***
Джисок и Йесон быстро влились в работу на новом месте. Сехун, проводивший своего друга до метро, рассказал о своих впечатлениях о Йесоне, и, судя по всему, они на самом деле были профессионалами своего дела. Бэкхён следил за Джисоком, и тот показал себя с самой лучшей стороны, ни разу не поколебавшись при работе с пациентками, словно он давно находился в этой частной клинике. Чунмёну, естественно, они не понравились, и он вечно жаловался доктору Паку, что нужно было взять их на испытательный срок. Но главврач никогда не слушал мнения окружающих, доверяя только себе и своим глазам. Он увидел врача в деле, и сомнения отпали прочь. Они были тверды и уверены в своих словах, как и в действиях, а это главное для врача. Бэкхён попрощался с другом около метро, договорившись, что они обязательно сходят в бар на этой неделе, ведь на следующей начнется подготовка к дипломной работе. Темы ребята получили, и теперь оставалось собирать информацию и писать работу, которую им предстояло защищать в апреле следующего года. Уже дома, сидя за ноутбуком с чашкой кофе, Бэкхён наконец-то смог узнать, на какую тему ему нужно было писать дипломную работу. — Беременность и роды у женщин, больных раком молочной железы, — прочитал интерн вслух и тяжело выдохнул. Он боялся, что ему попадется эта тема, потому что она была довольно сложной и содержала много мелких нюансов, которые нельзя было пропустить. Жаль, конечно, что они не могли сами выбирать темы для своей же дипломной работы, но таковы были правила университета, и оспаривать их интерн точно не собирался. Хотя он мог обратиться к доктору Паку за помощью, в случае чего. Что если за время практики он так и не столкнется с данной проблемой. — Упаси Бог… Хичоль вернулся с работы ближе к двум часам ночи, когда Бэкхён уже почти сопел в подушку, улетая в мир Морфея. Но крепкие руки, сжавшие его плечи, заставили парня нахмуриться и нервно дернуть плечами. — В чем дело? — шепот и горячее дыхание в ухо. Бэкхён снова дернулся, но таки развернулся к мужчине. В темноте не было видно ничего, кроме его силуэта. — Я хочу спать. — Но… — Завтра, — попросил Бэкхён и отвернулся, игнорируя недовольство своего бойфренда. Задница все еще неприятно ныла после ночи — он не чувствовал себя виноватым перед ним. Секс — это хорошо, но иногда сон был куда приятнее. Особенно после долгого тяжелого рабочего дня.***
— Как у вас дела с доктором Лу? Бэкхёну было интересно, как же развивались отношения его друга и врача. Сколько он помнил Сехуна, он никогда не относился серьезно к отношениям, считая, что они не обязаны обмениваться словами о любви и обещать друг другу быть рядом до самой смерти. Он был более приземленным человеком, поэтому для него важнее было получить удовольствие и снять напряжение, пообщаться и пофлиртовать, но не больше. А сейчас, глядя на то, как стремительно развиваются его отношения с доктором, Бэкхён сомневался в том, насколько хорошо он знал Сехуна. Он заметил тот блеск в его глазах, когда он смотрит на врача, как слушает его и как сам что-то рассказывает ему, и Бэк готов был поставить все свое сбережение на то, что никогда прежде не видел этого в друге. Сехун стал куда серьезнее и перестал заглядывать на каждого симпатичного парнишу, желая затащить в постель. — Хорошо, — хмыкнул Сехун и покачал головой, поражаясь своим же словам. — Странно, да? Я думал, что меня невозможно охмурить, а доктор буквально вогнал в свои сети и не выпускает. — Ты… любишь его? — предположил Бэкхён и отодвинул пустую чашку, бросив взгляд на прошедшего мимо Джисока. Он, уже пообедавший, собирался возвращаться к себе. Но у выхода из кафетерия обернулся к интерну и подмигнул. Криво улыбнувшись, Бэкхён вернул свое внимание на друга и покачал головой. Сехун ушел в раздумья из-за вопроса Бэкхёна, но интерн почему-то был уверен, что попал в самую цель. — Любишь. — Я не знаю, — пожал он плечами и смущенно улыбнулся, запустив руку в волосы. — Я не могу описать эти чувства, я ведь не знаю, что такое любовь. Но мне с ним хорошо. Как физически, так и морально. Он словно… мой человек, понимаешь? Когда я делюсь проблемами, он слушает так сосредоточено и словно… Он хочет быть нужным мне, хотя по сей день пытается сохранить некую дистанцию. Из-за возраста или что, не пойму. Но я готов просто