1. Спальню в трехкомнатной квартире Лос-Анджелеса. 2. Миранду, которая вскоре помашет ручкой и начнет жить своей жизнью. 3. Несколько упаковок с линзами. 4. Разбитые мечты. 5. Много потерянного времени.
Кажется, это всё, что у меня есть. Ах, да, чуть не забыла.6. Сомнительные отношения с самым известным бойцом UFC, которые ничем хорошим не закончатся.
Вот теперь всё. Список закончен. Я всегда откладывала свои мечты на завтра. Всегда находилось что-то важнее, чему я уделяла больше внимания, чем себе. Сейчас это был Конор МакГрегор. Я только и могла, что думать о нём и его проблемах, забывая о своей жизни. Но мне уже двадцать четыре. И нет, это не так много, но это уже и не тот возраст, когда можно так наплевательски относиться ко времени. И если сейчас я не начну делать что-то ради своей мечты, то когда еще? Странно, но с этим вопросом я решила обратиться к Оди. Он казался тем человеком, который твердо знает, чего он хочет, и всегда добивается своего. Его не швыряет из стороны в сторону, как это случается со мной. Он карьерист от макушки и до кончиков ногтей. И такое не каждому дано. Конечно, после того, как мы с Маком покинули показ, Аттар сучился на нас и даже грозился Конору, что уволится, если так пойдет дальше. Как он сказал, он не хочет тратить своё время и силы впустую. И мне стало действительно стыдно, несмотря на то, что это был один из самых волшебных вечеров за последнее время. Даже Ноториус не стал возражать, потому что он прекрасно понимал, что никто больше не захочет с ним работать, и это настоящее чудо, что такой талантливый пиар-менеджер как Оди всё еще с ним. — Ты хочешь начать свою карьеру? Что ж, это похвально. Я не знаю, какие у тебя таланты, но выглядишь ты вполне прилично. А если ещё добавить татуировки, сменить стиль в одежде, больше наглости во взгляде и раскованности в движениях — и вот она, новая звёздочка Голливуда. Но что будет с Маком, когда его любимая ассистентка решит покинуть его? Он уже знает? — насмешливо спросил Аттар. — Нет. И тебе не стоит ему это говорить, — поспешно ответила я, жалея, что вообще начала этот разговор. — Да, ладно, ладно, — улыбнулся Оди. — Я, в конце концов, не Шеннон. Правда, один раз я всё-таки немного нагадил мистеру Ноториусу. Дал спортивному изданию его домашний адрес. Мужчина довольно закатил глаза, пока до меня доходило сказанное. — Так это был ты? — Конечно, я. И я думаю, что Конор сам догадывается об этом. Но было весело, не так ли? — искренне улыбнулся Оди. Я и вправду не задумывалась над тем, как воспримет моё желание и мой возможный уход с должности личной ассистентки МакГрегор. У нас вроде не было никаких обязательств перед друг другом. Точнее они были, но действовали они только тогда, когда я была его ассистенткой. Впервые я задумалась, а что если Конору просто удобно. Просто удобно иметь отношения с человеком, который постоянно рядом, который знает все его привычки и выполняет все его желания? Что если я буду оторванной от него, совершенно другой личностью со своим собственным графиком и желаниями, я просто буду не нужна ему. Что если я для него что–то вроде нового телефона, который всегда под рукой, приятный на вид и ощупь, да к тому же многофункциональный. И я уже проклинала Оди за то, что он натолкнул меня на эти мысли именно в тот момент, когда у нас с Конором было всё хорошо. Теперь я начала сомневаться в том, было ли у нас всё хорошо на самом деле... Для себя я решила рассказать о своих планах Маку сегодня вечером, перед тем, как мы отправимся с ним на бал в особняк Карла Лагерфельда. Как обычно всё началось с двух приглашений. Одно было адресовано Конору, а второе его спутнице. — Бог ты мой, это же ежегодный новогодний бал, который устраивает Лагерфельд! И в этом году он выбрал Лос-Анджелес в качестве города, где это произойдет! — взвизгнул Дэвид, когда эти приглашения попали к нему в руки. — И? — как обычно я была не в курсе этих модных дел и не могла понять такой радости личного стилиста МакГрегора. — О, женщина, даже я знаю, кто такой Карл Лагерфельд, — зацокал языком рядом стоявший Диллон. — Карл Лагерфельд — немецкий модельер. Это одна из самых значительных персон в мире моды. И