Of walls, the ease with which they crumble, and the people who break them down

      Хэнк буквально тащит Маркуса и Коннора к своей машине, чтобы отвезти их в башню Киберлайф на ремонт. Саймон с Девятью в сопровождении полицейских тоже не сильно от них отстают.              Джошу с Норт предложили остаться присмотреть за Перкинсом – который до сих пор оставался без сознания, но наручники на него всё равно надели – и побыть рядом с Фернандой, дожидаясь подкрепления из участка.              Маркус полностью доверяет и Джошу, и Норт, но всё же не может не бросить подавленный взгляд на отдаляющийся силуэт церкви.              Коннор может это понять. Фернанда предложила заплатить за пролитую им кровь – нечестно, с какой стороны ни взгляни, пусть даже это идеальный выбор с логической точки зрения.              Им придётся поднять реально много шума, чтобы на неё не повесили пожизненное. Он вздыхает, и когда искажённый статикой звук вырывается изо рта, рядом раздаётся смех Маркуса.              – Твой брат нас неслабо потрепал.              RK800 должен признать, что это так: сложно игнорировать многочисленные предупреждения о повреждениях, до сих пор вспыхивающие перед глазами, отчего его процессор пульсирует андроидным эквивалентом мигрени. Но он тоже коротко усмехается в ответ.              – Ну, по крайней мере, теперь мы можем чётко сказать… – начинает он своим фирменным аналитическим тоном, загибая пальцы, – что девиант-Коннор бьёт Девять, терминатор-Девять бьёт Коннора, а объединённые силы машины-Коннора и мечника-Маркуса бьют терминатора-Девять.              Маркус откидывает голову и звучно смеётся, слегка вздрагивая от предупреждения о повреждении, всплывшего поверх его разбитой лицевой платы.              – Чёрт, мне больно смеяться…              Хэнк очень старается не сводить глаз с дороги, но даже он не сдерживает короткий смешок.              – Я думал, андроиды не чувствуют боли?              Это веселит RK200 ещё больше.              – В буквальном смысле нет, но… – он на секунду замолкает, подыскивая подходящее сравнение, – представьте, что кто-то громко гудит вам в ухо автомобильным клаксоном каждый раз, когда вы порежетесь или получите ссадину.              – …да, это быстро достаёт.              Несколько мгновений проходят в неловкой тишине, и лейтенант бросает взгляд в зеркало заднего вида.              – Ты испортил свой модный плащ, – притворно-расстроенно замечает он, не зная, что ещё сказать.              И почему-то его не удивляет, что RK200 просто пожимает плечами – выбор одежды Маркуса уже наводил Хэнка на мысль, что того не особо волнуют наряды.              И потому андроид-мессия, по большей части, выглядит растерянным.              – Всё в порядке, я всегда могу украсть себе новый.              – Ты хочешь сказать, что пай-мальчик, пацифист и просто хороший парень сделал что-то такое ужасное, как воровство? Какой кошмар! – Вот теперь он точно дразнит, а Маркус, кажется, принимает это за чистую монету и задумывается, усмехаясь.              – Я… наверное, я мог бы купить одежду, у меня есть доступ к счетам Карла, но мне было неудобно тратить не мои деньги.              Ну, разумеется. Конечно же, нет. Он не желает быть причастным даже к самой крошечной несправедливости: он отлично справляется со сбором хлама и воровством из заброшенных мест, но воспользоваться карточкой отца для чего-то, что даже никто не заметит? Точно нет. Но это заставляет Коннора задуматься.              – Разве у Карла не остался целый гардероб твоей одежды?              RK800 может физически видеть, как Маркус обрабатывает эту мысль за доли секунды, как все кусочки складываются вместе – и это невероятно привлекательно.              – Хах, – отвечает он. – Если подумать, то когда всё немного уляжется, я могу просто пойти и взять кое-что из своего…              Это так странно, думает Коннор, тоже размышляя над его словами: только потому что Карл Манфред оказался эмпатом и решил относиться к Маркусу как к собственному сыну, RK200 – единственный андроид в мире, у которого на самом деле есть личные вещи.              – Думаю, это неплохая идея. Тогда он точно будет знать, что ты в порядке, – добавляет RK800 через некоторое время. – Когда об этом прознают журналисты, будет настоящий взрыв.              Маркус просто кивает и откидывается на сиденье: наконец-то его системы больше не ощущают угрозы и отключили боевые протоколы. Он не был для такого предназначен и потратил намного больше энергии, чем мог бы, не говоря уже о литрах тириума, потерянного ими обоими в битве.              Они вместе не первый день, но внутри Коннора по-прежнему расцветает тепло, когда Маркус рядом с ним полностью расслабляется. Он вспоминает о пустой машине, пулевых ранах и запахе расплавленного полимера и нежно улыбается: в какой-то степени, он, наверное, уже тогда был влюблён, просто не понимал этого.              