Погасший луч света

      Весь следующий месяц мы свигались по всей области, периодически наживаясь на тех богатеньких шатунах, которые попадались нам по дороге. Хотя, если нам попадались особо хорошие, которые нас кормили, поили, спать укладывали и даже не сомневались в наших легендах, мы их даже не обчищали. Во время подобных путешествий нам голодать не приходилось — скорее мы запасались на дни затишья. Бывали и такие случаи, что мы натыкались на себе подобных, и тогда начиналась игра, кто кого перехитрит. Я в этих игрищах не принимала участия — знала, что долго в победителях не останусь, так что эта обязанность целиком и полностью ложилась на плечи Торена и Себастьяна, а мы были только их рабочими руками.       Вернулись мы ровно через месяц — очень уставшие, но с полными карманами. Обычно после такого путешествия мы забирались в уютное местечко и пару дней вообще беспробудно дрыхли. Именно на такую программу я и рассчитывала, когда мы завалились в «Свиной пятачок».       Но стоило появиться нам на пороге, ко мне подошёл Хатабыч с нетипичной для него мрачной миной. Он иногда мог быть угрюмым, сердитым, даже злым, но только не мрачным. — Индиана, Римма тебя ждёт. Зайди к ней на кухню, когда освободишься. — Меня? Зачем? — А вы, бабы, сами разбирайтесь. — Хатабыч с какой-то досадой махнул пыльной тряпкой, которой только что вытирал стойку, и вернулся на своё место. — Зачем я ей? — Я теперь обратилась с этим же вопросом к банде. — В бордель позвать хочет, — заржал Чин. — Да пошёл ты!       Торен опять заказал пир горой, и я было собиралась с ними посидеть, но эта странная новость от Хатабыча не оставляла меня в покое, так что не прошло и минуты, как я вскочила из-за стола. — Да сядь ты, — посоветовал Торен, — подождёт Римма. Что у неё срочного может быть-то? — Понятия не имею, и поэтому и иду к ней!       Я развернулась и направилась в Риммину кухню. За всё своё существование я тут была раза два — не больше. Первый раз, когда Римма, растрогавшись, отобрала меня у банды спустя месяц после того, как я к ним попала, увидев, что я сильно похудела. Она тогда меня накормила до того состояния, что мне поплохело. Но я была счастлива — так много вкусного за один присест и нахаляву. Второй раз, когда я уже повзрослела, она пригласила меня в свой бордель, но я решительно отказалась от такого «счастья». Хотя Римма упорно мне пыталась доказать, что её «девочки» в тепле и уюте, а мне крайне невыгодно свигаться с какими-то мужиками. Но к тому времени к «мужикам» я уже порядочно привыкла.       Сейчас Римма стояла ко мне спиной у горячей плиты. С её сковородки столбом шёл белый пар, и она его разгоняла, размахивая прихваткой. Я с каким-то равнодушным спокойствием и усталостью смотрела на её работу, не находя в себе силы даже окликнуть её. Наконец, она и сама меня заметила. — Аночка, ну наконец-то! — Римма всплеснула руками и быстрыми маленькими шажками подошла ко мне, напрочь забыв про свою стряпню. — Как же долго тебя не было! Я измучилась вся, пока ждала тебя! — Что случилось? — спросила я, с трудом отлепившись от стены. — Пойдём наверх — по дороге расскажу.       На третей ступеньке я поняла, что мы поднимаемся в комнату Милены. — Что с ней случилось? — Я в порыве даже схватила Римму за руку. — Она заболела. Она очень боялась, что не доживёт до того, как ты вернёшься…       Я пулей рванула и ворвалась к Миле в комнату. — Ана… — Она лежала в своей кровати на спине. Её руки безжизненно лежали вдоль тела поверх одеяла, а голова была чуть приподнята на высоко взбитой подушке. — Мила. — Я подошла к ней и дотронулась до её лба.       