Это был обычный очередной рабочий день, когда Бэкхён по поручению главврача должен был принять новую пациентку. Женщину звали Ким Минён. Ей было почти 30 лет, и это была ее первая беременность. Бэкхён обязан был взять на себя ответственность за все процессы, начиная от обследования и ведения личного дневника будущей матери, заканчивая — если все будет хорошо — принятием родов через шесть месяцев. Бён сидел за своим рабочим столом и записывал показания анализов в дневник, проговаривая вслух для Минён. Чанёля не было больше часа (он уходил на обследование Ли Ара), и Бэкхён невольно начинал переживать, что могло что-то произойти. У женщины могли начаться роды в любой момент, и им нужно было готовиться к самому худшему исходу, ведь ее состояние не стабилизировалось. Риск потери ребенка во время родов был также велик, как и то, что Ара могла не выдержать. Ее почки не были готовы к такой физической нагрузке — надежда была на кесарево сечение.
— Жду вас через месяц, — улыбнулся Бэкхён, проводив женщину до двери.
Минён поблагодарила и направилась к мужу, который ожидал ее в коридоре.
— Привет.
— О Сехун, какими судьбами, — ухмыльнулся Бэк, возвращаясь на рабочий стол. Сехун прикрыл двери и подошел к другу, с которым в последнее время не было возможности нормально поговорить. Они оба с головой ушли в практику, с каждым днем узнавая и открывая для себя мир гинекологии. — Как дела?
— Это я у тебя должен спросить…
Сехун присел на край стола и посмотрел с лукавой улыбкой на интерна, спрятав руки в карманах белого халата.
— Все хорошо.
— Прямо-таки все?
— О чем ты? — притворился Бэкхён дурачком и, чтобы не смущаться и не выдавать себя, уткнулся в бумаги (якобы проверяя анализы).
— О ком. Что с Чанёлем?
Бэкхён шумно вздохнул и откинулся на спинку стула, продолжая сверлить бумаги озадаченным взглядом. А что у них с Чанёлем? Ровным счетом ничего. Бэкхён даже предугадать не мог, как главврач относится к нему и что думает, да и вообще хотелось знать, думает ли он об интерне в целом. После того вечера, когда Бэкхён ездил навещать его дочку, прошло не так много времени, но за этот маленький период доктор Пак стал относиться к интерну мягче прежнего. Бэкхён не ловил на себе строгие, временами даже холодные взгляды и был благодарен хотя бы за это. Говорили они лишь в тех случаях, когда этого требовала работа, но в остальном максимум на что осмеливался Бён — это вопросы о Хани и Хёну.
— Ничего с Чанёлем, — наконец решил ответить Бэк и посмотрел на друга. — Если бы было что-то с Чанёлем, я бы сказал тебе это.
— С натуралами всегда такая фигня, — прыснул О. — Кстати, Лу… то есть доктор Лу, говорил мне, что Чанёль не очень относится к лгбт…
Бэкхён фыркнул на это заявление и скрестил руки, замечая в Сехуне изменения при упоминании доктора Лу. Его черты лица смягчились, и Сехун, сам того не замечая, выдал себя. Бён прищурился и спросил:
— Что у вас с доктором?
Сехун хотел бы возмутиться, что Бэкхён, как всегда, сочиняет все на пустом месте, но притворяться рядом с ним было бесполезно. Рано или поздно интерн все бы узнал — Сехун со вздохом признался, что у них с доктором Лу роман. Бэкхён был, мягко говоря, в шоке. Вот же Сехун! Бён завидовал его смелости, потому что Сехун сам был инициатором всего, что между ними произошло. По словам интерна, доктор поначалу был против и пытался держать дистанцию, но Сехун был настойчивым и в итоге добился своего. Пара переспала на первом же свидании, и после Сехун уже не мог остановиться. Лу заманил его в свои сети, не прилагая каких-либо усилий.
