Погасший луч света

      Я тихо кралась по тёмным улицам, стараясь не поскользнуться на мокрых мостовых. Тусклые фонари почти не давали света — с таким же успехом я могла бы пробираться и в абсолютной темноте, полагаясь только на своё плохое зрение и чутьё.       Моя сумка была абсолютно пустой. Я так давно не ела, что готова сейчас обокрасть даже ребёнка, будь у него хоть немного денег. Но сил даже и на это нет. Да и кто может быть на улице в час ночи? Надеюсь, хоть у Торена есть чего-то.       Свернув за очередной угол, я увидела распластавшегося на дороге человека. Внутренний голос настоятельно рекомендовал пройти мимо, только разве я прислушаюсь к здравому смыслу? Любопытство полностью захватило мой уставший мозг, и я медленно и бесшумно приблизилась к человеку.       Посреди дороги лежала девушка, обняв себя руками, видимо, пытаясь таким образом спастись от холода. Да уж, осень уже вступила в свои права, а она ещё и валяется на мокрых холодных листьях. Не удивительно, что она мёрзнет, в такой-то одежде: корсет со шнуровкой спереди на голое тело, короткая юбочка и гольфы сеточкой. Ясно всё, очередная проститутка. Видать, только что отработала и пьяная валяется там, где клиент выкинул её.       Я всегда презирала этих шалав. Даже если предположить, что они оказались на дне по роковым обстоятельствам, они совсем не сохранили в себе гордости. Они служат жалкими паршивыми игрушками для озабоченных самцов. А впрочем, мне ли рассуждать на эту тему, ведь и я такое же поганое отродье, но, по крайней мере, я не унижаюсь ни перед кем и не пляшу в трусах перед уродами.       А она, возможно, только-только получила свою зарплату, а я уж три дня ничего не ела… Но ведь она, как ни крути, отработала своё, а не наворовала эти деньги, да и Торен, может, чего раздобыл… Да что я говорю? На кого мне надеяться, если не на себя? На Торена? Да он мог пробухать всё ещё до того, как вспомнил о нашей договорённости! Она завтра ещё себе кого-нибудь найдёт, а я третий день жрать хочу!.. С волками жить — по-волчьи выть!       Я пониже надвинула на лицо капюшон и, достав на всякий случай свой жулик, шагнула к распластавшейся на листьях девице. Жалкое зрелище: дешёвая косметика размазалась по лицу, одежда (можно ли это вообще одеждой назвать?) разодрана. Да какая мне разница до её внешности? Я присела возле девицы на корточки и уже собиралась приступить к обыску, и только тогда заметила, что вся она в синяках и царапинах. Да, не похоже это на бурное проявление страсти, это, скорее уж, насилие. Я дотронулась до её руки, и она, громко всхлипнув, скукожилась ещё сильнее. — Эй, девка, ты чего шумишь! — прошипела я. — Молчи, пока нас никто не нашёл!       Девица продолжала валяться, с силой зажмуривая глаза. Тяжело вздохнув, я убрала нож обратно под плащ. — Давай вставай. Пойдём греться.       Она даже не шевельнулась. Ну, а у меня не было сил на уговоры, поэтому я схватила её одной рукой за запястье, второй под спину и резко дёрнула, чтобы она поднялась. Девчонка вскрикнула, села и уставилась на меня огромными голубыми глазами. Да она совсем ещё мелкая, лет семнадцать от силы! — И не ори! — предупредила я, скидывая капюшон, чтобы она не сильно меня боялась. — Доигралась, да?       Девица только всхлипнула. — Хватит нюни распускать. Нехрен было на дороге стоять! Ежели больше ни на что тебя не хватает, найди хотя бы постоянное место работы.       Девчонка смотрела на меня такими обалдевшими глазами, как будто не понимала, откуда я догадалась о её роде деятельности. О, ну для этого не надо быть интеллектуалом — по её-то наряду не видно, что ли? — Пойдём, отведу тебя на постоянное место работы. Всё лучше, чем тут мёрзнуть. — Я не могу идти. — Что? — Я посмотрела на неё таким уничтожающим взглядом, что она поспешила мне объяснить: — У меня всё болит, я болею, мне холодно. — Так, утри сопли и вставай. — Я рывком подняла её на ноги. — Хочешь согреться — иди со мной, иначе я уйду одна, мне и без тебя достаточно забот. И извини, плащ не дам, самой холодно.       