***
- Представь, как сейчас вертятся в гробах мои предки, Лунатик, - смеялся Сириус. - Вот он я, наследник благороднейшего семейства Блэков, в своем собственном доме крашу дверь в гриффиндорский цвет как последний маггл! Джеймс брызнул в него краской, и Сириус не остался в долгу; когда началась битва, Питер моментально нырнул под лестницу, а Ремус стоял там же, где и сейчас, пытаясь сказать им всем, что они смешны, но потом Сириус забрызгал краской и его, и Ремусу ничего не оставалось кроме как ответить ему тем же. В красных потеках были стены, волосы Ремуса, очки Джеймса. И Сириус настоял, чтобы Ремус помылся у него, прежде чем идти к себе домой. Ремус принял душ, и в итоге не пошел домой вообще.***
Сердце Ремуса едва не выпрыгнуло из груди, когда дверь перед ним внезапно отворилась. Его рука машинально дернулась к палочке, но так и не сомкнулась на рукояти - в дверном проеме он увидел лицо Альбуса Дамблдора. Ремус еще никогда так сильно не желал остаться в одиночестве и никого не видеть, как в тот момент. - Ремус, - с улыбкой произнес Дамблдор, и Ремусу незамедлительно захотелось стереть с его лица это отвратительно-вежливое выражение. - Я ждал тебя. - Что Вы здесь делаете? - не слишком любезно поинтересовался Ремус, нервно сжимая и разжимая пальцы. Дамблдор открыл дверь шире. Он был одет в темно-синюю бархатную мантию и такую же остроконечную шляпу, кончик которой касался потолка. - Почему бы тебе не войти? Я заварю нам чай. Ремус за последние дней десять выпил столько чая, что хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Из той ночи, когда он узнал о Джеймсе и Лили, и Питере, и Сириусе, он помнил лишь череду из своих немногочисленных знакомых, сменявших друг друга, отводивших глаза, бормотавших соболезнования и совавших ему в руки чашки с чаем, как будто они могли помочь. У него до сих пор болело горло, которое он обжег тем проклятым чаем, который автоматически пил тогда, не ощущая ни вкуса, ни температуры. - Мне не нужен чертов чай, - устало огрызнулся Ремус, оставаясь за порогом. - Ну, в любом случае, тебе стоит войти, - нисколько не удивленный нелюбезным приемом, спокойно ответил директор, и Ремус почувствовал, как угасший было гнев начал снова разгораться. Как посмел Дамблдор приглашать Ремуса в дом, который он делил с Сирусом? Кто дал ему право сюда вламываться? Мало ему квартиры на Площади Гриммо?.. Дамблдор несколько секунд пристально смотрел на Ремуса, а затем мягко заметил: - Ты вряд ли сможешь сделать то, за чем пришел, если не войдешь. Не правда ли? Сцепив зубы, Ремус вошел в комнату и сделал несколько шагов, едва дыша, боясь вдохнуть знакомые запахи бензина, кожи и пыли... и одеколона Сириуса. Он и не замечал раньше, что квартира буквально пропахла Сириусом. Сзади захлопнулась дверь и тихо щелкнул замок. Он пришел поговорить и не хочет, чтобы я сбежал. - Ужасная погода, верно? - Дамблдор сказал это так, словно и не рассчитывал на ответ, и взмахом палочки высушил одежду Ремуса. - Ты пришел пешком? - Трансгрессировал в соседний переулок, - пробормотал Ремус и, стянув пальто, шагнул к вешалке, да так и застыл, не дойдя до нее. На одном из крюков одиноко висела кожаная куртка Сириуса. Мо-то-цик-лет-ная, так он про неё говорил. Ремус так и не решился повесить рядом свое пальто и пристроил его на сгиб локтя. - Конечно, ты мог бы перенестись прямо сюда. Полагаю, охранные чары всё равно пропустили бы тебя. - Может, мне хотелось прогуляться. Плечо Ремуса неожиданно сильно сжали чужие пальцы. - Мальчик мой, ты не можешь винить себя вечно. - Почему Вы здесь? - Ремус обернулся, сбросив руку старика. - Я говорил Вам после... после похорон. Мне не нужна помощь. Я все могу сделать сам! - Я считаю, - тихо сказал Дамблдор, сцепив ладони за спиной, - в таких ситуациях компания бывает не лишней. Странный, мучительно похожий на смех и, одновременно, на рыдание звук вырвался из горла Ремуса. - Ой, да что Вы? Часто попадаете в такие ситуации, как я погляжу? - Не ты один терял дорогих тебе людей, Ремус, - с непоколебимым спокойствием произнес Дамблдор. У Ремуса возникло такое чувство, будто Дамблдор его ударил. Ноги его подогнулись, он выронил пальто и осел на диван. Этот диван, это поеденное молью чудовище абсолютно непонятного цвета, с торчащими изо всех мест пружинами... Ремус возненавидел его с первого взгляда, но это не имело значения, пока Сириус так гордился своим домом и всеми вещами, что сюда притащил.***
