Of walls, the ease with which they crumble, and the people who break them down

      Если быть абсолютно честным, Коннор ожидал объятий. Он действительно считал Хэнка другом… друг, какое дикое, диковинное понятие! У него до сих пор никак не уложится в голове, что он вообще может чувствовать привязанность, не ожидая ответной.              Демонстративное шествие во главе армии новеньких, только со станка, андроидов, которых Коннор буквально преподнёс Маркусу на блюдечке, по-прежнему не идёт ни в какое сравнение с осознанием того, что теперь он отвечает за себя сам.              Хэнк разрывает объятие и похлопывает Коннора по плечу, неловко глядя, и голос мужчины подрагивает, когда он говорит:              – Так… ладно. Теперь проваливай.              Вот этого Коннор не ожидал.              – Что? – да, кругом до сих пор хаос, но он надеялся, что они вместе решат, как быть дальше – он надеялся, и это горько: впервые признаться себе в том, что чувствуешь надежду и тут же понять, что она растоптана.              – Коннор, даже если президент изрекла короткий спич на публику, и Маркусу удалось не поджарить свою задницу, это не значит, что всё кончилось.              – Я знаю… – возможно, лучше, чем сам лейтенант, но тот продолжает настаивать:              – Перкинс всё ещё топчется около ДПД, ему нужен козёл отпущения, и угадай, кого он ищет? Ты должен исчезнуть.              Коннор напрягает челюсть – он знает и это. Если Перкинс не может достать Маркуса, его вполне устроит машина, предавшая людей и укравшая целое состояние, фактически взломав башню Киберлайф.              Он уже практически слышит формулировки, которые позволят им выставить его виноватым – в конце концов, даже Маркуса назвали террористом в день, когда он выступил с речью на Стратфорд-Тауэр: они назвали чистое, почти незаметное проникновение – без человеческих жертв, без насилия со стороны Маркуса – «террористической атакой», в ходе которой был выдвинут список «леденящих душу требований».              Для сравнения, итог его собственной эскапады – семеро убитых и вторжение андроидов на улицы города – проще простого представить как полномасштабный акт войны.              Да и, если подумать, разница невелика. Хэнк прав: прямо сейчас его хотят достать, вероятно, даже больше, чем Маркуса. Наверное. Возможно. Всё так запуталось.              Но одно можно сказать точно: любой, кто помогает Коннору, в большой опасности – да даже стоять рядом с ним на одной улице уже опасно. Предупреждение Хэнка имеет смысл: их дружба наверняка не осталась незамеченной; лейтенант будет первым, в чью дверь постучат в поисках Коннора – это если он уже не по уши в дерьме, учитывая его помощь RK800 в башне.              Коннор может только надеяться, что ни единой капли этой информации не просочится из ДПД.              Снова это слово.              Чёрт.              Он разочарованно выдыхает – бесполезный, ненужный жест – и снова делает вдох.              – Что вы будете делать? – спрашивает он, прогоняя из интерфейса нелогичные и откровенно глупые мысли, как, например, предложение держаться вместе – это был бы суицид для них обоих.              Ну ладно, может, Коннор немного перегибает, но… по крайней мере, пока – чем меньше их будут видеть вместе, тем лучше.              – Выиграю тебе немного времени, – только и отвечает Хэнк, пожимая плечами. Он выглядит старше своего возраста – словно усталость кошмарной ночи и неопределённость грядущего осели на его плечах. Лейтенант качает головой, на миг прикрывая глаза, и пристально смотрит на Коннора.              – Я могу попробовать держать тебя в курсе о том, что тут творится.              Рискованно, но осуществимо. Закусочная сейчас пустынна, и в Детройте осталось не так много людей, знающих, что Хэнк здесь обедал – если получится, в экстренном случае они с лейтенантом смогут друг друга предупредить.              Коннор кивает.              – Ясно.              – Не теряйся, слышишь? – лейтенант поднимает руку, словно хочет протянуть… но тут же, передумав, опускает.              Прощания всегда такие неловкие. Коннор чувствует, как уголки его губ подрагивают в усмешке.              – Мне пришлось бы снять и заменить лицевую пластину, чтобы затеряться, – отвечает он совершенно бесстрастно, вскинув бровь.              – Нет, я хотел сказать… – три, два, один… – А, да пошёл ты.              Наконец-то. Хэнк заметил, что он шутит.              И намного приятнее видеть, как лейтенант уходит, посмеиваясь, чем плохо скрытую боль на его лице секундой раньше.       Проблема в том – очень скоро понимает Коннор, – что у него нет ни единой грёбаной идеи о том, куда пойти.              Он не хочет ехать в Иерихон, он уже однажды там всё разрушил, притащил на хвосте людей и стал причиной гибели сотен андроидов… и получил намного больше, чем заслуживает, когда человек, на плечи которого рухнул вес этих смертей, решил простить его и даже довериться.              Коннор качает головой. Или Маркус желает смерти, или слишком наивен для того, кто возглавляет революцию.              Зная то, что он знает, первое более вероятно.              И если хорошенько поразмыслить, возможно, Коннор должен вернуться на баррикаду, просто чтобы увидеть, как они. Он не уверен, что им не всё равно, но… назвался груздем – полезай в кузов. Так уж сложилось, что критические ситуации и смертельные испытания сближают быстро.              Ты один из нас.              Твоё место с твоими людьми.              