не только в мире моды. Он весьма загадочная личность. Его знают все, — пояснил Дэвид. — Значит… не все, — ответила я. — И с чего это он приглашает меня? Мы даже с ним не знакомы, — удивленно произнес Конор. — Сам удивлен, — встрял в разговор Оди. — Может, потому что он любит собирать вокруг себя скандальных людей, а ты, уж прости, являешься таким. В конце концов, единственное, что я поняла, что новогоднюю ночь я проведу с Конором. И это было хорошо. Но только будет это в особняке престарелого модельера с кучей таких же скандальных знаменитостей. И это совсем не радовало меня. После того, как я рассказала Миранде, куда мне придется идти, я могла наблюдать, как адекватный человек у меня на глазах превращается в настоящего шизофреника. Она несколько раз переспрашивала меня, потом просила показать приглашение, зачем–то понюхала его, а потом даже обиделась на то, что мне так повезло. После этого мы отправились с ней по магазинам, потому что для этого мероприятия требовался определенный дресс–код, указанный в приглашении. Только черное или белое. Похоже, этот тип был помешан на монохромности. После недолгих поисков, мы купили чёрное платье-миди с вырезом на спине. Это обошлось мне почти в половину моей зарплаты, и когда я стала возмущаться, подруга сказала мне, что если бы я явилась туда в чем–либо дешевле, то меня бы попросту не впустили. К Конору я приехала в десять вечера. Я долго стояла перед дверью, не решаясь зайти. Я боялась предстоящего разговора, но откладывать его было бы глупо. Вся отвратительность заключалась в том, что я совершенно не знала, как он на это отреагирует. Я никогда не знала, как поведет себя Ноториус в тот или иной момент. Особенно, если дело касалось меня. Потерев ладони и пригладив ими свои волосы, я всё-таки вошла в дом. И я совсем не была готова тут же столкнуться с МакГрегором носом к носу. Он стоял напротив двери, опираясь на стол. Я могла поспорить на то, что он знал, что я подъехала и стою возле входа в его дом. — Так и будешь стоять? — нарушил тишину ирландец. Я, наконец, смогла сделать вдох, и мой взгляд быстро прошелся по нему. Конор, облаченный в черный костюм, который так хорошо сидел на его фигуре, и такую же черную шелковую рубашку, которая навела меня на мысль о том, как она приятна коже и как она быстро соскальзывает с тела, медленно курил сигару, наблюдая за мной сквозь завесу серого дыма. — Похоже… мы уже опаздываем, — произнесла я, пытаясь разогнать дым руками. — И именно поэтому ты стояла возле двери пятнадцать минут, прежде чем зайти? — спросил Мак, приподнимая брови. Он сделал очередную затяжку, прикрыв глаза от удовольствия, и замолчал. Курение всегда доставляло ему истинное удовольствие. Особенно после того, как ему пришлось отказаться от алкоголя. — Тебе идёт этот образ. Классика и никакого эпатажа. — Естественно, — ухмыльнулся Конор. — Тем более, когда я обручен, я должен выглядеть остепенившимся, не так ли? Он вновь напомнил про это грёбанное кольцо, которое начинало меня жутко подбешивать. Это было кольцо-пустышка, за которым никто не стоял, но как же я злилась, когда видела его на пальце Мака. Я подошла ближе, наблюдая, как он медленно выпускает дым вверх, задирая голову и не отрывая при этом от меня взгляда. И кто сказал, что красный — это цвет страсти? Черный — вот настоящий цвет страсти, похоти и желания. Я уже не могла контролировать себя и просто сделала шаг вперед, оказываясь еще ближе. — Докурю, и поедем, — коротко сказал Конор, выпуская дым мне прямо в лицо. Я закашлялась, но не стала возражать. — Почему ты не куришь, Тиффани? — неожиданно спросил он, прищурив глаза. — Я бросила, и я бы тебе посоветовала тоже это сделать, если не хочешь выглядеть в сорок на все шестьдесят или умереть от рака легких, — ответила я. — О, — снова усмехнулся Мак. — Вряд ли с моей профессией я доживу до шестидесяти. И уж точно рак легких — это последнее, о чем нужно беспокоиться в этой жизни. Я пожала плечами, так как знала, что спорить с ним бесполезно. Зато Конор был напротив в настроении, что-то доказать мне, потому что приблизился ко мне, и, затянувшись, потянул к себе, впиваясь в мои губы поцелуем. И ответив на