Стерекостереотипы

— Дерек. Хейл лежал с закрытыми глазами, но он не спал. Его брови были сведены к переносице, и вся душевная боль застыла в неглубокой морщинке на лбу. Сбоку на него навалилось приятным грузом теплое желанное тело любимого человека. Это то, что Дереку нравилось больше всего на свете, хотя он не признался бы даже самому себе в этом. Он так много пережил в жизни, за каждой черной полосой снова неизменно следовала черная, будто судьба смеялась над ним и жалела ярких красок. И теперь, когда, казалось бы, вот-вот ему должно воздасться за все его муки, и он как каторжник делал зарубки, отсчитывая дни, судьба снова решила сыграть с ним злую шутку — оказалось, он отсчитывал дни до собственной казни. Дерек не спал. Он не мог уснуть. Тело всё еще помнило касания, поцелуи, и ему бы нежиться в посторгазменной неге, но Дерек был напряжен, и как бы не старался, не мог расслабиться. Тихо, почти шепотом, Стайлз позвал его. И его голос звучал не так, как обычно. Он не впивался противными иголками в мозг, не разливался ядом под кожей — он не раздражал. Дерек не мог сказать: «Заткнись, Стайлз». Хотя ему очень не хотелось сейчас ничего отвечать. Пожалуйста. Нет. Хотя бы до утра, хотя бы до рассвета, хотя бы до ранних сумерек… Дерек знал, что спросит Стайлз. Он знал, и оттого его волк хотел вспороть грудную клетку, вырваться наружу и долго-долго выть на несозревшую луну. Стайлз молчал. Он упорно ждал реакции, что было совсем на него не похоже, и Дерек, конечно же, знал, почему — даже в тоне голоса Стайлза сквозило какой-то неосуществимой надеждой, даже в зажатых кулачках гуттаперчевых рук собирался терпкий запах отчаяния. И Дереку даже не нужно было быть оборотнем, хорошо разбирающимся в человеческих чувствах, чтобы за версту распознать то, что Стайлз был расстроен. Поэтому Дерек просто не мог проигнорировать, отмахнуться — Стайлз этого не заслужил. Хейл открыл глаза. Внимательный карамельный взгляд пронзал его насквозь, и от него было ни скрыться, как от стихийного бедствия. — Дерек… — вновь повторил Стайлз, будто пробуя чужое имя на вкус, собираясь с мыслями, давая себе отсрочку, и возможность ещё раз всё обдумать, потому что знал — такой шанс у него только один. — Что… что теперь с нами будет? — Ты уедешь на учебу, — слова душили сильнее, чем когда Дерек думал их произнести. — А ты? — не унимался Стайлз, понемногу снова становясь самим собой. — А я останусь здесь. Дереку хотелось вскочить на ноги, метаться по комнате, кричать: «Я люблю тебя, слышишь, люблю! Только тебя! Но ты не должен ставить на себе крест — я буду нести его за нас двоих. Меня уже не спасти, а ты — беги. Беги прочь от меня, как можно дальше, и найди того человека, который бы любил тебя так, как я. Но только не сильнее, потому что это просто невозможно». — Дерек, но я же буду приезжать. На каникулы. А потом и вовсе вернусь. Ты… — Стайлз силился произнести самые важные слова для него. — Ты будешь меня ждать? Так хотелось ответить: «Я ждал тебя целую вечность. Что мне стоит ещё одна очередная жизнь?» — Да, — соврал Дерек, потому что не верил, что сам Стайлз дождется его.