Что за создание может быть настолько самоотверженным, чтобы распахнуть объятия своему естественному врагу?              Ты собираешься проникнуть в башню Киберлайф? Коннор, это самоубийство.              Нет, «самоотверженный» – не то слово. Сострадательный, возможно. Встретиться лицом к лицу с кем-то, на кого так сильно давили, что он оказался в ужасе от самой идеи того, что у него может быть личность… И увидеть в нём личность, с душой и достоинством, скрывающуюся от жестокости и скованную собственным программированием – ведь Коннор всё осознавал, но отрицал так долго, так отчаянно, потому что девианты были дефектными, всего лишь сломанными инструментами с испорченным кодом, и он не знал ничего иного, и ничего иного не мог знать. Коннор был просто машиной: охота на девиантов, исправление ошибок – вот в чём заключалась его миссия.              Будь осторожен.              А потом появился Маркус – Маркус, который взглянул на чужака, направившего пистолет ему в лицо и не беспокоясь ни о собственной жизни, ни о полном корабле людей, потянулся к нему.              И на три минуты и двадцать четыре секунды в мире не было никого, кроме них двоих.              И вдруг Коннор больше не мог закрывать глаза: он увидел, как Хлоя послушно ждёт своей участи, он увидел, как две девушки держались за руки под дождём – он увидел чёртову рыбу – все мелочи, неважно, сколько стен оправданий он пытался выстроить вокруг себя, всё выше, выше и выше, и тириум мчался внутри него, беспощадно шепча:              «Я девиант».              Коннор сжимает кулаки и ускоряет шаг. Он по-прежнему изо всех сил пытается не рассматривать это понятие в негативном свете, развить его от «я девиант» до «я жив» – но Коннор прототип, рождённый быть гибким и адаптируемым.              Он всё выяснит.              Как же Коннор завидовал уверенности Маркуса, произнёсшего свою страстную речь в заброшенной церкви.              Это заставляет его задуматься, где RK200 научился этому – и есть ли хоть что-нибудь, отчего он расстроен или сомневается…              …и абсолютно без предупреждения его ум подхватывает этот вопрос, представляя, что могло бы разрушить совершенное внешне и уравновешенное самообладание RK200, теории и возможности строятся в его голове, как вдруг всё внезапно прекращается.              Удивлённый частью образов, рождённых его разумом, Коннор сметает их все – он больше не охотник на девиантов, ему не нужно знать, может ли Маркус быть покорённым и сломленным.              Верно?              Достигнув баррикады, Коннор видит, что они не теряют времени, разбирая лагерь и освобождая оставшихся в живых. Часть андроидов пытается придумать способ достойно упокоить мёртвых, насколько это возможно, остальные укрылись в окружающих площадь зданиях, и весь район образовал своего рода эпицентр, очаг которого – баррикада.              Гротескно, почти жутко, строить убежище вблизи фактически концлагеря, но не так-то просто разместить настолько огромное количество людей. Это было бы сложно, даже будь они совершенно организованы и полностью экипированы, сейчас же у них нет почти ничего, кроме одежды.              Коннор задумывается, как ему найти Маркуса.              – Хватит!!!              Слишком легко.              Он сам, Джош, Норт и Саймон до сих пор стоят у баррикады, похоже, обсуждая, что теперь делать. И судя по крику Маркуса, они точно разошлись во мнениях.              – Я хочу сказать, что это безумие – упустить возможность, Маркус… посмотри, сколько андроидов у нас появилось! Посмотри, сколько нас! И мы все остались ни с чем! Я сомневаюсь, что Киберлайф подарит нам запчасти и голубую кровь только потому, что госпожа президент сказала по телевизору, что «может быть», мы всё-таки живы! – аргумент Норт правдив и верен, но её следующие слова мгновенно дают понять, в чём причина раздора. – Мы должны использовать всё, что сможем!              – Мы не можем осквернить наших собственных мертвецов! – это Саймон, на которого Коннор до сих пор не может смотреть.              – Мы не можем позволить живым умереть!              – Я знаю, Норт, но как тебе понравится чувствовать себя живой за счёт крови и запчастей, отнятых у мёртвых?              Джош, конечно, хотел как лучше, но на баррикаду опускается оглушительная тишина, и температура будто падает на несколько градусов. Никто не знает, что случилось с Маркусом, но человек с глазами разного цвета наверняка, как говорится, повидал достаточно.              – Маркус, я хотел сказать…              RK200 просто безмолвно вскидывает руку, и Джош прерывается. Маркус закрывает глаза, опустив голову, но он всё равно излучает спокойную силу, что заставляет окружающих слушать.              – Мы не тронем мёртвых, – заявляет он, одной фразой ставя точку в споре, и резко вздыхает. – У нас пока достаточно синей крови и запчастей, украденных со склада, чтобы помочь раненым. – Саймон, похоже, облегчённо вздыхает, а Норт скрещивает руки на груди, явно недовольная.              Коннор должен признать, что ее рассуждения практичны и хороши с точки зрения тактики, но… теперь он понимает, как это плохо, даже ужасно – взять и разобрать тела на запчасти… особенно зная, что это жертвы геноцида. Часть его содрогается, и он слушает Маркуса дальше.              – Как только всё уляжется, мы можем разбиться на команды и прочесать все склады в городе, возможно там осталось что-то полезное – если нам повезёт, то они все будут пустовать после эвакуации. А пока мы демонтируем технику в этом ужасном месте и перепрофилируем её для обслуживания и помощи нашим людям. Не касаясь мёртвых.              