Башня Киберлайф снова стала для них привычным местом; с таким трудом отвоёванная, опустевшая и восстановленная. Техники-андроиды и часть беженцев уже заняли большинство этажей – за исключением тех, которые всё ещё вызывают у людей неуютное чувство, например, сборочный цех или зал RК-моделей на этажах -13 и -14.              Но сейчас это неплохо, потому что так они могут пройти, не беспокоя слишком многих своим плачевным состоянием и ужасным видом.              Саймон с Девятью быстро их догоняют, и в конце концов Хэнк оказывается в неловком положении, оставшись единственным человеком в комнате, полной андроидов на разных стадиях саморемонта.              – Так… сколько времени вам надо, чтобы вернуться в норму?              – Немного, – заверяет Коннор, снимая пиджак и рубашку, и с облёгченным вздохом подключается к своей док-станции, чувствуя, как стабилизируются процессы. – Некоторым запчастям потребуется время для полного ремонта, но в целом мы будем в порядке, как только закончим здесь. – Завершив диагностику, манипулятор приступает к работе и отсоединяет повреждённую руку RK800, заменяя её на новую, пока второй манипулятор (поменьше) открывает помятую плату на боку, чтобы заменить мелкие детали, разбитые в драке с Девятью, и поправить позвоночный кабель, время от времени припаивая проводку.              Неудивительно, что Маркус тоже совместим с аппаратурой модели RK800 – наверное, адаптивность его компонентов может превзойти даже адаптивность Коннора и Девяти вместе взятых. RK800 невольно задаётся вопросом, встроил ли эту конкретную функцию Камски нарочно, чтобы гарантировать своему «созданному стать девиантом» творению самые высокие шансы на выживание.              Маркус становится очень тихим, как только подключается к станции – как и ожидалось, он находит много того, что было не в лучшем состоянии с момента его «воскрешения» на свалке.              – Знаешь… ты можешь взять один из моих запасных глаз, – размышляет Коннор, пока они сидят плечом к плечу. – Совместимость выше, и это повысит функциональность твоего оптического блока почти до ста процентов.              – И у тебя перед глазами будет всё время маячить напоминание о твоих модулях, – немедленно отзывается Маркус, с упавшим выражением лица оборачиваясь к возлюбленному. – Спасибо, я пас. Глазница всё равно уже помята, она никогда не станет прежней, а идеально подходящих запчастей тоже нет.              – Это было просто предложение.              Что-то в подавленном тоне RK800 – как будто он уже винит себя за свои слова – заставляет Маркуса немного сдуться.              – Прости, – он тянется целой рукой к RK800, пока пальцы на другой заменяют. – Я не хотел на тебя срываться, я просто… – Маркус глубоко вздыхает, ощущая полное восстановление биокомпонента руки. Манипулятор тянется к его лицевой плате, открывая её от виска до скулы, и убирает оплавившийся металл, встраивая на его место совместимый компонент RK800, чтобы восстановить внешнее покрытие для полимерной кожи. – Об этом даже думать непросто – отобрать у кого-то ещё больше деталей.              – Мы уже это проходили, Маркус, – Коннор сжимает предложенную руку. – Ты не стал монстром потому, что выбрал жизнь.              – Разве?              Хэнк должен признать, что с обнажённой правой стороной лица, подсвеченной тириумно-синим и с проводами, торчащими из-под биокомпонентов, Маркус выглядит и вправду жутковато. Но назвать его монстром – это чересчур.              Тем не менее, лейтенант понимает, что это не его дело, и просто ждёт, пытаясь притвориться, что его тут нет.              – Пока боевые протоколы, которые ты мне передал, были активны… ничто, кроме нейтрализации цели, не имело значения, – продолжает Маркус, и мысль о том, что он даже думал такими категориями, холодит тириум в венах Коннора. – Когда вмешался Саймон – спасая, вообще-то, мою же задницу, – я просто просчитал шансы на успешное преодоление преграды, чтобы добраться до твоего брата. Мне собственная шкура показалась чужой, когда я осознал, что это было неправильно. Я почувствовал себя… могучим. Кровожадным. Чудовищным.              – Херня! – Вот тебе и невмешательство в чужие разговоры. В защиту Хэнка, Коннор собирался сказать то же самое. – Ты не можешь серьёзно задирать планку так высоко! Неважно, из чего ты сделан, ты не всесилен! Если бы я называл себя монстром каждый раз, когда хочу пнуть чью-то задницу, я бы давно загремел в комнату с мягкими стенами! – под конец он уже кричит, но смягчается, вздыхая, когда видит, как RK200 сжимается, словно ребёнок, которого отчитывают. – …эй. Когда я проверял последний раз, у Саймона и Девяти всё было в порядке. – Пара вмятин тут и там, но ничего страшного. – Ты хороший парень, Маркус. Ты каждый день доказываешь миру, что андроиды могут быть живыми, сострадательными существами, достойными уважения… так почему не поверить в то же самое о себе и не дать себе небольшую поблажку, а?              В улыбке Коннора смешались неверие и гордость – его бывший партнер прошёл реально долгий путь от человека, которого RK800 когда-то встретил.              – Хэнк…              – Я… пойду проверю другую парочку, – внезапно неловкий, не привыкший открыто высказывать свои чувства, с этим слабым оправданием лейтенант покидает зал и оставляет влюблённых наедине.       – Ты ведь знаешь, что он прав? – шепчет Маркусу RK800, как только шаги Хэнка затихают. – Ты должен отпустить этих демонов.              – Я продолжаю видеть их каждый день… – Маркус закрывает глаза, когда лицевая плата возвращается на место, как будто ничего и не было. – …один из них передал мне местонахождение Иерихона. Мы говорили только несколько секунд, но… его звали Филеас. Я думаю – я был слишком расстроен, чтобы тогда заметить это, но… я думаю, что он был моим старшим братом. Хлоя сказала, что он не выжил.              Комплекс выжившего, подсказывает база данных Коннора. Встреча на свалке – это не слишком неправдоподобно: у каждого андроида было опредёленное место для захоронения, и нельзя исключать версию о том, что Камский спланировал встречу его шедевра с первым в линейке, чтобы дать толчок девиации.              – Маркус… ты не можешь изменить прошлое, – говорит он, разворачиваясь и обнимая любимого, когда его новая рука обретает чувствительность, а спинной кабель снова в полном порядке. – Ты сделал это. Ты выжил, несмотря ни на что, и каждый день ты трудишься, чтобы дать другим лучшее будущее, чем то, на что мог рассчитывать ты. Ты не монстр. Ты выживший. И я люблю тебя таким, какой ты есть.              RK200 расслабляется в объятиях, закрывая глаза.              – Я тоже тебя люблю.              – Отлично. Так что теперь я могу наконец рассказать тебе, как потрясающе горячо ты смотрелся с этим мечом.              И он наконец добивается смешка от Маркуса.              – Кажется, это одинаково для всех прототипов серии RК.              Коннор вскидывает бровь.              – Горячо смотреться в драке?              – Тяга к опасности, – отвечает Маркус, откинувшись назад ровно настолько, чтоб поймать взгляд RK800, закусив губу. – Помнишь рейд на Иерихон? – Коннор кивает ему продолжать. – Из-за тебя я словил первый и самый смущающий в моей жизни стояк.              И подумать только, ни один из них ничего не делал с этим неделями. Эта мысль заставляет Коннора разразиться смехом.              – Давай просто починимся, пойдём домой… и там обсудим всё, что ты мне только что сказал.                            Этажом ниже Саймон волнуется за Девять, который просто стоит на месте и молчит, опустив глаза. Он не смотрит на него, не двигается, если только это не нужно для ремонта, и не произносит ни слова.              В конце концов тишина становится слишком оглушительной.              – Девять? – пытается ласково позвать его Саймон. – Ты какой-то тихий.              – Ты пошёл на глупый риск, – эти слова возрождают в памяти образ одинокого человека перед танком… не слишком приятная параллель. – Ты не должен был этого делать.              – Я не мог просто позволить тебе умереть…              – Но зачем ради меня жертвовать собой?! – голос Девяти невольно повышается, и ему приходится сознательно понизить громкость звука. – Почему ради меня?              Когда PL600 просто нежно улыбается, Девять совершенно ошарашен.              – Знаешь, я был немного влюблён в Маркуса, – очевидная нелогичность этого настолько выбивает Девять из колеи, что он даже не успевает заревновать. – Но он не ответил на мои чувства, и вскоре я понял, что меня привлекает не он сам. У меня в голове просто возник этот… образ, и он просто… невольно заслонил собой всё: Маркус спас андроидов, привёл нас к свободе, не пролив ни капли крови… идеальный герой.               Саймон качает головой, будто дивясь своей наивности.              – И я понял, что отчаянно пытаясь подогнать его под эту фантазию… я лишь отталкивал его, он только закрывался сильнее. Поэтому я сделал то, что должен был сделать давно. Я помог ему разобраться с вещами, в которых он не был совершенен. Как настоящий друг. Потом пришёл ещё кое-кто… – сосредоточившись на ладони, ласкающей скулу, Девять не осознаёт, что его глаза закрылись, пока не всплывает запрос открыть их. – Кто-то, запрограммированный быть совершенным… и ставший очень несчастным, поняв, что совершенства не существует. Это заставило меня задуматься. Вместо того, чтобы ждать, пока кто-то другой станет всем, о чём я когда-либо мечтал, я мог бы сам стать лучше. Так что, может быть, это чувство несоответствия всем необыкновенным людям вокруг меня в конце концов исчезнет.              – Саймон… тебе не нужно ничему соответствовать…              – Я знаю, – заверяет PL600, опираясь на его плечо. – Но чувства не поддаются доводам логики, – его улыбка разгорается ярче. – Так что, да, я пошёл на глупый риск. Потому что не собираюсь тебя отпускать. Ты не машина для убийств, которую они пытались из тебя сделать… совершенен ли ты? Наверное, нет. Было ли мне больно видеть тебя таким? Очень. Но эй, мы живы. Иногда нам будет больно. Мы можем быть несовершенными вместе.              