Чувство вины

      Он называет комнату «Бетонный куб». Бетонные стены, бетонный пол, серый потолок, тоже покрытый цементным раствором. Ничего лишнего. Ничего, что может отвлечь от того, что происходит в стенах этой комнаты. Пожалуй, она больше похожа на параллелепипед, но «Бетонный куб» почему-то звучит лучше.       Стены, пол, потолок. В одну из стен вделана тяжелая металлическая дверь. Напротив нее — полупрозрачное зеркало Гезелла — стекло-шпион — со стороны коридора комнату видно как на ладони, изнутри — в стекле отражается противоположная стена с дверью, стол и два стула. Один из них расположен за столом, спинкой к стеклу, другой — напротив него — посередине комнаты привинчен к полу. На этом стуле сидит человек. Руки его заведены за спинку стула и скованы наручниками, голова опущена на грудь, свисают со лба взлохмаченные пепельные волосы.       Он называет эту комнату «Бетонным кубом».       Другой стоит напротив, левой рукой опирается на стол, правой — держится за горло, хрипло дышит. На шее еще можно разглядеть красноватые точки — следы сжимавших горло пальцев. Он знает того, кто сидит сейчас перед ним. Знает и не узнает.       — Мне нужна информация…       Мужчина в наручниках закрывает глаза, стискивает зубы. Нет, нет, ПТСР, только не сейчас! Нельзя терять контроль из-за одной фразы!       Но картинка уже меняется. Перед ним земляной пол маленькой деревянной избушки. Он понимает, что стоит на четвереньках, потому что видит свои руки — черные от крови и грязи, со сбитыми костяшками, но пугает его другое: по левой щеке стекают и падают на пол ярко-алые капли. Рана на голове, возможно, и не глубокая, но если так будет продолжаться и дальше, то дело плохо.       Грубые руки вздергивают его на колени, перед глазами все плывет, и в сумерках он не видит того, кто рычит ему на ухо на жутком ломанном английском:       — Нам нужна информация!       Минутное ожидание и — унизительный болезненный удар куда-то ниже живота.       — Говори!       Он вздрагивает. Земляной, закапанный кровью пол превращается в холодный бетон. Нет, это только воспоминание. Все это давно осталось в прошлом. Но настоящее ничуть не лучше.       — Джон…       Он поднимает голову. Другой стоит перед ним, внимательно глядя в лицо до боли знакомыми глазами цвета хамелеон. Шевелюра черных кучерявых волос, иссиня-черное пальто. О, и этот темно-синий шарф, как же можно было без него. Джон усмехается про себя и думает о том, что привычки его друга в каких-то деталях совершенно не меняются. Но глаза его серьезны, губы сжаты в тонкую линию. Он знает на что идет, знает, что будет дальше.       — Прости, Джон.       Говорящий закрывает на секунду глаза, делает вдох, а затем быстро и коротко бьет прикованного к стулу пленника, словно пытается закончить все это как можно скорее.       «Эх, Шерлок. Ты ведь не любишь, когда происходят вещи, которые ты не можешь понять».       — Вижу, Джонни, ты настоящий солдат, — прямо в ухе раздается другой голос — тонкий, насмешливый.       Джон закрывает глаза. Как же он ненавидит обладателя этого голоса.