Среди мертвых идей

П о м е ш а т е л ь с т в о.       Что вы знаете о значении этого слова? Если верить Википедии, это психологическое расстройство, потеря рассудка, сумасшествие.       В другом варианте значение слова помешательство определяется как чрезмерная увлеченность кем-либо.       Что ж, Андрей Замай на такие слова лишь нервно усмехнулся бы, а потом и вовсе истерично рассмеялся бы вам в лицо. Потому что он знает. Потому что он, черт возьми, со всей точностью, высокими литературными эпитетами и в ярких красках может описать вам, что такое настоящее помешательство. Оно преследует его год. Оно не дает спокойно спать по ночам. Оно не дает вдыхать полной грудью вечно влажный питерский воздух. Оно не дает и дальше мирно жить жизнью андерграундого русского рэпера в северной столице. Оно, сука, вообще не дает жить.       Замай не думал, что все может зайти так далеко. Замай не думал, что после всего лишь обычного рофла над нешарящим в антихайпе журналистом, его жизнь скатиться в это ебучее болото из пидорства и грустного рэпчика по ночам.       Началось все очень легко, непринужденно, и ничто не обещало беды в дальнейшем. После выхода того знаменательного интервью Славика у Дудя, кто-то скинул Андрею личный номер Юры с подписью, «КТО-ТО ВЕДЬ ДОЛЖЕН ПОЯСНИТЬ НЕПРОСВЕТЛЕННОМУ ЗА КУЛЬТУРУ». Замай поржал и подумал, что хер он, конечно, напишет Юрочке и будет что-то объяснять этому чсвешному козлу, но номер все же сохранил, мало ли, когда может пригодиться.       Андрея переебывало. Андрея рвало на куски, разбивало вдребезги, сжигало к хуям и развеивело по ветру. Андрей проклинал тот день, когда сохранил его чертов номер в контакты телефона, подписав, по совету Карелина, «тупенький журналюга». Андрей проклинал себя за то, что потом стал настолько слабым и беспомощным, что так и не смог просто удалить эти ебанные одиннадцать цифр. Андрей ненавидел Юру, ненавидел того еблана, который скинул ему номер. Но больше всего Андрей ненавидел себя. Ненавидел за то, что сам, сука, продолжает ему писать какой-то отчаянный бред, совершенно наплевав на собственную гордость.       Замай написал ему первый раз чисто от скуки. Вся его тусовка либо укатила бухать в Москву, либо отсыпалась после какого-то очередного концерта с кучей бухла, травы и шлюх. А Замай сидел дома и умирал от температуры в тридцать восемь и две. Он уже посмотрел несколько фильмов, досмотрел давно начатые сериалы и даже, спиздив у Славика ноутбук, поиграл в какую-то стрелялку. Было скучно. На сообщения никто не отвечал. Ну, или почти никто.       Андрей написал, как говориться, чисто по фану, даже не особо рассчитывая на ответ. Но Дудь удивил. Ответил минуты через три, написал, что тоже скучает, пока идет подготовка к съемкам нового выпуска. А дальше беседа пошла привычным чередом. Замай обсирал выпуски вДудя и говорил, какой же Юрас все-таки мелочный хайпожор, а Дудь возвращал это Андрею оскорблением его хуевого рэпа и предъявами продажной идеологии антихайпа.       Замай думал, что сдохнет. Что в какой-то момент просто, блять, сердце встанет от этого пидорковатого уебка. От таких мыслей хотелось убежать. Хотелось закрыть уши руками и громко-громко закричать, чтобы вытравить всю эту хуету их собственной черепной коробки. Но не помогало. Не спасало. Этот навязчивый голосок внутри становился только громче, разрушая нервные клетки и плавя внутренние органы.       