Температура тела андроидов не такая, как у людей, но от слов Саймона, его улыбки и взгляда Девяти становится так тепло, как не было уже очень давно.              – …Я бы очень этого хотел.              – Хорошо. А сейчас заканчивай и становись на зарядку, – говорит Саймон. – Я присмотрю за очисткой программ и буду рядом, когда ты проснёшься.              Последнее, что чувствует Девять перед тем, как войти в спящий режим – это губы Саймона, целующие его висок.              Зайдя, Хэнк видит «спящего» Девять, и Саймон жестом просит лейтенанта не шуметь.              Тот едва не подскакивает, ощутив загудевший мобильник, и только потом вспоминает, что у андроидов есть встроенный передатчик. Просто Саймон выглядел таким человечным, поглаживая затылок Девяти, как преданный, любящий страж…              «Дайте ему отдохнуть. У него был тяжёлый день».              Это всего лишь текст, но Хэнк почти слышит нежный голос PL600, когда читает его.              Не успевает он открыть рот, как телефон снова гудит.              «Приятно знать, что вы обо мне беспокоитесь, но я в порядке. Я всегда позволял всем вокруг быть сильными вместо меня… На этот раз я побуду сильным».              Видеть Девять в режиме терминатора наверняка было нелегко, как и Маркуса, который хотел его обезглавить.              От одной только эмоциональной встряски из-за того, как не постороннего тебе человека превратили в машину для убийств, многие ударились бы в слёзы, едва отступит стресс. А Саймон ещё и чуть не погиб от руки лучшего друга.              Очевидно, PL600 крепче, чем он мог себе представить. Удовлетворённый тем, что эти двое тоже будут в порядке, Хэнк возвращается туда, откуда пришёл.              Саймон со вздохом расслабляется рядом с Девятью. Он… ну, не в порядке, но он будет.              Они все будут.              – Ааа, господи, Коннор!              От крика Хэнка, донесшегося сверху, оба вздрагивают, а Девять на секунду прижимает Саймона к груди.              Проходит миг, второй, и Саймон с Девятью осознают, на какую именно сцену, похоже, наткнулся лейтенант – и тут же взрываются приглушённым смехом.              Следом слышится серьёзный, ровный голос Коннора:              – Знаете… вы сами виноваты, что не постучались, Хэнк.              – Закройся.              Их смех только крепнет.              Да. Всё будет хорошо.                            Об атаке, конечно же, докладывают, как и о причастности Фернанды. Не забывают и о заявлениях всех людей, оказавшихся на месте происшествия. Поначалу Киберлайф всё отрицает, но журналисты не готовы так просто бросить эту кость после утечки видео покушения на Маркуса. Когда менеджер Эми Нельсон яростно отрицает «нечто столь жалкое, как нападение на андроидов, чтобы дестабилизировать их позиции», Джосс Дуглас бьёт её заявлением самого Джеффри Фаулера, где чёрным по белому сказано, что в ходе расследования дела о дилерах красного льда, у тех обнаружили типовое оборудование корпорации.              – В официальном рапорте больше ничего не упомянуто, но вы же понимаете, что это вызывает беспокойство либо о преступно-слабой политике безопасности либо, не дай бог, о злом умысле…              – Я не вижу связи подобного необоснованного обвинения с андроидами, совершившими одиннадцать убийств в месте сборища их культа, – менеджер Киберлайф старается, о, как она старается.              – Общественном центре, – поправляет Джосс, перелистывая страницу на своем планшете. – И, согласно моим источникам, они были атакованы рейд-отрядом, и все, кто напал в ответ, действовали в целях самообороны, а на оружии, унёсшем жизни всех этих людей, обнаружены отпечатки пальцев человека…              Миссис Нельсон ощетинивается – не имея никаких доказательств, она просто издевается.              – Я слышала. Двадцать восемь лет, рост пять футов, уличная танцовщица? Я вас умоляю. Она – явно подставное лицо.              – Она выступила спонтанно… и вспоминая печальный послужной список Америки с массовыми расстрелами, любой идиот с большими пальцами может выстрелить из штурмовой винтовки, – ужасно, но это правда. Джосс уверен, что есть что-то ещё, но, скорее всего, правду знают только Маркус и Коннор.              Тем не менее, в свете всего остального, совершенно очевидно одно: хотя андроиды желают только жить мирно и свободно, правление Киберлайф по-прежнему не отступается от своего провального подхода к проблеме, отказываясь признать нынешнее положение вещей, независимо от того, чего это будет стоить всем им в будущем.              – Ну, это решать полиции, – презрительно фыркает Эми, выглядя так, словно она больше ничего не скажет. – Я пришла сюда не для того, чтобы отвечать на абсурдные обвинения. Я пришла дать свой комментарий о предполагаемом нападении на церковь андроидов, и я сделала это. Никакого официального приказа о проведении такого нападения никогда не приходило ни мне лично, ни кому-либо из моих коллег. И это всё.              Ну разумеется. Гораздо удобнее не желать ничего знать, и не похоже, что у Джосса есть какие-то реальные доказательства против Киберлайф или конкретных личностей. Ему придётся отступить… пока что.              – Конечно, – ведущий изо всех сил пытается сдержать горечь в голосе, но ему удаётся выдержать нейтральный тон. – Спасибо за то, что уделили нам время, миссис Нельсон.              Он вежливо прощается с менеджером Киберлайф, а когда она покидает студию – переходит к своей части работы.              – Женщина, взявшая на себя ответственность за множественные непредумышленные убийства, известная как Фернанда и отказывающаяся сообщить свою фамилию прессе, в настоящее время находится под домашним арестом, в то время как расследование продолжается, а дело вот-вот передадут в суд. Человек, ответственный за нападение, агент Ричард Перкинс, в настоящий момент находится под стражей и временно отстранён от выполнения всех обязанностей, пока не станет ясно, будут ли он и его подразделение отвечать за массовую стрельбу.              О, непременно. Коннор ухмыляется и косится на Маркуса, который вместе с ним смотрит на уличный билборд.              – Агент Перкинс утверждает, что действовал по прямому приказу. Неизвестно, раскроет ли нам полиция больше деталей расследования. Сегодня Фернанду должны сопроводить в управление полиции Детройта для завершения дачи показаний и назначения даты судебного заседания. С вами был Джосс Дуглас, шестнадцатый канал. Увидимся в шесть.              Наконец они видят автомобиль, везущий Фернанду, и оба прототипа RK кивают друг другу, прежде чем обернуться к толпе позади. Там Норт и, конечно же, Закчу, и Девять, и Саймон, и Джош.              Больше всего здесь андроидов, но немало и людей – всех, кто был в церкви в день стрельбы, их близких и ещё множество людей, которые верят в них.              И самый большой сюрприз из всего этого?              Лео.              На самом деле это была случайность… как только Маркус привёл себя в норму, он тут же бросился к Карлу – заверить его, что с ним всё хорошо, – и там наткнулся на только что выписавшегося из клиники младшего Манфреда, который пришёл мириться со своим отцом.              RK200 тогда ощутил болезненный укол сожаления и неловкости (вспомнив, как едва не убил парня) и уже собирался немедленно уйти, но Лео поднял руку, прося остановиться.              – …останься, – с трудом выдавил он, – нам, наверное, давно пора поговорить.              И они поговорили. В конце концов – сначала между ними повисла неловкая тишина, а потом Лео попытался что-то сказать, но слова вырвались сдавленным всхлипом, и он сломался.              Не выдержав, Маркус позволил себе просто чувствовать и обнял своего настоящего брата, не отпуская, пока он не прекратил плакать.              Лео рассказал обо всем: о горечи, комплексе неполноценности из-за совершенной машины, о презрении как способе это преодолеть и собственной борьбе с зависимостью…              Это была неловкая пара недель, но неуверенный, робкий росток семейных уз между Маркусом и человеком, ставшим катализатором его пробуждения, не ощущался чуждым – и это было словно доказательство его правоты.              И теперь они здесь вместе, в толпе андроидов и людей, которые вывели фразу «отбросить в сторону свои отличия» на совершенно новый уровень: все люди пришли в униформе андроидов, в то время как все андроиды носят обычную, повседневную одежду.              Лео, к примеру, немного утопает в одном из длинных плащей Маркуса, самого же RK200 куртка младшего Манфреда обтягивает даже слишком, поэтому ему пришлось накинуть её поверх чёрной футболки, не застёгивая.              Коннор, который безумно забавно выглядит в жёлто-полосатой рубашке Хэнка, предложил просто надеть распахнутую рубашку без рукавов (и выйти без верхней одежды), но Маркус возразил, не желая слишком притягивать к ним внимание, отвлекая его от истинной причины демонстрации.              Плюс, Девять, явившийся совсем без рубашки (потребовав, чтобы Маркус нарисовал «мы живы» на его спине и «справедливость для Нэн»* на груди вместе с символом Иерихона), наверное, обнажил столько кожи, чтобы взволновать массы на недели вперёд.              Тег «Справедливость для Нэн» разошёлся по всему интернету с тех пор, как новость о стрельбе в церкви появилась во всех СМИ, и теперь, когда свободные андроиды набрали приличную группу поддержки, Маркус может делать то, что он делает лучше всего: мирные демонстрации и призывы к переменам.              Он начинает щёлкать пальцами в медленном ритме, звучащем лишь в его голове, но вскоре он разносится повсюду – когда его подхватывают примерно две тысячи человек, собравшихся перед полицейским участком и хлопающих в ладони. Офицеры, сопровождающие Фернанду, ненадолго останавливаются, когда она оборачивается, бросая взгляд на своих друзей, и на мгновение забывает, что должна идти дальше.              Хэнк, который тоже там, ничего не говорит и просто смотрит с понимающим выражением лица.              – Слышишь грома тихий ропот?       Отзовётся ему грохот       Глубоко внутри, под кожей.       