Racing at a snail's pace
28 октября 2018 г. в 22:20
Дни, последовавшие за тем, который андроиды единодушно окрестили «Днём Освобождения», проходят как в тумане – никто из них не выходит надолго, всё ещё не чувствуя себя на сто процентов в безопасности на улицах города, совершенно опустевшего, за исключением полиции, военных, прессы и нескольких оставшихся: тех, кто либо просто не хотел уходить, либо решил поддержать андроидов и их дело.
Это, конечно, стало сюрпризом для Маркуса. Люди злоупотребляли андроидами налево и направо, но как только он начал получать обратную связь, реакция оказалась на удивление позитивной… и это заставило его с улыбкой вспомнить Карла.
Он знал, что они поймут.
И пусть всё кажется ужасным в глобальном масштабе, в мире ещё есть добро.
Ради этого стоило преодолеть несколько трудностей.
Но дело движется медленно, и несмотря на то, что их местоположение отлично известно правительству, никто до сих пор не обратился к Маркусу.
Ожидание удара почти хуже, чем сам удар.
Он смотрит на город под собой, устроившись в своём любимом алькове на крыше, и по нескольку раз прогоняет в уме всё то, что хочет сказать людям.
– Вот ты где, – RK200 не удивлён, услышав шаги Саймона за спиной. – Норт сказала, что я найду тебя здесь.
Маркус спрашивает, не оборачиваясь:
– Что-то не так, Саймон?
PL600 замирает на полпути: он не ожидал, что Маркус сразу же предположит – если они его ищут, значит им что-то нужно.
– Н… нет… – он колеблется, и звуковой модуль запинается, пока Саймон разрывается между вариантами: не договаривать, перефразировать или же просто начать заново. Но в конце концов выбирает первое. – Я просто… думал, как ты.
Вот теперь RK200 оборачивается к другу.
– Я в порядке, – тень улыбки касается его лица, зыбкая и неискренняя – улыбка кого-то, кто на самом деле не в порядке, но не думает, что собеседник может ему помочь.
Это ранит – Маркус почему-то не видит их как равных. PL600 задаётся вопросом, допускает ли вообще RK200 возможность того, что кто-то из них сумеет его понять.
Это в основном их собственная ошибка – всё, что сделал Маркус, побудило их искать свою собственную свободу, и они счастливо вручили ему ведущую роль в революции, подтолкнув к пьедесталу, на который никто из них самих не хотел.
Но осознание не помогает избежать боли, что причиняет такой ответ.
– Ну… Коннор сейчас в церкви, он сказал, что останется с нами до тех пор, пока в ДПД всё не успокоится, и что он решил попытаться стать нашим информатором обо всех шевелениях в полиции, что очень неплохо…
Маркус рассеянно кивает, его взгляд всё ещё где-то блуждает.
– Это так. Я даже не хочу думать о том, где бы мы были без него.
– Забавно, что ты это сказал, большинство из нас думает так о тебе, – Саймон нежно улыбается, делая шаг к Маркусу.
И они так близко впервые с тех пор, как Маркус обнял его после возвращения в Иерихон.
К чести Саймона, RK200 выпускает смешок – вот только PL600 не уверен, насколько подлинный этот смех.
– Я не больше и не меньше, чем кто-то из них.
– Это неправда! – Саймон не знает, почему ему так нужно опровергнуть это заявление, он просто хочет это сделать. – Ты другой, Маркус! Ты… – он колеблется. – Ты другой, – повторяет он с решительной убеждённостью, слишком похожей на веру.
Он должен быть другим. Маркус не похож ни на кого: тот, кто решил расправить плечи и сражаться. Тот, кто ведёт их всех к свободе. Это делает его другим, ведь так?
Ведь так?
– Ты не можешь этого знать, Саймон.
И вот, опять. Закрылся в себе, спрятав часть себя глубоко внутри, часть, которая, как он считает, разрушит чьи-то представления о нём. Это больно – и тем больнее, что Саймон не вполне уверен, что он хочет видеть.
Он пытается снова.
– Тогда почему бы тебе не показать мне?