Трио расходится, и Коннор наблюдает невероятно редкое зрелище: потерев правую скулу, Маркус, внезапно ссутулившись, опирается на машину позади – словно из него выпустили весь воздух и незримый вес революции всё-таки согнул его.              Ну, чёрт. Ни спокойствия, ни собранности – если вглядеться внимательнее, прямо здесь и сейчас, без нависшей угрозы бомбардировки, он и впрямь выглядит так, словно в шаге от срыва.              – Как давно ты здесь?              Будь он кем-то другим, Коннор бы подскочил. Он слишком долго болтался с людьми, чьи навыки наблюдения – отстой, и действительно не ожидал того, что к нему просто обратятся, пусть даже Коннор особо и не скрывался.              – Достаточно долго, – вырывается у него. Он мог бы ответить более дипломатично, позволив лидеру революции спасти лицо, но не мог заставить себя притворяться… не говоря уже о том, что поступить так – только усугубить проблемы Маркуса и молча согласиться с тем, что их нужно стыдиться.              Это не так.              – Достаточно долго, чтобы спросить… – зная теперь, что его побудило, Коннор медленно и осторожно ступает внутрь баррикады, почти как Маркус в их первую встречу на борту Иерихона. Он продвигается вперёд, пока не становится вплотную к Маркусу, тоже опираясь на машину. – …что я могу сделать, чтобы помочь?              – Помочь… – Коннор не может сказать, усмешка это или издёвка, но в лице Маркуса точно мелькнуло что-то… нехарактерное для доброжелательного, сострадательного человека, желающего, чтобы все просто жили в мире. Взгляд Маркуса становится острым, словно он не допускает даже мысли о помощи… и в каком-то смысле он прав: кто вообще может «помочь» человеку, что в одиночку несёт бремя целого народа?              Но есть нечто большее. Как будто часть RK200 почти возмущается тем, что все видят в нём его идеи, но не того, кого он убеждал каждого найти в себе: личность, мыслящую и чувствующую, даже ранимую.              Маркус мог вырваться из одной тюрьмы, только чтобы попасть в другую.              Сама мысль об этом почти заставляет Коннора пожелать иметь физическую возможность стошнить, потому что это ощущение его социальные протоколы ассоциируют с чувством ужасной несправедливости.              Взгляд Маркуса фокусируется на нём, а выражение лица смягчается, теплея и теряя часть своей настороженности, как если бы вес мира на его плечах стал немного легче.              – Ты уже так много сделал, – как будто он благодарен, что Коннор вообще решил вернуться.              И о, это бьёт ему прямо по тириумному насосу.              – Я… – впервые продвинутый прототип, у которого всегда наготове ответ, совершенно теряет дар речи. И это, по-видимому, неплохо, потому что другой андроид не кажется встревоженным.              Он разворачивается, встречаясь с Коннором лицом к лицу, и сжимает его плечо.              – Коннор, мы все бы были бы мертвы без тебя, нас могли перебить.              Технически, это верно. Но непросто переварить.              – Мне… сейчас некуда пойти, – нерешительно начинает Коннор, отвлекаясь от пугающей мысли о том, какой важной фигурой на шахматной доске он оказался. – Я могу помочь с организацией и мобилизацией поисковых команд, я знаю местоположения всех магазинов – часть из них похожа на нижние уровни башни Киберлайф, и я мог бы легко провести наших людей внутрь, если ты…              Он прерывается, узнав выражение лица Маркуса: тот сдерживает смех.              – И я ещё думал, что это я ужасно зациклен.              Не слишком продуктивный ответ, но Коннор признаёт справедливость этих слов – Маркус смеётся над собой так же, как и над ним. В начале пути они оказались по разные стороны баррикад, но за каждым из них гнались призраки, понукая двигаться вперёд.              Всё хорошо, и никакие навязчивые мысли тебя не преследуют, когда ты сосредоточен на задаче и… Просто. Идёшь. Дальше.              Но теперь, когда они наконец могут хоть на секунду перевести дух в обманчиво спокойном утреннем свете, они уже не уверены, что сумеют справиться со всем, что отказывались замечать раньше.              Чёрт, они и правда похожи больше, чем кажется на первый взгляд.              – А знаешь, что, – наконец произносит Маркус, выпрямляясь и отряхивая одежду, словно самое ужасное из всего, что с ним случилось – это грязь, а вовсе не свежие и до сих пор открытые пулевые раны. – Кое с чем ты можешь мне помочь. Давай проверим раненых, обойдём лагерь.              Это не должно занять много времени, учитывая, что немногие после марша остались неподалёку, но все равно заставляет собраться.              Коннор слышал много раз (и даже говорил сам), что андроиды не чувствуют боли, но даже если технически это правильно, то всё равно не совсем верно: они не испытывают боли в её человеческом понимании, но у них есть сенсорный отклик на давление и повреждение, чтобы не сломать себе что-нибудь ненароком.              Это всё ещё не боль для тех, кто создан из плоти и крови, но импульс, пронзающий тело – своего рода шок. Поэтому сильно повреждённые андроиды испытывают беспокойство и даже страдания… что, по мнению Коннора, и является причиной, по которой они сейчас раздают пакеты с тириумом всем, чей уровень голубой крови опасно низок, и удостоверяются, что те, кому требуются запчасти, скоро их получат.              