lost in you

Небо грязно-сиреневое, закаты здесь никогда эстетичностью не отличались, но Чонгук, почему-то, снова смотрит. Следит за неспешно проплывающими неаккуратными и плоскими пятнами туч, взахлёб вдыхая свежий воздух и чувствуя, как где-то глубоко в лёгких он буквально обновляет его, потому что усталость постепенно чувствуется все меньше и меньше. Чимин смотрит на Чонгука удивлённо слегка, как обычно, ни то с восторгом, не то просто с какой-то не свойственной людям жизнерадостностью. Наконец, тоже запрокидывает голову и смотрит недолго, пока не надоедает, а потом дергает Чонгука: — Твоя смена через час? — Сегодня ночная, — Чон вздыхает и отводит взгляд, возвращаясь к недостройкам, бликующим вдалеке отсветами садящегося солнца в сотнях стеклянных вставок. — Хочешь пройтись до дальнего супермаркета? — Честно говоря, просто прогуляться, — неловко улыбается Чимин, запускает пальцы в волосы, убирая со лба беспорядочно разлетающуюся на ветру челку. Через какое-то время разговоров ни о чем Чонгук вспоминает: — Ты что-то хотел сказать, там с Намджуном- — А, — Чимин кивает и замолкает, снова неловко улыбается: — Я тоже решил съехать. — Круто, хен! — Чонгук вскидывает брови и с искренней радостью смотрит на Пака. — Уже нашёл, где снимать? — Хочу уехать домой, — коротко отвечает Чимин, он все ещё не смотрит на Чонгука. Опустевшим, как Чонгуку показалось, взглядом таранит пустоту где-то в перспективе новостроек через разровненные пустыри для будущих кварталов. — Родители часто спрашивают насчёт финансов, сильно волнуются, я знаю это. Мне хочется перестать быть тем, кто создаёт им сложности. — А университет? — Чонгук хмурится, а Чимин на это лишь отмахивается и неловко улыбается. — Перевод без потери курса никто не отменял. Там и семестр дешевле, и- — Чимин, почему, — не выдерживает Чон. Чимин слишком открылся ему тогда, в первые дни, чтобы сейчас вести себя так, будто он способен утаить что-то от приятеля. Чимин не имеет права вести себя так, будто бы он не тот, кому Чонгук может доверить всего себя целиком и полностью, и кому сам может довериться. Чонгуку хотелось бы, чтобы это было и в правду так. Но Чимин будто бы отдалился на галактическое расстояние, и стоит сейчас, смотрит. Будто бы Чонгук просто мимо проходил. — Чонгук, — перебивает Чимин, и беспечность куда-то вмиг исчезает с его лица. — Все в порядке. Просто это не мое место. Ничего здесь не мое, понимаешь? — А Намджун? — и Чонгук почти не удерживается от того, чтобы спросить: «а я?», но что-то его останавливает. — Мы в прекрасных отношениях. Чимин замолкает, но Чонгук знает, что Паку есть, что сказать. И он скажет, обязательно скажет. и Чонгук ждёт. — Я не хочу больше находиться в постоянном состоянии страха. И это окончательно сбивает с толку: чего Чимину бояться? Чонгук мало в ком может быть уверен, но то, что Чимин — абсолютно чистый изнутри, в меру, возможно, как каждый вокруг, но чуточку лучше. Он попросту не должен бояться. Он попросту не заслуживает. — Репутация, и все это, я знаю, это неважно. Но это не я, я не такой, если ты понимаешь, о чем я. — Нет, — и Чонгук на секунду даже злится. Смотрит в глаза Чимину, черт возьми, единственному, кому здесь можно доверять, не считая Сокджина. — Мы с Намджуном были в достаточно близких отношениях, — не без напряжения произносит Чимин. — Но до Намджуна я достаточно близко общался с- — С Тэхеном, — почему-то на автомате произносит Чонгук, на что получает сдержанный кивок. — Чимин, — Чонгук закусывает нижнюю губу и секунду осмысляет, — Не стоит предавать этому значения. Он просто- — Нет, Чонгук, — качает головой Чимин. — Не стоит говорить так, когда ты не знаешь. — Тогда скажи, — обрывает Чонгук, и Чимин