Девка поняла, что жалость у меня не вызовет, и поэтому медленно поплелась вслед за мной. Ей было явно больно, она тащилась медленнее улитки, и меня даже раздражала эта обуза на хвосте. Только почему-то я продолжала её тащить в кабак, куда и собиралась изначально.       Она шумно дышала за моей спиной, и я чувствовала, что она хочет узнать, кто я. Я не была похожа на благодетельницу, но и насиловать её не собиралась. Она, наверное, хотела меня расспросить, но не хватало духу. А я её, в свою очередь, тоже не спрашивала, не надо мне очередных несчастных историй, куда уж мне — и своей достаточно.       Когда вдали показался зашарпанный кабак, у меня не было сил даже на облегчённый вздох. Единственное изменение в моём состоянии - это мысль, которую даже радостной назвать нельзя было. Я знала, что в любом случае дотащусь до этого трактира, и этот момент просто наступил.       Девица всю дорогу висела у меня на плече, поэтому мне пришлось тащить не только свою костлявую тушку, но и её в довесок. Она сама была маленькая, но я так устала, что для меня ощутима была и пушинка, а уж что говорить о человеке. Когда мы подошли к трактиру, я попыталась движением плеча смахнуть её руки. — Прибыли!       Девчонка медленно отпустила мою руку и, продолжая цепляться за мой плащ, как зомби поплелась вслед за мной.       Трактир «Свиной пятачок», как ни странно, не был самой большой дырой. Иногда в нём даже останавливались вполне порядочные люди, если не могли найти ничего поприличнее, или на это просто уже не было ни сил, ни времени. А впрочем, как и в любом пабе, здесь периодически устраивали попойки, мордобой и дебоши. Верхние этажи были отведены под самый настоящий бордель — именно туда-то я и собиралась отдать эту девицу. Подвал был задействован под хранение множества бутылей с пойлом. Иногда туда забираются бродяги, но их всегда выгоняют. Исключения делаются только для тех, кто каким-то макаром надыбал деньги и зашёл в дверь. Я и сама когда-то пришла в этот подвал. И что бы со мной было, если меня там не нашли? Вокруг паба даже имелся небольшой дворик с конюшней, в которой орудовал один хромоногий, но резвый пацанчик. Впрочем, не многие доверяли свою животину такому сомнительному месту, поэтому он и справлялся один.       Хозяином же был одноглазый старый пень, Хатабыч, со своей пухлой жёнушкой, которая орудовала на кухне. Куда подевались их дети, понятия не имею, но вроде как у них уже два взрослых сына. Сам Хатабыч, насколько мне известно, долгое время был морским громилой, но после того, как лишился большого пальца на левой ноге, забросил это дело и организовал на «заработанные» бабки трактир. Он был довольно миролюбивым дедом, всегда с какой-то непонятной мне весёлостью собирал щепки от разгроханной во время драки мебели, а потом с радостной улыбкой снимал с виновников последние шмотки в качестве платы. Хатабыч не брезговал никакими клиентами и с охотой принимал любую монету. Жёнушка его была тоже крепкой бабой, при таком-то образе жизни умудрилась сохранить оптимизм, да ещё и готовила превосходно. За что люблю «Свиной пяточок», так за то, что можно нормально и недорого пожрать, но такое не особо часто случается — в основном все наши «задания» проходят в нескольких сутках пути от «базы».       Чем ближе к полуночи, чем темнее небо, тем больше собирается швали в «Свином пяточке», к которой я отношу и всю свою банду. Порядочные путешественники к тому времени идут спать в свои комнаты, а внизу остаются наёмники, грабители, пьяницы со стажем и прочие личности с тёмными пятнами на душе. Порой бывает, что заглянет какая-нибудь бродячая группа и устроит концерт. В такие минуты я даже жалею, что попала не в их общество. Такие же шатуны, но жизнь у них даже в каком-то роде культурная. Они сочиняют песни, они исполняют музыку, они хоть какую-то красоту вносят в жизнь. А я бы, возможно, и смогла участвовать в подобной труппе, но не в тот подвал пришла спать семь лет назад…       Свет в конюшне горел, а у входа сидел Хромоножка и чистил какой-то драный сапог. Молодец пацан, любыми методами монеты добывает! — Эй, привет! — Хромоножка поспешил кинуть в меня щётку для чистки обуви, как только я показалась во дворе.       