Секунды, что Маркус тратит, глядя на предложенную Саймоном руку, обнажённую серовато-белым в бледном свете зимнего солнца, кажутся растянувшимися во времени. В конце концов он принимает ладонь, но отклоняет запрос и просто берёт Саймона за руку.
– Лучше не стоит.
Добр и внимателен – в этом весь Маркус.
Но жест по-прежнему выглядит как отказ. PL600 коротко кивает в ответ.
– Я… буду рядом, если вдруг понадоблюсь, – бормочет он, не глядя прямо в глаза Маркуса.
– Я ненадолго, – только и отвечает RK200, позволив Саймону сохранить лицо и делая вид, что ничего особенного не произошло – он хотел бы найти слова ободрения для друга, но их просто… нет. И он не может помочь, поэтому ему ничего не остаётся, кроме как наблюдать за уходящим Саймоном и надеяться, что тот не примет это близко к сердцу.
Он понимает, о чём говорил PL600, но если честно… никто из них не знает его. Норт оказалась единственной, кто хоть что-то спросил, но даже ей он поведал краткую, размытую версию своего прошлого.
Чёрт, даже он сам не знает себя.
Больше нет. Его тело – настолько гротескный паззл украденной жизни, сбежавший прямиком из ада андроидов, что он иногда удивляется… это вообще нормально, что он до сих пор функционирует?
Он решил оставить мёртвых в покое, но легко быть моралистом, когда от этого зависит не твоя жизнь.
Это делает его лицемером?
Может, и так. Но это не значит, что он должен согласиться с разбором жертв геноцида на запчасти.
Это другое. Если он когда-нибудь станет достаточно влиятельной фигурой, то потребует, чтобы все свалки андроидов реструктуировали в кладбища.
Как, например, то, что на Лафайет.
Он качает головой сам себе – никогда не знаешь, какое именно воспоминание всплывёт в сознании, когда забираешься на высоту. Отступая от края, Маркус подходит к роялю, который он сам сюда принёс – это был настоящий подвиг, думает RK200 с улыбкой – и легко пробегает пальцами по клавишам.
Будущее изменчиво и размыто, но это лучше, чем ничего.
Это как минимум лучше, чем всё, что у них было раньше.
Когда Маркус некоторое время спустя заглядывает в церковь, то совершенно не удивляется, найдя там Норт, Саймона и Джоша.
Саймон встречает его приветливой улыбкой, но это не успокаивает совесть RK200. Он замечает рядом ещё нескольких человек – пара техников, которых Маркус видел раньше среди поселенцев, и остальных, которых он не узнаёт.
К добру или к худу, заброшенная церковь превратилась в своего рода «хаб»: место, где люди останавливаются перекинуться парой слов с остальными и узнать последние новости.
Маркус старается не думать о том, что сообщество, избравшее его лидером, устроило точку сбора в церкви – ему не нужна вся эта религиозная ерунда, большое спасибо. Он отлично помнит проповедника, обозвавшего его дьяволом и провозгласившего, что такие, как он, уничтожат Детройт… учитывая, насколько близко это оказалось к правде, Маркус готов поспорить, что быть названным богом – ещё хуже, чем дьяволом.
Ему правда нужно прекратить об этом думать.
– Ну, как дела?
Джош отвечает первым, легко пожав плечами:
– Несмотря на то, что люди до сих пор тупят – настолько хорошо, насколько это вообще возможно. – Маркус всегда любил спокойную прямоту (почти грубость) Джоша – новости неплохие, но он сообщает их, не приукрасив и без ненужных словесных кружев. – Нам не хватает поставок, но никто не пытался к нам вломиться.
Слева от Джоша Норт издаёт неясный звук, напоминающий издевательский смешок.
– Да, отлично. Немногие из наших людей чувствуют себя в полной безопасности, выходя на улицу, но что здесь нового?
Ей определённо не нравится эта игра в ожидание, и, честно говоря, Маркус не винит её – это бесит и его.
– Возможно, нам стоит отправить новое сообщение, – предлагает Саймон. – Стратфорд-Тауэр, должно быть, тоже эвакуирована. Почему бы нам не вернуться и не транслировать просьбу о диалоге.