Он просто пылал! Я села возле неё на кровать, не в силах сказать и слово от потрясения. — Ана, я умру? — спросила она слабым голосом. — Нет! — Я с таким ужасом посмотрела на неё, что она даже сморгнула. — Не говори глупости! Ты заболела, но это можно вылечить! — Это не простуда. Я чувствую, как силы из меня уходят… — Брось, так всегда при болезнях бывает. — Я попыталась выдавить на своём лице улыбку. — Я болею уже третью неделю. И с каждым днём всё хуже… — Мила, подожди секунду, я сейчас! <tsb>Я пулей прибежала в главный зал. — Себастьян, срочно, идём со мной! — Я схватила его за руку и потащила к лестнице.       Остальные, заинтересовавшись, вскочили со своих мест. — А вы сидите здесь! — рявкнула я на них, не в силах больше совладать со своими эмоциями.       Они профигели от такой наглости и на минуту застыли, и за это время я уже успела добраться до лестницы. — С Милой что-то неладное, — объяснила я Себастьяну. — Пожалуйста, посмотри её, Себастьян, миленький, ты ведь всё знаешь! — Я умоляюще трясла его за руку. — Индиана, возьми себя в руки! — Дед взял меня за плечи и пристально посмотрел мне в глаза. — Я посмотрю, что там. Но я ничего не обещаю. А ты не расстраивайся раньше времени, поняла?       Я молчала, чувствуя, как в глазах начинает щипать. — Поняла? — Да… — Вот и умница.       Себастьян зашёл в комнату Милы. Я, усевшись на полу, стала ждать. Но не прошло и минуты, как в коридоре появился Торен с покрасневшим от ярости лицом. — Ты! — Он схватил меня за ворот куртки и рывком поднял на ноги. — Как ты смеешь, гадина, так разговаривать с нами?! Ты кем себя возомнила?! Отвечай, ты кем себя возомнила?!       Он схватил меня за запястья и начал трясти. Вернулся тот безумец Торен, которого я уже давно не видела с того момента, как погиб Лютик. — Ты сидишь на моей шее и ещё смеешь так себя вести, тварь!       Я думала, он сейчас меня убьёт. — Забудь про жратву на три дня, как минимум, дрянь!       Он развернулся и стремительно спустился вниз. Как только не раздолбал ничего на своём пути? Я бессильно съехала по стенке и запрокинула голову, прислонившись затылком к стене. Я чувствовала, как тело наливается чугуном, и чувствовала, что и меня, как Милену, оставляют силы. Сколько прошло времени, прежде чем Себастьян вышел от неё, я даже не поняла, потому что на какое-то мгновение отключилась. — Ана, ты в порядке? — Он заволновался — вид у меня, наверное, был жалкий. — Да. — Я поднялась с пола. — Ну так что с ней? — Ана… — Себастьян в нерешительности замолчал — я крайне редко видела его в смятении. — Чего? — Венерическое заболевание. Если это не лечить, может привести к летальному исходу. — Что? Нет. Нет… Нет! — Ана… — А лекарства есть? — Я не знаю, не изменилось ли чего-то, но если нет… — Себастьян сунул мне в руку бумажку. — Пожалуйста, раздобудь мне деньги у Торена. А я сегодня переночую у Милы в комнате. — Ана, ты думаешь, это хорошая идея? — Себастьян показал головой. — Не усугубляй ситуацию — помирись с Тореном.       Я пытливо уставилась на своего деда. Как он так сразу всё понимает. Но совет его принимать я не хотела. — Себастьян, да какая разница? Ну вышвырнет из банды — чего я глобально потеряю? Если Мила умрёт, подохнем вместе!       Я открыла дверь в комнату Милы, оставив Себастьяна. Весь вечер мне пришлось врать, что её болезнь — ерунда. И только когда она уснула, я позволила паре слезинок выкатится из моих глаз. Но нет, я должна быть сильной.       Всё-таки какой Торен урод!