подвисает. Он молчит, а потом улыбается: — Просто мне не хочется жить в постоянном ощущении конфликта с ним. Он все равно не простит мне. — Не простит что? Чимин поднимает взгляд на Чонгука, а Чонгук смотрит слишком испытующе и с нажимом, от этого, скорее всего, хочется бежать и доверия это не вызывает. Но Чонгуку все равно. Он не ожидал — просто напросто не ожидал сейчас. — Это слабо, Чимин. — Я вообще не претендую на звание сильного духом, — пожимает плечами Пак, отворачиваясь и куда-то не Чонгуку объясняя: — Мне нужна смена обстановки, потому что некоторых факторов просто невозможно не замечать. — Ты не можешь просто игнорировать его? — Не могу. И не хочу ничего объяснять, Чонгук-и. Чтобы это не выглядело так, будто я хочу внушить тебе, что Тэхен — нехороший человек. — Да кто вообще считается с ним?! Чимин, это неправильно, ты просто сбегаешь, он того не стоит. Чего он вообще стоит?! — взрывается Чонгук, и Чимин смиренно тупит взгляд под ноги, молча слушая младшего. — Тэхена и ему подобных не сложно поставить на место, потому что такие, как он, смелые лишь на словах. Он обыкновенный, совершенно ничем не выдающийся и не взрослый, Чимин. Он не выходил из комнаты сутки, а я видел, как он с Сокджином ссорился. Наверняка, он просто испугался, поэтому и со мной- — Чонгук, я не хочу и не пытаюсь его защитить, — перебивает Пак. — Есть у него причины сидеть в этой комнате. — Да какие могут у него быть причины?! — повышает голос Чонгук, потому что Тэхен, даже так, даже в разговоре, существуя косвенно и лишь на словах — он накаляет и бесит. Но Чонгук замирает, когда голос повышает Чимин: — Те же, что были и у тебя. До того, как тебе помогли справиться с этим. Оба молчат, Чимин выжидает, пока Чонгук сведёт концы с концами и хоть что-то поймёт, Чонгук смотрит на Пака и ищет в его глазах хоть что-то, кроме напускного раздражения. — Не может быть, — больше самому себе произносит Чон. — У него немного… другая проблема, — уклоняется Чимин. — Но ты будешь благодарен ему. — Я знаю, как он относится ко мне- — Не знаешь, — жирной точкой заканчивает Чимин. — Возможно, ты много не знаешь. Как и я, кто вообще может быть уверен в том, что знает абсолютно все? Чонгук стоит и понять не может, что в лице Чимина так сильно переменилось, но он такой серьезный и такой он перед ним в первый раз. Чонгуку хочется знать больше, но он отчего-то понимает, что с этой темой он не обратится к Чимину. Понимает, что, скорее всего, причина того, что Пак уезжает — Тэхен, и это лежит не в поверхностном конфликте. Понимает, что Чимин знает, возможно, то, что поможет ему ответить на главный вопрос — кто это, тот, что засыпает с ним в одной комнате, срывается на нем и не даёт спокойно жить ему уже на протяжении нескольких месяцев? Кто такой Ким Тэхен? Поэтому сегодня ночью Чонгук не спит. Пусть он и приходит под утро, когда уже целесообразнее не ложиться, хотя усталость валит с ног, а завтра четыре пары. Переписка с Сокджином ни капли не отвлекает, не расслабляет и даже не воодушевляет. Сокджин просто пишет в своей манере, как обычно, волнуется и интересуется или вроде того. С каких-то пор все будто бы встало на месте: вот они, вдвоём, наедине — только они, иллюзия природного простора и чернеющее над головами зимнее ночное небо. — Но ты не можешь не помнить, — для чего-то произносит Чонгук. Все это — тоже лишь иллюзия, которую он сам себе выдумал? — Может, ты и прав, — неожиданно просто отвечает Сокджин, глядя куда-то поверх слегка колышущихся крон деревьев. Чонгук снова любуется, неосознанно — у Сокджина ровный профиль, губы идеальной формы, и вообще он идеальный весь, от и до. Чонгуку не надоест. Но что-то болезненно задевает его внутри. Сокджин