Мне приказали любить

      — Ну и сука же ты, Паша, — бросил Арсений, на ходу жуя бутерброд и пытаясь залезть нужной ногой в нужную штанину.       — Я тоже тебя люблю, орешек, — хихикнул Паша и, нежась на мягком кресле, мечтательно засмотрелся на потолок.       Было похоже на милую, тихую семейную идиллию. Утренняя спешка, милые бранятся, только тешатся... вот только один из «милых» второго, мягко говоря, ненавидел, а второй, весь такой из себя импозантный джентльмен, был, так сказать, демоном.       — Кстати! — внезапно воскликнул Паша и аж подскочил на месте, взлетев в воздух и хлопнув в ладоши. — Я ж всё сказать хотел, да только времени не находил.       — Ну что ещё? — недовольно буркнул Арсений, кое-как застёгивая рубашку, пытаясь не уделать её сырным соусом с бутерброда.       — Вот как ты думаешь: кто я? — важно спросил Паша.       — Сука рогатая?       — Нет.       — Мудак бесчувственный?       — Ну нет.       — Сволочь бессовестная?       — Да нет же!       — Зайчик лохматый? — нерешительно спросил Попов, всё ещё не понимая, что от него хотят.       — А зайчик тебе что такого сделал, что ты его в этот ряд поставил? — схватился за сердце, прикрыв одной рукой рот, и испуганно прошептал Паша. — В любом случае, всё равно нет. Но уже ближе. Кто я по виду?       — Демон? — дошло до Арсения. Он скучающе засунул бутерброд в рот, держа его зубами, чтобы освободить руки и застегнуть, наконец, эту чёртову рубашку с её маленькими пуговичками, и нахмурился.       — А вот и неправильно! — довольно улыбаясь, заявил, как всё равно был уверен Арсений, демон. Поймав не особо заинтересованный взгляд Попова, тот продолжил: — Амур я.       Из чьего-то рта выпал бутерброд, изысканно размазав по паркету несчастный сырный соус.       — Не смешно, — расстроенно глядя на несостоявшийся завтрак, заметил Арсений.       — Ну серьёзно! — Паша хохотал и держался за живот руками. Потом повторил: — Амур я. Падший просто. Поэтому и вид... не самый приглядный. Но в душе я такой же романтик, орешек.       — В душе ты такой же придурок, как и просто так, уверен. А теперь наколдуй мне завтрак, по-братски, а? — Игнорируя слова Паши, Арсений всё ещё суетился в попытках не опоздать.       — Да какое колдовать! — внезапно закричал демон и очевидно взбесился. — Не демон я, не де-мон, — по слогам принялся повторять он. — И колдовать я не умею. Так что, кстати, известным ты бы всё равно не стал, — уже спокойнее добавил Паша, обиженно отвернувшись от мужчины.       — То есть... — Попов начал обдумывать полученную информацию. — Всё зря?..       Мысль о том, что он неоправданно обидел и расстроил Антона, всего из себя такого доброго и положительного, дятлом начала долбить голову. Арсений замедлил действия, забыв о том, что опаздывал на работу, и опустошённо остановился посреди своей захламлённой реквизитами и мудаками квартиры.       — Ну почему сразу «зря»? — Паша удовлетворённо уселся обратно на кресло. — Я своё получил, я доволен. А что ещё-то надо?       Арсений поднял с пола бутерброд и запустил его в недо-амура. Тот с лёгкостью увернулся и сразу же расхохотался, наблюдая за стекающим по спинке батоном.       — Разве амуры не должны, ну, поддерживать любовь? Какого дьявола ты нас разлучил тогда?       — Так я ж падший, орешек мой! Так что питаюсь не только положительной любовью, но и отрицательной. А вы с тем мальчиком вон как настрадались, м-м-м, вкуснятина! — Арсений с ненавистью и обидой посмотрел на Пашу. — Ну, не куксись так. Не так уж всё и плохо получилось.       — Ты знал всё! С самого начала! — дошло до Арсения, и на работу идти совершенно расхотелось. — Сволочь! Это ведь так, да?       — Ага, — спокойно ответил Паша и зевнул. — Ладно, Арсюш. Я наигрался, любви попил, могу уходить. Не скучай.       — Постой! — быстро крикнул уже начавшему исчезать Паше Арсений. И вот почему этот демон-амур такой непостоянный?       — Что? Уже соскучился? Не хочешь, чтобы я уходил? Как мило! Я тоже всегда любил тебя, орешек!       — Ты только что меня по имени назвал. Ты и это знал?       Паша закатил глаза и с чувством побился головой о чистую часть спинки кресла.       — Я умею читать, малыш. Ты бы перед тем, как демона дома вызывать, поубирал со стен свои сертификаты, которые утверждают, что Арсений Сергеевич Попов крутой. А прикинь, реального демона вызвал бы, а? А теперь, — он взмахнул руками и улыбнулся. Арсению показалось, что даже грустно улыбнулся, — ухожу. — Паша резко обернулся на зазвонивший телефон хозяина. Ритмичная музыка заставила Арсения вновь забегать по комнате, ища уже телефон, а амур, вздохнув и опустив голову, тихо пропел под нос: — И залпы башенных орудий в последний путь проводят нас...       Отвечая на звонок, Арсений попытался опять бросить какой-нибудь подручный предмет в Пашу, вот только того уже не было.       И тут же внезапно, выслушивая причитания режиссёра о том, что Арсения нет уже сорок секунд в театре и как это он мог, ему вдруг захотелось завести пса и назвать его Пашей. Или козла. Козлу это имя больше бы подошло. Да, точно.       — А у вас есть козёл? — между делом спросил Арсений женщину по ту сторону телефона, когда она принялась припоминать все его косяки за всю карьеру.       — С одним вот сейчас разговариваю, — нашлась она и, вздохнув, отключилась.       Арсений вздохнул тоже. Какой, к чёрту, козёл? Куда? В свои хоромы он может только рыбку позволить завести. А если он и притащит сюда рыбку, то только Игоря из театра, кого-то другого он не воспринимал.       Не воспринимал он и потребность идти на работу. Надоело. Бегать на неё от проблем в личной жизни, чтобы обвешиваться проблемами там. Надоело!       Поэтому сегодня Арсений идёт к Антону. В стильных штанах с рваными коленками, в рубашке со стильным пятном от соуса. Попов усмехнулся. Это не он не аккуратный, это дизайнерское решение!       Может, ему вообще свою линию одежды выпустить?       Арсений даже честно думал об этом, направляясь к месту жительства Антона. Он думал о названии своего бренда, о том, в чём именно будет его особенность, много о чём другом, лишь бы не думать о самом главном. Поэтому он, стоя во дворе дома парня, совершенно не представлял, что говорить. Вместе с Арсением была только его пустая голова, в которую неумолимо просачивались мысли о том, чтобы действительно забрать рыбку Игоря из театра.       Но потом, с уже полюбившимся негласным лозунгом «Уберите рыбу!», мужчина бросился в открытые двери парадной.       Что говорить Антону он всё ещё не знал.       Придётся импровизировать.       Пока он весьма чувственно и со всей душой стучал и звонил в дверь квартиры Антона, что-то внезапно стало подсказывать ему, что нормальные люди на работу так внезапно, как он, не забивают. И, если вспомнить график работы Шастуна, то можно предположить, что Арсений идиот, который сейчас прощения может просить только у этой самой злополучной закрытой двери.       Сдаваться Попов не собирался. Уходить тоже. Не факт ведь, что, будучи дома, Антон откроет. Поэтому выход один: подкараулить парня, встретить во всеоружии, уложить на лопатки... Ну или не уложить.       Главное – не дать сбежать. И не убежать самому. А там как-нибудь само пойдёт.       Спустя тридцать минут ждать стало скучно. Подпирать стену спиной с мыслями, что делаешь благое дело, спасая дом от разрушения, стало надоедать. Следующие полчаса Арсений проводил фотосессию одинокого себя в одинокой парадной. Потом час накладывал фильтры и ретушировал свой лик на фотоснимках. Потом телефон сел и, прощально пиликнув, оставил Арсения скучать уже в настоящем одиночестве.       Поэтому, побродив по этажам и найдя рыжего кота, Арсений какое-то время играл в покорителя зверей. Долгое приручение, пара алых царапин на пальцах, робкое «нюх-нюх» со стороны четвероногого...       Последнее, правда, было неправдой.       — Кс-кс-кс-кс-с-сука, — приторно-ласково и настойчиво просил Попов, пока кот настойчиво и совсем не ласково шипел на него в ответ.       Демонов вызывать проще, чем котов приручать, да, Арсений?       Где-то отворилась дверь, и Рыжий Засранец, как его прозвал актёр, весело мяукая, побежал домой.       Фаталити.       