Помогала боль. Отрезвляла. Проходила по телу как дуновение спасительного холодного ветерка в знойную летнюю жару. Можно было кусать губы и внутреннюю сторону щек до яркого металлического привкуса крови, можно было долбить кулаками в стену, сбивая костяшки просто в мясо. А можно было выйти на балкон и заорать в морозную пустоту Питера от переполняющего чувства безысходности, чтобы отпустило. Хоть немного. До следующего сообщения. До следующего игнора. До следующего срыва и купленных наспех билетов на сапсан «Питер-Москва».       С Юрой Замай встречался лично всего раз пять в своей жизни. Первый раз — на съемках интервью. Второй раз — когда Юра пригласил Замая выпить пива после концерта антихайпа. Третий раз — когда Замай пьяный в хлам завалился в квартиру к Дудю, выпытав адрес у какой-то милой девчушки из его съемочной группы. Четвертый раз — когда совсем уж заебавшийся подрабатывать нянькой у своего лучшего друга Слава написал Юре с просьбой приехать в Питер при первой же возможности. И последний раз. Пятый. Когда Андрей, окончательно принявший свое помешательство на одном конкретном журналисте сам приехал к нему домой. Трезвый, как стеклышко. С четкими намерениями высказать этому мудаку все, что думает о нем.       Юра был довольно мил в общении с Андреем, что, по мнению самого Замая, было совершенно незаслуженно и крайне не к месту. Лучше бы Дудь наорал на него. Лучше бы Дудь кричал и выгонял этого несносного рэпера из своей квартиры с кулаками и угрозами расправы. Лучше бы Дудь с самого начала не ответил на то чертово сообщение и сразу заблокировал бы Замая во всех социальных сетях. В таком случае они бы не пришли к тому, что есть на данный момент.       Замай не знал, куда себя деть все это время. Ему хотелось Юру. Как бы по-пидорски это не звучало. Хотелось видеть его, трогать, слышать его ублюдский голосок, чувствовать запах его шампуня и дорогого одеколона. Причем желательно все это двадцать четыре на семь. Круглосуточно. И с доставкой на дом.       Но на деле у Андрея были только сбитые в кровь костяшки пальцев, искусанные губы, зачитанные до дыр его сообщения, всепоглощающая, сука, боль от понимая, в какой же он сейчас жопе и чужой хриплый от долгого молчания голос. — Андрей, блять… — тихо и немного зло.       А Замай улыбает только так по-глупому и молчит. Так, блин, рад его слышать и видеть.       Андрей хотел послать Юру нахуй, но язык не слушал. Говорил сам по себе. Говорил то, что накопилось. Слова из самой бездный его душу шли, из самого израненного и больше совершенно непригодного в пользование сердца. — Дудь, сука… какая ж ты сука, Юр. Невозможный. Просто, блять… убиваешь меня. В щепки прям. Я уже не представляю, как без тебя, пидор, прожить-то можно. Знаешь, как над телефоном трясусь, когда сообщений жду. Ублюдок ты, Дудь, не-на-ви-жу-у-у, — тянет слова, проникновенно так, что Юра от неожиданной серьезности и откровений цепенеет.       А Замай терпеть дольше не может. Усмехается горько так и поднимается из-за стола. Думает, совсем ебнулся в край, раз после всего теперь просто уйти хочет, но ноги сами к двери несут. И только, проходя мимо виновника всего пиздеца в жизни Андрей, рэпер позволяет себе почти невесомо коснуться его ладони. Легко. Быстро. Но достаточно для того, чтобы потом всю ночь дрочить на это мимолетное касание.       Андрей уходит, оставляя Юру в смятении. Андрей выходит на улицу и пытается дышать. А еще думает.       Думает, что это не любовь. Он не пидор, чтобы это была любовь. Это другое. Ненормальное. Неправильное. Ненужное.       Как болезнь. Нет-нет. Не болезнь. Болезнь можно вылечить. А эту хуйню, как ни пытайся, не вытравить не из души, не из мыслей. Это хуже. Ебаное п о м е ш а т е л ь с т в о.