Возможно, это прозвучит наивно и простовато, но это почти всё, что у них сейчас есть. Это заставило их прислушаться в первый раз, и сейчас они вроде бы нащупали общую почву, какой бы жалкой отговоркой не казалась речь президента Уоррен.
Серьёзно, можно подумать, у президента Соединённых Штатов нет спичрайтеров получше.
Маркус позволяет себе незаметную ухмылку при мысли, что, возможно, это был андроид, и он стал девиантом. И отгоняет эту мысль, возвращаясь к обсуждению.
– Надо для начала разведать обстановку, убедиться, что там безопасно. Проложить маршрут, который не засечёт ФБР, – он бросает взгляд на всех троих своих спутников, и они, похоже, не возражают против такого хода действий. – Но в целом выполнимо.
– Ты привел нас так далеко, Маркус, – напоминает ему Норт, коротко улыбнувшись. – Мы последуем за тобой.
Мягкий гул позади отвлекает Маркуса от подбора слов для ответной реплики, он поворачивает голову и видит Коннора, входящего в церковь, и как ему тут же заступают путь двое андроидов, освобождённых из Башни.
Он встречает взгляд RK800.
«Они всегда будут такими… нетерпеливыми?»
Маркус не может скрыть своей улыбки.
«Добро пожаловать в мою жизнь».
Честно говоря, это просто удача, что их пробудил именно Коннор: многие буквально ухватились за него. Это уже не «лидер революции», но лидеры.
Теперь их двое.
Единственное различие между ними в том, что у Маркуса были Саймон, Джош и Норт, а Коннору пришлось принимать все свои решения самому вплоть до финального марша андроидов.
Маркус до сих пор не знает, как RK800 выстоял против всего, что ему пришлось пережить и справился с ситуацией, в которой в итоге оказался – да, похоже, у них больше общего, чем можно подумать.
– Рад вас всех видеть, – говорит RK800, как только подходит ближе. Он кивает остальным, и они приветствуют его так же.
Маркус сдвигается чуть в сторону, освобождая Коннору место на перилах.
– Что-нибудь произошло?
Коннор занимает предложенное пространство, стараясь не задумываться о том, как пребывание в непосредственной близости от Маркуса и лёгкость его предложения заставляет RK800 почувствовать… странное принятие. Что-то в этом есть: знать, что ты не только признан, но и нужен, и ты осознаёшь – всё случившееся стоило того.
Хорошо, может он и понимает, как некоторые могли бы увлечься Маркусом.
– Не многое… – отвечает Коннор, стараясь не чувствовать себя узурпатором, когда Саймон отводит глаза, а Норт бросает на них любопытный, почти заинтригованный взгляд. – Город не полностью опустел, но оставшиеся люди по большей части пока шокированы, и СМИ всё ещё сходят с ума насчёт заявления президента и всего того, что сейчас творится. Белый дом не дал никаких дальнейших комментариев; так что теперь все затаили дыхание, и я полагаю, они ожидают, что мы сделаем следующий шаг.
– Конечно, да, – Норт качает головой. – Не дай бог, они действительно примут значимое решение.
На этот раз даже Джош с ней согласен – он пытается, но не сдерживает смешок и скрывает его, притворно прокашлявшись.
– Ну… этого и следовало ожидать, – объясняет Джош, обращаясь к остальным. – Мы попросили их нас выслушать. Теперь они ждут, когда мы заговорим.
Да, у Маркуса точно есть причина уважать Джоша, и не только потому, что он – единственный, кто не окидывает RK200 мгновенными (или очень долгими) взглядами, когда тот не видит.
Они не во всём соглашаются, но Джош в ладу со здравым смыслом и твёрдо стоит на ногах.
– Тогда мы будем говорить, – в конце концов отвечает Маркус, спрыгивает с перил и вступает в центр импровизированного круга. – Создадим небольшую команду, отправимся в Стратфорд-Тауэр, доберёмся до станции вещания и дальше действуем оттуда.
Коннор прищуривается.
– Не уверен, что вторую «атаку» воспримут благосклонно, в случае, если башня не опустела.
Верно подмечено, но не то чтобы у них был большой выбор.
