражает правду — все семейство Чон полюбило тебя. Чонгук стал более открытым и разговорчивым, даже то, как он иногда ругается — умиляет меня. Наконец-то ожил парень, зашевелился. Эта история с Хосоком была тяжелой, но сейчас, когда все закончилось, я прихожу к выводу, что все это пошло нашей семье на пользу. Мы сплотились и открылись. Чонгук наконец привел друзей в дом и в целом стал самостоятельней и уверенней в себе. Перестал игнорировать мачеху... Если бы не ты… Хосок бы изувечил его, мы все после этого не смогли бы простить друг друга. Как подумаю о том, что могло бы случиться — аж дрожь берет. Юнги удивленно посмотрел на Чона. Он зовет недавнего врага по имени. Это странно. — Хосок моложе тебя на год. Как и ты — всего добивался сам, приехав из провинции. Как и я в свое время. Наш детектив про него ничего не нарыл, по-правде, он оказался бесполезен. Хосок сам мне вчера рассказал свою историю. Когда он со мной заговорил, я почувствовал облегчение. Но к такой правде я оказался не готов. — Вы так про него рассказываете, как будто не было ничего. Всех этих писем и покушений на Чонгука! — не выдержал Юнги. — Конечно, было. В том-то и дело, что сам я его простил уже, я даже вчера залог внес, чтобы его отпустили. А вот как к этому отнесутся моя жена и сам Чонгук… — Да как же так! — возмутился Юнги. — Что он такого наплел, что Вы его пожалели и даже залог внесли? После всего что он сделал и хотел сделать?! — Это сложная и тяжелая история. Все началось очень давно, больше двадцати лет назад. Во время учебы в последних классах поселковой школы, я начал ухаживать за одной девочкой из соседней деревни. Школа у нас была одна на несколько поселков. Мы начали встречаться, но поступили в институты в разных городах. Я уехал в Пусан, она — в Кванджу. Сотовых телефонов тогда еще не было и все, что мы могли — это писать друг другу обычные бумажные письма да встречаться во время каникул, когда приезжали к родителям. Но отношения на расстоянии долго не продержались. В последний раз я видел ее, когда приезжал на зимние каникулы на втором курсе. Тогда я уже начал понимать, что отношения изжили себя. Примерно через месяц я познакомился на студенческой вечеринке со своей будущей женой. Влюбился с первого взгляда и тут же написал своей девушке, что между нами все кончено. Поступил, как честный человек, так мне тогда казалось. Да и сейчас я не жалею, что сразу сказал всю правду. Больше писем от нее я не получал. К матери я не ездил года два и даже когда приехал, все равно эту девушку не видел, потому что ее родители жили в соседней деревне, а мне незачем было туда идти. Естественно, я не интересовался ее судьбой. Ну расстались и расстались, с кем не бывает. Я был занят учебой, карьерой, даже семью свою забросил. А у нашей истории оказывается было продолжение. Причем довольно некрасивое. Та девушка была от меня беременна, но ничего мне не сказала. Я думаю, гордость не позволила. Она училась до последнего, пока не пришел срок рожать. Хотя, знаешь, в то время незамужняя беременная девушка да еще и одинокая, обществом воспринималась очень негативно. Я уверен, что ей было очень тяжело. Родители ее не приняли с незаконнорожденным ребенком. Ей ничего не оставалось, как пытаться выживать самостоятельно. Она вернулась в Кванджу, бросила институт и пыталась найти работу. К сожалению, нужда и невозможность зарабатывать простым трудом, чтобы прокормить себя и ребенка, платить за квартиру - все это привело ее на панель. Такой унизительный способ заработка довел ее, как это часто бывает, до полной деградации. Она начала пить, употреблять наркотики, водить домой клиентов. Маленький Хосок рос, наблюдая за всем этим, предоставленный сам себе, он даже попрошайничал иногда, потому что мать могла исчезнуть на несколько дней не оставив ему никакой пищи. Работники социальной службы пришли к ним, когда ему было семь. Мать тогда на какое-то время взяла себя в руки и устроила ребенка в школу. Конечно, в школе ему было несладко. Сын матери-одиночки, вечно в рваной и грязной одежде. Ему помогали как могли соседки, отдавали старую одежду своих детей, кое-какие канцтовары покупали и подкармливали иногда. Когда