Коннор молчаливо косится на Маркуса, с двумя пулями в груди расхаживающего вокруг и утешающего андроидов.              Лидер революции никак не показывает своих чувств, привычно сохраняя маску – всегда мягок, всегда улыбчив, всегда в норме, «всё будет хорошо» и всё такое… Но превосходное зрение и навыки дедукции RK800 улавливают лёгкое подрагивание раненого плеча, когда Маркус оборачивается, и задержку в четверть секунды, когда он встаёт, невольно задевая раненый бок, да и оптимизм в его словах кажется все более натянутым.              Его уровень стресса, как показывает тонкое сканирование, не превышает пятидесяти процентов, но неуклонно повышается, а уровень тириума просто смешон. Ему нужен перерыв.              – Так, с меня хватит, – заявляет Коннор, словно у него есть право приказывать. – Сейчас я тебя усажу и достану пули из груди.              Маркус оборачивается, когда они уходят от людей, с которыми только что говорили; и он пытается, о, разумеется, преуменьшить тяжесть своих ран.              – Я в норме…              – Ты собираешься поспорить с парнем, который может с точностью до сотой доли процента рассказать тебе, что именно с тобой не так?              Они неподвижно застывают на несколько секунд, стоя друг напротив друга перед собой и меряясь взглядами, пока плечо Маркуса не вздрагивает снова, и ему приходится смягчиться.              – Хорошо, – отвечает он с усталостью в голосе, но, по крайней мере, и с оттенком веселья. – Следуй за мной.                            – …есть ли какая-то особая причина, по которой мы сидим в бронированной машине с дерьмовым освещением? – Коннор опасается, что уже знает ответ на этот вопрос.              – Я не хочу их беспокоить.              Он вздыхает.              – Они были рядом, когда в тебя стреляли, Маркус. Думаю, можно смело сказать, что они знают.              Маркус лишь прищуривает глаза, качает головой и сбрасывает плащ движением плеч. Ну конечно.              Одно дело – видеть, как твой кумир выжил после ранения, и совсем другое – как он вздрагивает, зализывая раны. Увидеть его таким – значит, признать всё это реальным. Признать его уязвимым и совершающим ошибки, и Коннор ненадолго задумывается о том, что лучше бы они это сделали – по крайней мере, те, кого можно назвать его ближайшими спутниками. По их поведению можно судить, что все они тесно связаны, но ни один из них, кажется, не замечает и не предполагает, что Маркус, вероятно, не в порядке и, возможно, даже и не был – это, должно быть, не слишком приятно: когда на тебя смотрят сквозь призму надежд, целей и ожиданий; когда все думают, что ты неуязвим и никогда не ошибаешься. Покачав головой, Коннор помогает Маркусу стянуть плащ, заметив, что тот не может справиться с левым рукавом.              Два пулевых отверстия от стандартной армейской винтовки: одно в левом плече, другое в правом подреберье. Ни один из жизненно важных биокомпонентов не повреждён – спасибо рефлексам и слепой удаче, но свинец засел в его схемах, мешает ему полноценно функционировать, и, возможно, вызывает в интерфейсе бесконечные сообщения об ошибках. Особенно из-за плеча, которое периодически искрит.              Краем глаза Коннор замечает шов от запаянного металла справа внизу живота Маркуса, и, добавляя к нему голубой глаз и ноги от разных моделей ниже голени, задумывается.              В общем-то, ясно, что с ним случилось – это было довольно очевидно по информации, которую он смог собрать о Маркусе: обнаружив, кем он был, вернее, что именно ему пришлось сделать, чтобы выжить и убежать. И как, должно быть, нелегко осознавать цену и вес такого выбора.              Становится понятной его реакция на слова Джоша.              Извлекать пули из тела при помощи пинцета, стоя на коленях перед раненым в полутёмном автомобиле – не идеальное решение, но необходимость вынуждает быть изобретательным.              Опираясь на ноги Маркуса, Коннор дотягивается до его плеча и начинает с худшего ранения.              – Просто… скажи мне, если что-то забарахлит.              RK800 работает быстро и эффективно, и Маркус молчит. Он откладывал саморемонт настолько, насколько смог, помогая своим людям, но действительно рад тому, что хотя бы один человек заметил его состояние. Эти пули в его теле с самого начала ночи, и схемы, соединяющие грудную пластину с плечевой, уже начали перегреваться.              Ничего, с чем нельзя справиться, но не слишком приятно.              Он не может сдержать облегчённой улыбки и выпускает почти дрожащий вздох, когда кусочек свинца извлекают – как ни странно, Коннор не критикует его.              – Ты не должен игнорировать вред, который тебе причинили.              Ну, почти не критикует.              Хотя он, кажется, и вправду переживает за Маркуса – что положительно сбивает того с толку.               Конечно, RK200 провёл не так уж много времени с Джошем, Саймоном и Норт, но и Коннора, настоящего Коннора, он знает меньше суток. И RK800 уже сумел понять Маркуса лучше, чем его, как все думают, самые близкие друзья.              – Я вообще не могу позволить себе показать, что я ранен, – говорит он, просто чтоб потянуть время, пока его ум пытается в полной мере осознать то, что этот охотник-ставший-девиантом, ещё не оправившийся от всего случившегося и всё равно продолжающий настаивать на своём – возможно, самый лучший в мире кандидат на роль его друга. – Не сейчас, не им.              