      С утра Себастьян поджидал меня у двери в комнату Милы. Я вывалилась в коридор страшно уставшая — спала я совсем хреново. — Вот, держи. — Себастьян сунул мне в руки маленький мешочек. — Должно хватить. — О, Себастьян, спасибо! Ты настоящий герой! — Да уж… Торен не дурак, сразу понял, для кого я деньги прошу. — Слушай, а он реально будет меня голодом морить три дня? — приглушив голос, спросила я.       Себастьян устало вздохнул и достал из-под куртки свёрток. Я его развернула и увидела несколько тостов с маслом. — Ой, спасибо! — Первый я тут же засунула в рот. — Вообще, ты очень его обидела… — Что? Это я его обидела, да? Да он меня тут, разве что, головой вниз по полу не возил, и это я его обидела? Как я только жива ещё осталась… — Ой, вот только не преувеличивай, — махнул рукой Себастьян. — Ты знаешь, что у него вспыльчивый характер. Он и так многое тебе с рук спустил, долго держался… Но ведь и у него нервы не железные. А ты очень часто бываешь грубой. — Это моя обычная манера общения. Ладно, не буду терять времени. Спасибо, что достал деньги. Ты мой спаситель!       Я бегом спустилась по ступенькам и вышла во двор. — Хромоножка, дай воды! — крикнула я Хатабычевскому пацану.       Тот не замедлил выполнить мою просьбу. — Куда кондыляешь? — спросил он.       Я устроилась на крыльце конюшни и развернула бумажку, которую вчера мне вручил Себастьян: — Да вот есть дело. — Без твоих этих… — Без моих этих! — поспешила перебить его я, прежде чем он успел мне испортить настроение.       До аптеки я плелась черепашьим шагом. Наконец, я добралась, и вошла внутрь помещения, полностью пропахшего медицинской гадостью. И тут вдруг проснулась моя молчунья. Почему-то было стыдно подойти к аптекарше — толстенькой тёточке в очках, и попросить лекарство от венерического заболевания. Моя история ведь у меня на лбу не написана — ещё подумает, что я какая-нибудь шалава.       Стоп! Да какая мне разница? Я её, возможно, последний раз в жизни вижу! Я набрала побольше воздуха в лёгкие и шагнула к витрине. — Вот. — Я сунула аптекарше Себастьянов листочек.       Тётка прочитала название и, противно поджав толстые губы, и процедила: — Мы не продаём его без направления врача. — Что? — Мне показалось, что я не расслышала. — У вас есть направление врача? — Какой, к пекарю, врач! Человек умирает, а вы со своим врачом! Да какое это имеет значение, когда стоит вопрос о жизни человека?! — Извините, барышня, может вам стоит сначала успокоиться и посетить врача… — Подождите! — Я подняла руку, останавливая поток речи тётки. — Ну, а если я вам заплачу в два раза больше? — Мы не про… — Вам деньги не нужны?!       Аптекарша властным движением указала мне на дверь. — Да катитесь вы к чертям!       Я вылетела из аптеки, громко хлопнув дверью. Что за дебилизм! Да эти врачи — зафиг они нужны, если не вылечили того козла, который заразил Милу?       Я шла по городу, засунув руки в карманы куртки и соображая, что же мне теперь делать. Каким образом мне раздобыть это несчастное лекарство? Милу ни один врач не примет элементарно из-за того, что у неё нет никаких документов.       В «Свиной пятачок» я вернулась часа через два. У двери в комнату Милы я застала Фреда. В руках у него был мягкий игрушечный котёнок, которого он нервно теребил за хвостик. Котёнок был такой миленький, что мне тут же захотелось забрать его у Фреда и пойти дрыхнуть с этой игрушкой, словно я малое дитё. — О, привет. — Фред вцепился в хвост котёнка ещё сильнее. — Я вот, подумал, навестить Милу… — Да? — как-то рассеянно спросила я. — Ну да, иди… Подожди!       Фред с какой-то смесью эмоций во взгляде вылупился на меня. — Пойдём-ка! — Я взяла его за руку и повела в подвал, где мы ещё в детстве любили с ним секретничать. — И давно ты в неё втюрился? — спросила я, усевшись на ящик с какими-то бутылями Хатабыча.       