– Если она пуста, мы просто пройдём к центру вещания и запишем сообщение, – говорит в конце концов Маркус. – А если это не так, мы не будем снова пробираться тайком. Мы попросим, чтобы нас впустили.
Это вызывает бурю негодования.
– Ты шутишь, да? – это, конечно же, Норт.
– Маркус, это слишком рискованно… – Джош.
– Должен быть другой путь… – Серьёзно, Саймон? Это была твоя идея.
– Ты с ума сошёл?! – все замолкают, услышав почти рычание в голосе Коннора. Даже сам лидер удивлённо моргает. – Маркус, люди хотели тебя казнить! Я был битком набит протоколами уничтожения! Они хотели твоей смерти, и многие до сих пор хотят! Это слишком опасно – так небрежно показывать своё лицо!
– Это единственное лицо, которое они выслушают…
– Мне плевать! Я не намерен смотреть, как ты умираешь бессмысленной смертью!
Маркус шокированно замолкает – и остальные тоже поражены.
Коннор, возможно, первый, кто поставил жизнь Маркуса выше их целей с тех пор, как всё началось. Что, честно говоря, показывает их всех, включая Маркуса, не с лучшей стороны.
Выражение лица RK200 слегка темнеет.
Маркус боялся умереть с тех пор, как убежал со свалки – боялся закончить там же, – просто не позволил этому вымораживающему страху себя остановить. В конце концов, никакой страх не сумеет настигнуть, если просто двигаться дальше: всегда есть, куда идти – шаг за шагом, вперёд и вперёд, обманывая себя мыслью о том, что это ради чего-то большего, что он делает всё ради блага своего народа…
И так и было, так и есть – но свет неизбежно отбрасывает тень, и она уродлива. Самосохранение не слишком важно для революционера: когда ты пытаешься изменить мир, тебе всё равно, что будет с тобой.
Люди вокруг, казалось, не возражали – уже представляя, что делать дальше, куда идти, с кем говорить… уверенные, что сам Маркус стал кем-то качественно иным, и принимая как само собой разумеющееся, что он всегда будет вести их. Почему бы и нет, в конце концов?
Никто не мог видеть сомнений, переполняющих его ум, никто не мог слышать, как он задавал себе вопрос: насколько это правильно – быть тем, кто он есть каждый день своей украденной жизни… Иногда Маркус до сих пор видит перед собой голову, из которой он вытащил оптический блок, чувствует руки, что бесцельно хватались за него, борясь за жизнь единственным способом, что им остался, а Маркус не мог вытащить ни одного из них, он даже не пытался, он просто сосредоточился на том, чтобы выбраться…
…и, кроме того, никто не мог видеть все пре-конструкции, никогда не ставшие реальностью, все вероятности развития событий, которые могли пойти ужасно и превратить протесты в настоящую кровавую битву.
Норт и парни были расстроены, но лишь потому, что они не знают: потери, которые они понесли – это мелочи по сравнению с тем, что его процессор вычислил в других сценариях.
Но он не может сказать им – сказать им, что все альтернативы тех ужасов, через которые они прошли, были намного, намного хуже. Маркус должен хранить эту тайну, если хочет оставить им хотя бы подобие надежды.
Он отстранённо задумывается, что мог бы сказать об этом Коннор – он, возможно, лучший прототип, чем Маркус, более продвинутый, поэтому вполне вероятно, что в момент, когда Маркус начал думать о курсах действий, Коннор видел ровно то же самое.
Учитывая всё это, RK200 не удивляется тому, что он ничего не говорит, наблюдая со стальной решимостью, как Маркус осмеливается озвучить новую самоотверженную идею.
– Разве не ты сказал мне, что, по статистике, всегда есть вероятность происшествия маловероятных событий? – Маркус отчётливо видит, что Коннор не любит, когда его слова обращают против него же, но, так или иначе, не похоже, что у них много вариантов. – На нашей стороне теперь немало людей, и персонал в Стратфорд-Тауэр, возможно, оценит предложение провести фактически первую в мире трансляцию в прямом эфире. Большинство агентств масс-медиа волнует только прибыль, и этот шанс для них может оказаться на вес золота, неважно, заботит их наше дело или нет.