пролежать с ним в одной кровати до самого утра, весь день, а потом всю ночь и этого достаточно. Того, что он рядом… — Друг, да ты по уши влюблен, — усмехнулся Бэк и потрепал его по волосам, радуясь за счастье друга. — Да, я попал, — усмехнулся Сехун и наклонился вперед, чтобы их случаем никто не услышал. — Как у вас с Паком? — Мы делаем вид, что ничего не произошло, — пожал Бэкхён плечами, с тяжестью вздыхая. — Говорил я тебе, что он один из нас, просто скрывается. — Возможно, он би, но не гей, — отрицал Бэкхён. — Здесь что-то не так. Он совсем уж скрытный и я не смогу понять, что он из себя представляет, пока мы будем просто доктор и интерн. Но на большее я претендовать не могу и не хочу, у меня есть Хичоль. — Сам –то веришь своим словам? — Конечно! — хоть и прозвучало это уверено, но внутри у него все равно была полная неразбериха. Каша. Хаос. Непонятно абсолютно. — Навести его сегодня. — Что? Бэкхён сам думал об этом, но все равно притворился так, словно Сехун предложил ему самую что ни на есть глупость. Доктор Пак приехал утром на работу, как и обычно, за десять минут до положенного времени, но не выдержал и часа из-за высокой температуры. Поставив укол от гриппа, он забрал Хани, и они уехали домой. На его место, как и всегда, поставили доктора Кима, но он оставался у себя, ведь теперь был Джисок. — Да ладно, — закатил Сехун глаза. — Слушай, я просто вижу, что тебя тянет к нему и, раз уж он не гомофоб и не натурал вовсе, может, стоит попробовать? Зачем ты продолжаешь отношения с Хичолем, когда к нему у тебя нет никаких чувств? Слова друга были горькой правдой, от которой Бэкхён пытался скрыться, притворяясь любящим своего бойфренда. Хорошо, любящим слишком громко сказано. Но Бэкхён не был даже уверен, нравился ли ему Хичоль. Он не чувствовал душевной связи с ним, несмотря на то, как много общего у них было. И как они могли весело проводить время. Он не мог взять и рассказать о том, что творилось у него в душе, не мог закатить истерику, когда нервы почти сдавали, не мог пожаловаться на тяжелый год, или открыться и поведать о проблеме с матерью и отцом. Ему попросту казалось, будто мужчине все это не нужно было. Неинтересно. Это не то, чего он ждал от отношений, а для Бэкхёна наоборот. И чем дальше они шли, тем толще становилась стена, как бы парадоксально это ни звучало. Правильно ли было продолжать эти отношения, зная заранее исход? Бэкхён пытался разобраться в себе и понять, почему насильно тянул себя в объятия Хичоля, когда в душе хотел прижаться к другому. Он не был влюблен в доктора Пака, но тогда откуда такая тяга к нему? Почему он тянулся к человеку, которому ровным счетом нет до него дела? Которому было достаточно одной ночи. Как же Бэкхён себя ненавидел за свою проявленную слабость. — Мне не нравится доктор Пак, забудь об этом уже, — раздраженно ответил Бэк и вскочил с места. — Я не говорил о симпатии, — прыснул Сехун, откинувшись на спинку. — Я лишь сказал, что тебя тянет к нему. — И как это понимать? — Нужно послушать себя и не противиться, — поравнявшись с другом, ответил О. — Подумай. Не желая больше слушать наставления Сехуна, Бэкхён поднялся на третий этаж и направился прямиком в детскую палату, чтобы проверить состояние Донгука. Он так привязался к этому малышу, что уже не мог представить, как будет работать, когда Го Хара с сыном уедут домой. Какую бы радость он за них ни испытывал в тот момент, но тосковать первое время точно будет, ведь он не просто проверял его здоровье, но еще и общался, слушал его, следил за малейшими движениями, привязываясь к нему крепче и крепче. В палате он наткнулся на Джисока, который опередил его и, видимо, уже закончил осмотр, что-то записывая в журнал. Увидев Бэкхёна, голубоглазый красавец улыбнулся ему и снова посмотрел на Донгука. — Я слышал, что вы почти не покидаете Донгука, — Бэкхён снова отметил про себя, что у мужчины прекрасная лучезарная — даже заразная, он бы сказал — улыбка. — Да, — коротко ответил Бён и взглянул на маленького пациента. Он смотрел куда-то ему за спину. Не сказать, что малыш стал больше и крепче, но разница все равно была, и ее можно было заметить. На следующей неделе они хотели дать шанс малышу попробовать дышать самостоятельно, по подсчетам доктора Пака у Донгука к этому времени прибавиться