lost in you

Чонгук мажет взглядом по отражению в зеркале, в тысячный раз стыдливо усмехаясь над фактом своего первого дня работы официантом в маленьком ресторанчике недалеко от центра. Недалеко от его квартиры и не слишком далеко от университета, поэтому он сможет добираться сюда на вскидку за двадцать минут. Просить у родителей больше средств, чем они отсылают в месяц — стыдно, а хочется чего-то большего, чем просто пакет необходимых на неделю продуктов. Тут едва на нужды хватает, и речи быть не может о новых, например, кроссовках. Поэтому Чонгук скользит взглядом по своей помятой обуви, виднеющейся из-под униформы — длинного темного передника. Не очень чистого, пропахшего печёным и чём-то тяжелым. Набирает полную грудь воздуха, мысленно готовится перед тем, как выскочить в зал и окунуться в шумящую жизнь забегаловки, которую безо всякой гордости теперь можно окрестить работой. У Чонгука с учебой ни проблем, ни сложностей — вроде как, примерный ученик. Среднестатистический хорошист, старающийся успеть всегда и везде, и ничего особенного. Чонгук так жить привык, и ему уже не составляет сложности каждый день просыпаться в шесть утра, чтобы успеть на пару. Сложность заключается в том, чтобы за эту ночь выспаться. Чонгук и не думал никогда, что это может случиться с ним. Может с кем угодно, но только не с ним самим. Он видел горящие билборды, где на ярком, режущем глаза белом фоне графичные цветы и скромная надпись: «нужна помощь?», затем плохо запоминающийся телефон линии поддержки. Которая, кстати, берет через раз. И совсем не помогает. Чонгук пробовал. Сложность заключается в том, чтобы не вывернуться наизнанку, каждую ночь раздирая горло от приступов кашля. Сворачиваясь на измятых простынях в отчаянном желании просто исчезнуть. Пропасть с лица земли, лишь бы не ощущать в ладонях, прижатых к губам, после каждого приступа кашля, цветы. Вишня цветёт обычно весной, период цветения короткий, кто-то любуется прекрасными цветами. Нравится кому-то. Эта мысль, словно изощрённая издевка, пронизывает сознание каждый раз, когда Чонгук брезгливо смахивает лепестки этих маленьких нежных цветков с подушки на пол. Откладывает уборку на потом — это все равно бесполезно. Так же бесполезно, как и попытаться уснуть — как только он обретёт спокойствие, и сонливость окутает его разум, приступ, поднимающийся откуда-то из глубины, снова заставит ощутить прилипшие к слизистой губ лепестки вишни. Любовь, прекрасная любовь. То, что живет внутри тебя, распускается миллионом душистых соцветий и даёт тебе силы двигаться дальше, двигаться вперёд. Пока человек, которого ты любишь, не заставляет эти цветы завять, с пренебрежительной ухмылкой глядя в глаза: — Ты не понял, Чонгук? Хватит ходить за мной. Чонгук понял. Сразу все понял. Но от этого чувствовать не перестал. Лепестки вишни, что срываются с его губ после мучительного и протяжного кашля — они напоминают его кожу. Они настолько нежные, что напоминают его самого. Того, кто с таким болезненным треском разрушил все те надежды, что цвели в душе Чонгука. Сокджин был прекрасен только одним своим существованием — его томный взгляд, в задумчивости которого читался миллион мыслей. Его нежные губы, на которые Чонгук мог смотреть часами. Чонгук и всю жизнь был бы не против на них смотреть. Даже в тот момент, когда Сокджин поймал его на одной из перемен, приперев к холодной стене. Чонгук все ещё отчётливо помнит, словно вновь чувствует горячее и сбивчивое дыхание старшего где-то совсем близко. Глаза, полные отчаянной агрессии, в которых отчетливый вопрос: почему я? Чонгук не пытается оправдать Сокджина. Но каждый раз, когда в глазах темнеет от приступов удушья, каждый раз, когда грудную клетку болезненно раздирает и ломит, Чонгук старается. Старается думать, что Сокджин этого не хотел. Не знал, что у Чонгука есть предрасположенность к этому редкому заболеванию. Не хотел, чтобы Чонгук страдал от болезни, которая лечится лишь взаимной любовью. Не хотел, чтобы каждую ночь Чонгук мечтал закрыть глаза и уснуть навсегда, лишь бы тело вновь не пронизывала боль и в его ладонях снова не оказывались цветы вишни. Сокджин, возможно, счастлив сейчас. С тем, кого он любит по настоящему. И даже сейчас, когда Чонгук с головой ныряет под одеяло и сворачивается под ним в ожидании регулярного кошмара, начинающегося каждую ночь, он надеется, что с Сокджином никогда не произойдёт того, что происходит с ним. Потому что это невыносимо. Потому что это больно. И не только физически.