Любовь зла

Лин странная. Хотя, признайся честно, Марк, много ли ты встречал лесовиков в здешних краях? То-то и оно. Может, и вправду где-нибудь в Валенвуде или даже самом Фалинести живут такие, как она? Всё равно, странная. Именно это слово лучше всего подходит Лине. От босмеров в ней только мелкий рост, острые уши да умение спьяну и в темноте попасть в глаз зайцу. Кожа светлая, бледная даже в сравнении с бронзой той же Нивенор или Вайландрии. Глаза прозрачные как лёд, а волосы цвета пепла. Тонкие линии татуировки на лице ("валласлин" – так непонятно называет её Махариэль), а ты при виде их вспоминаешь Изгоев. Она часто молчит, но её странное "шемлен" в твой адрес звучит ровно с теми же нотками, как и данмерский "н'вах" Марисы. В городах поглубже натягивает капюшон на остроухую голову и профессионально избегает внимания стражи, хотя ты знаешь: во всём Скайриме за Лин никогда не числилось и монетки штрафа. А ещё она почему-то ненавидит зеркала. Откуда она взялась такая? Махариэль слишком мало известно о мире вокруг. Она не знает ни про Империю, ни про Талмор, путается в ценах и до сих пор шарахается от Киравы и кошаков-караванщиков. Лин не умеет читать, а говорит с трудом, словно тамриэлик чужд для неё. Она часто поминает всуе каких-то Митал и Андруил, а совсем не Мару и Кинарет. Махариэль не владеет магией. Совсем. И это тоже странно. Магия – дар богов, пусть крохи её, но есть у каждого. Любой в Тамриэле способен выучить пару простейших чар вроде призыва светляка или пламени. Но не она. Хотя нет, Марк, ты не прав. Зато Лин умеет Кричать. Одно-два слова могут сбить с ног мамонта или заморозить великана, и совсем даже не в переносном смысле. Тоже, в общем-то, магия, вот только Махариэль её явно опасается, но признаёт полезность. Наверное, поэтому Лин и наняла тебя. Что же было в жизни этой девушки? Махариэль юна, но волосы её седы, а глаза словно выцвели от времени. Откуда этот застарелый бугристый шрам от ожога, стянувший плоть на бедре? Марк уже видел такие же, только свежие, розовые, покрытые чувствительной молодой кожицей. Да, видел. В храме Мары, куда однажды доставили пострадавших от драконьего плевка. Драконы… Лин называют Довакином, но она совсем не герой. Она просто убивает этих крылатых тварей. В Махариэль чувствуется какой-то надлом, и сама она словно осколок чего-то чуждого. Каждую ночь она мечется в кошмарном бреду, что-то бормочет на странном языке. Ни одного слова ты не знаешь, но по интонации распознаёшь её чувства. В своих снах Лин требует, умоляет, просит прощения, но чаще всего зовёт. Зовёт какого-то Дайлена, и ты, признаться честно, ревнуешь. Однажды ты всё же решаешься, задаёшь вопрос и... изумляешься услышанному. Она говорит, сбиваясь, путаясь в словах. Она рассказывает о своём мире. О странствующих эльфах – "долийцах", – изгнанных с родной земли людьми – "шемленами" (недаром тебе вспоминались ричмены). О гномах, что, словно двемеры, живут в каменных городах под горами. О магах, запертых в Кругах, под надзором Церкви. О "Тени", в которой ты не без удивления узнаёшь Трясину Королевы кошмаров, о чём тебе когда-то рассказывал Эрандур. О жутких и странных тварях – "порождениях тьмы" – и возглавляющем их драконе – "Архидемоне". О "Серых стражах", противостоящих угрозе, и жертве одного из них – Дайлена Амелла. Того самого, из-за которого Махариэль плачет во сне, и которого ты за это ненавидишь. Говорит она и о зеркалах – "элувианах". Одно отравило её суть, отняло лучшего друга и семью. Другое – не без помощи ведьмы-дикарки – отправило сюда, лишив родного мира. Ты надеешься, что Тамриэль всё же станет для Лин новым домом. И однажды она спокойно заснёт на твоём плече.