Фред застыл с открытой варежкой: — Я не втюрился… — Да, но она тебе очень нравиться, и ты бы хотел её защищать, и бла-бла-бла… Так? Фред опустил голову: — Да… — Блин, это называется — втюрился! И как же я просмотрела этот момент! — с досадой проговорила я. — Блин, Фред, ну что мне с вами делать? — Ана, ты считаешь, что я совсем что ли гад, что не достоин даже… — Дурак! — перебила я его.       Я спрыгнула с ящиков и подошла к своему другу… почти что брату: — Понимаешь, твоя настоящая любовь — это девушка, ради которой ты в лепёшку расшибёшься, но вылезешь из этого дерьма. Ради Милы ты это не сделаешь, потому что она и сама в том же дерьме. А та будет такой… что тебе просто выбора не останется, понимаешь? Ты достоин того, чтобы покончить с этим прозябанием, понимаешь?       Фред мне не отвечал. Это и понятно — разве прикажешь сердцу? А моё сердце разрывалось, глядя на них обоих… — Фред, пожалуйста, не открывайся Миле, хорошо? — Я испытывающее посмотрела на него. — Ладно… — Фред, ты мне веришь? — Мой голос дрогнул. Я сама-то себе верю? — Верю. — Спасибо…       Фред обнял меня за плечи, после чего отпустил и направился к выходу из подвала. — Эй!       Он оглянулся. — Кота-то подари, — улыбнулась я.       Фред ответно мне улыбнулся и вышел из подвала, а я бессильно оперлась на стенку. Наверное, надо мне уже забыть о том, что я человек, и отказаться от своих привязанностей…

      Мы с Себастьяном сидели за столом в холле трактира, пока остальная часть нашей команды где-то в другом месте страдала хренью. — Слушай, мне ведь не продали лекарство… — Это почему? — Сказали, что нужно направление врача. — О, вот про это я совсем что-то позабыл. Всё ведь у нас непросто — не хотят, чтобы отродье плодилось. — И что же теперь делать? — Ой, Индиана, не знаю… — Слушай, Себастьян, а откуда ты всё это знаешь? — внезапно осенило меня.       И почему мне на ум не пришёл этот вопрос раньше? Или у меня уже просто мозги атрофировались? — Да жизненный опыт уж большой… — Нет, ну подожди, каким образом твой жизненный опыт даёт тебе знания о лекарствах от венерический болезней… Ты был врачом?!       Я сама профигела от своей догадки, и теперь уставилась на Себастьяна во все глаза, ожидая, как он прореагирует.       Себастьян помолчал, тяжело вздохнул, после чего выговорил: — Ну и настырная ты, Ана. Почему тебя так интересует прошлое? — Это ты с чего взял? — Я удивлённо вылупилась на него. — Думаешь, я не вижу, с какой жадностью ты ловишь любую фразу, которая может что-то сказать о нашем былом. И я не удивлюсь, если в своих догадках ты обо мне, Фреде, Торене и даже Чине знаешь уже гораздо больше, чем мы друг о друге. А я так же тщательно ловлю всё, что вы говорите, только ориентированное на настоящее.       Минуту я удивлённо пялилась на Себастьяна, после чего выдавила из себя: — Ну да, ты, наверное, прав. Просто, в прошлом иногда можно найти ответ, почему мы стали такими. — Тебя не должно волновать, почему мы такие. Тебя должно волновать, как перестать быть такими, если тебя не устраивает твоя жизнь, или как выжить — если ты готова до конца дней жить именно так. — Существовать… — Да, я был врачом, — внезапно, вернулся к поднятой мной теме Себастьян, а я тут же замолчала, затаив дыхание. — Я был хирургом, хотя когда-то начинал простым аптекарем — отсюда и знаю всякие лекарства. Однажды я допустил грубую врачебную ошибку, в результате, мой пациент скончался. И по воле рока это была мать моей супруги, с которой мы обручились незадолго до этого. Она мне не простила этого, и я ушёл, оставив ей всё своё состояние. — Себастьян. — Я чувствовала, что у меня на глазах застыли слёзы досады и умиления. — Ты всё оставил из-за неё? Но ты же не спе… — Понятно, что не специально, но для неё это был всё-таки самый близкий человек. — А сколько лет было ей… ну в смысле, её матери? — Точно я уж и не помню, лет восемьдесят шесть, кажется. — Восемьдесят шесть?! — Я потеряла дар речи.       