Голос тёмного сердца

Не всё то золото, что блестит. ©       Я отношусь к тому типу людей, кому сначала нужно что-то потерять, чтобы осознать истинную ценность потерянного. Можно даже сказать, что я из той категории, что учится исключительно на своих ошибках.       И было время, когда я не ценила то, что имею, тех, кто меня окружает. Мой мир, мои друзья, семья, учёба — всё казалось привычным и воспринималось, как должное. До одного момента.       Тем не менее, я никогда не жаловалась на жизнь. Ну, быть может за редкими исключениями. У меня было всё: счастливая семья — родители, два брата и сестра, заводные друзья, учёба в одном из ведущих ВУЗов страны, перспективы в плане работы и расписанная на несколько лет вперед жизнь.       Но Вселенная решила, что жизнь слишком хороша и размерена. А, быть может, это я поплатилась за свои потребительские жизненные замашки.       В то злополучное утро мне жутко хотелось спать. Утренний холод пробирал до костей, пробирался за воротник, кусал нежную кожу.       — Мам, зачем нам грибы? — ныла я, кутаясь в тёплую толстовку, отчаянно зевая. — Мы можем купить их в магазине.       — Ничего ты не понимаешь, малявка, — по-доброму поддел старший брат. — Купить слишком просто. А вот найти самим… Вот это азарт!       Рвение семьи проводить друг с другом максимум времени казалось мне глупой блажью. В век современных технологий человеку оказались предоставлены все возможные пути для того, чтобы видеться с семьёй, не отрываясь от привычной жизни — слава интернету и оптоволоконной связи. Возможно, всему виной моя насыщенная социальная жизнь: подработки, учёба, тусовки с друзьями.       Вот и сейчас в загородном коттедже родителей собралась почти вся семья: старший брат Генри с женой и двумя сыновьями, второй по старшинству брат Эдвин с невестой, мама с папой и я, младшая в семействе. Старшая сестра, Джэс, осталась в городе. Предстоящее собеседование в крутой зарубежной фирме помогло ей избежать семейных посиделок.       — Генри, мне двадцать лет. Я уже слишком взрослая для сбора грибов в лесах! — ворчала в ответ. — В супермаркетах огромные отделы с органической едой. Десятки видов грибов, Генри! Де-сят-ки! А мы будем шататься по лесу, кормить комаров и ползать под ёлками!       — Мне уже за тридцать перевалило, но я не жалуюсь, — подмигнул брат и добавил: — Когда ты действительно вырастешь, ты поймёшь, насколько важна семья, — его улыбка показалась грустной, но брат вдруг встряхнул головой и протянул мне дождевик: — Не забудь, а то опять промокнешь. И будешь похожа на унылую сосиску!       Успев взять из его рук дождевик, я отправила вещь прямиком в Генри. Но, не долетев до цели, снаряд плюхнулся у ног брата, вызвав у того приступ смеха.       В нормальных семьях есть традиции. Кто-то устраивает барбекю по выходным, кто-то непременно собирается каждый День Благодарения, кто-то ездит кататься на лыжах. Но наша традиция — верх абсурда: совместный поход за грибами. Каждое лето, независимо от наличия грибов в лесах.       Отец с матерью и Эдвин с невестой уже топтались на крыльце.       — Агнес как всегда возится дольше всех, — с улыбкой произнёс папа, одарив меня насмешливым взглядом, попутно натягивая капюшон на голову. — Отличный денёк для прогулки!       — Просто суперский денёк, — заворчала я, взглянув на пелену тяжелых чёрно-синих туч, покрывающих небо и неизбежно ползущих на нас.       Мне всегда казалось, что семья — явление постоянное. Для меня всё всегда имело временную шкалу. Вот только отец, мать, братья и сестра в моём сознании казались величиной постоянной и неизменной. Я понимала и полностью осознавала конечность жизни, определённых жизненных этапов и неизбежности смерти. Но, видя молодых братьев и сестру, родителей в самом рассвете сил и энергии, никогда не могла представить, что их когда-нибудь не станет в моей жизни.       