Почему же Бэкхёну так не везло с отношениями? Может стоило забить на самого сексуального мужчину в его жизни и таки позвонить Хичолю, с которым провел недавно ночь? А что ему с этого будет? Он устал ждать непонятно чего. Устал, что постоянно сталкивается с такой проблемой, как гетеросексуальность. Насколько же нужно было быть везучим, чтобы постоянно очаровываться либо женатыми, либо гомофобами? Неужели он не заслужил продолжительных настоящих отношений с мужчиной, который ему нравится? За несколько секунд настроение Бэкхёна ухудшилось и он стал ненавидеть абсолютно все, что его окружало. Он (насколько возможно) вежливо прогнал своего друга и уткнулся лицом в свои руки, чтобы остыть. Бэкхён мягко говоря ненавидел тему неравенства и разделения любви на гомосексуальную, гетеросексуальную, ведь любовь — это любовь. Почему она должна быть определенной, установленной, правильной? Кто вообще сказал, что гетеросексуальность — это норма?
— Я так больше не могу, — вздохнул Бэкхён и достал свой телефон, чтобы напечатать сообщение для Хичоля.
«Заезжай сегодня вечером за мной на работу».
Запыхавшаяся и с трудом произносившая слова медсестра ворвалась в кабинет, пытаясь что-то объяснить интерну. Он мало что понял из сказанного, но ему было достаточно услышать имя Ли Ара, чтобы резко подорваться с места и побежать в ее палату. У женщины начались схватки. Чанёль о чем-то спорил с Чунмёном в углу палаты, оставаясь в лице, как и всегда, непроницаемым. Бэкхён принялся помогать медсестрам готовить женщину к операции, проверяя состояние пациентки.
— Доктор Пак, чего мы ждем? — искренне удивился Бэкхён, понимая что в любой момент могут потерять не только ребенка, но и мать.
— Нет! — воскликнула через боль Ара, глядя на Бэкхёна безумными глазами. — Я… хочу сама родить!
— Что?!
Бэкхён надеялся, что ему это сейчас просто послышалось, но Ара продолжала повторять «сама», и до интерна дошло, о чем спорили врачи. Чунмён предлагал пойти навстречу просьбе женщины, но Чанёль категорически был против. И Бэкхён без доли сомнения поддержал его позицию. Это невозможно. Риск потерять мать при родах была слишком высокой, и Чунмён, как опытный врач, должен был знать это лучше, чем кто-либо из присутствующих. Даже Бэкхён мог спокойно и уверенно сказать, что Ара не сможет родить своими силами.
— Доктор Пак, это желание пациентки, мы не имеем…
— Чунмён-щи, я главный врач в этом отделении, — довольно грубо произнес Чанёль, надевая очки. — И я решаю, что правильно, а что нет. Ара-щи не будет рожать самостоятельно, и мы сейчас же приступим к операции.
— Но доктор! — возразила пациентка, хватаясь за живот от резкой боли. — Как же больно…
— Ара-щи, — Бэкхён надеялся, что сможет как-то повлиять на женщину, поэтому подошел ближе и взял ее за руку. — Вы понимаете, что мы не можем так рисковать? Речь идет не только о жизни ребенка… Вы не выдержите этой нагрузки на организм и…
— Х-хорошо, — судорожно прошептала Ара и заплакала, хватаясь за руку интерна, как за свое спасение. — Прошу вас… Я надеюсь на вас…
— Везите ее в операционную, интерн.
Бэкхён кивнул главврачу и перевел взгляд на Чунмёна, который сверлил ненавистным взглядом Пака. Интерн точно знал, что это чистой воды зависть. Ким Чунмён хотел заставить Пака ошибиться, или (возможно) женщина как-то подкупила его, чтобы и он настоял на естественных родах. Бэкхён бы рассмеялся, если бы не было все настолько печально. Как человек из-за неприязни и зависти может пойти на такой шаг? Чунмён не глупый врач — он все-таки высококвалифицированный акушер-гинеколог, но пойти на поводу желаний пациентов — это не шаг опытного врача.