Ну ведь ей, вероятно, недолго и так оставалось, а Себастьян из-за этого всю жизнь был вынужден свигаться! — Не переживай, Индиана, я ведь не жалею о той жизни. — Не жалеешь? Но ведь ты мог жить нормальной жизнью! У тебя мог бы быть дом, семья, дети… — У меня бы не было того, что есть сейчас, — пожал плечами Себастьян. — И я благодарен жизни за то, что она мне дала. Зачем же мне гневаться за судьбу за то, что она мне не дала? Ты сама это когда-нибудь поймёшь…       Я вылупила гляделки на этого удивительного человека, не в силах сказать и слова. Да что у него есть, кроме нас — громщиков хреновых и его забавы в виде вырезания фигурок из деревяшек? А я постоянно проклинаю свою жизнь… — Знаешь, ждать больше нельзя, — через паузу, сказала я. — Наверное, придётся слямзить это лекарство… Миле иначе лучше не станет. — Не знаю, Ана — если ты чувствуешь, что это действительно нужно, то конечно.       Я посмотрела на бимбер. — Половина десятого. Они закрылись. — Я встала из-за стола. — Пойду.       Стоило мне добраться до выхода, в дверях появился Торен. Он поспешил меня схватить за руку выше локтя прежде, чем я успела проскользнуть мимо: — Аночка, ты ничего не забыла?       Я подняла на него угрюмый взгляд исподлобья. В его глазах была какая-то сердитость и досада, но не было злобы, поэтому я неожиданно для самой себя сказала: — Слушай, прости за хамство. Мне было очень плохо. — Ана, ты больше ничего сказать не хочешь?       Я удивлённо вылупилась на него. Он вообще как, нормально слышит? Чего ему ещё-то надо? — Ты куда собралась? — в лоб спросил Торен, заметив, что я чего-то не догоняю. — Надо… — Что значит надо? — он уже опять был на гране того, чтобы не заорать. — Да Миле плохо, — чтобы он не психовал, пришлось признаться мне. — Я в аптеку. — Запомни, — начал он, крепко, до боли, сжав мне руку, — на охоту мы всегда отправляемся вместе или хотя бы ставим друг друга в курс дела. Мы не разбиваемся. Ты. Меня. Поняла? — Да. — Вот и умница. Через пять минут выходим.       Торен ушёл в сторону лестницы, видимо, искать остальных, а я, все еще в некотором недоумении, оглянулась и наткнулась взглядом на улыбающегося Себастьяна. Вот ведь сто пудово знал, что Торен припрётся, прежде чем я успею смыться! Ну не верю я, что Себастьян меня бы одну кинул! — И какой у тебя план? — спросил Торен, когда мы впятером вышли на улицу. — А какой тут может быть план? — пожалая плечами. — Стёкло вон — и слямзить, что нужно. — Тебя не смущает, что там корпус легавых в пяти метрах? — усмехнулся Чин. — Типо у тебя есть варианты получше? — Так, прекратите уже! — остановил нас Торен. — Чин прав, звук бьющегося стекла услышат сразу. Поэтому сперва надо устроить ещё больший шум, чтобы отвлечь на него легавых.       Я криво улыбнулась. Это была любимая стратегия Лютика. Часть банды имитирует драку, на которую сбегаются легавые, и минут двадцать идут разборки, которые, как правило, оканчиваются примирением сторон и усмешками легавых. Им ночью лень работать, поэтому они поржут и отпустят, а в это время как правило мы с Фредом обчищаем какое-нибудь близ расположенное здание. Мы редко так делали, потому что это рискованно, но если уж решались, то результат был не хуже, чем с каравана. — Ана и Себастьян — в этот раз вы в качестве шпионов. Вы лучше знаете, что надо искать. Фред, ты со мной и Чином устроишь показательную драку.       