- Это опасно, Сириус. Там могут быть докси, ты же знаешь. - Это из маггловского магазина, - отмахнулся Сириус. - Там все еще могут быть докси, - поддакнул Ремусу Питер. Он обнюхал ближайшую подушку и отшатнулся, брезгливо сморщив нос. - Мерлиновы кальсоны! Бродяга, на этом диване скончалась какая-то старушка? - Скорее всего, так и было, - ничто не могло омрачить радость Сириуса от новых приобретений. - Может даже ее призрак будет преследовать меня. Или отпугивать докси. - Ты сумасшедший, - заявил Ремус, а Сириус ухмыльнулся и опрокинул его на подушки, чуть не раздавив в процессе Питера, который сбежал, изображая рвотные позывы, когда Сириус прижал Ремуса к этому кошмарному дивану, осыпая поцелуями. И Ремусу не было дела ни до впивавшихся в ребра пружин, ни до докси, ни до возможного призрака старой маггловской леди.***
Ремус обвел комнату взглядом так, словно видел впервые, хотя в последние три года провел здесь больше времени, чем в родительском доме. Помимо дивана, в гостиной стояли маггловский телевизор, книжный шкаф, деревянный журнальный столик и стул рядом с ним. В углу нашлось место для мягкой собачьей лежанки. Телевизор был подарком от Лили и Джеймса, и последний был в таком же восторге от интересного маггловского устройства, как и Сириус. Лили сильно смеялась, когда они час не могли понять, как заставить эту штуку включиться. На полках стояли старые школьные учебники Сириуса, и Ремус подумал о том, должен ли он предложить их Хогвартской библиотеке. Конечно, сначала их пришлось бы проверить, так как у Сириуса была привычка писать непристойности на полях и отрывать уголки страниц для записок остальным Мародерам. - Если хочешь, я могу прибраться в спальне, - ненавязчиво предложил Дамблдор, нарушив тяжелую тишину. - Нет, - выдавил Ремус, а затем вздохнул, вытерев влажные глаза. - Нет, спасибо. Дамблдор понимающе кивнул. В комнате снова стало тихо. И вдруг Ремус просто не вынес этого, этой ужасной тишины, раздражающего спокойствия Дамблдора, всех этих воспоминаний, что призраками притаились в каждом чертовом углу квартиры... Он задыхался от боли, рвущей его измученное сердце на куски, и не мог заставить себя подняться и избавиться от вещей Сириуса, которые Аврорат счел неважными или ненужными. - На самом деле, - с усилием выговорил он и удостоился удивленного взгляда от Дамблдора, - я передумал насчет чая.***
Заколдованный чайник с Эрл Греем уже опустел и остыл, а Ремус все сидел на месте, не решаясь встать и начать уборку. Он прятал глаза от внимательного взгляда Дамблдора и пытался не смотреть на закрытую дверь спальни. Лучше покончить с этим, пока у меня ещё есть силы. Дамблдор, к счастью, выбрал именно этот момент, чтобы скрыться с сервизом на кухне. Ремус встал с дивана с некоторым трудом. Пять шагов до спальни ещё никогда не казались ему таким большим расстоянием. Немного поколебавшись, он распахнул дверь и шагнул внутрь. Комната выглядела совершенно обычной, из мебели там были лишь платяной шкаф и незастеленная кровать, на которой выцветшие оранжевые простыни сбились в клубок. Одна подушка лежала на месте, а другая - посредине постели, как будто последний человек, который спал в кровати, чувствовал себя очень одиноким. Ремус долго, задумчиво смотрел на неё. Сириус обнимал подушку Ремуса, когда его не было рядом? В последнее время он часто был на заданиях Ордена, которые могли длиться по несколько дней, недель, а то и месяцев. Сириус действительно так сильно скучал по нему? Не думай