поворачивается к Чону, по его губам мажет короткая ухмылка: — Просто не хочу терять такого человека, как ты, понимаешь? И Чонгук ждал. Что в этот момент что-то произойдёт. Что Сокджин скажет что-то ещё, но, видимо, Сокджин слишком хороший и правильный человек для всего того, во что с головой окунулся Чонгук. всегда для него был чем-то недосягаемым; мечтой, идеалом. Тем, к чему прикоснуться можно только во сне, о чем мечтать запретно, потому что, как оказалось, больно. Что бы между ними ни было, Чонгук всегда будет смотреть снизу вверх, и Сокджин был бы последним идиотом, если бы этого не замечал. Но Сокджин прекрасно знает. Чонгук не питает иллюзий на счёт того, что Сокджин ведёт себя с ним, как с чем-то для него особенным. Возможно, в какой-то степени. Но Чонгук никогда не станет в его глазах тем, кто для него Сокджин. Потому что Ким смаргивает и непонимающим взглядом таранит уже минуту, а на его губах неизменно — беззаботно и нежно, — улыбка. Просто Сокджин сам по-себе особенный, отнюдь не Чонгук для Сокджина. — Я не знаю, как теперь смотреть тебе в глаза, — отшучивается Чонгук, смущается, смеётся, и Сокджин смеётся — между ними нет неловкости, но внутри что-то крохотное вдруг становится причиной глубокой трещины. И Чонгук не боится бесперспективности — боится только одного. Поэтому откладывает телефон на прикроватную тумбочку и снова прикрывает глаза, делая глубокий вдох. Проверяет. Прислушивается к малейшему изменению внутри. К каждому ощущению. Но внутри ничего. Нет ни малейшей помехи ровному и спокойному дыханию. Нет ни следа от ханахаки, от того кошмара, который изящной нитью тянулся за Чонгуком на протяжении немалого количества времени. Чонгук прикрывает глаза и почти проваливается в сон. Но из беспечного состояния его вдруг выдергивает голос. Чонгуку потребовалось немного времени, чтобы определить, что это происходит на яву, и что это голос Тэхена. поднимается на локтях и устремляет взгляд в сторону постели старшего, стараясь понять, что с ним происходит. И с каким-то липким в душе ужасом понимает, что именно. И от этого ему становится не-по себе, потому что все это он помнит и проходил. Это вдруг пробуждает в нем страх действительности — что, если это он заразил Тэхена? — Тэ, — не без тревожности в голосе зовёт Чонгук, настороженно наблюдая за тем, как его сосед на грани приступа. Его нужно срочно разбудить. — Тэхен, — повторяет Чонгук. Тэхен лишь крепче прижимает ладони к лицу, резко садясь в своей постели. Чонгуку страшно — мало описать это лишь данным наименованием ощущения, которое по масштабу не сравнится с тем, что чувствует Чонгук. Страшно не за Тэхена. Возможно, страшно чисто рефлекторно. Страшно от того, что, возможно, на его глазах ломается судьба. Пусть даже такого паршивца, как Ким Тэхен. Но у Чонгука не к месту зарождающееся любопытство и острая потребность в том, чтобы хоть как-то помочь. Потому что Чонгук может. Чонгук аккуратно перебирается на постель спящего прежде соседа, и здесь страх пробирает его в несколько раз мощнее, потому что теперь страшно рядом с Тэхеном. Что бы ни говорил Чонгук, а рядом с Кимом он чувствует опасность, хоть он и обещал себе не вестись на амплуа, созданное Тэхеном — ему страшно. Но будь, что будет, и Чонгук аккуратно кладёт ладонь на разгоряченный лоб. Едва не прикладывая усилия, чтобы его рука не дрогнула, убирает светлую со лба взмокшую челку. Ведёт по виску и касается залома между бровями. Не хочет касаться губ, потому что снова слишком страшно и рискованно. Влажные губы Тэхена размыкаются в хриплом вдохе, и Чонгук, все-таки, отдёргивает руку. Он не должен. Но почему-то тянется сам. Тэхен все ещё тяжело дышит, и его ресницы дрожат от напряжения