сил, и органы будут работать куда лучше. — У вас есть дети? Вопрос отозвался неприятной волной мурашек по телу, и Бэкхён поежился, понимая, насколько он не любил вопросы про семью и детей. В большей степени потому, что не мог ответить на них положительно. — Нет. Больше Джисок ничего не спрашивал, и они вернулись в кабинет, где Бэкхён переписал все новые данные Донгука. Голубоглазый красавец стоял впритык сзади, склонившись вперед, чтобы объяснять Бёну свои наблюдения. А Бэкхён был уверен, что доктор мог встать не так близко и не дышать ему в шею, вгоняя в краску. Бён надеялся, что ему просто показалось и Джисок на самом деле не заинтересовался им. Каким бы красавчиком он ни был, с ним у них явно ничего не выйдет. И Бэкхён не знал, откуда вдруг такая уверенность… Просто есть лишь один врач, и как бы это пафосно ни звучало, на другого доктора даже заглядываться не хотелось. Уже у выхода из кабинета, Джисок остановился и посмотрел на интерна с лукавой улыбкой, облокотившись на дверь. Заигрывающие взгляды затянулись, и Бэкхён, не выдержав, выгнул бровь. — Ты просто очень красивый, — подмигнул Джисок и скрылся за дверью. Бэкхён недоуменно смотрел несколько минут на закрытую дверь, переваривая полученный комплимент. Вскочив со стула, он подошел к зеркалу и взглянул на себя, испугавшись, что он просто издевался. В школе часто так шутили, например, как-то раз он случайно по неаккуратности измазал свою щеку фломастером, но все в классе молчали и лишь издевательски кричали в спину, как он «красавчик». Но перед зеркалом абсолютно ничем не выделяющийся Бён Бэкхён, который криво усмехнулся и покачал головой. Сложно же будет доктору Паку, ведь теперь в его больнице стало на одного гомосексуала больше.***
Неведомая сила (просто любопытство и немного беспокойство) привели Бэкхёна в квартиру доктора. Он стоял у порога, ожидая когда ему откроют дверь и успел по традиции тысячу раз пожалеть. И он готов был развернуться и уйти, но облегченный восклик Хёну выбили все сомнения из головы. Хёну, перепуганный и взволнованный, прижался к старшему и зажмурился, радуясь, что Бэкхён пришел к ним в гости. — Хён, папе совсем плохо, — дрожащими губами произнес Хёну, пока Бэкхён снимал ботинки. — Он не ел весь день, и тело горит, а еще постоянно кашляет. К себе не подпускает, только если в маске. И Хани тоже еще не до конца оправилась, но за ней-то я услежу… — Так, — бодро произнес Бэкхён и положил руки на плечи поникшего мальчика. — Ну-ка, выше нос. Сейчас будем лечить твоего отца. Ты покажи мне, где у вас на кухне что лежит, и возвращайся к сестренке. Хёну облегченно улыбнулся и побежал на кухню, утягивая за собой интерна. Бэкхён на скорую руку приготовил куриный бульон, пока Хёну играл с сестренкой в своей комнате, предварительно надев новую маску. Чанёль еще не знал о визите интерна, хотя его слабый и хриплый голос, когда он спросил Хёну, кто это, дошел до них. Бён попросил пока не говорить ему и отправил мальчика к Хани, а сам орудовал на кухне, словно жил здесь несколько лет. Он не был асом в готовке, но куриный бульон у него получалось всегда довольно вкусный — по словам Сехуна, которого он часто спасал от простуды в университете. Через полчаса на кухню вернулся Хёну, сообщив о том, что Хани заснула. Школьник уселся за стол и следил, как Бэкхён готовил приборы на подносе, чтобы отнести хозяину дома. — Спасибо, хён. — Не благодари, — подмигнул ему Бэк и посмотрел на часы. — А почему няня не осталась помочь? — Ее сегодня вообще не было, — вздохнул Хёну. — Вот как, — понятливо кивнул интерн, отмечая про себя, что школьник выдохся за сегодня, пытаясь уследить и за сестренкой, и за отцом. — Так, иди умывайся и ложись спать. — Нет, я не могу спать, кто будет за папой следить? И за Хани, а если им хуже станет? — обеспокоено говорил младший Пак, отчего в душе Бёна творилась борьба смешанных чувств. С одной стороны, он не имел права просто оставить их и уйти, словно был ответственным за эту ночь, за их сохранность и за их здоровье, а с другой стороны — его даже никто не просил, и, возможно, доктор Пак это неправильно воспримет. Но какая разница, если Хёну так беспокоился? — Иди-иди, — подтолкнул его Бэк к выходу. — Я останусь и буду следить за состоянием твоего отца и сестренки. — Правда? — не поверил Хёну