об этом, сказал себе Ремус, грубо проводя рукой по лицу и глазам. Сириус солгал тебе. Он лгал всем. Кто знает, когда он перестал тебя любить и начал тебе лгать? Кто знает, любил ли он тебя вообще?.. Заставив себя переставлять немеющие ноги, Ремус подошел к гардеробу. Вероятно, это лучшее место для начала. Из кармана он достал комок смятых пакетов и открыл дверцу шкафа. Первым делом он решил отобрать маггловскую одежду, ведь её можно было отнести в благотворительную организацию неподалеку. Там никто не станет брезговать вещами Сириуса Блэка. Перебирая одежду, Ремус понял, что он совсем не продумал этого. Кто знал, что ему будет так невыносимо смотреть буквально на каждый предмет? Вот футболка со львом, купленная сразу после окончания школы в первом попавшемся маггловском магазине. Вторая такая же была у Джеймса, и Ремус подумал, что не хочет знать, что случилось с ней или другими вещами Поттеров. Вот белая рубашка, которую Сириус надевал один-единственный раз - на похороны родителей Джеймса. Ремус до сих пор помнил, каким потерянным и печальным Сириус выглядел в тот день. Смерть людей, которые приняли его как сына, когда ему некуда было пойти, потрясла его сильнее новостей о пропавшем без вести брате. Или Сириус хотел, чтобы это так выглядело. Ремус зажмурился и не глядя засунул рубашку в пакет. Перестань об этом думать. Ремус старался не вглядываться в вещи, которые он перебирал, пока его руки не вытащили на свет мягкий зеленый свитер. Он узнал его мгновенно, хотя и не видел с седьмого курса. Ремус почти и не носил его тогда, потому что его нагло приватизировал Сириус. Ремус до сих пор не мог вспомнить, в какой момент свитер окончательно исчез из его шкафа с одеждой. До этого дня он думал, что просто потерял его. Долю секунды Ремус хотел забрать его с собой, но тут же одернул себя. Он безжалостно запихал свитер в пакет и приказал себе думать о том, что сделал Сириус, а не о том, что чувствовал, глядя на Сириуса в своей одежде. Ремус решил, что мантии легче будет просто уничтожить. Он сомневался, что хоть кто-то в волшебном мире согласится носить одежду Сириуса Блэка. Она даже самому Сириусу не нравилась, после побега из дома он ни разу не надел ничего из волшебной одежды, сказав, что в ней слишком душно. Ремус тогда думал, что чопорные жесткие мантии напоминают Сириусу о его детстве и семье, и никогда не критиковал его выбор маггловской одежды. Но сейчас, как полагал Ремус, отношения Сириуса с семьей были хороши как никогда: Вальбурга Блэк наверняка стала гордиться своим старшим сыном, который вслед за Регулусом бросился убивать предателей крови и грязнокровок. Может даже ей было все равно, что его уволокли в Азкабан в джинсах. Ремус собрал мантии в кучу и наставил на нее палочку. - Лацеро, - сказал он, и одежда принялась кромсать сама себя на маленькие кусочки. Ремусу осталось только испепелить немногочисленные остатки. Книги он уменьшил и сложил в стопку, решив, что оставит их Дамблдору. Ремус вытащил из-под кровати обувную коробку с письмами и колдографиями, которая обычно лежала на книжном шкафу. Он знал, что должен прекратить мучить себя и сжечь её, не открывая, но у него просто не поднялась рука сделать это. Там была память не о Сириусе, а о Джеймсе, Лили и Питере. Он не мог поступить с ней так же, как с вещами убийцы своих друзей. Он подумал о том, почему коробка оказалась под кроватью. Наверное, Сириус убрал колдографии своих будущих жертв куда подальше, вряд ли у него хватило духу смотреть на них каждый день, зная, что он скоро с ними сделает. Он даже не осознавал, как долго неподвижно простоял на коленях перед кроватью, пока не услышал скрип открывающейся двери и голос Дамблдора, обращавшийся к нему. - Ремус? С тобой все в порядке? Ремус даже не обернулся, продолжив невидяще смотреть на смятые простыни. Дамблдор пересек комнату и положил руку ему на плечо. - Сегодня ты сделал достаточно, Ремус. Мебель, все остальное... я пошлю сову... я знаю