Крики пациентки из-за дикой боли в животе и ниже прекратились спустя пять минут после введения в ее организм наркоза. Веки будущей матери потяжелели, и она заснула, с молитвой в душе за рождение здорового ребенка. Бэкхён (как и требовалось) надел маску и перчатки, подготавливая все необходимое для операции, пока Чанёль отсутствовал. Главврач и до этого делал кесарево сечение при интерне, но данная ситуация была несколько другой и оттого более пугающей. Бэкхён никогда не боялся увидеть, как перед его глазами будут кого-то резать или же если он сам будет это делать, он не боялся крови, органов, его не пугали роды, но за жизнь пациентки он переживал точно как никогда. И вряд ли бы этот страх куда-то делся, если бы не доктор Пак, который вошел в операционную с маской на лице и в очках. Пока Бэкхён проговорил все выполненные действия, Чанёль помыл руки и надел перчатки. Операция началась. Бэкхён больше не нервничал, потому что уверенность, которая исходила от главврача, словно окутала интерна, наполняя его этим чувством. «Все будет хорошо», — пронеслось в голове молодого парня, и он сосредоточил все свое внимание на действиях доктора, слушая его наставления. Операция продлилась час и пять минут вместо тридцати минут, на которые рассчитывал Чанёль. Когда малыша достали из утробы матери, Бэкхён протянул руки, считая себя ответственным за осмотр младенца и его подготовку, но Чанёль передал новорожденного в руки медсестры, а сам строгим взглядом наконец посмотрел на интерна.
— Будешь накладывать швы.
Чанёль просто поставил студента перед фактом и протянул ему хирургические иглы. Бэкхён никогда бы не подумал, что ему придется накладывать шов так скоро. Интерн не испугался, но все же сомнения одолевали его голову и заставляли нервничать и потеть.
— Интерн Бён.
Пара слов, но этого было достаточно, чтобы Бэкхён взял иглы в руки и сделал глубокий вдох, теперь уже точно готовый к предстоящему действию. Для начала ему следовало наложить внутренний шов на стенки матки и достичь максимально лучших условий для последующего заживления, а также избежать излишнего кровотечения. При любой минимальной ошибке зависело течение следующих беременностей, а в случае Ары ситуация куда сложнее. При кесаревом сечении организм терял куда больше крови, а у Ли Ары обостренная анемия — Бэкхён не мог медлить.
— Не трясись, интерн.
Голос, к удивлению парня, прозвучал не устрашающе как обычно, а спокойно — и это вселяло больше уверенности в Бэкхёна. Он сосредоточился на процессе и постарался успокоить себя, чувствуя, как доктор Пак также внимательно следил за его руками.
— Вот так, — кивнул Пак, и Бэкхён вздохнул с облегчением, заканчивая накладывать швы. — У нее все равно сильный дисбаланс крови по сравнению с тем, как было до операции.
Бён не испугался вердикта врача, а, наоборот, стал перебирать в голове варианты по восстановлению баланса. Но в случае этой женщины оставалось лишь переливание крови, и он был прав: Чанёль отправил медсестру за донорской кровью, назвав данные пациентки.
— Ребенок в порядке? — спросил Бэкхён, когда Пак сам осмотрел новорожденного. — Он почти не плакал.
— Да, показания в норме, — Пак спустил маску с лица и взглянул на интерна. — Уложи его пока в инкубатор.
Бён согласно кивнул и подошел к небольшому столу, где лежал новорожденный. Снова непонятное чувство внутри охватили парня, стоило ему взять на руки младенца. Почему дети так странно на него действовали? Неприятные мысли о будущем стали причиной поникшего состояния Бэкхёна, когда он в очередной раз осознал, что никогда не сможет иметь собственных детей. А интерн безумно любил их и хотел бы сына или дочку, но природа в этом плане решила обделить его такой радостью. Бэк подошел к инкубатору и, перед тем как уложить новорожденного, понаблюдал за ним несколько секунд, отмечая про себя, что он был копией своей матери, а после вдохнул его чистый и абсолютно невинный запах, блаженно улыбаясь.
