#Writober2018

      Это был стандартный номер мотеля, много претерпевший за годы неаккуратного обращения и небрежной уборки. Выцветший ковёр, испещрённый пятнами всех цветов и размеров, изукрашенная следами ожогов мебель. Две узкие кровати с продавленными матрасами: одна со смятыми простынями, вторая — заправленная, как по строгим армейским правилам. Прикроватный столик с запылившейся ночной лампой, небольшой телевизор на тумбочке у стены, старенький диван. На одной из кроватей, смежив веки, лежал Хоуп, бледный и измождённый охотник со спутанными волосами и бескровными, потрескавшимися губами. Босой и взмокший, он был одет в засаленные джинсы и светлую футболку, вымазанную чем-то до ужаса напоминающим человеческую кровь. Грудная клетка охотника поднималась и опускалась, но так слабо, что со стороны можно было бы подумать, что парень и вовсе не дышит. Но Хоуп был жив и даже бодрствовал. На соседней кровати, будто проглотив аршин, восседал архангел Ким Сокджин. Сокджин, по обыкновению, выглядел безупречно — от макушки до самых кончиков пальцев. И это было поразительно, потому что пару часов назад именно он вытащил Хоупа из серьёзной заварушки, а потом излечил его от глубокой колотой раны. Пространство между двумя занятыми кроватями было полностью завалено мусором: пивными банками, сигаретными окурками и коробками из-под съеденной пиццы. В одну из пустых коробок Хоуп стряхивал пепел с сигареты, которую в данный момент с наслаждением докуривал. Сокджин наблюдал за этим процессом с выражением глубочайшего неодобрения на лице и периодически щёлкал пальцами, дабы погасить тлеющий от пепла картон усилием мысли. — Если ты до сих пор ещё не понял, я устроил весь этот хаос исключительно для того, чтобы хотя бы немножко побыть одному, — не выдержав звенящей тишины, признался Хоуп, в очередной раз поднося сигарету к губам. — Сам от этого не в восторге. Густой, сизый дым поплыл к поросшей плесенью вытяжке, и зрелище это заставило охотника брезгливо поморщиться. — До сих пор не могу поверить, что ты сорвал к чёртовой матери всю мою детально продуманную операцию. На словах «чёртова мать» Сокджина ожидаемо передёрнуло. Он всегда нервничал, стоило кому-то упомянуть дьявола или чёрта в его присутствии. — Твоя «операция» состояла в том, чтобы погибнуть от потери крови? — спросил Сокджин, постукивая длинными пальцами по обтянутой выглаженной тканью коленке. — Моя операция состояла в том, чтобы выпытать хоть что-нибудь об этом желтоглазом демоне, — раздосадовано сказал Хоуп. — Предварительно усыпив бдительность тех мерзких тварей. И всё бы срослось, если бы ты вдруг не припёрся и всех их не подорвал. Рожки вправо, ножки — влево. Кто вообще просил тебя влезать и всё мне портить? — В анатомии фейри «рожки» не предусмотрены, — возразил ангел. — И я никогда никого не подрываю. Я всего лишь отправил их в бессрочное заключение в Чистилище. — Какое великодушие. И главное, как удобно: теперь я как минимум знаю, в какой стороне начинать их искать. — Для человеческих существ доступ в Чистилище заблокирован. — О чём и речь. — Ты не сможешь попасть в Чистилище, даже если очень сильно этого захочешь. Это невозможно. — Да в курсе я, спасибо. — Зачем тогда говоришь: «Теперь я знаю, где их искать»? — Это сарказм, господи, Сокджин. — «Сарказм»? — Да, сарказм. С тобой разговаривать вообще невозможно. Сокджин поджал губы, оскорблённый этим заявлением: — Меня командировали на землю не для того, чтобы вести пустые разговоры. Я прислан помочь тебе найти брата, потому что долгое пребывание в Аду грозит опасностью не только для его ментального здоровья, но и для благополучия всего человечества. А самостоятельно с его поисками ты совершенно не справляешься. — Это что ещё, наезд сейчас такой, что ли, был? — Я просто констатировал факт. — Ага, как же. — Охотник покачал головой и сделал последнюю затяжку, поднимаясь с кровати. — Искали бы его сами, раз такие умники. Толку от вашей помощи вообще никакой, только и делаете, что под ногами путаетесь. Сокджин возмущённо вспыхнул, но в этот раз всё-таки промолчал. Хоуп насмешливо вскинул брови. Выкинув докуренную сигарету, охотник достал из-под подушки заряженный серебром кольт и запихал его за пояс джинсов. Затем проверил наличие бумажника в заднем кармане и с широкой, издевательской улыбкой отсалютовал ангелу двумя пальцами. — Пойду прогуляюсь, если ты не против, — кинул он. — Ты волен делать всё, что тебе захочется, — отозвался Сокджин. — Тебе не требуется для этого моё разрешение. — Ну ещё бы оно мне для этого требовалось. Но в противовес собственным словам, ангел встал на ноги, оттряхнул своё кремовое пальто и направился к выходу из номера, услужливо распахивая перед человеком запертую дверь. Не было никаких сомнений в том, что он намеревался сопроводить Хоупа и в этой недолгой прогулке. Охотник выругался и страдальчески возвел глаза к небу. — Мне очень жаль, что моя работа причиняет тебе такие неудобства, — без намёка на раскаяние в голосе произнёс Сокджин. — Нет в тебе ни такта, ни жалости. Хотя бы попытался бы сделать вид, что тебе совестно. — Ангелы не испытывают чувств, Джей-Хоуп. — Напоминай себе об этом почаще.

* * *

      Облака зависли угольными мазками в светло-сером небе над Сеулом, предвещая дождь. Чонгук смотрел на юг. Где-то там, недалеко от шоссе, стоял дешёвый мотель, в котором его старший брат остановился со смазливым, невероятно занудным ангелом. Их с Хосоком разделяло не более пятидесяти километров. Доехать получилось бы быстро — за час максимум. Он бы мог улизнуть от Юнги и стоять сейчас у Хосока перед дверью. Хён бы его обнял. Возможно даже расплакался бы. Чонгук сказал бы ему, что вернулся, что не знает, как так получилось, но всё-таки вернулся. Он осознавал, что должен приложить для возвращения к нему хоть какие-то усилия. Но дело в том, что в Аду было… весело. Чонгук играл с огненными саламандрами, а сладкоголосые сирены пели ему на ночь колыбельные. Демон Уфир следил за его здоровьем, а желтоглазый Намджун заменил ему отца. Старшим братом Чонгук называл Юнги. Лучшими друзьями — инкуба Чимина и странного, но самого важного в его жизни человека по имени Ким Тэхён. А вот Хосока рядом с Чонгуком не было уже целых тринадцать лет. И, странное дело, не особо-то он по нему и соскучился.