Я угрюмо посмотрела в его сторону, но тот нисколько не смутился и подбежал ближе, бросив свой сапог. — О, а кто это? — спросил он, уставившись во все глаза на девицу.       Нельзя вообще-то ему смотреть на такое, мелкий ещё, испортит свою психику разбушевавшейся фантазией. — Это проститутка? — Хромоножка вылупил гляделки. — Откуда ты её подцепила или… неужели ты!.. — Заткнись, — оборвала я его. — Не до тебя сейчас, я голодная, как волк!       До пацана, наконец, допёрло, что я не в духе, и он оставил меня. Я вошла в трактир и сразу же взглядом выхватила свою банду за нашим любимым столом. Кажется, они ждали меня, потому что смотрели в сторону входа, да и были пока относительно трезвые. — Ну наконец-то! Где ты шлялась? — Торен вскочил со своего стула. — Но-но, кого ты притащила? Это что же… — Заткнись! — Мда… с усталостью мои инстинкт самосохранения явно притупился.       Торен ведь за такое может и наказать. Но, кажется, он слишком офигел, чтобы что-то ответить. И пока он приходил в себя, я прямиком направилась к стойке, за которой стоял Хатабыч. — Здраствуй, Ана, — приветливо сказал он. — Будешь что-то брать, или водички? — Я привела тебе работницу. — Я вытащила девицу из-за своей спины. — Прелестна… — с видом знатока покивал Хатабыч. — Где же ты такой цветок раздобыла? Только что с ней? Она пьяная что ль? — Что? Нет, она избитая… Но если подлечишь её, то твой кабак получит хорошую прибыль…       Хатабыч сразу скис. — Ну, боюсь, тогда тебе придётся привести её чуть позже, если только она не помрёт к тому времени. — Что? Тебе не нужны дополнительные клиенты?! Да у тебя к ней толпа будет выстраиваться! — Ты лесбиянка что ли, чтобы в проститутках разбираться?! — Хатабыч резко растерял свою дружелюбность.       Ясно всё. День у него не задался. А понять настроение ему может только одно. Я развернулась к столику своей банды. — Торен? — Я вопросительно посмотрела на нашего главаря. — Что? Нет, я не собираюсь платить за какую-то шлюху!..       У меня не оставалось сил на уговоры, поэтому я быстро подошла к Торену и бесцеремонно залезла во внутренний карман его куртки, вынув весомую купюру. — Может, всё-таки найдёшь для неё местечко? — Я положила деньги на стойку перед Хатабычем.       Тот жадно её сцапал и улыбнулся. — Пожалуй, найдётся комнатка. Как раз недавно пропала Лилия, место освободилось. Думаю, эта будет получше той шалопайки. Римма!       В зале появилась его пухлая жёнушка. — А ну-ка возьми свою новую подопечную, дай что-нибудь восстанавливающего и введи в курс дела.       Жёнушка с готовностью забрала девицу. Она была хорошей бабой, я бы даже сказала, бескорыстной. Помню, она и мне свой бордель предлагала, но я уже говорила — для меня нет ничего унизительней. — Вот и замечательно! — Я в упор посмотрела на Хатабыча и вернулась к своей банде. — Торен, я хочу жрать!       Я упала на стул, стоящий рядом с главарём, нисколько не боясь своей предшествующей выходки. — Что? Считай, ты отдала свой ужин этой сучке! — Что?! Я хряпаю уже три дня! — Видимо, не очень голодна была, раз пожалела какую-то проститутку! — Но она бы тогда померла! — И пусть бы подохла! — взревел Торен. — С каких пор в тебе проснулось сострадание? Радуйся, что я тебя не выгоняю из банды! В нашем ли мире ты должна думать о других? — Торен, девочка хотела помочь… — Молчи, Себастьян. Я не могу тебя так же наказать, как её, — он ткнул в мою сторону, — только потому что слишком уважаю тебя. А она — обуза для нас. Ты беспутная девка, Индиана! — Торен встал из-за стола и отправился в комнату, которую Хатабыч всегда выделял для нашей банды (видимо, как постоянным клиентам).       Остальные поднялись вслед за ним, кроме меня и старика Себастьяна, который приобнял меня, пытаясь утешить. Я глотала злые слёзы. Да как Торен смеет так мне говорить? Разве я мало делаю для нашего выживания? Немного успокоившись, я встала и, подойдя к Хатабычу, объявила: — Похоже, я сегодня тебе ещё заплатила за право дрыхнуть в подвале!