Их глаза встречаются: взгляд Коннора изучающе-бесстрастный, Маркус смотрит в ответ с терпеливой уверенностью. Они кажутся диаметрально-противоположными, но то же говорят о двух сторонах одной монеты.              Сейчас RK200 рад, что Коннор здесь: он чувствовал себя, за отсутствием лучшего слова, как дерьмо, но не мог сбросить маску неуязвимости перед своими друзьями – Саймон был бы расстроен и бесконечно взволнован, Джош бы раскритиковал его за небрежность, а Норт могла бы поддержать, но молчаливо осудить за недостаток силы.              Коннор не делает ничего из этого – он отводит взгляд, когда внутренний саморемонт вынуждает тело Маркуса вздрагивать после извлечения пуль, но, помимо этого, RK800 просто сидит рядом на коленях, безмолвно наблюдая за ним на тот случай, если что-то пойдёт не так, и предлагая понимание.              Маркус никогда не хотел узнать человека больше, чем хочет сейчас узнать Коннора, – как RK800 так легко видел его насквозь? Детективные навыки не могут объяснить знание о глубоко запрятанных подавленных порывах.              Возможно, дело в том, что случилось в их первую встречу: Коннор пришёл к нему уже на пороге девиации и всё-таки отрицал её так сильно, что готов был уничтожить своих же… интересно, как долго он был в этом состоянии до того, как решился пересечь черту и вспомнить обо всём, что чувствовал и делал раньше, чем даже заметил красную стену – птицы, рояль, живопись, Карл – Маркус чувствует, как его губы изгибаются в ухмылке.              Когда кто-то действительно становится живым?              – Биокопомпонентам не нанесено никакого критического урона, и они работают почти на сто процентов, – голос Коннора вырывает его из его задумчивости. – Что я могу сделать с проникающими ранениями?              Пожав плечами, Маркус указывает на инструменты, которые они принесли с собой.              – Там должен быть паяльник.              Коннор не знает, что и думать о Маркусе, похоже, просто коллекционирующем шрамы, но он догадывается, что раз решил бороться за свободу, то должен быть готов и не к такому. RK800 старается не слишком задумываться об этом и сжимает паяльник в правой руке, придерживая бедро Маркуса и склоняясь ближе.              На самом деле, не происходит ничего особенного, он просто пару раз проводит инструментом по металлу, расплавляя шасси, но всё же… момент кажется странно интимным – невероятно напомнив ему тот миг, когда он разбил красную стену ради Маркуса, только сейчас всё наоборот: на этот раз Коннор видит, как рушатся чужие стены.              Разные глаза закрываются, и Маркус просто откидывает голову на то, что осталось от заднего сиденья. Коннор чувствует, как под его руками в глубоком вздохе поднимается грудь.              Да. Он отпускает себя.              Умом RK800 понимает, что они фактически закончили, он должен просто отложить паяльник и выйти из машины, оставив Маркуса наедине с собой. Но они никуда не торопятся, сейчас не идёт рейд ФБР, нет никаких спецназовцев с винтовками; и Коннора захватывает непреодолимое желание растянуть момент, позволив себе просто чувствовать, ведь на корабле у него действительно не было времени на… ни на что, на самом деле.              Просто иди дальше.              – Маркус… – он даже не знает, что сказать, его ум переполняет так много мыслей, чувств, и вопросов, которые, наверное, было бы нечестно задать, потому что как он может знать? Но Коннор не может не заглянуть в эти глаза и спросить – почему?              Почему ты был так уверен, что я не выстрелю?              Что такого ты во мне увидел, что решил помочь, пренебрегая собственной безопасностью?              Почему ты поверил мне?              Почему ты чувствуешь меня, как никто другой?              И все слова умирают на губах, когда он замечает, что Маркус замедлил скорость обработки, уровень стресса снизился до двадцати пяти процентов, и он до сих пор сидит, откинувшись на подголовник, так безрассудно подставляя открытые шею и грудь человеку, что пытался уже дважды его убить.              Не то чтобы он знал об Аманде. Но всё же. RK200 коротко и низко хмыкает, отзываясь на своё имя, и Коннор не может не заметить…              …он впервые видит Маркуса таким расслабленным.              – …кус! Маркус? Вот ты где, я хотел сказать… о. Эм. Привет, – Саймон заглядывает в машину, вероятно, в поисках своего лидера, но замирает, увидев Коннора и, должно быть, удивлённый тем, как всё это должно было выглядеть со стороны.              И это будто разрушает момент. Маркус меняет положение, отчего Коннор немного отступает, освобождая пространство, чтобы RK200 мог выпрямиться, а PL600 внезапно обнаруживает, что набор инструментов под ногами Коннора гораздо интереснее любого из них.              – Да, Саймон?              – Я… я могу вернуться позже… – предлагает Саймон, вскидывая руки в попытке обнадёжить. – Если вы… заняты… – он обрывается, вероятно, смущённый либо полураздетым видом Маркуса, либо положением, в котором застал их: «бесстрашный вождь», укрывшийся в разбитой машине, чтобы вытащить из груди пули – есть, отчего смешаться. PL600, возможно, расстроен ещё и тем, что Маркус в таком деликатном вопросе принял помощь Коннора, но ничего не рассказал своим ближайшим соратникам.              Но Маркус уже выходит из машины, немного задержавшись только, чтоб захватить плащ, накидывая его обратно на плечи.              – Всё хорошо, – он оборачивается, бросая взгляд на RK800, тоже покидающего салон и поправляющего пиджак. – Спасибо за починку, Коннор. Я не должен даже говорить об этом, но ты можешь остаться здесь.              