Хосоку было двенадцать, мать в приступе пьяного откровения рассказала ему про отца, то есть меня и отдала все мои письма и фотографии. А через полгода она умерла от передозировки. Хосок попал в детдом, там и вырос. После детдома он поступил в местный вуз и несколько лет назад перебрался в Сеул. Когда Чонгук пришел в его секцию баскетбола, он решил, что парень вполне достоин должности капитана команды и решил ознакомится с его личным делом. Вот тут он и наткнулся на мое имя. Потом была слежка за Чонгуком, наш особняк с охраной и чувство обиды и несправедливости. Дальше ты сам знаешь. Юнги сидел открыв рот. Теперь он видел историю с другой стороны и сам уже сочувствовал Хосоку. Конечно, увидев в какой роскоши живет Чонгук и сравнив это со своей ужасной, полной тягот жизнью, он пришел в ярость. Вот почему он говорил тогда, что мужчины Чон бросают женщин в беде. — Ты теперь все знаешь. И я хотел бы тебя попросить написать заявление, что ты не имеешь претензий, как потерпевший. Тогда дело закроют. Я не могу спокойно смотреть на то, как сядет за решетку родной сын, пусть мы только вчера познакомились. Я мог бы нанять лучших адвокатов и побороться, но боюсь проиграть. И тут только тебе решать. Я тебя сейчас очень прошу, как хорошего человека подумать и принять решение. Со своей стороны я обещаю возместить тебе весь моральный ущерб, я перечислю тебе хорошую сумму на счет. Этих денег с лихвой хватит на достойный отдых в любой стране мира. Отец Чонгука встал и склонился в глубоком поклоне. Выпрямившись, он посмотрел на часы и сказал: — Я, наверное, утомил тебя долгим рассказом, но это было нужно, чтобы ты понял всю историю. Прошу тебя подумать хорошо и дать мне ответ завтра. Юнги кивнул, а господин Чон еще раз поклонившись вышел из палаты. На самом деле Юнги уже принял решение. Конечно, он откажется от претензий, ведь сам Хосок хоть и был организатором и автором злобных писем никому никакого вреда своими руками не причинил. Все шло к тому, что Чонгука сильно изобьют или очернят в глазах общественности с помощью голых фото. Но ведь этого не случилось. Интересно, что сам Хосок теперь об этом думает? Раскаялся или нет? По прежнему хочет навредить младшему Чону или успокоился? *** — Угадай, кто сегодня снимет больничную пижамку? — ввалился довольный Намджун в палату. — Угадай, кто сегодня снова может курить и хлестать соджу? Юнги подпрыгнул к нему навстречу и они закружились в объятиях. — Джун! Хвала всем богам, я покину это место! Лучше дома тихонько буду подыхать, чем лягу еще хоть раз в больницу. — Ну, ну… ты посмотри на себя в зеркало. — отстранился Намджун. — Хоть на человека стал походить, немного отъелся и щечки из впалых снова стали пухленькими. Он потрепал Юнги за щеки, на что тот скорчил недовольное лицо. — Ты же помнишь, о чем мы договаривались? — спросил Намджун, пока Юнги энергично закидывал вещи в рюкзак. — Неделя в особняке Чон под присмотром Джихе-нуны. Юнги закатил глаза и недовольно проговорил: — Да зачем? Я уже вполне здоров и могу сам о себе позаботиться. Намджун строго погрозил ему пальцем. — Хен, не начинай. Мы уже это обсуждали. Если тебя сейчас оставить без присмотра, ты начнешь питаться всякой дрянью. К тому же, господин Чон настаивал на том, чтобы ты еще какое-то время у них погостил. И еще, вспомни-ка, что ты обещал мелкому Чону по завершению расследования? — А что я обещал? — недоуменно спросил Юнги. Он уже переоделся в свою обычную одежду и буквально на низком старте стоял, готовый выбежать из палаты. — Когда вы в беседке курили. Ну…? — многозначительно протянул Намджун. — Что ты за хен такой, если раздаешь обещания направо и налево, а сам потом вспомнить не можешь. Юнги присел на кровать и напряженно наморщил лоб. — Когда курили… это давно было… Точно! — он хлопнул себя по лбу. — Вспомнил. Соджу, я обещал мелкому выпивку! Стоп, ты хочешь сказать, что не против, если мы будем пить? Он же школьник еще… — Ну, если немного, то, я думаю, вреда не будет. Следи, чтобы он не напился до поросячьего визга, чуть-чуть примет и баиньки. Как раз сегодня подходящий день — родители приглашены на встречу инвесторов, это за городом, приедут не