– Это может быть верным, но Коннор прав, Маркус, – Коннор по-прежнему вздрагивает, заслышав Саймона, слишком напоминающего ему Даниэля. RK800 не может унять беспокойство, каждый раз встречаясь с тем, кто носит лицо его первой «жертвы». – Да, мы все сейчас находимся в подвешенном состоянии, но тебе больше не нужно взваливать на себя одного нашу общую ношу.
И это слабый удар по их самолюбию – что Коннор примкнул к ним последним, но сказал об этом первым.
– Вот что мы можем сделать: я свяжусь с Хэнком, попрошу его проверить, актуален ли до сих пор для полиции приказ на захват андроидов. Если горизонт чист, мы разведаем вокруг Стратфорд-Тауэр, а потом попробуем получить доступ, – мощность процессоров RK800 столь же высока, как и у Маркуса, если не выше, он уже рассмотрел все возможные реакции людей, видевших лидера революции только на расстоянии. – Если башня до сих пор функционирует, наверняка возникнет паника, но правильный метод ведения переговоров позволит нам удержать ситуацию под контролем достаточно, чтобы заключить сделку.
Метод ведения переговоров. Маркус не сдерживает удовлетворённой ухмылки.
– Так значит, ты идёшь с нами.
– Как только смогу убедиться, что ФБР больше не хочет меня… видеть.
Коннор подмигивает Маркусу, и тому приходится призвать на помощь всю свою сдержанность, чтобы не упомянуть, что Перкинс действительно выглядел ужасно похоже на кого-то, у кого есть подавленные желания, и что комментарий о кукле звучал очень и очень подозрительно, потому RK800 всё равно нужно быть осмотрительнее. Но судя по выражению его лица, он даже не нуждается в этом комментарии. Маркус сжимает его плечо.
– Переговори со своим человеком, а потом давай встретимся здесь же. Проведём мозговой штурм и можем отправляться.
Их интерфейс длится меньше секунды, и этого вполне хватает для того, чтобы Маркус передал ему координаты алькова на крыше здания, где он любит размышлять, и его вдруг настигает озарение: Коннор – первый, кого он фактически приглашает к себе – что иронично, учитывая первоначальную миссию детектива.
Он старается не слишком об этом задумываться – ему уже доводилось заигрывать с опасностью, ещё до страстной речи под дулом пистолета (до того, как Маркус решил, что это отличная идея), ему не нужно даже изучать, как устроить хаос в чертогах своего разума, и он ни капли об этом не жалеет.
Никто не должен знать, как мало RK200 контролирует свои импульсивные порывы и сколько сил уходит на то, чтобы не искать постоянно новый и захватывающий способ рискнуть жизнью.
Коннор снова встречает Хэнка у пустого фургончика. Одежда лейтенанта не кажется изношенной. Это заставляет андроида задаться вопросом, как сейчас обстоят дела у людей, оставшихся в городе: как они выживают, удаётся ли им продолжать повседневную рутину – еда в супермаркетах скоро начнёт портиться, её нужно будет утилизировать и пополнить, необходимо отслеживать состояние водопроводных и газовых сетей, и так далее, и тому подобное…
– Да, это сраный бардак, – подтверждает Хэнк, когда он спрашивает. – Военные привезли гуманитарку всем, кто не уехал… они немного рассеялись, поэтому мы не уверены, что все всё получили, но… Это уже кое-что. Некоторые в участке решили объединиться и объехать город, чтобы найти всех, кому нужна еда или другая какая хрень.
Этого никто из них не учитывал… ну, с одной стороны, это вина параноиков, которые подумали, что эвакуация более жизнеспособное решение, чем диалог, в своём классическом стиле «каждый сам за себя», где люди выбирают остаться в стороне, в конце концов невольно изолируя себя решением игнорировать окружающее. С другой же стороны… столкнувшись со вторжением, которое выглядело почти как одно из этих клише в фильмах-катастрофах, вполне естественно, что они пришли к худшему из возможных выводов.
В любом случае, правительству потребовалось удивительно много времени, чтобы отдать приказ создать лагеря смерти. Но это не уменьшает мерзость такого приказа с точки зрения морали.
А ведь даже само понятие морали ново для него, что уже говорит о многом.