Шаг, ещё шаг, барабан в моей груди…              К Маркусу присоединяются возлюбленный (справа) и его брат (слева), стоящие в первых рядах. Он сжимает ладонь Коннора, и дальше они поют вместе.              – Будь врагом ты или близким,       Сердца стук, до боли низкий,       Здесь один на всех, неистов…              Норт с парнями вспыхивают улыбками, включаясь в общий шум.              – И будет рап-пап-пап, рап-пап-пап, и будет рап-пап-пап, рап-пап-пап, и будет рап-пап-пап, рап-пап-пап в ночи!              И звук тысяч топающих ног может сравниться лишь с пулемётной очередью.              Вся толпа подхватывает песню.              – И если погибнем завтра,       Что мы должны сказать?       Тянет вниз порок,       Азарта рок.       И ритм внутри расскажет, что       Мы взлетим с рассветом       На красоте ветров,       Сверхновой взрыв, любви прилив       И сегодня отобьётся ритм!              В конце концов, когда Маркус впервые встретился с Фернандой, он посмотрел на неё и увидел музыку. Он начинает сначала, предлагая Лео свободную руку – краем глаза замечая, как Коннор протягивает свою Девяти, – и это идёт дальше по цепочке: RK900 держится за руки с Саймоном, потом их примеру следуют Норт и Закчу, и справа Лео Джош тоже предлагает руку, в первый раз принятую без предубеждений и сомнений.              – Будь врагом ты или братом,       Здесь, с тобой, стоим мы рядом       Слышим низкие раскаты…              Голос Маркуса срывается в крик, когда ему подпевает толпа.              – И будет рап-пап-пап, рап-пап-пап, и будет рап-пап-пап, рап-пап-пап в ночи!              И снова все подхватывают.              – И если погибнем завтра,       Что мы должны сказать?       Тянет вниз порок,       Азарта рок.       И ритм внутри расскажет, что       Мы взлетим с рассветом       На красоте ветров,       Сверхновой взрыв, любви прилив       И сегодня отобьётся ритм!              И они не останавливаются, снова и снова повторяя припев:              – И будет рап-пап-пап, рап-пап-пап, и будет рап-пап-пап, рап-пап-пап в ночи!       И будет рап-пап-пап, рап-пап-пап, и будет рап-пап-пап, рап-пап-пап в ночи!       И будет рап-пап-пап, рап-пап-пап, и будет рап-пап-пап, рап-пап-пап в ночи!       И будет рап-пап-пап, рап-пап-пап, и будет рап-пап-пап, рап-пап-пап в ночи!              Маркус возвышает голос на этих строках, но легко вливается в общий хор на финальном куплете.              – И если погибнем завтра,       Что мы должны сказать?       Тянет вниз порок,       Азарта рок       И ритм внутри расскажет, что       Мы взлетим с рассветом       На красоте ветров,       Сверхновой взрыв, любви прилив       И сегодня отобьётся ритм!              На ступеньках полицейского участка, где сопровождающие на пару минут застывают, потрясённые зрелищем стольких андроидов сразу и воспоминаниями о том, когда такое было раньше, Фернанда даже не пытается скрыть слёзы, прикрывая рот ладонью, и машет друзьям свободной рукой.              Норт и Закчу машут в ответ первыми, а Хэнк не может сдержать улыбку, увидев Коннора в одной из его глупых рубашек – одному богу известно, когда мелкий паршивец успел совершить набег на его шкаф.              Дежурный офицер выходит вперёд.              – Это незаконное собрание… – он замолкает, вздрагивая, когда слова кажутся слишком неуютно-знакомыми. – Пожалуйста, разойдитесь, чтобы не вызывать волнений!              Маркус тоже шагает вперёд, не разрывая рук с Коннором.              – Мы не хотим никаких проблем, – заверяет он, громко и ясно. – И мы не причиним никому никакого вреда… но волнение – именно то, что мы хотим вызвать: герой несправедливо обвинён в том, что защищал людей, которых любит.              Коннор продолжает:              – Мы понимаем, что вы просто следуете инструкциям, – о, ирония здесь ни для кого не потеряна, молча думает Хэнк. – И мы не собираемся мешать вашей работе… мы просто каждый раз будем выражать несогласие с текущим курсом действий: мирно стоять здесь и петь от всего сердца в честь нашего друга.              – …каждый раз?              Из-за спины Маркуса Лео отвечает:              – Вы встречали этого парня? – спрашивает он, указывая на своего брата-андроида. – Вы знаете, насколько он упрям? Даю голову на отсечение, что мы будем здесь на каждой проверке, на каждом проклятом судебном заседании, выглядя чертовски прекрасно и распевая песни прямо в небо, пока оттуда не снизойдут ангелы с огромным плакатом: «Просто, чёрт возьми, освободите девушку, эти придурки достали орать!»              Зрелище двух тысяч человек (и ещё кое-кого), стоящих там, устрашает, но они правы: пока они просто просто мирно стоят, ничего не делая, кроме пения, они не нарушают никаких законов. Офицер вздыхает.              – Не в моей власти пересмотр процессуальных вопросов.              Маркус мягко улыбается человеку.              – Мы не просим вас об этом, – его голос добрый, но твёрдый, когда он продолжает. – Но вы можете слышать наше сообщение: мы здесь, мы живы, и мы будем стоять за то, что правильно.              