Чанёль неотрывно следил за действиями интерна, снова замечая тот блеск в глазах, когда Бён смотрел на детей. Его глаза также сияли, когда он увидел дочь Пака — Хани, и говорил с его сыном — Хёну. Пак и сам любил детей, но никогда еще не видел мужчин, которые бы так смотрели на них. Но при всем при этом, на лице Бёна все равно отражалась какая-то нечитаемая тоска. Как и сейчас.
***
Операция прошла удачно, и Бэкхёну никогда не было так спокойно за последние несколько недель, пока он практиковался в больнице. С рождением ребенка Ли Ары больше не было страшно, что в любой момент они могли потерять теперь уже маму новорожденного, или же что произойдет выкидыш, да и в ее ситуации мог случится любой ужасный исход. Но они смогли почти без осложнений помочь женщине родить через кесарево сечение. Ли Ара очнулась лишь через сутки, так как ее состояние осложнилось из-за потери крови, но после пробуждения ей стало куда лучше. Когда Бэкхён передал в ее руки ребенка, на лице женщины была такая радость и восхищение. Позитивные эмоции хорошо сказались на ее состоянии.
Бэкхёну пришлось отменить назначенную встречу с Хичолем в тот день, но он перенес ее на пару дней. И вот интерн получил сообщение о том, что Хичоль ждет его на парковке, а сам он стоял в кабинете и ждал, когда доктор Пак отпустит его домой. Но Чанёль не торопился, проверяя какие-то бумаги.
— Что же такого срочного? — хмыкнул Пак, когда Бэк в очередной раз бросил нетерпеливый взгляд на настенные часы.
— Просто… за мной приехали, — робко улыбнулся Бэк, а потом вспомнил слова Сехуна, что Чанёль вроде как… гомофоб.
— Родители?
«Да какая тебе разница?», — возмутился Бён мысленно, хотя старался оставаться невозмутимым внешне. Бэкхён выполнил все, что от него требовалось и имел право ехать, куда душа пожелает, а Чанёль не имел даже право спрашивать, кто и зачем его забирал. Бэкхён хотел бы думать, что доктору Паку вздумалось поболтать, но он почти уверен — это не так.
— Друг, — сдержанно произнес Бэк.
Чанёль поднял голову и посмотрел на Бэкхёна нечитаемым взглядом, заставляя интерна занервничать, но потом просто кивнул и вернулся к бумагам. Только интерн хотел спросить, что ему делать: идти или же стоять и ждать непонятно чего, как Пак сам заговорил:
— Беги.
— До сви…
— Кстати, — перебил его Чанёль и снова посмотрел на младшего, — мой сын спрашивал о тебе.
— Правда? — улыбнулся Бэкхён, вспоминая доброе лицо Хёну, который был так похож на отца.
— Да, — прокашлялся Пак. — Если захочешь… можешь навестить его.
Бэкхён не мог поверить услышанному, но чтобы не показаться невежливым сдержал себя от лишних вопросов и просто кивнул. Чанёль иногда выдавал такие фокусы, от которых Бэкхён приятно сходил с ума. Хотя… На данный момент Бён радовался так, словно доктор пригласил его к себе, потому что хотел этого лично, а не потому, что дома есть сын. Хёну, скорее всего, понравилось играть с Бэкхёном в игры, и он жаждал повтора, а Паку попросту надоело слушать капризы сына. «Бэкхён, тебя это не должно больше волновать, ты идешь на свидание с Хичолем!», — напомнил он себе и наконец-таки сдвинулся с точки.