мимических мышц. Чонгук недолго думает перед тем, как потянуться за влажной салфеткой, пачка с которыми крайне удачно торчит из-под конспектов, разбросанных по совместному рабочему столу, ставшим складом барахла. Ведёт практически невесомо от мочек ушей вниз по шее, касается ключиц. Очерчивает овал лица, чуть более уверенно касаясь его кожи. Тэхен в глубоком сне, и, благо, он потихоньку побеждает приступ — ему не придётся пить таблетку, изгоняющую вмиг всю ненавистную растительность из дыхательных путей. То, что Ким справляется, Чонгука радует отчего-то сильнее, чем что-либо за последнее время. Он хмурится и клонит голову, внимательно разглядывая Тэхена. Теперь ему легче, и Чонгук смело бы мог называть это своей заслугой, но он совсем не хочет связывать с Тэхеном какие-либо действия в пользу старшего. Но так или иначе, как бы днём не терзали Чонгука мысли о соседе, что-то внутри мелькало ненавязчиво: «он не заслужил этого». Чонгук точно не знает, но почему-то четко ощущает: Тэхен не заслужил. Это не было желанием помочь. Это даже не было обязанностью Чонгука. Но каждую ночь он оказывался на постели Тэхена. Не особо существенно помогал, просто наблюдал, аккуратно и ненавязчиво стараясь облегчить его состояние. С Тэхеном случилось по меньшей мере что-то слишком серьезное, потому что его поведение существенно отличалось от того, что обыкновенно он демонстрировал своему соседу. Тэхен более не покидал комнату надолго, и в основном все, что он делал — бессознательно лежал на кровати, изредка доставая мобильный. Чонгуку нечего было спросить. Нечего было сказать. Нет, его не беспокоило состояние соседа — просто отчего-то ему слишком хотелось знать, что произошло — это было любопытство и не более. Под рукой были необходимые таблетки, Чонгук знает, что делать, если у Тэхена случится приступ. И то, что Тэхен не вспомнит ничего наутро. Но однажды Чонгук проснулся от крика.

***

— Не выспался? — Сокджин аккуратно ведёт пальцами пластиковый стаканчик чуть ближе к Чонгуку, и младший плавно возвращается в реальность, неловко улыбаясь. — Ночная смена была, просто не удалось прилечь, — Чонгук, наконец, подступается к уже остывшему кофе и на Сокджина старается не глядеть. Он не хочет ему врать. — Надеюсь, не Тэхен тебе мешал? — Чонгук вскидывает голову. — Нет, не мешал, — качает головой Чон. Его слегка пробирает, когда он, наконец, решается: — Он не разговаривает ни с кем, это для него нормально, хен? Сокджин клонит голову, задумываясь и подвисая на секунду. — Да, нормально. Иногда с ним случается. — Сокджин-хен, мне нужно знать, что происходит с ним. Я ведь могу… — Чонгук заминается. — Возможно, он подхватил вирус? Старший смотрит, слегка хмурится, и Чонгука этот взгляд сканирует, как рентген — он не мог не сказать Сокджину. Ким не выглядит как тот, кто не в курсе, потому что Сокджин все ещё испытующе смотрит: «выдержит ли Чонгук?». Чонгук выдерживает. Молчит. Тогда Сокджин коротко ухмыляется. — Обещай не афишировать это, — произносит Сокджин, произносит на тон ниже, и у Чонгука вновь это волнение, ощущаемое едва не физических — Есть одна проблема, с которой Тэхен ничего не поделает — он с этим родился. Каждый слышал о ханахаки, сначала, как о местной эпидемии, затем, как об атрибуте практически каждого пятнадцатого. Чонгук-и, у него немного… иная проблема. Может, кто-то и назовёт это даром. Это не дар с тем, что Тэхен имеет в остаток — он вынужден использовать препараты жизнеобеспечения. И я даже не хочу спрашивать, каким именно путём проб и ошибок Тэхен нашёл, какой ему нужен конкретно. Для поддержания иммунитета и дара исцеления. Звучит не самым правдоподобным образом, но, Чонгук- — Ты хочешь сказать, что у него