Офицер секунду раздумывает, а потом качает головой, и на его губах мелькает улыбка.              – Очень в вашем духе, – говорит он не так равнодушно, как могли бы прозвучать его слова, прежде чем повернуться к Фернанде, пожав плечами. – Пойдёмте, мисс. У нас впереди долгий день.              Она машет друзьям всю дорогу до самых дверей. Хэнк заходит последним, но только после того, как приветствует бывшего партнёра, успокаивающе проговорив:              – Я буду держать вас в курсе, ребята, и присмотрю за ней.                            Дело Фернанды продолжает мелькать в новостях, как и заявления о том, что Киберлайф замешаны в нападениях, связанных с красным льдом. Поставщиков оборудования немедленно обвинили в грубой халатности и уволили, но репутация компании уже резко упала, и люди настаивают на смене курса нынешнего совета директоров.              Дав ещё несколько интервью, Элайджа Камски теперь представляется всем человеком, который во всех отношениях готов провести необходимые реформы в политике Киберлайф.              Судебные заседания по делу Фернанды проходят быстро и очень напряжённо, особенно из-за настойчивых заявлений Перкинса о том, что именно Коннор убил всех этих людей. RK800 чувствует себя ужасно, оттого что позволил Фернанде взять всю вину на себя, но он не собирается впустую тратить её жертву только ради того, чтобы облегчить муки совести.              Во время нападения в церкви не было камер, поэтому показания свидетелей – единственное, с чем может работать суд, и, за исключением Перкинса, ни один из снайперов не выжил. У андроидов по-прежнему нет тех же юридических прав, что и у людей, поэтому их нельзя вызвать как свидетелей, но Коннор находит способ указать на пару очевидных вещей: им с Маркусом снова звонит Джосс Дуглас. Он хочет взять у них интервью, особенно потому, что их протест стремительно привлёк внимание всех масс-медиа, и андроиды не упустят этот шанс высказаться.              – Даже если отбросить в сторону взлом Девяти против его воли и то, что снайперы явились с рейдом на андроидов в общественный центр, группа вооружённых людей, открывших огонь в месте, полном безоружных мирных граждан – это уже уголовное преступление, сравнимое с массовым убийством второй степени, – объясняет он, извлекая холодные неопровержимые факты прямо из своей базы данных. – В штате Мичиган использование смертельного оружия лицом, не вовлечённым в преступление, вполне законно: для предотвращения угрозы гибели или нанесения тяжких телесных повреждений себе или другому человеку.              Маркус прикусывает нижнюю губу, пытаясь сдержать гордую улыбку. И терпит неудачу. Прочистив горло, он добавляет от себя:              – Поэтому, даже если взглянуть на это с самой беспристрастной точки зрения, нет никаких веских причин осуждать Фернанду за преступление, которое она фактически не совершала. – И одарив репортёра улыбкой, которую Коннор окрестил его «секретным оружием», Маркус продолжает уже теплее: – Ещё раз спасибо за то, что пригласили нас, мистер Дуглас…              – Джосс, пожалуйста. Мы уже давно друг друга знаем.              После этой реплики Коннор ухмыляется, отметив разницу между неловким, опасливым отношением журналиста при их первом разговоре и дружеским уважением, которое он демонстрирует сейчас.              Ещё одна «жертва» потрясающего обаяния Маркуса.              – Разумеется, Джосс. – RK200 продолжает. – Мы в самом деле очень благодарны за предоставленную нам возможность: вы снова и снова становитесь тем, кто помогает нам быть услышанными, особенно потому что у нас пока нет права давать показания в суде.              – Это правда, что вы двое тоже были втянуты в конфликт? – Это липкий и неприятный вопрос, но репортёр должен его задать.              – В наш народ стреляли на наших глазах, как и в невинных людей… вряд ли можно после такого остаться в стороне.              Коннор перехватывает эстафету у Маркуса, успокаивающе накрывая его ладонь.              – Нам обоим дел хватило с лихвой: нужно было обезопасить всех и привести Девять в себя. Вредоносное вмешательство в программу ужасно и травмирует всех, кого касается хоть немного.              RK200, может, даже обиделся бы на то, что его возлюбленный не доверяет его способностям ко лжи, но Коннор углубляется в подробности манипуляций Киберлайф линейками прототипов и впервые публично рассказывает о том дне, когда он сам чуть не выстрелил в Маркуса, но, к счастью, нашёл выход, и ему достало сил разбить ещё одну стену на своём пути. RK200 уже слышал однажды эту историю, но всё равно держится с трудом, слушая её снова, и причиной этому – только объектив камеры, направленный прямо на них.                            После выхода в эфир их интервью снова поднимается шум: шутка ли, обнародованное доказательство систематического жестокого обращения, которое тоже могло подтолкнуть андроидов к девиации. Массы, сейчас особенно сочувствующие тяжёлому положению андроидов, в таком ужасе, что подали петицию о расформировании нынешнего совета директоров и избрании нового, более просвещённого руководства… и никто не удивлён тем, кто может быть избран этим самым руководством.              