людей, которые будут благодарны, если смогут забрать это. - Я должен был догадаться, - прошептал Ремус, не слыша ничего, кроме стука собственного сердца. - Ты не должен казнить себя за то, что не было твоей виной, - сказал Дамблдор, в его голосе помимо сочувствия появилась твердость. Ремус слышал эти слова миллион раз. Грюм отвел его в сторону после похорон и долго и обстоятельно говорил с ним о "вине выжившего" и обо всем остальном, но Ремус знал, что не может просто взять и перестать чувствовать то, что он чувствует, сколько бы ему не говорили о том, что он ни в чем не виноват, что он никак не мог предвидеть того, что случилось. И только одна маленькая, малодушная часть Ремуса хотела поверить им, сбросить с себя бремя вины и свернуться калачиком под одеялом чужой заботы и утешений. - Конечно, должен, - прохрипел он, едва дыша из-за кома в горле. - Сириус... Сириус... он все мне рассказывал! Мы делились... всем. Я не понимаю, как мог я не знать... как мог не видеть этого в нем? - Сириус был искусным лжецом, - резко произнес Дамблдор, в его тоне прорезались какие-то жесткие нотки, каких Ремус никогда прежде не слышал. - Он обманул всех, кто его окружал.***
Джеймс с порога бросился обнимать Ремуса и с радостными воплями закружил его по комнате. Услышав крики, из кухни высунулся Сириус. - На нас напали?- мягко спросил он. Джеймс моментально обернулся и кинулся к нему, выпустив Ремуса. - Это мальчик! Мальчик, Бродяга! Лунатик, Бродяга - у меня мальчик - у меня родился сын! Сириус усмехнулся и пошел за огневиски. У Ремуса щеки болели от улыбки, Джеймс едва не лопался от счастья, а Сириус, буквально светящийся радостью за друга, казался Ремусу еще прекраснее, чем обычно. - Мы хотим, чтобы ты стал крестным, - вдруг сказал Джеймс, глядя прямо на Сириуса. Улыбка Сириуса на мгновение дрогнула, на его лице появилось несвойственное ему выражение смятения и смущения. - Я-я? - Конечно, ты, - закивал Джеймс. - Ты мой брат, Сириус. Сириус, впервые на памяти Ремуса, не знал, что ответить. Наконец он просто кивнул, и Джеймс широко улыбнулся. - За тебя, - Ремус обнял Сириуса одной рукой, а другой легко стукнул своим стаканом о его. - Ты будешь отличным крестным отцом.***
- Мы доверяли ему, - с отчаянием прошептал Ремус. - Джеймс и Лили доверяли ему. А Питер... Мерлин, бедный Питер... - Питер был истинным гриффиндорцем, таким храбрым, - сказал Дамблдор, и, склонив голову, тихо добавил, - и таким безрассудным. - Он не сделал ничего, чего не сделал бы я, будь я на его месте, - гневно выпалил Ремус. Дамблдор покачал головой. - У тебя больше здравого смысла. По крайней мере, я на это надеюсь. И даже окажись ты на его месте, все закончилось бы так же, только сейчас я утешал бы другого мальчика. - Хотел бы я, чтобы все так и случилось, - вырвалось у Ремуса. Он чувствовал себя виноватым за то, что остался жив, когда его друзья погибли, и он не собирался извиняться за это. Он поднялся с колен и, не в силах совладать с собой, почти рухнул на кровать. На свою половину. - Тогда я мог бы спросить Сириуса, почему он так с нами поступил. Я мог бы поговорить с ним, посмотреть ему в глаза- - Ты ничего не добьешься, размышляя о том, что могло бы быть. Случилось то, что случилось, и случилось так, как случилось, - серьезно произнес Дамблдор. - В конце концов, Сириус Блэк не был тем человеком, которого ты когда-то знал, Ремус. - Очевидно, я никогда его не знал, - проговорил Ремус, смаргивая подступающие слезы. - Человек, которого я думал, что знаю, скорее бы умер, чем навредил своим друзьям. И Гарри… Голос Ремуса сорвался, ему было слишком больно думать о том, что случилось с малышом, и о том, какая жизнь его ждала. Он просил об опеке над Гарри, но ему, понятное дело, отказали. Даже Дамблдор в этот раз не стал хлопотать за него, сказав, что в семье тети-магглы ребенку будет лучше. "Чем с безработным оборотнем" добавил про себя Ремус и бросил это дело. А сейчас он невольно вспомнил о