***
Он помнил глаза этого человека, ещё почти мальчишки, которыми он смотрел на него, когда они пожимали друг другу руки посреди комнаты и каждый с лёгкой улыбкой сказал «ещё увидимся». Эти глаза, рождённые на свет как будто специально для того, чтобы нести в этот мир наглость, дерзость, буйство жизни, чтобы сверкать в исступлённом веселье… А этот мальчишка смотрел на него с тихой, угрюмой, недетской злобой, которая, как маленькая чёрная змея таилась где-то в глубине этих глаз, которые казались чёрными от ярости, а на самом деле были тёмно-карими. Вольфганг Амадей Моцарт всё понимал. Сальери раскаялся - но Моцарт не смог простить. И сейчас эти же шоколадные глаза бессмысленно смотрели с бледного лица, принадлежавшего фигуре, которая спускалась по лестнице… Сальери содрогнулся…***
...но тут же вздохнул - и лицо его приняло прежнее выражение отчуждённости и холодности. Это был кто-то максимально походивший на Вольфганга Амадея, но не он. Этот кто-то был похож настолько, насколько могут быть похожими брат и сестра. Наннерль Моцарт медленно, как бы механически спускалась вниз, глядя перед собой. Её ноги словно падали на следующую ступеньку, заставляя девушку двигаться. Неестественно, практически до голубизны бледная, худенькая и маленькая, она напоминала наяду или дриаду, какими их обычно изображают художники и поэты. Тонкий нос с едва заметной горбинкой, острый и чуть длинноватый, узкое лицо, ясно выраженные ключицы. И шоколадные глаза, но не тёмные, дерзкие, всегда готовые потемнеть от неконтролируемого гнева, а мягкие, как... Глупое сравнение, но как две шоколадные конфеты и точно настолько же притягивающие. Всякий, кто смотрел на девушку, обращал внимание на её руки- очень тонкие кисти, длинные, чуть костистые пальцы- руки казались прозрачными, как будто из дымчатого стекла. Сейчас одна из этих бледных рук держала в руках какие-то листы, а другая судорожно, до побеления костяшек пальцев сжимала лежащую на узких плечиках плотную чёрную накидку. Наннерль замерла, не дойдя ступенек шесть до конца лестницы. Взгляд, вперенный куда-то в противоположный конец гостиной, померк и затуманился, веки закрылись, руки разжались: фройлен Моцарт начала падать. Казалось, она даже падала медленно, как перо или сухой лист. Сальери, кажется, действовал лишь по какому-то мужскому инстинкту, отвечающему за спасение дамы в беде, а так же потому, что он сидел ближе других к лестнице. Композитор буквально прыгнул вперёд, подхватывая лёгкое тело за талию и плечи. Все, кто был в комнате смотрели на явившегося из тени Сальери как бы с немым вопросом «Откуда он и что здесь делает?» Тем временем девушка, у которой, кажется, это была секундная слабость и которую всё ещё держал на руках растерянный мужчина судорожно втянула воздух, открыла глаза и прошептала бледными губами слова, отозвавшиеся колокольным звоном в наступившей тишине: -Он умер… Сальери медленно, с глухим стуком опустился на колени. Сбежавшиеся вокруг него и Наннерль люди думали, что это для того, чтобы ненароком не уронить девушку. На самом же деле композитор не мог больше стоять на ногах- ужас, который с головой накрыл мужчину как будто ударил ему под дых и сломал его физически. Сальери, сжав зубы положил Наннерль Моцарт на пол. -Он умер…- ещё раз повторила девушка практически одними губами.