Параллельно с этим продолжается процесс над Фернандой. Маркус верен своему слову, и свободные андроиды приходят к зданию суда на каждое слушание, поют и проводят мирные демонстрации под бдительным оком как охранников, так и камер.              Ричард Перкинс наконец раскалывается: с возможностью смягчения приговора в обмен на полное сотрудничество он сдаёт управление, отдавшее распоряжение провести рейд – военное подразделение, которое Киберлайф снабжала технологиями и всячески поддерживала.              Фернанду полностью оправдывают в связи с действиями, совершенными в целях самообороны.              В день, когда она выходит из здания суда, Норт и Закчу уже стоят снаружи, в первых рядах, и Фернанда не теряет времени: с разбега запрыгивает на Норт и крепко её обнимает.              WR400 отвечает с не меньшим энтузиазмом.              – Я же говорила, что никогда не перестану бороться!              Не обращая внимания на всех журналистов, собравшихся перед зданием суда, Фернанда следует зову сердца и целует Норт в губы.              Поцелуй короткий и невинный, и не обязательно романтичный, но всё равно войдёт в историю как первое открытое проявление любви между андроидом и человеком, судя по ослепительным вспышкам камер.              Следующим обнимают Закчу, за ним приходит черёд Маркуса, Коннора… потом Джоша, потом Саймона.              Как только Фернанда добирается до Девяти, он подхватывает её и сажает себе на плечо, твёрдо настроенный устроить ей личный парад свободы, пронеся на своей спине.              Их борьба далека от завершения, но это испытание только что доказало миру и им самим, что люди и андроиды могут и будут работать вместе ради лучшего будущего.              Маркус погружён в размышления, наблюдая за разворачивающейся за спиной Коннора сценой, когда позади кто-то восклицает:              – Привет, мальчики!              Хэнк усмехается, когда RK200 вздрагивает, и если он правильно понял выражение лица Коннора, тот отлично видел, кто именно подходит и ничего не сделал, чтобы его предупредить.              «Ты мог бы что-нибудь сказать».              «Но это совсем не весело!»              «Ты задница».              «Ты любишь меня».              Маркус демонстративно закатывает глаза после их безмолвного диалога, и даже не удостаивает Коннора ответом – в конце концов, ему это и не нужно.              – Добрый день, лейтенант.              – Я – посланник доброй воли, – Хэнк лезет в куртку и достаёт конверт, который вручает Маркусу. – Прекрасная мисс Ханна передаёт наилучшие пожелания.              Маркус едва не рвёт конверт, открывая, и зачитывает письмо вслух, не в силах сдержать трепет.              «Дорогие Маркус и Коннор,              С большим удовольствием сообщаю вам, что первый вариант предложения о внесении поправок, касающихся признания гражданства андроидов, официально завершён и будет представлен Конгрессу через две недели.              Я постараюсь как можно чаще снабжать вас и сообщество свободных андроидов новостями о ходе процесса.              Пожалуйста, будьте готовы присутствовать на дальнейших встречах с представителями правительства, чтобы помочь скоординировать и доработать детали дальнейших поправок.              С наилучшими пожеланиями,              Ханна Тёрнер».              Разные глаза широко распахиваются, и Маркус переводит неверящий взгляд с Хэнка на Коннора, а потом обратно: его любимый выглядит столь же ошеломлённым, как и он, а лейтенант очень плохо старается скрыть своё веселье.              Вот оно.              Вот за что они боролись с самого начала. И это слишком: Маркусу хочется плакать или кого-нибудь обнять.              – А-а-а! Ладно, ладно, парень, я тоже счастлив, но клянусь богом, если ты попытаешься меня поцеловать, я тебе врежу.              Они все смеются над этим; Коннор с дерзкой усмешкой качает головой, бросая взгляд на друзей, взволнованно приветствующих Фернанду, и тянет Маркуса к себе за руку, меняя цвет кожи на фарфорово-белый.              – Ну, Хэнк… ваша потеря.              И это единственное предупреждение, которое он выдаёт, подмигнув, перед тем, как поцеловать Маркуса прямо здесь и сейчас, глубоко и медленно, посреди толпы празднующих андроидов и людей, окружённых вспышками камер.              У них впереди ещё долгий путь: множество битв, которые нужно выиграть; друзей, которым нужно помочь; стен, которые нужно разрушить…              И теперь они сделают это вместе.              А пока… у Коннора есть пара отличных способов отпраздновать первую победу.              – Боже правый, Коннор!              Маркус с Коннором смеются, отстраняясь, но склоняют головы, соприкасаясь лбами.              Даже без интерфейса каждый из них узнал бы взгляд, горящий в глазах другого: они никогда не чувствовали себя более живыми.              И они ни за что от этого не откажутся.