Сириусе, который должен был позаботиться о Гарри в случае чего. Он, как тогда казалось Ремусу, очень любил мальчика, с удовольствием проводил с ним время, он же и подарил крестнику его первую игрушечную метлу... Когда Ремус смотрел на то, как Сириус играет с Гарри, развлекает малыша магическими фокусами или подкидывает его, визжащего от восторга, в воздух, он думал о том, что Сириус был бы прекрасным отцом. От этой мысли у него ныло сердце и тогда, и сейчас, но по совершенно разным причинам... - Любовь способна ослепить любого, даже самого рационального человека, - Ремус не видел лица Дамблдора, но слышал печаль в его голосе. Он не констатировал факт, а словно бы говорил о том, что видел не раз или знал по себе. - Нет ничего постыдного в том, чтобы признать, что тебя предали и обманули. Но ты не должен позволить своему горю поглотить тебя. Я знаю... я знаю, это кажется невероятно трудным, и я знаю, что ты очень зол, и, вероятно, устал от людей, которые мучают тебя сочувствием и соболезнованиями, но- - Пожалуйста, не говорите мне, что становится легче, - попросил Ремус, который уже был сыт по горло подобными речами. - Я и не собирался. Не хочу утешать тебя ложью. Ремус удивленно посмотрел на Дамблдора, который продолжил говорить с усталой улыбкой: - Боль никогда не исчезнет насовсем. Просто будут хорошие дни, когда ты не будешь ее замечать. Будут и плохие дни, когда тебе будет казаться, что ты больше не выдержишь. Твоя утрата, твоя скорбь, твоя боль - теперь они часть тебя, и так будет всегда. Но не позволяй им разрушить тебя изнутри. Не доставляй Сириусу Блэку такого удовольствия. Поднимайся и живи ради памяти тех, кто не дожил до победы. Ради тех, кто пережил войну и теперь учится жить без страха. Ради Гарри и других детей, чьи родители погибли, пытаясь построить для них лучший мир. Темнейшая ночь закончилась. Пора встречать рассвет. Пора дать нашей боли стать нашей силой. - Вот и все, да? - у Ремуса вырвался нервный смешок. - Я должен просто смириться с тем, что произошло, и жить дальше в надежде, что однажды горе перестанет быть таким сильным? Дамблдор кивнул. - Вот и все. - Как будто это так просто, - с горечью произнес Ремус. Дамблдор слабо сжал его руку. - Я не сомневаюсь, что ты преодолеешь это, Ремус. Ты необыкновенно сильный человек. Ремус ничего на это не сказал. Ему трудно было поверить, что он когда-то сможет двигаться дальше, оставить позади это место, которое стало ему домом, и забыть того человека, который на протяжении десяти лет делал его счастливым. Дамблдор посидел ещё несколько минут, а затем встал, неторопливо разгладил свою мантию, смотревшуюся непозволительно роскошной из-за окружающей убогой обстановки, и прежде чем двинуться к выходу, невесомо погладил Ремуса по склоненной голове, словно тот все еще был тем мальчиком, который много раз приходил в его кабинет, думая, что ему нет места в Хогвартсе из-за его болезни, и который каждый раз после этого отправлялся в гриффиндорскую спальню, а не к родителям. Дамблдор был уже у двери, когда Ремус его окликнул: - И все-таки, зачем Вы пришли сюда? - спросил он. Ему и правда было интересно. В конце концов, Дамблдор в последнее время был жутко занят, приводя волшебный мир в порядок после смерти Волдеморта. Его постоянно вызывали то к Министру Магии, то в Аврорат. Он как Верховный чародей Визенгамота присутствовал на всех судебных процессах над Пожирателями Смерти. И Дамблдор бросил все это, чтобы прийти к бывшему ученику и напоить его чаем? Дамблдор остановился у двери и повернулся к нему. Может, виновато было скудное освещение, но Ремусу показалось, что на лице директора застыла невыносимая скорбь, а черты исказились словно от мучительной боли. Он не видел Дамблдора таким даже в самые черные для Ордена дни, когда они хоронили своих людей целыми семьями. - Мой дорогой мальчик, - произнес Дамблдор, и печаль в его глазах за очками-половинками смешалась с состраданием. - Я знал, что тебе будет одиноко.