раньше, чем на следующий день. А у Джихе — выходной. — Ладно, раз я обещал — сделаю. Мин Юнги всегда держит слово! — Юнги подхватил рюкзак и бодрым шагом вышел из палаты. — А теперь — отвези меня в полицейский участок, нужно кое-что сделать. *** По дороге до особняка Мин позвонил старшему Чону и сказал, что со всем разобрался в полиции. Через десять минут смс из банка оповестило, что на счет Мин Юнги упала внушительная сумма. Юнги лишь удивленно присвистнул. Он никогда столько не зарабатывал, на эти деньги можно позволить долгое путешествие или несколько лет спокойной жизни безработного. Решение написать заявление о примирении сторон далось ему легко. Принципиальным он никогда не был, и к тому же, с другой стороны медали — несчастный отец, который будет еще более несчастным, если его сын присядет за решетку на несколько лет. В особняке кроме Джихе-нуны и одного охранника никого не было. Домработница всплеснула руками и понеслась на кухню готовить для господина Мина свой особый кофе. Намджун в который раз взяв с хена обещание — пожить в особняке минимум дней пять, умчался в офис. После вкуснейшего кофе и непринужденной беседы с Джихе, Юнги поднялся в свою комнату. Там все осталось на своих местах — рюкзак на стуле, заколочки, школьная форма. Только парика не было — он выкинул его в лесу. Юнги сложил все ненужные больше девчачьи вещи в пакет и поставил у дверей. Надо будет выкинуть. До вечера он лазил по интернету, читая отзывы об отелях и достопримечательностях Японии. Раз уж у него впервые в жизни есть хорошая сумма на счету, почему бы наконец не посетить несколько стран. Начнет он с Японии, потом в США, а потом может еще куда-нибудь рванет, например в Канаду или Россию. Вечером обычного ужина не было, родители Чонгука собирались в поездку. Сухен полдня провела в салоне красоты и столько же за выбором нарядов, а ее муж, приехал с работы без пяти минут пора выходить. Ровно полчаса в особняке все носились и суетились и вот наконец они уехали. Присутствие Юнги осталось незамеченным, он и сам не хотел отсвечивать, поэтому сидел тихо в комнате, ожидая, пока все уйдут. После отбытия хозяев, Джихе тоже ушла, крикнув с первого этажа: «Еда в холодильнике». Тогда Юнги вышел из комнаты и постучал в дверь Чонгука. Из-за двери доносилась тихая музыка, что-то из классики. Юнги постучал сильнее. Дверь наконец открылась. Первое, что бросилось Юнги в глаза — совершенно потерянное и расстроенное лицо Чонгука. Уголки рта опущены, а глаза красные, будто он пару ночей не спал. Но тот, увидев Юнги тут же засиял радостной искренней улыбкой. — Хен! Ты откуда здесь? — затараторил Чонгук. — Когда тебя выписали? Почему ты мне не сказал… Юнги улыбнулся ему в ответ. — Сегодня. Я уже полдня в особняке сижу в соседней комнате. Ты помнишь, как я обещал, что мы выпьем соджу, когда расследование закончится? Чонгук озадаченно посмотрел на него. Он, конечно, помнил, но не думал, что хен всерьез это говорил тогда. — Да, помню… — настороженно ответил он. — Давай выпьем. Все уже закончилось. Отметим, так сказать. Только вместо соджу я прикупил вискаря, — неуверенно проговорил Юнги. Все-таки некоторая неловкость почему-то осталась. Юнги смотрел на высокого стройного Чонгука в простой белой футболке и спортивных штанах и чувствовал нечто иное, не то что раньше. Раньше он его всегда воспринимал, как подростка. А сейчас — смотрел на молодого мужчину. Очень привлекательного. — Давай… — так же неуверенно ответил Чонгук. Юнги достал из-за спины заранее купленную бутылку виски. — Чимина, Тэхена звать будем? — спросил Юнги. Чонгук отрицательно помотал головой. Ну уж нет — никаких посторонних. Сейчас идеальная возможность сказать Юнги о своих чувствах и небольшой градус в крови сделает признание не таким сложным. А вдруг удастся еще раз его поцеловать, как тогда — с последствиями? Лишние свидетели Чонгуку точно не нужны. — Они заняты. Подготовка к экзаменам и все дела. Чимин еще родителям постоянно помогает в кафе. — Ну и ладно, — спокойно согласился Юнги. — Давай притащим какую-нибудь закуску, Джихе там в холодильнике что-то оставила. Они вместе спустились на первый этаж и поковырялись на кухне в поисках