Я никогда всерьёз не задумывалась о смерти: ни о своей, ни о смерти родных, хотя осознавала её неизбежность рано или поздно. Я всегда была уверена в вечности существования нашего большого семейства.       Шлёпая резиновыми сапогами по топкой почве широченного поля под проливным дождём, я раз за разом пыталась избавиться от мрачных мыслей. С самого утра где-то в груди поселилось неприятное чувство, мешающее свободно дышать. Рука то и дело взлетала к грудной клетке, стараясь прикосновением унять непонятную тревогу.       — Агнес, что с тобой? — оглянулся на меня старший брат.       — Да ничего, — сначала отмахнулась, но видя, как забеспокоился Генри, пояснила: — Просто в груди какая-то тяжесть. Наверно, невралгия. Надо больше отдыхать.       И в глазах моего самого любимого члена семьи после родителей я увидела настоящую тревогу. Брат вдруг отзеркалил мой жест и так же положил себе руку на солнечное сплетение.       — У тебя тоже? — вырвалось у меня.       — Нет, уже нет, — покачал головой он и криво улыбнулся: — Не отходи далеко, ладно?       — Ладно, — нахмурилась я.       Тревога так и не отпустила.       Нет, я далеко не оптимист. Скорее, реалист. Но сегодня пессимистичные мысли так и лезли в голову.       Я оглядывалась по сторонам, бросала быстрые взгляды на отца и братьев, постоянно ловя ответный взгляд Генри, но никак не могла успокоиться.       Я чувствовала что-то нехорошее. Но рациональный ум не находил тревоге объяснений, заставляя дёргаться от малейшего шороха и резкого звука.       Лишь ступив под сень вековых деревьев, будто закрывавших меня от тяжёлого серого неба, внутри стало тише и спокойнее.       Лес пах сыростью и хвоей. Огромные сосны тянулись к небу в поисках солнца, а я постоянно спотыкалась, забывая смотреть под ноги. Скользкие хвойные иголочки так и норовили стать для моих резиновых сапог идеальным местом для падения. Я особо не замечала грибов, а старалась лишь не споткнуться и не грохнуться.       Тяжелая плетёная корзинка быстро наполнилась несколькими подосиновиками, десятком подберезовиков и даже парочкой крепких боровиков.       — Агнес! — прокричал Эдвин издалека. — Не отставай! Идём левее!       — Хорошо! — отозвалась я.       Дышать становилось всё легче, а тяжесть на сердце неспешно испарялась. Ливень продолжал шуметь листьями и барабанить по моему дождевику. Лесная прохлада начала действовать бодряще, а грибная вылазка уже не угнетала. Хотя мои мысли всё равно возвращались в душный город.       Есть люди близкие с природой и Вселенной, как говорит моя лучшая подруга Эмма. А есть такие, как я — дети прогресса и мегаполиса. Нет, я люблю природу. Особенно картины природы в галерее, но долгие прогулки по лесу — это не моё. Всё семейство Эллингтон считало иначе.       Я могла бы твёрдо сказать «нет» и заняться своими делами, но было в нашей, пусть несколько глупой, но совместной традиции нечто тёплое и родное.       Мои родители познакомились на первом курсе университета и с первой встречи поняли, что нашли друг друга. Любовь с первого взгляда. Через год они поженились, а через три года родился их первенец — мой старший брат, Генри. Ещё через три года на свет появился Эдвин. Через очередные три года родилась Джессика, а ещё через три года — я, Агнес. Мистика числа три в нашей семье имеет отдельное место.       Отец всё время посвящал работе, а мать успевала не только воспитывать нас, но и подрабатывать удалённо. Спустя некоторое время после рождения Эдвина, отец вложился в бизнес по переработке вторсырья, что в итоге принесло нашей семье огромную прибыль. Мать стала по мере сил помогать отцу. И со временем бизнес стал стопроцентно семейным. Даже факультет, на котором я училась, выбрали родители, чтобы обеспечить мне место в семейном деле. Я не оказывала особого сопротивления, потому что по натуре я человек пластичный и умею подстраиваться под обстоятельства. Да и мать с отцом всегда были для меня примером для подражания: сильные, волевые, несломимые. И мы, четверо их детей, унаследовали основные волевые качества.       