Фред молча кивнул — после сегодняшнего разговора с ним, я понимала, что для него эта операция важна почти так же, как для меня. Он даже сиделкой заделался у Милы после меня, и если я где-нибудь бакулила с Себастьяном — он караулил у кровати Милы. — Ну всё, пришли.       Мы остановились возле аптеки, было уже темно, и я ничего не видела в окнах. — Мы отойдём метров на пятнадцать- ближе к корпусу легавых, — предупредил Торен. — Как только услышите шум, залезайте в аптеку, берите лекарство и валите обратно на базу — мы потом, когда разберёмся, придём. — На, окно этим разгрохаешь. — Чин сунул мне в руки свою трость. — Спасибо… — Вот уж от Чина я такого подвига не ожидала!       Ребята отошли вне пределы видимости. Мы с Себастьяном терпеливо ждали, пока не раздастся шум. Через минут пятнадцать мы услышали крики, какой-то грохот — похоже, они свернули мусорный бак или что-то в этом роде. В этом деле очень важно нашуметь, но не переборщить, чтобы не упекли на пару суток в тюрягу за порчу государственного имущества. И я всегда удивлялась, с каким даже скрытым удовольствием ребята всегда устраивают эту показуху. — Давай, не будем тянуть кота за хвост, — поторопил меня Себастьян.       Я размахнулась и выбила тростью стекло. За годы я научилась это делать без сильного шума. Мы с Себастьяном залезли внутрь помещения и огляделись по сторонам. Себастьян достал светник и принялся осматривать прилавки. — Где оно быть-то может? — Не знаю, — пожала я плечами. — Куда они его засунули? Во всяком случае, он у них скорее всего где-то всё-таки есть…       Себастьян принялся неторопливо изучать названия. — Да что мы ждём? Навести здесь шухер, и делов! — Ана, ну не будь глупой! Если мы наведём шухер, они быстро смекнут, что их обчистили, и быстро вспомнят девицу, которая накануне приходила как раз за тем, что пропало. — Блин! — Вот тебе и блин. Давай, ищи.       Мы просмотрели все прилавки, после чего залезли на склад. Видимо, лекарство от венерической фигни не особо пользовалось популярностью, потому что нашли мы его минут десять спустя. — Вот! — радостно, но тихо воскликнула я. — Бери скорее, и уходим.       Я взяла коробочку, Себастьян потушил светник, и мы выбрались обратно на улицу. Не прошло и полминуты, как к нам подбежали Торен, Чин и Фред. — Уходим скорее! — объявил Торен. — Они только что нас отпустили. — Нашли? — тихо поинтересовался у меня Фред по пути в трактир. — Да. Это не очень просто вышло. — На, держи!       Я заметила, как Себастьян протянул Торену пачку денег. — Что? Когда ты успел обчистить кассу? — поразилась я. — Ну разве настоящий гранд может не воспользоваться попутным шансом? — подмигнул мне Себастьян.       Когда мы вернулись в «Свиной пятачок», я заглянула к Римме на кухню. Прислонившись к косяку, я стала молчаливо смотреть на её работу. Римма возилась у плиты и раковины, и это мне чем-то напоминало скромную, но мирную жизнь, которая полна маленьких радостей, любви и уюта. — Аночка, ну как ты? — спросила она, заметив меня в дверях.       Я отлепилась от стены и подошла к ней. — Это лекарство для Милы, — пояснила я, сунув в руки женщины коробочку. — Пожалуйста, давайте ей его, если меня в нужное время поблизости не будет. — Конечно, конечно! — Римма сняла с руки прихватку и взяла у меня лекарство. — Аночка, я так боюсь потерять её, ты мне поможешь, девочка, вытащить её?       Римма от переизбытка чувств обняла меня и уткнулась мне в плечо мокрым от слёз лицом. Я машинально утешающе похлопала её по спине, а сама уставилась в потолок.       Что они все от меня ждут? Им кажется, что я человек — машина, без сердца и переживаний? Они все думают, что я сильная и не сломаюсь?       А ведь я и должна быть такой, ради того, чтобы спасти Милу.