подходящей еды. Чонгук впервые за неделю чувствовал себя спокойно. Юнги рядом, больше не лежит на больничной койке в нелепой пижаме с капельницей в руке. Все хорошо. Юнги прихватил с кухни также пару стаканов и льда из морозильника. Они расположились на ковре в комнате Чонгука, разложив перед собой миски с закусками. — Включи хоть фоном что-нибудь, а то как в склепе сидим. — пробурчал Юнги, разливая по стаканам виски и разбавляя колой. Чонгук включил первый попавшийся музыкальный канал. — Ну, давай! — подняв стакан, сказал Юнги. — За успешное окончание миссии! Они чокнулись. Чонгук глотнул и слегка скривился. Непривычный горьковатый вкус у колы. — Нормально? Может еще колы подлить, если слишком крепко? — поинтересовался Юнги. Сам он закинул в себя половину порции разом и даже не поморщился. — Да, нормально,  — ответил Чонгук, запихивая в рот кусок кальмара. — Странновато на вкус, но пить можно. — Поверь мне, это лучше по вкусу, чем соджу и крепче к тому же. Твой отец неразбавленный виски хлещет только в путь, невзирая на время суток. Чонгук глотнул еще. По пищеводу прокатилось приятное тепло. Некоторое время они молчали, попивая виски и смотря в телевизор. Юнги разлил еще. Его напрягала вся эта неловкость. Почему так? С тем же Тэхеном (который его бросил не далее, как вчера, не объясняя причин) такого не было. Тэхен тоже моложе Юнги и школьник-девственник. Но с Чонгуком будто сам Юнги стал как девственник. Лишнее слово сказать боится. Ладони даже потеют, настолько он нервничает оттого, что не может начать хоть какой-нибудь ненавязчивый разговор. — Юнги-хен… — прервал молчание Чонгук. — А отец тебе ничего про Чон Хосока не рассказывал? — Рассказывал. А что? — насторожился Юнги. — Он вам с мачехой говорил что-нибудь? — Да, — печально сказал Чонгук. — Приехал вчера часов в одиннадцать и выложил нам историю про потерянного сына. — Ну и как ты после этого? — Я не знаю… — растерянно сказал Чонгук, делая большой глоток. Виски с колой неплохо сочетаются, со второго стакана он прочувствовал. — Ты представь себя на месте Хосока. Он всю жизнь прожил в нищете и страданиях, а тут ты нарисовался — младший братец с золотой ложкой в жопе. У него не было ничего, а у тебя — все. Вот парню крышу и сорвало. — Я пытаюсь это осмыслить со вчерашнего вечера. Всю ночь не спал. Но это все равно очень сложно. Я не уверен, что хочу иметь старшего брата. Тем более, что знаю — он хотел меня убить. — Ну, может и не хотел, — мягко ответил Юнги. — Мы ведь не знаем, что там у него по плану было. Твой отец его простил, они поговорили и все решили. А тебя никто не заставляет его любить. Ты уже взрослый парень, не хочешь общаться с человеком — не общайся. Кто тебя заставит? Чонгук согласно кивнул. Виски докатилось до мозга, он чувствовал легкость и небольшой эмоциональный подъем. Ситуация с внебрачным сыном его отца сейчас далеко, а Юнги-хен — близко. Близко и гораздо важнее какого-то Хосока. — Юнги-хен, а что ты будешь делать дальше? — спросил Чонгук доливая себе еще виски под неодобрительный взгляд Юнги. — Чем планируешь заняться? — Я поеду в Японию сначала, потом в США. Давно хотел эти две страны посетить. А потом не знаю. Мне надо отвлечься и подумать. Я не хочу потратить жизнь на случайных неинтересных работах. Баристой пахать или официантом, или в той же охране. Это все — просто трата времени. Мне нужно решить для себя — что делать со своей жизнью дальше. — И когда ты уезжаешь? — пытаясь не выдавать эмоций, спросил Чонгук. — Завтра ночью. Сегодня читал про разные города и курорты и как-то спонтанно билеты купил и отель забронировал. Намджун, конечно, будет рвать и метать, но я не его ребенок, а самостоятельный взрослый человек. Чонгук молча налил себе виски. Побольше. Его только начало отпускать напряжение последних дней, а тут эта новость. Юнги будет далеко. Не в больнице в паре кварталов от дома, а вообще в другой стране. — Можно я попрошу кое о чем, на прощание? — слегка заплетаясь, спросил Чонгук. Юнги в это время оценивал бутылку. Хватит уже или еще можно по одной? — Что ты хочешь? — рассеянно спросил он. — Только целоваться больше не будем. В прошлый раз все и так слишком далеко