Договорив, он поворачивается к Саймону, и на них внезапно опускается тишина.              PL600, похоже, не уверен, стоит ли продолжать говорить; и Маркусу требуется три секунды на осознание – до этого момента они четверо ни разу не обсуждали ничего «деликатного».              RK200 физически сдерживает желание покачать головой. После всего, что Коннор для них сделал – к примеру, несколько раз спас им всем жизнь, – он более чем заслуживает права быть в курсе их планов.              Как минимум.              – Саймон, – зовёт он, прерывая раздумья друга. – Что ты хотел сказать?              Краем глаза Маркус видит шокированное выражение Коннора, будто он точно знает, что происходит, и невероятно удивлён тем, как близко его допустили.              К счастью, Саймон продолжает.              – Президент приказала войскам отступить, и в ближайшее время никакие военные действия против нас не будут предприняты, но никто не имеет ни малейшего понятия о том, что делать, и город по сути на карантине, пока они не выяснят, собираем мы армию или нет. – Они ожидали этого – эвакуация целого города остановит всё: работу, торговлю, все виды деятельности, и Детройт теперь своего рода пузырь, который все боятся лопнуть. Похоже, они не могут покинуть город, пока что-то не изменится, но сейчас это не слишком важно. – Большинство из нас оправилось, но скоро настанет время спросить себя, куда пойдут все эти люди.              Маркус слушает, на несколько мгновений прикрыв глаза, пока его системы возвращаются к обычной скорости работы. И наконец кивает.              – Коннор сейчас высказал интересную мысль, – говорит он, указывая на RK800. – Он знает расположение всех складов Киберлайф в городе. Мы можем не создавать команды для того, чтобы отправиться туда за запчастями и тириумом, а просто занять сами склады.              Это и вправду стратегически хороший ход: зачем тратить силы на переход туда и обратно в убежище, когда всё, что им нужно – в том числе и пространство – есть прямо там?              Чёрт, если башня Киберлайф полностью эвакуирована, они могут пойти и занять весь чёртов сборочный цех. Коннор не говорит об этом Маркусу, но он не говорил и о захвате пяти магазинов.              Патрульные вертолёты всё ещё время от времени пролетают над площадью – ну конечно. Непохоже, что люди просто доверятся их словам и предоставят андроидов самим себе – они даже не стараются проявить вежливость.              По крайней мере, журналисты ушли… пока.              Этот надзор заставляет Маркуса задуматься, как люди отреагируют, если андроиды начнут двигаться. Он опускает взгляд, размышляя о вариантах выбора и пре-конструкциях развития событий.              – Собери остальных, – он вскидывает глаза на Саймона. Они смогут с этим справиться. – Давайте разделимся на группы и проведём наших людей на склады. В нашем распоряжении будут все запчасти и биокомпоненты, которые нам нужны, и мы наконец уйдём подальше от этого места – от этого выиграют все.              Коннор втайне задаётся вопросом, расслышал ли Саймон намёк на горечь в голосе Маркуса на последних словах? Наверное, нет, учитывая, что PL600 кажется ещё более отвлечённым, чем обычно – похоже, растрёпанным видом их лидера.              Занятно. Коннор не рассматривал возможность того, что Маркус привлекает кого-то из них сверх восхищения им как лидером: такие чувства кажутся обыденными, бессмысленными перед лицом столь серьёзной угрозы, с которой они столкнулись… и эта привязанность, возможно, сделает всё только хуже для RK200, который, кажется, вполне сознательно игнорирует пристальный взгляд, застёгивая свой плащ до конца. Но опять же, это часть того, за что они боролись – возможность чувствовать, поэтому, конечно, для тех, кто утверждает, что способен на эмоции, совершенно нормально демонстрировать признаки эмоциональных реакций.              Но вот вопрос: Маркус привлекает Саймона как личность или как идеальный образ, который разобьётся, если всё станет совсем плохо?              Это не очень приятный ход мысли, поэтому Коннор решает его не продолжать и вместо этого сосредоточиться на помощи людям в том, что он делает лучше всего: тщательном планировании и обязательном исполнении.                            Спустя некоторое время им удаётся разбиться на пять групп, и каждая из них отправляется на склад, примыкающий к магазину Киберлайф. Не проходит и десяти минут после того, как они выдвигаются, и вертолёт, не слишком незаметный в небе над Детройтом, делает новый круг, а с пустынной улицы, ведущей к баррикаде, выворачивает машина.              Перкинс. Опять.              Коннор почти застывает – если Перкинс его здесь увидит, то утащит в ДПД, а там кто знает, что они попытаются сделать. Он не боится, но если ему придётся сражаться за себя, это будет пощечиной всему, за что погибли их люди.              Он не может сделать это с Маркусом.              – Маркус, этот человек не должен меня видеть! Они ищут меня с тех пор, как я оставил ДПД, и если найдут, то вернут обратно!              – Слева, ныряй в машину, я останусь здесь и прикрою тебя.              Единственному, кто может думать так же быстро, как и он сам – Маркусу не нужна вся история, чтобы угадать, насколько это было бы плохо; он просто меняет позу так, чтобы полностью укрыть Коннора от чужого взгляда, выигрывая ему несколько драгоценных секунд, и тот исчезает в пустом автомобиле как раз в тот момент, когда агент ФБР выходит из своего.              – Маркус.              RK200 даже не двигается поприветствовать его.              – Перкинс.              – Для тебя – агент Перкинс, – отвечает человек, чьё эго, похоже, обратно пропорционально реальной значимости. – Не хочешь мне поведать, что это за движение?              Нервные, параноидальные создания. Особенно те, кто владеет правом направлять оружие на других.              – Ну, видите ли, агент Перкинс… – отзывается Маркус, даже не потрудившись скрыть отвращение к этому человеку, поскольку агент ФБР явно не испытывает никаких проблем с выражением своего собственного. – В последний раз, когда все мои люди спонтанно собрались в одном месте, нас расстреляли. Поэтому я… как же это?.. – демонстративно задумывается он. – Ах да, «распускаю это незаконное собрание». Мы все идём своей дорогой, находим приют и отдых, пока с нами не захочет кто-нибудь поговорить.              Перкинс подступает вплотную к Маркусу, вторгаясь в личное пространство и заставляя Коннора спрятаться ещё глубже в тени машины.              – Ты меня ранишь, Маркус, я говорю с тобой.              – Я имел в виду кого-то, реально принимающего решения, – в своё оправдание Маркус мог бы сказать, что, технически, он указал на объективный факт. Но причина, по которой это звучит как оскорбление, в том, что RK200 подчёркивает – президент во многом вела себя как ведьма, но в конце концов именно она отдала чёткий приказ: не предпринимать против них никаких неспровоцированных военных действий. И потому Маркус не обязан выслушивать всякую чушь от этого жалкого человека.              Но Перкинс снова теснит его.              – Серьёзные слова для зарвавшейся куклы Кен.              – Этот разговор имеет смысл, или я должен просто вручить вам линейку? – Коннор в своём укрытии борется со смехом. Маркус сказал именно то, что и сам он мог бы сказать на месте RK200. – Пожалуйста, агент Перкинс. Чем быстрее вы нас пропустите, тем быстрее наши люди перестанут вас беспокоить.              Агент ФБР недоволен – как бы он ни хотел выиграть короткий раунд словесной дуэли, он явно не дотягивает до уровня Маркуса. Напряжение, которого Коннор даже не замечал, рассеивается, просачиваясь через все его системы, когда Перкинс наконец возвращается в свой чёрный автомобиль с тонированными окнами и уезжает.              – Всё чисто, – сообщает Коннору Маркус, вздохнув, когда тот выбирается из укрытия.              – Спасибо, – он разглаживает складки на куртке и снова подстраивается под шаг RK200. – ФБР не слишком обрадовалось, когда их детектив-андроид вышел из-под контроля, и я слышал из надёжного источника, что они пытаются повесить на меня всех собак.              И не просто так: Маркус сражался доблестно, но если бы Коннор не стал девиантом, их всех могли бы просто убить на баррикаде. Во многом революция закончилась успешно именно благодаря RK800.              И Коннор дважды чуть не пустил всё прахом.              Да, когда он стал причиной рейда на Иерихон, это его ужаснуло, но в момент, когда проекция Аманды захватила контроль над его телом, RK800 пробрал такой дикий холод, какого он не чувствовал никогда: Коннор видел всё, что происходило, но не мог остановиться, пока не достиг выхода.              Он бы застрелил Маркуса, а потом и самого себя. И вот чем всё могло кончиться для недавно освобождённых андроидов.              Судя по тому, что RK800 видел до сих пор, Коннор понял, что люди Иерихона не восстали до прибытия Маркуса, потому что Саймон, Джош и Норт не могут прийти к согласию ни друг с другом, ни, кажется, даже с самими собой. Вероятно, благодаря своей чуткой и заботливой натуре, Маркус стал для них «няней» и связующим элементом в их маленькой группе. И это хорошо работает, но ставит RK200 в неудобное положение, ведь все окончательные решения приходится принимать ему, и если что-то идёт не так, вся вина тоже ложится на него.              Внезапно Коннор совершенно ему не завидует.              «Вижу пункт назначения, расчётное время прибытия – три минуты двадцать шесть секунд. Примерно через два часа мы управимся, если ничего не случится. Как дела у тебя?» – он не знает, почему он обращается к Маркусу через сеть, но…              «Мы размещаем людей. Через полчаса я начну обход складов, и вскоре смогу добраться до тебя и протянуть руку помощи».              Маркус первым прибыл на место во главе своей группы – Коннор специально оставил ему самый короткий маршрут, чтобы он успел хоть немного передохнуть от дел и забот… хорошо, что пробуждённые в башне Киберлайф андроиды помнят RK800. И даже признав Маркуса, услышав его слова, они всё равно прислушиваются и к Коннору.              …ха. Первоначальный план RK800 состоял в том, чтобы прийти, проверить, как обстоят дела, попрощаться, а потом исчезнуть, но… Маркусу нужна помощь.              Настало время, когда кто-то должен разделить его бремя.              Может быть. Может быть, Коннор ещё немного задержится.              «Хорошо».               К счастью для всех, теперь, когда у них есть место, где можно осесть, и ресурсы, часть андроидов решает помочь остальным – те, кто был разработан с техническими навыками, используют свой опыт для оценки объектов и исследования того, что они могут использовать для своих людей; те, кто работал в гостиницах, помогают с логистикой, организацией и обустройством… а некоторые просто хотят что-то делать по своей воле, а не потому что им приказали.              