К твоему сведению

Сколько бы Намджун не пытался, ради собственной выгоды и спокойствия, свалить на Хосока вину за всё, даже осознавая, как глупо себя ведет, он не мог остановить то безумное притяжение, позволяющее ему будто чувствовать парня на расстоянии. Или выдумывать себе, что чувствует. Ким в последнее время частенько что-то себе выдумывает - так легче воспринимать реальность, когда её процент в сознании сокращается - хотя он не был уверен и в истинности окружающего его мира. Он перестал доверять, чему бы то ни было, даже собственным глазам, собственным чувствам и мыслям. Но Хосоку он доверял беспрекословно, и речи не могло быть о том, чтобы думать иначе. Тот так внезапно начал жадно поглощать место в матёром и крепком тогда намджуновом сердце, что уходя вырвал его практически без остатка, а у Кима только и вышло, что заполнить пустоту незнамо откуда взявшимися ненавистью и желчью. Оттого и казалось, будто спастись уже никак не получится - откуда взяться силе, когда внутри не осталось ни одной свободной клеточки. - Какого чёрта, Чон Хосок? - Крик сам собой вырвался из глотки, подгоняемый страхом и виной, но горло будто пересохло и стянуло, настолько неправильными казались вылетевшие слова. Взгляд уткнулся в пол, на Хосока смотреть совершенно не хотелось. - Всё не так плохо, как кажется. Ответом послужила дверь, громко влетевшая в дверную раму и суетливые шаги следом. Так неразумно, но Джун на несколько секунд взмолил о таком ненавистном ему сочувствии, хоть какой-то реакции, дающей надежду. Чего он ожидал, когда при встрече смог лишь вылить на парня крепко застрявшую внутри боль и злость. Решив, что в ближайшее время не стоит попадаться Чону на глаза, да и тот, вероятнее всего, уже лег спать, Намджун набирает ванну, в надежде полностью смыть с себя запах алкоголя. Но не проходит и двадцати минут, как Хосок снова влетает в приоткрытую дверь, тыкая в лицо чересчур яркий экран телефона. Только спустя несколько секунд Киму удается сконцентрироваться и прочесть заголовок какой-то статьи о некрозе конечностей. - Зачем ты мне это показываешь? - Леденящий душу своим спокойствием голос, кажется, совсем выводит Чона из себя и даже сжимаемая явно до боли челюсть не позволяет сдержать слезы, срывающиеся на щеки. - Ты серьезно? Правда? Хочешь, чтобы тебе нахер отрезали ногу? Ким Намджун! Ты издеваешься надо мной? - Ладонь ложится на влажную крепкую шею, а пальцы сильно сжимаются, показывая всю степень недовольства своего хозяина. Намджуну остается только потупить взгляд - смотреть на такого разбитого Хосока ему невмоготу. Снова по его вине. - Я разберусь. - Да знаю я как ты разбираешься. - Рука беспомощно опустилась, а сам Хосок присел на бортик ванной, опуская ноги в домашних штанах в воду и наблюдая, как ткань мгновенно пропитывается влагой и тяжелеет. - Ты так изменился. Господи, да ты несокрушимый был, Намджун. Думал, бросишь все эти детские развлечения, в себя придешь и станешь кем-то значимым. Все шансы для этого были. Почему теперь я могу только в прошедшем времени об этом говорить? Что ты наделал? Намджун и сам задавался иногда этими вопросами. Но честно себе ответить он не мог. - Ты бы если тогда так не поступил, я бы никогда в жизни тебя не бросил. Я ничего так не хотел, как рядом быть, никогда ведь людей таких не встречал раньше. Я даже,- запнувшись от ощущения намджуновых пальцев на щиколотке, Хосок замолчал, прикрыв глаза рукой. - Я тоже. Намджун всегда умел говорить. Он мог ввести в заблуждение любого, мог сказать ради собственной выгоды что угодно, но в ту ночь Хосок был уверен, что даже попытавшись солгать, тот бы не смог. И дело даже не в алкоголе, все еще гуляющем по венам, тот притаился, стоило их взглядам встретиться, будто выветриваясь. Да и с ним, Ким давно научился держать себя в руках при любом состоянии. Но только в тот раз, только касаясь хосоковой кожи и всем естеством ощущая его близость, он был честным и искренним, насколько возможно. Только изменить что-либо уже не представлялось возможности.