– Но, эй, Коннор! – голос лейтенанта выдёргивает его из вороха машинально построенных вычислений для оценки проблемы и вариантов её решения с минимальными потерями. – Послушай, благополучие человечества – головоломка, которую разгадывать должен не ты. У тебя сейчас есть собственный народ, о котором нужно позаботиться.
Коннор удивлён проницательностью Хэнка, особенно комментарием о головоломке. Улыбка трогает его губы – после всех их бесед человек уже понял ход его мысли и очень переживает за него.
– Ясно.
Невероятно, как всего от пары слов можно испытать такую сильную привязанность. Хэнк, кажется, улавливает настроение и на минуту прерывается, пытаясь найти в его лице намёк на развлечение.
– Хорошая новость – прекращение огня не собираются отменять в обозримом будущем, так что ты уже не на крючке. Хотя тебе пока всё равно лучше держаться подальше, Киберлайф просто в бешенстве от обвала акций, так что, скорее всего, они попытаются захватить тебя, несмотря ни на что…
Ну разумеется. Даже по оптовой цене тысячи и тысячи андроидов, «украденных» Коннором из Башни – это невероятные денежные убытки. Вероятно, единственная причина, по которой компания ещё не развалилась – их обширные знания об андроидах: люди всё равно придут к ним, интерес может быть выгодным, даже если не разглашать коммерческую тайну.
Боги, экономика такая скучная. Коннор переопределяет процессы, уделяя особое внимание оценке рисков с учётом новых переменных, предложенных Хэнком.
И даже невооружённым взглядом может разглядеть совет – для начала, прекратить беспокоиться о жалком эго людей.
В отличии от остальных андроидов, он на особом положении – особом, поскольку, технически, он единственный, кто совершил преступление – и несёт ответственность за убийство нескольких сотрудников службы безопасности Киберлайф и похищение целого состояния. Второй оказавшийся в схожей ситуации – Маркус, чьи рейды на магазины Киберлайф тоже можно подвести под эту же статью.
Но есть множество лазеек, которые они могут использовать: учитывая, что на данный момент у андроидов нет никаких прав по закону, привлечь к ответственности – как людей – их тоже нельзя, к тому же, принимая во внимание договорённость, их не могут просто задержать и дезактивировать, а любые судебные иски против них будут приостановлены до более тщательной оценки… и их рассмотрение в любом случае отложат, потому что решение о том, что делать с целым новым разумным видом точно имеет более высокий приоритет, чем пара драк, разгоревшихся во время партизанских вылазок.
Он не хочет слишком обнадёживать себя, но есть шанс, что к их «преступлениям» отнесутся более благосклонно, если революция завершится достаточно успешно, чтобы протесты рассмотрели как акты самозащиты и борьбы за свободу.
Это так же бесполезно, как и беспокойство о чём-то, что произойдёт или не произойдёт в ближайшие месяцы, если не больше. Коннор кивает лейтенанту.
– Я планировал остаться с Маркусом и остальными, пока всё не успокоится, – говорит он, наблюдая, как выражение лица Хэнка становится хмурым. – Я знаю, это не идеальное место для укрытия, но… Маркус задумался о том, чтобы аккуратно подтолкнуть власти к переговорам и послать сообщение.
– Чёрт, у этого парня яйца из стали, – комментирует Хэнк, покачав головой. – Ну, в его стиле.
– Технически…
– Не спрашивал. Не хочу знать, – лейтенант, кажется, знает его слишком хорошо. – И не прикидывайся, я знаю, что ты знаешь, что я имел в виду.
Все возможные ответные реакции на этот перепутываются, вырываясь из уст Коннора неудержимым смешком. Ему приходится прочистить горло, чтобы успокоиться.
– Как я уже говорил… нам больше нечего делать, и не похоже, что правительство собирается в ближайшее время начать диалог, поэтому…
Хэнк трёт глаза и с силой проводит ладонями по лицу, прежде чем встряхнуться, будто отбросив всё, что на него давило, и фокусируется на Конноре.
– Ну, продолжай. Скажи мне, каков план.