зашло. Я до сих пор не отошел. — Не, целоваться не будем, — согласился Чонгук, с сожалением зачеркивая в голове пункт «поцеловать Юнги». — Когда мы сидели в сарае, я очень хотел оказаться под теплым одеялом на мягкой кровати. Давай полежим вместе под одеялом. Юнги недоуменно на него посмотрел. Он уже представил, что Чонгук снова что-нибудь интимное предложит. И даже подготовился сопротивляться уговорам. А тут такое невинное предложение. — Я сейчас не мерзну… — улыбаясь, ответил Юнги. — Но если ты хочешь, давай полежим. Объятия вообще полезны, британские ученые давно это доказали. Чонгук подскочил и откинул одеяло, а Юнги послушно лег на кровать. Чонгук примостился с другого края, накрывая их обоих мягким одеялом. Он был немного пьян, может быть даже — много. Сравнивать не с чем. Но чувствовал себя гораздо смелее, чем полчаса назад. Чонгук подвинулся ближе и притянул к себе Юнги. Тот сам подался вперед и уткнулся носом Чонгуку в грудь. Совсем так, как тогда в сарае. Юнги вдохнул приятный запах корицы. Наверное, гель для душа Чонгука так пахнет. От Чонгука шла энергия, она струилась по телу Юнги теплыми лучами, он чувствовал себя как телефон на зарядке. Юнги совершенно растворился в тепле и запахе тела Чонгука и полностью расслабился. Чонгук чувствовал слабый мятный аромат от макушки хена, его руки у себя на спине, теплое дыхание на груди и был совершенно счастлив. Не сдержавшись, он провел рукой по спине Юнги и прошелся по волосам. В ответ раздалось довольное бурчание. Чонгук снова помассировал затылок хена, пропустил его волосы между пальцев. Юнги шумно выдохнул, что-то промямлил и вжался в Чонгука сильнее. — Хен. Я хотел тебе сказать... — поглаживая Юнги по голове, прошептал Чонгук. — Хотел признаться... Юнги молчал, лишь мирно посапывал. — Ты спишь? — спросил Чонгук. Юнги не ответил. Он настолько расслабился в объятиях Чонгука, что заснул спокойным крепким сном. — Ты спишь... — с сожалением протянул Чонгук. — Я хотел признаться, что люблю тебя. Я люблю тебя, Юнги... После того, как эти слова были произнесены вслух, Чонгук почувствовал в груди приятное тепло. Он хочет еще повторять и повторять вместе два слова «люблю» и «Юнги». Он несколько раз прошептал это, поцеловал любимую, пахнущую мятой макушку и сам заснул через пару минут. *** Утром Чонгук проснулся в одиночестве. Юнги ушел. Чонгук некоторое время лежал, вспоминая прошедший вечер и особенно — его завершение. Вот бы каждый день так засыпать. Внезапно он вспомнил кое-что очень важное. Билеты на самолет. Хен сказал, что уже купил и вылетает ночью. Чонгук резко подскочил и схватил со столика будильник. Половина двенадцатого, ничего себе он поспал. Он быстро выскочил из комнаты и уже занес руку, чтобы постучать в дверь Юнги, но в последний момент передумал. Признаваться в чувствах, когда во рту такая помойка и неизвестно вообще, чем от него пахнет после выпитого вчера. Чонгук метнулся в ванную, с бешеной скоростью принял душ и почистил зубы. Внимательно осмотрел себя в зеркало, слегка взъерошил волосы, потом снова пригладил. В первые минуты после пробуждения он совсем не волновался, единственной мыслью было — успеть сказать «люблю» до того, как хен уедет. И еще внутри копошилась крохотная надежда, что Юнги передумает и останется. А вот сейчас Чонгук явно тянул время, подбирал в голове слова, сомневаться начал — стоит ли признаваться? Упрекнув себя в трусости, он сам себе сказал: «Ты должен это сказать!» и уверенно направился к гостевой комнате. Постучал. Тишина. Он постучал сильнее, вдруг хен в наушниках и не слышит? А может, спит еще? Чонгук тихонько приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Комната была пуста. Чонгук зашел и растерянно огляделся. Кровать аккуратно заправлена, на столе — пустота, только какой-то пакет сиротливо стоит в углу. К пакету прицеплен стикер: «Джихе-нуна, пожалуйста, выкинь это. Спасибо) Вечно благодарен тебе за заботу и отличный кофе. Мин Юнги» Чонгук в замешательстве еще раз перечитал записку. Открыл пакет — школьная форма, рюкзак с тетрадями, заколки, чулки... Хен, что, просто взял и ушел? Джихе он хотя бы записку оставил, а с Чонгуком даже не попрощался?