иммунитет? — вкрадчиво уточняет Чонгук, изо всех сил стараясь сопоставить в голове все детали обозначенного Сокджином. — Да. Возможно, он просто не достал препараты? Он ведь не может заболеть. Он не говорит о том, что будет, если он не выпьет свои лекарства вовремя, но, судя по всему, последствия есть. Но заболеть ханахаки он не может. — Не может, — эхом повторяет Чонгук, устремляя пустой взгляд куда-то сквозь Сокджина. Сегодня ночью он не будет спать. И все повторяется, кажется, в четвёртый. Тэхен сгибается в приступе кашля, зарываясь лицом в ладони и опуская голову на согнутые колени. Чонгуку больно почти физически, потому что он знает. То, что чувствует Тэхен, если это приступ того, чем страдал младший. Это совсем не вяжется с его «иммунитетом» из рассказа Сокджина, но Чонгук не спешит давать ему спасательный медикамент. Ведь у Тэхена не ханахаки. — Тогда что…? — шепчет себе под нос Чонгук, с нарастающим шоком наблюдая, как в ладонях Тэхена, отстраненных от губ, ворох разномастных лепестков. В голове не укладывается — такого ведь не может быть. Ким дёргается от осознания присутствия и все ещё загнанно дышит, сжимая собственную грудную клетку. Чонгук протягивает прямо к его губам таблетку. У Тэхена иммунитет, Сокджину нет смысла врать. Тэхен умеет целить и исключена возможность заражения. Но у Тэхена на покрывале мятая горка небольшого количества лепестков, приступы, длящиеся неделю и температура под критическую, Чонгук мерил. У Тэхена напускное безразличие и злоба, слепая и пустая агрессия абсолютно ко всему и эгоизм, опутавший его в крепкие цепи. У Тэхена сосед, которому, по счастливой случайности, не все равно. Чонгук протягивает к губам Тэхена таблетку. У Тэхена болезненный вид, стеклянные глаза и аритмично вздымающаяся грудная клетка. Взгляд, полный недоверия, но измотанный до жути, уставший. Ким смотрит прямо в глаза Чонгуку, и Чонгук в темноте видит что-то, чего при самой яркой лампе бы не разглядел в его глазах. Он замирает, все ещё протягивая таблетку, не смея разорвать зрительный контакт. Тэхен не грубит, что сделал бы при подобном пересечении в иных обстоятельствах. Потому ли, что у Чонгука спасительная капсула, и потому что Тэхену выгодно не отталкивать Чонгука сейчас — это не важно. Чонгук аккуратно касается ладонью губ Тэхена, и старший молча принимает медикамент. Морщится, но глотает, и едва таблетка оказывается на его языке, он будто замертво валится головой на подушку, в секунду отрубаясь. Чонгук не сдерживает шока, продолжая таращиться на Тэхена. У него просто не может быть ханахаки. Не может ведь? Чонгук перерыл все сайты. Каждый, что может что-то объяснить — нигде не описана ситуация Тэхена. Ханахаки побеждает иммунитет. Чонгук морщится и косится в сторону соседа, сидящего на своей кровати и вяло листающего конспект. Тэхен поднимает взгляд и вскидывает брови: «чего тебе?», Чонгук отводит взгляд и хмыкает. Пусть лучше так, и Тэхен ничего не помнит, чем думает, что Чонгук чертов сталкер. Поэтому Чон принимается дальше листать различные блоки информации. Но идея о том, кто ему может помочь достать то, что обязательно поможет Тэхену и абсолютно точно — она приходит слишком неожиданно. Настолько, что крышка ноутбука хлопает внезапно для старшего, и Тэхен вздрагивает. — Когда ты там уже съезжаешь, — вздыхает Ким, — дашь мне спокойно отдохнуть, или продолжишь сиять своей импульсивностью, демонстрируя ее всеми физическими проявлениями? — Придурок, — на автомате бросает Чонгук, особо не обращая внимания и не сдерживая довольной ухмылки и уже набирая сообщение Хосоку. </b>От:</b> </i></i>Чонгук</i> Хен, я слышал, ты ходишь на философию с одним моим знакомым. Мне правда нужны его контакты.