А ещё мы с молоком матери впитали факт, что мы — семья, единое целое, один механизм, что бы ни случилось. И мы должны держаться друг за друга. Наверно, именно это подталкивало каждый раз вместо резкого «нет» отвечать «да» на вопрос матери, приеду ли я на очередной грибной уикенд.       Поэтому я шла под проливным дождём, искала чёртовы грибы и вдыхала свежий запах леса. Но с каждым сделанным шагом мысли всё равно снова возвращались в душные лапы мегаполиса.       Неожиданно загрохотал гром.       — Агнес! — раздался вдалеке крик отца, а я запоздало поняла, что сильно взяла вправо, задумавшись.       Яркая вспышка молнии на короткий миг ослепила, заставив сжаться внутренности. Слишком ярко, слишком необычно. Слишком тревожно. Шум дождя разорвал мощный раскат грома. Грудь вдруг сдавило так, что стало трудно сделать даже крошечный вдох. Я на короткое мгновение зажмурилась, стараясь побороть знакомое ощущение межрёберной невралгии. Действительно, надо больше отдыхать.       Наверно, я так стояла бы ещё несколько минут. Но давящее ощущение постепенно отступало, как будто растекаясь по телу и исчезая. А я поняла, что вокруг меня слышится гул множества разных голосов. Я не понимала речь, хотя отдельные слова в общем гомоне показались отдалённо знакомыми.       Когда я распахнула глаза, не поверила увиденному: я стояла в центре огромной площади, заставленной средневековыми торговыми палатками, а всюду сновали люди. Одежда их оказалась под стать окружающей обстановке: женщины в средневековых чепцах, засаленных передниках и простых непонятного цвета платьях; мужчины в тёмных штанах, странных полушубках и грязных рубахах.       — Что за?.. — спросила я чуть слышно и для надежности потёрла глаза.       Но окружающая действительность не менялась. Мои галлюцинации виделись крайне реальными.       Не успела я перебрать варианты произошедшего со мной, как кожа лица ощутила жар. И тогда же в ноздри заполз запах палёного мяса. Повернувшись чуть влево, я резко прикрыла рот рукой, чтобы не закричать в голос. Потому что слева высился огромный постамент, на котором стоял столб, а у столба — обгоревшее человеческое тело, больше похожее на уголь. Остатки хвороста задорно потрескивали и разбрасывали в разные стороны яркие искры.       Дыхание перехватило. Воздух пытался пройти в лёгкие, но не мог. Ужас сковал тело по рукам и ногам, крик застыл в груди. Мой самый ужасный кошмар, являющийся много лет во снах, почти стал реальностью.       — Боже… — прошептала я испуганно.       И тут одна из прохожих женщин увидела меня. Глаза незнакомки округлились, в них появился непередаваемый ужас.       — Колдунья! — испуганно и пронзительно заверещала дама, выронив корзинку со снедью и указав на меня пальцем.       Удивительно, но это слово я поняла.       Как по мановению волшебной палочки началась паника: женщины закричали, послышался детский плач и мужские голоса, топот ног и звон оружия.       Я же, движимая одним инстинктом — инстинктом самосохранения — рванула в первый увиденный переулок, всё ещё плохо осознавая происходящее.       На мою удачу, в конце десятка двухэтажных домов, сиротливо жавшихся друг к другу, обнаружились хлипенькие ворота, а за ними виднелось небольшое поле и лес.       Пробегая под аркой ворот, тело пронзила боль, а затем послышался звон. Мимолётно оглянувшись, я увидела, что звук породила куча небольших предметов странной формы, почти одновременно попадавших на булыжники улицы.       Корзинка с собранными грибами улетела ещё на входе в переулок, а дождевик остался рваной плёнкой висеть на первом же кусте.       Не разбирая дороги, я неслась в лес. Тёмная чаща казалась единственным местом, где можно привести мысли и психику в порядок.       