Уже у самой двери Бэкхён оглянулся на главврача, который (возможно почувствовал) тоже поднял большие глаза на интерна. Он неожиданного зрительного контакта Бэкхёна чуть не унесло — он облизнулся, и его взгляд опустился, но затем снова вернулся к глазам старшего.
— До завтра, доктор Пак.
— Пока, интерн Бён.
Свидание с Хичолем прошло куда лучше, чем в первый раз. Правда, не думать о Чанёле так и не удалось, ровным счетом как и то, что он постоянно сравнивал Хичоля с ним. С Хи было весело, и они часто смеялись над понятными только им шутками, но почему Бён не мог представить себя в качестве его бойфренда? Это казалось таким нонсенсом, что интерн невольно подрывался с места, желая сбежать и спрятаться, но это наваждение проходило почти сразу. Переспать с ним он не решился, так как не был уверен, что действительно хотел этого в этот вечер.
— Хочешь еще выпить? — предложил Хичоль, глядя на покрасневшее лицо студента.
— Думаю, мне хватит, — ухмыльнулся Бэк, дотронувшись лица.
Но старший не стал принимать отказ и наполнил стакан Бёна, предлагая выпить на брудершафт. Бэкхён рассмеялся на предложение мужчины, но охотно согласился и опустошил стакан. Один за другим, Бэкхён совсем потерял счет выпитому алкоголю и пытался вспомнить, когда он вообще так напивался в последний раз. Хичоль продолжал наливать и в то же время приставать к интерну, покрывая поцелуями его шею.
— Подожди, — сморщился Бён, не желая чувствовать прикосновения. Не сегодня, когда в голове был только Пак Чанёль. Чертов Пак Чанёль! Он, казалось, просто заселился в его голове и не собирался уходить, как бы парень ни старался его выгнать. И даже тот факт, что доктор являлся натуралом и даже гомофобом, не останавливал его. — Мне надо в уборную…
Он с трудом отлепил от себя Хичоля и поторопился (насколько возможно в его состоянии) в уборную. Холодная вода не помогла ему остудить пыл и привести мысли в порядок. Этот Хичоль хорошенько так напоил его. Бёну становилось не по себе, и внутри все горело из-за большого количества выпитого спиртного, а какие-то непонятно откуда взявшиеся голоса повторяли «Пак Чанёль».
— П-пак Чанёль, — икнув, промямлил Бэкхён и достал телефон, фокусируя на нем пьяный взгляд. — Я ведь… п-пожалею… Черт…
Пусть во всем будет виноват алкоголь, который решил постебаться над его душевным состоянием. Пусть Бэкхён пожалеет завтра, когда проснется с адской болью в голове и обнаружит ошибку. Пусть его потом выгонят из больницы и отстранят от практики. Пусть он получит неудовлетворительную оценку. Пусть его возненавидит доктор Пак. Сейчас ему было все равно — его душа и разум хотела избавиться от тех мыслей, которые пожирали его буквально каждый день.
— П-пусть…
***
Уложив сына, который опять выпросил у отца лишние минуты для игры в приставку, в его кровать, Чанёль поцеловал Хёну в щечку и слабо улыбнулся, когда мальчик заерзал и отвернулся, натягивая одеяло почти до носа.
— Спокойной ночи, малыш, — прошептал Пак и включил ночник, оставляя сына одного, а сам вернулся в спальню, где по центру уже давно спала его дочка Хани. Он аккуратно лег рядышком, боясь разбудить ее: после сильного гриппа девочка стала более капризной. И если бы он сейчас потревожил ее сон, то лишился бы сна на ближайшие пару часов. А веки тяжелели, и врачу хотелось наконец выспаться. Но перед тем как погрузиться в сны Морфея, он отвлекся на звук оповещения о новом сообщении. Дотянувшись рукой до телефона, он провел пальцем по экрану и удивился, когда увидел имя интерна.
Сообщение от
Интерн Бён:
«Вы бы знали, как я вас хочу, доктор Пак».