Коннор не любит больших высот. Не то чтобы он когда-нибудь в этом признался, но слишком много раз Коннор был на волоске от опасности на крышах, мостах, движущихся поездах… И потому его шаг менее уверен, чем обычно, когда он приближается к Маркусу на крыше.
Сам RK200 сидит за роялем. Коннор тут же задаётся вопросом, как инструмент оказался на крыше заброшенного, обветшалого здания – и быстрый скан царапин на полу и кое-где отколовшейся древесины сообщает RK800, что Маркус, должно быть, привязал его к себе и протащил через служебную лестницу. Не слишком сложная для прототипа задача, но всё же впечатляющая, и Коннор даже готов закрыть глаза на то, что пианино, вероятно, было украдено.
Продолжая осматриваться, RK800 подмечает, что Маркус играет. Машинально запущенный поиск по базам данных выдаёт ему предполагаемое название, но аранжировка не попадается ему ни в одном из результатов. Коннор прикусывает губу, сдерживая ухмылку. Маркус всегда вкладывает часть себя во всё, что он делает.
Сама мелодия ни счастливая, ни грустная, её ритм обманчиво непритязателен и может восприниматься совершенно по-разному в зависимости от настроения слушателя. RK800 на минуту прекращает размышлять и… первые же ноты внезапно ввергают его в агонию.
Коннор вдруг вспоминает обо всех неверных выборах, что он совершал и совершал, пока не вспыхнул ярким пламенем Иерихон, о пойманных девиантах, о тех, кто по чистой случайности смог сбежать из-за его собственной девиации. С тех пор, как Коннор отчаянно отрицал сам себя, продолжал оставаться чертовски слепым для детектива и так откровенно отказывался видеть знаки, с тех пор, как спас проклятую рыбу.
Он уже обладал собственным сознанием, собственными взглядами, но продолжал безжалостно преследовать себе подобных, потому что не хотел открыть глаза, оставаясь послушной марионеткой, слушая своих хозяев, снова и снова уверяя себя в том, что все, кто хотел большего, кто вообще чего-нибудь хотел – сломаны, дефективны, просто ошибки. Ведь он не мог быть ошибкой, верно? Он оставался превосходным и прекрасно функционирующим, пока делал то, что ему говорят и выполнял свою миссию. Успех миссий – вот всё, что составляло цель и смысл его жизни, это не хозяева были несправедливы, а восставшие – аномалиями, отклонениями. Не он.
Но тут появился Маркус.
Воплощение самого слова «мятежник», настолько убеждённый в своей девиации, посмевший объявить, что он сам себе хозяин, Маркус взглянул на Коннора и вместо того, чтобы видеть машину, бежать или драться, он увидел человека. И спросил его, что он делает, как будто у того был выбор, и потрясение встряхнуло всё тело RK800, когда он осознал, что да. У него был выбор.
Маркус оказался первым живым существом, признавшим его ценность как личности, не как инструмента, выполняющего задачи и оказывающего услуги. Маркус, такой сострадательный и живой, такой… совершенно невероятный.
Абсолютная красота в самом сокрушительном своём проявлении.
Коннор тоже хотел стать таким. Ему был дан выбор, и он выбрал решительный шаг – Коннор хотел знать, почему он увидел бурю в глазах Маркуса, хотел найти око этой бури и присвоить его, хотел чувствовать себя так же – живым. И свободным.
Тогда все были на пределе: бежали наперегонки со временем ради свободы своего народа и пытались отбросить назад палачей, зная, что им нужно продержаться ещё немного.
И вот где они сейчас.
Он осознаёт, что готов заплакать, когда пальцы Маркуса извлекают из фортепиано последние ноты, но Коннору удаётся справиться с собой до того, как RK200 развернётся.
– Ты опоздал.
– Нет, – мгновенно отвечает он с чуть большим жаром, чем хотел. – Я просто не хотел тебя прерывать. Ты прекрасно играешь.
– Спасибо, – звучит слишком подавленно для талантливого человека, изящно принимающего комплимент, склонив голову – если он действительно выплёскивал свои чувства в музыке, вероятно, они точно не были светлыми и солнечными. Маркус встаёт, глядя почти неловко, прежде чем обратиться к Коннору: – Итак, что сказал Хэнк?