Забравшись под раскидистые лапы высокой ели, я прижалась спиной к шершавому стволу дерева и стала уверенно повторять вслух, хотя голос предательски дрожал:       — Тебе всё это снится, Агнес. Это просто очередной кошмар. Это всё понарошку, Агнес. Сейчас ты откроешь глаза, и всё пройдёт. Вряд ли тебя ударила молния. Хотя, возможно, у меня случился сердечный приступ, и я сейчас в коме. Но, скорее всего, ты просто спишь, Агнес. Просто спишь!       Мне исполнилось четыре года, когда начались первые кошмары. Сны стали моим персональным адом на каждую ночь. Красочные, жуткие, реалистичные настолько, что по утрам я чувствовала запах гари на своей одежде, а несколько раз со слезами на глазах гладила свои руки, покрасневшие от жара. Сны приходили наполненные странной, будто альтернативной реальностью, что делало их ещё более ужасающими. Средневековье и огонь. Всегда огонь. Жаркий, опаляющий, приносящий только боль.       Но я никогда не горела. Не меня сжигали в жадном пламени огня. Зато я каждый раз становилась свидетелем, как горят другие: мужчины и женщины всех возрастов. Уже став старше, я прочла об инквизиции и в шутку говорила, что в прошлой жизни явно была инквизитором.       С пяти лет меня водили к неврологам, психотерапевтам, психиатрам и даже бабкам-ведуньям. Горстями запихивали в меня прописанные врачами успокоительные. Но, несмотря на все манипуляции, сны следовали за мной по пятам, заставляя кричать во сне, просыпаться измученной, заплаканной и трясущейся от страха. Лишь когда меня маленькую укладывал в комнате на ночной сон мой старший брат, Генри, кошмары потихоньку отступали. Они будто теряли свою реалистичность и красочность. Изматывали, но стали неприятной картинкой. А со временем частота их резко снизилась. В свои двенадцать лет я уже научилась засыпать без добрых сказок старшего брата, а просыпаться с криком, застревавшим у меня в глотке.       С тех же пор меня иногда мучили боли в груди, отдававшиеся тяжестью и тупой болью. «Межрёберная невралгия» — писали доктора в толстой медицинской карте, а следом выписывали горсть таблеток, которые по приходу домой отправлялись в мусорное ведро. Они никогда не помогали. Ни доктора, ни лечение, ни бабки-ведьмы.       Я научилась жить со своей особенностью.       Но принятие ситуации не делало редкие кошмары менее жуткими.       И вот сейчас, сидя на холодной мокрой земле под вековой елью, я пытаюсь проснуться… И не могу!       Снова перед глазами огонь, пожирающий человеческую плоть. Запах и… крики, крики, крики. Как же так? Почему я оказалась пленницей своего собственного кошмара?       Шум дождя добавлял нереальности происходящему. Прикрыв глаза, я задремала. Кошмарный сон в кошмарном сне. Сюжет нового триллера для Голливуда. Я даже подумала, что и название готово: Кошмар Эллингтон.       Из сна вырвалась резко: полетела вперёд, не успев толком ни проснуться, ни осознать происходящее. В глаза ударил яркий солнечный свет, больно ужалив сетчатку. Когда я рассмотрела людей, окруживших меня, то испуганно замерла: на меня зло смотрел десяток высоких, широкоплечих и вооруженных до зубов мужчин.       Весь их вид так и кричал о враждебности. Они даже не пытались скрыть свою ненависть.       Мужчина в самой начищенной и новой кирасе отдал приказ на незнакомом языке. Другой порывисто подошёл и надел мне на шею…       — Ошейник! — достаточно громко сказала я, но не успела и глазом моргнуть, как щёку обжёг сильный удар, а я отлетела на землю, больно ударившись локтём.       У горла мгновенно оказалось остриё меча, заставив замереть.       Окей, ребята, поняла. Больше ни слова не скажу.       — Дритан, дритан! — приказал Главный из шайки ролевиков, подталкивая меня к телеге с прутьями.       Безумный и странный сон. Я каждую секунду утверждала себя с том, что сплю. А пока я уверена, что это сон, ничего плохого не произойдёт.       Щёку нещадно жгло от удара, во рту чувствовался металлический привкус крови.       Медленно встав с земли, я медленно прошла к клетке, повинуясь воинам.