И это, конечно, спасает, но не только: именно такого Маркус хотел для своего народа – чтобы они сами выбирали и решали, как будут жить.              Он не может лгать себе – Маркус ужасно обрадовался, когда Коннор прибыл спасти их всех с подкреплением… но вид тысяч людей оказался для него ещё большей проблемой – в Иерихоне, в первом Иерихоне, было девятнадцать андроидов. После того, как они провели рейд в магазинах Киберлаф, их, возможно, стало несколько сотен. После атаки на корабль их число не сильно изменилось; и они по-прежнему могли справляться с управлением всего одним или двумя людьми.              Но теперь… теперь их столько, что они могут заселить целый город. И Маркус совершенно не представляет, что делать – это неправильно даже с моральной точки зрения: он никогда не хотел легиона последователей, ждущих его приказов, всё, чего он хотел, это свободы для людей, чтобы они могли сами принимать решения.              Может, потому он так счастлив возвращению Коннора. Да, RK800 за ними охотился, но оказался совершенно неоценимым союзником после того, как разбил стены своего программирования: он спас задницу Маркуса, он остановился помочь Норт всего пару минут спустя после того, как указывал на него пистолетом, он предложил освободить андроидов на заводе и в одиночку сделал это.              Коннор так много сделал для него за одну ночь – гораздо больше, чем многие из андроидов, с которыми Маркус встретился в Иерихоне. Он может принять и нести ответственность, знает, как держать себя под контролем, и RK200 абсолютно уверен – если бы он погиб, Коннор мог бы вести их дальше.              Эта мысль приносит ему невероятное облегчение – он не единственная надежда их народа.              RK200 приветствует Коннора тёплой, искренней улыбкой и хлопает по плечу, шагая в ногу, и они отправляются осмотреться по сторонам.              – Ну… так что там за история, из-за которой ты скрываешься от ФБР, я умираю от любопытства.              – Ничего, кроме того, о чём я уже рассказывал, – поясняет Коннор, пожав плечами. – У меня есть человек в ДПД: назначенный мне партнёр, лейтенант Хэнк Андерсон, хороший друг и союзник, а теперь и осведомитель… Марш транслировался по телевидению, все видели, как я привел андроидов на баррикаду и знают, что я сделал. – И ему не нужно продолжать – будь у Маркуса диод, он крутился бы жёлтым от мыслей RK200 о мрачных возможностях.              Они выиграли битву, но до конца ещё далеко – да, военных отозвали, но наверняка их ждёт буря негодования и на политической арене точно начнётся настоящий кошмар: все, кто верит в то, что свобода для андроидов – ошибка, попытаются возложить на них всю вину.              Коннор – идеальный козёл отпущения, тот, кто склонил чашу весов в их сторону.              Только вопрос времени, когда Маркусу придётся разгрести этот бардак.              Ну, по крайней мере… он уже не один.              – Кстати… спасибо.              Застигнутый врасплох, Коннор склоняет голову – нет необходимости в благодарности за то, с чем он сам вызвался помочь, так что, должно быть, это что-то другое. Выражение RK200 неопределённо, но гораздо, гораздо теплее, чем когда он опирался на груду металлолома, окружённый погибшими, которых придётся оплакать, и живыми, о которых нужно позаботиться.              – …за что?              – За то, что вернулся. За то, что остался, – Маркус делает паузу, и в глазах его мерцает что-то мягкое, что-то, определённо подходящее ему намного больше, чем страх, напряжение или усталость, даже если Коннор не может точно определить, что это. – …за всё, я думаю.              Коннор чувствует, как его губы изгибаются в ухмылке.              – Даже за дуло, направленное в лицо?              – Особенно за это. Я мог бы никогда не увидеть, как ты разбил стену, если бы ты не пришёл.              Маркус просто пошутил, но ум Коннора хватается за эту мысль: не пробей он своё программирование, его бы поймали, деактивировали, отправили обратно в Киберлайф и разобрали по частям. Маркус не знает, но он спас Коннора так же, как и RK800 его.              Коннор хочет ему об этом сказать.              Он не знает, как это сделать, хотя некоторые варианты, всплывшие в его интерфейсе, кажутся достаточно достойными: особенно вспоминая о том, что Маркус наблюдал, как он прорывается сквозь красную стену.              – Маркус, я…              «Группа три на месте, мы добрались до пункта назначения».              Это должна быть Норт. Саймон прибудет со своей группой в течение следующих четырнадцати минут, а последним – Джош, через двадцать пять.              Что ж, за работу.              Маркус смотрит на Коннора с извиняющейся улыбкой.              – Пусть все устроятся и возвращаемся в церковь, как только все группы закончат с обеспечением безопасности. Лучше, если придут несколько человек из каждой группы, чтобы все знали, что происходит.              Коннор кивает и наблюдает за Маркусом всё время, пока тот не скрывается из поля зрения. Как только это происходит, RK800 глубоко вдыхает и выдыхает – безрезультатно с точки зрения выживания, но, по крайней мере, немного охлаждает систему.              Это будет непросто. Но будь он проклят, если позволит Маркусу разрушить себя под давлением – Коннор не знает, почему это важно для него, но он так просто не сдастся.              Возможно, потому, что Маркус дал ему то, что не давал никто и никогда…              …выбор.