него, я почувствовала, как теплый дым оказывается во мне, мгновенно пробираясь в легкие и заставляя мои глаза слезиться от неожиданности. Ирландец продолжал меня настойчиво целовать, и у меня не было никакого шанса прерваться и выдохнуть этот дым. Он был во мне, и моя голова мгновенно закружилась, а тело расслабилось. Я вновь вспомнила это блаженное действие никотина, когда от глубокой затяжки голова тяжелеет, а тело напротив становится слишком легким, чтобы держать его горизонтально. И не только табачный дым заставлял мою голову идти кругом. Поцелуи Конора и его томительные прикосновения бедрами усиливали этот эффект в несколько раз. Я сама не заметила, как мои руки скользнули на его зад. Ткань брюк оказалось гладкой и приятной на ощупь, а задница МакГрегора соблазнительно упругой, поэтому я не смогла отказать себе в том, чтобы сжать её у себя в руках. Конор тут же напрягся и прекратил поцелуй. — Если ты не уберешь свои руки, то никуда мы сейчас не поедем, — сказал он серьезно, смотря мне в глаза. Его слова кое-как до меня дошли, потому что я всё еще находилась в этой гипнотической дымке происходящего. — Тиффани. — Да. Мы опаздываем, — вспомнила я, тут же убирая свои руки и пряча их за спину, чтобы не было больше такого соблазна. Боже, мне меньше всего сейчас хотелось ехать куда-то. Я уже была готова плюнуть на свой запрет секса и остаться с Конором сегодня ночью. Но у меня были обязательства. Как и у Ноториуса. Он должен был появиться сегодня там. А я не должна мешать этому. Мак разочарованно посмотрел на свою тлеющую сигару и кивнул. В машине мы сидели молча, пока я всё же не решилась заговорить с ним на тревожащую меня тему. — Конор, — позвала я его, нервно закусывая нижнюю губу. — Что? — отозвался он, который тут же коснулся моих губ пальцами, давая понять, что ему не нравится то, что я делаю. — Мне нужен твой совет, — продолжила я. Чёрт, я никогда еще так не волновалась. Ирландец молча кивнул, хотя я заметила, что он был слегка удивлен. Конечно, мы же никогда не просили друг у друга советов. — Я хочу заниматься творчеством, пробовать себя в разных направлениях. Ну, знаешь... например, кино, — запнулась я, чувствуя, как мои щеки пылают, а ладони холодеют. Мне пришлось даже отвернуться от Мака и начать смотреть в окно. Долгое время Конор молчал. И я начала сомневаться в том, услышал ли он меня. Когда я повернулась к нему, то увидела, как он непонимающе улыбается. — Это шутка? Если да, то даже немного смешно, — наконец сказал МакГрегор. Я открыла рот, чтобы ответить, но не смогла. Почему? Почему он думал, что я шучу? Я ожидала любой реакции, но не такой. — Чёрт, Тиффани, что за глупые шутки? Ты актриса? Тогда может мне твоим ассистентом стать, а? Ты такая у меня забавная, — продолжал говорить ирландец, пока моё сердце медленно останавливалось. Он даже не воспринял меня всерьез. Вот что случилось. Конор думал, что всё, на что я способна, так это составлять ему графики, таскаться за ним, как хвостик и отвозить вещи в химчистку. Ах да, и еще меня можно иногда трахать. Вот и всё. Ему даже в голову не могло прийти, что я такой же человек, со своими мечтами и целями. Но я даже не могла винить его за такое отношение ко мне. Изначально мы были на разных уровнях. И он просто не мог воспринимать меня по-другому. Никогда мне еще не было так обидно. Безумно обидно, когда в тебя не верят. Еще обиднее, когда в тебя не верит единственный человек, чья вера и поддержка нужна тебе. — Эй, крошка, что не так? — ласково спросил МакГрегор, видя моё расстроенное лицо. — Ничего, когда-нибудь я научусь нормально шутить, — отрезала я. — Да ладно, — отмахнулся Конор. — Зато тебе безумно идёт это платье. Ты выглядишь чертовски сексуально в нём. Последние слова ирландец прошептал мне в ухо, но даже это не вызвало у меня никакой реакции. Вечер был окончательно испорчен. Но я пыталась не показывать это, и когда мы подъехали, даже улыбнулась Ноториусу и посмеялась над его шуткой. Он и не подозревал, что со мной происходит. Неужели он настолько плохо меня знает, что не видит, что мне хреново, что я готова провалиться сквозь землю, лишь бы не находиться сейчас здесь? Нет, он этого не видел.