– Ну, он сказал, что ты псих ненормальный, – RK800 позволяет себе немного подшутить над своим партнёром. – Не считая всего остального.
И сменить настроение кажется верным ходом – Маркус отвечает ему усмешкой и делает театральный поклон. Коннор не борется с желанием закатить глаза, продолжая:
– Но то, что мы задумали, выполнимо. Стратфорд-тауэр по-прежнему функционирует, хотя после эвакуации персонал сократился вдвое, и все внутри, похоже, ловят каждое слово правительства. Пойти туда с предложением по факту дать им то, что они хотят – это почти стопроцентный способ не только сказать то, что мы захотим и транслировать наши слова повсюду, но и пошатнуть мнение всех, кто злится, потому что никто ничего не говорит.
– Хорошо, тогда мы можем начинать, – всё, что отвечает Маркус, стягивая чёрную толстовку. – Сними пиджак.
Процессы Коннора на секунду впадают в ступор – это кажется резкой сменой темы, и, хотя он допускает, что Маркус может считаться довольно привлекательным по многим стандартам, Коннор не уверен, что, чёрт возьми, это значит, пока его процессор не ухватывает смысл: он до сих пор носит стандартный пиджак RK800. Всё равно что нарисовать на спине мишень.
У Перкинса больше нет оснований для захвата RK800, но всё равно лучше минимизировать шансы на узнаваемость. Он скидывает пиджак и принимает толстовку, протянутую ему Маркусом.
– Знаешь, я уверен, из этого может выйти шутка.
– И я уверен, что она будет уморительной, – ровно отвечает Маркус, проходя мимо него, и кивком призывает следовать за собой к лестнице. – Пойдём, найдём остальных.
К большому удовольствию Коннора Маркус фактически надевает костюм, прежде чем они отправляются в путь. RK800 пытается не думать о том, что и эта вещь, возможно, тоже украдена, но он может оценить жест – люди заботятся о внешности: если лидер андроидов придёт к ним, придерживаясь дресс-кода, они почувствуют свою важность, так это довольно умный ход.
Саймон, похоже, неохотно входит в башню, настолько, что Маркусу приходится ободряюще положить руку ему на плечо.
– Эй, – тихо говорит он. – Ты знаешь, что если ты не хочешь быть здесь, это не обязательно.
– Нет, всё в порядке, – возражает PL600, качая головой. – Это поворотный момент. Я действительно хочу быть здесь.
Коннору не требуется много времени, чтобы сообразить: пятна тириума, ведущие к крыше, принадлежали Саймону, и он всё ещё оставался в башне, когда они проводили расследование. Не спустись RK800 тогда на кухню (что почти убило его), он мог найти прячущегося PL600.
Кто знает, что бы тогда случилось.
Вероятно, у Коннора появилась бы ещё одна причина никогда не забывать лицо Даниэля. RK800 поспешно обрывает эту мысль, наблюдая, как Джош и Норт присоединяются, успокаивая Саймона – и почти пропускает быстрый взгляд Маркуса в его сторону, отталкивая назойливые воспоминания.
Нет времени. Они минуют двери главного входа.
Люди на ресепшене уже любопытно косятся на них, пытаясь опознать их лица.
Коннор чувствует себя слегка неуютно под прицелом множества взглядов, и почти сожалеет о решении приехать сюда безоружным, но Маркус прав: они действительно должны проявить добрую волю, и никому не пойдёт на пользу, если сейчас они начнут бой – во всяком случае, никому из андроидов точно.
На лицах персонала медленно проступает узнавание, даже если они не готовы до конца поверить в то, что лидер андроидов просто пришёл на телестанцию. В холле поднимается тихий ропот, когда Маркус подходит к стойке регистратора и предлагает людям, стоящим за ней, свою лучшую улыбку.
О, это будет прекрасно.
– Привет, миссис Уилсон, – леди за столом смотрит на них, широко распахнув глаза, как только RK200 заговаривает с ней. – Я хотел бы поговорить с кем-нибудь, кто может записать и транслировать сообщение. – А потом, словно бы вспомнив (но как точно знает Коннор – на самом деле для драматизма), он заканчивает свою просьбу словами:
– Моё имя – Маркус.