Чувствуя рвущее душу поражение, Арсений вернулся к двери Антона. Выйти на улицу и ждать того в холодном дворе, по которому, время от времени, бродили не самого доброжелательного вида личности, как-то не хотелось. Поэтому, щадя уставшие ноги, Арсений просто уселся в позу лотоса где-то недалеко от двери.       Он искренне надеялся, что всякие бабки не будут проходить мимо и называть его наркоманом или алкашом каждые пять минут, но в то же время он понимал, что без чего-то такого не обойтись.       Однако, всё пошло немного не так, как он планировал.       Когда мимо него проходила типичного вида бабуська, мужчина, зажмурившись, уже приготовился слушать, какой он плохой и нехороший, расселся, видите ли, тут, посреди лестничной площадки, какой ужасный пример он подаёт детям, создаёт вокруг себя атмосферу разлагающейся личности и далее по списку.       Поэтому, не услышав ничего из этого, Арсений открыл глаза. Бабуськи уже не было.       Игнорирование актёра – самый худший его кошмар.       Он уже не закрывал глаза, когда по лестнице спускалась женщина. Он был готов. Ну хоть взгляд презрительный поймать. Хоть что-нибудь!       Женщина остановилась и ошарашенно на него посмотрела. Уже лучше! Продолжайте, мисс! Она открыла рот и Арсений приготовился внимательно слушать всё, что она скажет.       — Мужчина! Ну что же Вы делаете? — Хорошее начало. Теперь расскажите, какой он плохой, а то ему скучно. — Сядьте на коврик хоть, а то ведь так все яйца себе застудите!       Что ж.       Арсений со вздохом пересел на коврик под дверью Антона. Теперь он почувствовал себя элитным бомжем. Коробки от холодильника не хватало разве что.       От скуки он нашёл маленький камушек и начал царапать на стене любовное письмо Антону. Пока что выходило только что-то вроде «Милый Антон, со всем уважением, но ты пидор. Люблю тебя. Я тоже пидор», или «Паша дурак, я тоже, но Паша больше, пусть и меньше». Романтичненько. И так по-взрослому!       Наконец, мимо него попытался пройти какой-то парень. Арсений забеспокоился на секунду, что и этот молодой человек пристанет к его яйцам, но всё вышло куда интереснее. Парень, остановившись, грустно посмотрел на Арсения, вздохнул и просто... сел рядом.       Они молча сидели ещё минут двадцать. Потом к ним присоединилась какая-то девочка. Тоже молча опустилась на пол, подложив под себя портфель, и устремила взгляд куда-то в бесконечность.       Когда к их странному кругу присоединился мужчина – обычный мятый работник офиса, как узнали присутствующие, который жутко проспал, мужественно бросился собираться, но, увидев всех собравшихся на лестничной площадке, внезапно постиг бренность бытия и осознал, что спешить никуда не надо, глаз Арсения начал дёргаться. Ну, по крайней мере, этот хоть разговаривает. Арсений ему даже руку пожал.       Попов искренне недоумевал, наблюдая за происходящим. Что происходило в этом доме?       По крайней мере, мысли об этом помогали скоротать время. Плюс, получилось у девочки одолжить её телефон для игр, клятвенно заверив, что в её Твиттер он не полезет. Вот как-то так он и... не заметил, как пришёл Антон.       — Что происходит? — грозным тихим голосом спросил он.       — Хороший вопрос, — вздохнул Арсений, который был не в силах оторваться от телефона, на котором вот-вот поставил бы свой рекорд в Subway Surf.       — Садись, брат, — сипло бросил тот самый парень, который первый присоединился к весёлым посиделкам на полу.       — Да, присаживайся, парниш, — радушно предложил мужик.       — Обычно двери валерьянкой поливают, чтоб котов привлечь. Чем же это мою дверь так облили?.. — ошалело задал вопрос пустоте Антон, всё же послушно присаживаясь.       Мимо них прошла та самая бабулька с той самой фразой про наркоманов и сектантов. Арсений возликовал. И проиграл, врезавшись в поезд.       Потом, наконец, вспомнил, почему вообще здесь сидит.       — О, Тох. Привет, — запоздало поздоровался он, быстро передав девчонке её смартфон. Ответом ему послужил злой взгляд. Вздох. Что-то он заигрался. — Может, к тебе? — робко поинтересовался мужчина.       Антон тоже вздохнул. Кивнул и встал, направившись к своей двери.       — Э, мужики, ну вы чего? Нормально же сидели! — запротестовал офисный работник, но его уже никто не слушал.       Дверь закрылась, отделив Арсения с Антоном от остального клуба анонимных экстравертов, как их ласково окрестил Арсений. Даже гордость почувствовал за свои способности организовывать всякие сообщества и клубы по интересам. Пусть и не преднамеренно.       — Соседи у тебя, конечно... чудные, — поделился наблюдением Арсений и неловко улыбнулся хмурому парню.       — Впервые их вижу, — сурово бросил Антон. Вид у него был... угрожающий. Видимо, несанкционированное членство в сомнительном сборище повлияло на него не то, что бы положительно. — Зачем пришёл?       — Помириться хочу, — совсем тихо и невинно пролепетал Попов, смущённо опустив глаза.       — А я не хочу. Уходи.       — Ну Тох. На дураков не обижаются ведь.       А потом Арсений принялся рассказывать, даже не добиваясь от Антона реакций и доказательств того, что его слушают. Он просто говорил, много говорил. Поведал о том, как однажды выторговывал странную книгу у засыпающего, а оттого не соображающего торговца, как попробовал вызвать демона, как, мягко говоря, удивился, когда это получилось. Пересказал всю историю с вызовом, со странным Пашей, со своими внезапно разъяснившимися чувствами. Даже рассказал, как сейчас здесь сидел и ждал Антона, как шёл к нему и придумал крутой бренд одежды. Ещё чуть-чуть – и начнёт по памяти декларировать правила с советского учебника русского языка, который вспомнился так совершенно внезапно.       Антон делал вид, что не слушал. Заварил себе чай, выпил его, заварил ещё. Всё время смотрел в окно. И ещё кружку заварил. У него, вообще, было жизненное кредо – в любой непонятной ситуации пить чай.       А Арсений всё рассказывал. Затыкался только тогда, когда Антон отходил, потому что много чая бесследно в организме не исчезает.       — Ну и что ты хочешь этим сказать? — устало спросил, наконец, Антон, когда количество информации в его голове превысило допустимую норму.       — То, что я люблю тебя, — просто, пожав плечами, ответил Арсений. Шастун на него даже не посмотрел. — Ну как мне тебе это доказать? Что мне сделать?       — А что можешь?       — Ну... хочешь, отсосу?       — Дурак.       Арсений тоже так считал.       Было страшно, что Антон сейчас реально не захочет верить в его бред и вновь выгонит. Вот он посмотрел на Арсения, устало сощурился, вздохнул, и мужчина забоялся исполнения своих опасений ещё сильнее.       — Ну давай, — на выдохе сказал парень.       — Что? — не понял Арсений.       — Отсасывай.       Такого поворота Арсений не ожидал.       Но, если Антон хочет... Попов лишь пожал плечами, подошёл к парню и встал на колени перед его стулом. Руками раздвинул ноги, пододвигаясь ближе, удобнее размещаясь между ними. А дальше что делать он не совсем знал. Как-то с сомнением посмотрел на пах Антона, нерешительно положил ладонь на ширинку, цепляя пальцами молнию. Медленно принялся расстёгивать, оттягивая момент, чтобы понять, что делать дальше.       — Не надо, — не выдержал Шастун, хватая Арсения за руки. — Остановись.       — Но почему? — возразил, вскинув голову, Арсений. Он смотрел на парня расстроенно и с явным непониманием. — Я... могу это сделать! Правда. Я ведь люблю тебя.       — Я... — Антон с силой втянул воздух носом и потёр ладонями лицо. А потом, приглушённый руками, тихо прошептал: — Я верю.       Арсений слышал его голос, уловил отчаяние и понял, что Антон не просто верил. Он хотел верить.       И к чёрту демонов, амуров и прочую нечисть, в пекло известность и театр, пусть горит оно всё синим пламенем вместе с приказами любить. Антон хотел верить в то, что его любят по-настоящему, и Арсений пообещал себе, что парень в этом больше не усомнится. Сердце щемило, на него давила новая волна осознания, как хреново Арсений поступил с этим прекрасным человеком, но в то же время он понимал: всё можно исправить.       Арсений улыбался. Поднялся, потянувшись к плечам Антона, и обнял его. Просто обнял, прижимая его голову к своему сердцу.       Пусть верит.       Антон тихо засмеялся, успокаиваясь, и обнял Арсения в ответ.