и обернулся, глядя на старшего большими глазами. — Хён! Получив кивок, мальчишка по привычке прижался к старшему и несколько раз поблагодарил спасителя за то, что не оставил их. Хёну убежал в уборную, пока Бэкхён накладывал в тарелочку бульон для доктора. Он не был уверен, что главврач обрадуется решению Бёна, но ему было абсолютно плевать, как он отреагирует, потому что оставлять обеспокоенного школьника с больным отцом и сестренкой не было хорошей идеей. Доктор Пак лежал на кровати, укутанный одеялом по самый нос. Его слегка трясло, а на коже проступил пот — хороший знак, ведь первой задачей при простуде и высокой температуре — это хорошенько пропотеть и вывести из организма инфекцию. Чанёль не сразу понял, что в его комнату кто-то вошел, а когда почувствовал запах бульона, то медленно разлепил веки, фокусируя взгляд на нежданным гостем. Бэкхён присел на край кровати, поставив тарелку на тумбочку, и прикоснулся ко лбу. Все еще горячий. — Что ты здесь делаешь, интерн? — вяло пробубнил доктор, перехватив руку младшего за запястье. — Что за привычка заявляться ко мне без спроса? Хоть это и было сказано с долей юмора, но Бэк все равно поджал губы, про себя чуть ли не сгорая от прикосновения горячей руки доктора к запястью. Он продолжал слабо держать его запястье, прикрыв глаза и недовольно нахмурив брови. Доктор тяжело дышал и говорил с очень хриплым голосом, почти севшим, поэтому Бён аккуратно высвободил руку (хотя так не хотелось!) и взял тарелку с супом, чтобы накормить его. — Доктор Пак, вам нужно поесть. — Не хочу, — сморщился Чанёль, чуть отвернув голову. И почему мужчины становились куда хуже во время простуды, капризничая, как маленькое дитя? — Хотите или нет, но надо, — строго заявил Бэк. — Давайте, доктор! Пак недовольно застонал и что-то промямлил себе под нос о том, что поговорит с Хёну, но в суть интерн не стал вникать.Чанёль удобнее лег на кровати, оперевшись на спинку кровати, и продолжал прожигать дыру на лбу интерна, недовольный тем, что его покой нарушили. Но Бэкхён все равно победно улыбнулся, когда зачерпнул первую ложку, и Чанёль послушно открыл рот, проглотив почти горячий суп. Ложка за ложкой он кормил доктора и не мог поверить тому, что грозный и мужественный Пак Чанёль сидел перед ним, словно ребенок, и послушно выполнял приказ Бёна, все это время неотрывно глядя красными глазами на него. Интерну было так неудобно, что он готов был вылить остатки супа ему в лицо и убежать из комнаты, ведь из-за таких пристальных и долгих взглядов внизу живота сладко тянуло, а ему сейчас только стояка не хватало! — О чем думаешь? — нарушил тишину Пак, перехватив руку интерна. — Чего трясешься так? — А вы не смотрите так, — шепотом произнес Бён и опустил глаза на влажные из-за бульона губы. — Как? — Долго, — повторил он интонацией Хичоля и вытянул руку вперед, чтобы доктор не отвлекался и ел дальше. Остатками бульона он докормил врача молча и со стуком поставил тарелку обратно на тумбочку, как в комнату заглянул Хёну. Он не думал заходить и остался стоять в коридоре, просунув макушку в комнату. Чанёль слабо улыбнулся, взглянув на сына. — Я лягу с Хани, — сообщил он отцу и перевел взгляд на интерна. — Хён, ты ведь точно останешься и позаботишься о нас? Бэкхён уже не мог с прежней уверенностью сказать: «Да, я останусь» — он неуверенно посмотрел на главврача, как бы спрашивая его ответа. Но почему-то ему показалось, что доктор не особо рад этой идее. Но по непонятным причинам для Бэкхёна, доктор Пак ответил вместо интерна и успокоил своего сына, тепло улыбнувшись: — Он останется, — после чего перевел взгляд на интерна и смотрел на него проникновенно, даже слишком, как будто хотел что-то сказать и обдумывал в уме, говорить или нет, но даже с уходом Хёну он не стал озвучивать то, что было в его мыслях. Он лишь улыбнулся глазами и позволил Бэкхёну ухаживать за собой, понимая, как давно ему этого не хватало. Ему не хватало беспокойства за его жизнь, потому что обычно переживал и волновался только он, проводя по несколько операций в месяц и принимая каждый день роды. Чанёлю захотелось на мгновенье стать слабым и почувствовать то трепетное отношение, которое сейчас дарил ему интерн, выбивая остатки разума. И Бэкхён понял, что он не мог прочитать в его глазах пару минутой ранее.