Разорванная нить

Oh! Give me everything, give me everything Sign on the line Make a deal with the devil Make a deal with the devil in blood Sign on the line Make a deal with the devil Make a deal with the devil in blood I know your love is bad but I want it all. (с) Simon Curtis — Soul 4 Sale

Когда Саске был младше, в его мире жили тени. Их было много, они пугали — не его, других, — и всегда были рядом. Он не знал, как их зовут. Он мог с легкостью пройти по краю крыши, зная, что не упадет. По грани мог пройти, не навернувшись; гений. Остальных устраивала обычная жизнь без стремления к совершенству, но только не Саске. Он отчаянно стремился к тому, что было невозможно, и отталкивал от себя всех, кто так хотел быть рядом — ради цели. Чем выше поднимешься, тем меньше людей останется рядом. Те, кто останутся... вряд ли будешь их ценить. Скорее — воспринимать как инструменты. Ценность многих отношений понимаешь только на расстоянии — и тихо радуешься тому, что не нужно их возобновлять. Можно идти собственным путем, порой причудливым, порой извилистым, порой таким, что не одобрит — никто. Можно идти, а рядом будет шествовать легион теней, и имя самому станет — легион, и когда пересечешь последнюю грань, потеряешь себя. Тогда станешь прахом. Но все рано или поздно обратится в прах. Чем длить мучительную жизнь без смысла, с теми, кто гасит твой огонь, уж лучше сгореть сразу. Совершенство достигается в смерти. Когда Саске услышал от Наруто «Мы слишком разные», он убедился в этом. Его тени вернулись; его тени шли рядом, и не нужно было больше заботиться о том, чтобы выжить. Его больше ничто не держало. Он мог стать совершенным и избавиться от своей зависимости — навсегда. Все было просто. Гораздо проще, чем ему всегда казалось. Он мог закончить все много раньше, но вместо этого пытался сопротивляться. Он еще на что-то надеялся… попытался заключить договор, позабыв начисто, что нельзя ничего обеспечить наверняка, когда дело касается человеческих отношений. Нельзя обеспечить себе чужую любовь — точно так же, как нельзя запретить любить себя. Раньше Саске использовал то, что его любили. Похоже, пришло и его время быть использованным, и он не мог сказать, будто сожалеет об этом. Не бывает ничего безвозмездного. Тени звали его за собой. Он собирался выполнить обещание. А потом… Связи больше не было. Его уже ничто не держало; он мог бы поспорить, что, заглянув в зеркало, не увидит своего отражения. Как любой мертвец. Сакура знала. Саске понял не сразу. В бою им было не до того — враги не убывали, следовало добраться до Учихи Мадары и Обито, а вокруг шло непрекращающееся сражение. Саске понял во время краткой передышки, когда Наруто лежал без сознания. Его тело больше не окружала чакра, и на открытой шее выделялись яркие следы. Саске прекрасно помнил, кто их оставил. Сакура, видимо, догадалась. Сообразительности ей во все времена было не занимать. Когда Саске сделал шаг к бессознательному Наруто, Сакура подняла на него сухие глаза. — Убирайся. Недостаточно ты его мучил?! — В ее глазах — ненависть, в ее словах — осуждение. — Из-за тебя... — Всегда, — согласился он, — всегда из-за меня. Она вдохнула воздух для очередной гневной тирады... и не сказала ни слова. — А если я позову тебя с собой, Сакура? — негромкий, чуть вкрадчивый голос. — Если я скажу: бросай все к чертям, пошли со мной? Ты ведь хотела... когда-то. Она закрыла лицо дрожащими руками: — Убирайся. Конечно, Саске даже не подумал убраться. Тени шли рядом с ним; тени говорили с ним, и Саске знал, что вскоре к ним присоединится. *** — Наруто… Сакура сказала это неуверенно, будто сомневалась, к тому ли человеку обращается. Наруто повернул к ней голову; было неудобно. Но не больно. Он теперь неважно знал, что такое боль. Ему казалось, что тело вовсе потеряло чувствительность. Остался только жар. Мучительный. Невыносимый. Постоянный. Жар мешал думать. Наверное, это было к лучшему. После полученных многочисленных ран Наруто не пролежал долго без сознания. Он был джинчурики; он был слишком силен, чтобы позволить себе отдых. Жар сжигал его изнутри. Очнувшись в первый раз, Наруто принялся сдирать с себя бинты, сосредоточенно, ожесточенно, так, что не сразу понял, что ему пытаются помешать. Медиков, явившихся на шум, он попросту отшвырнул. Только Сакуре удалось его утихомирить. Тело под бинтами казалось влажным и скользким, будто чужим. И до безумия горячим. Наруто не нравилось это ощущение. Вызывало нехорошие воспоминания; все было не так. Они победили, Учиха Мадара был мертв, Учиха Обито — тоже. Следовало радоваться, но Наруто не испытывал радости. — Что с тобой случилось? Сакура пришла на второй день. Села на край его кровати, непринужденно, естественно; раньше осознание этого обрадовало бы. Теперь Наруто не чувствовал ничего. Ни боли, ни радости, только этот проклятый жар. — Ничего, Сакура-тян, — он улыбнулся, умом понимая: Сакуру нужно успокоить. Она товарищ, она сражалась вместе с ними и пострадала куда меньше, — для того, чтобы после вернуть их с того света. Она заслуживает того, чтобы не терзаться сомнениями, чтобы ей не казались оборванными нитями собственные нервы. Она — друг. Друзьям нужно подставлять плечо. Друзей нужно защищать. И выполнять данные им обещания. — Хорошо. — Сакура терпеливо вздохнула, будто общалась с умалишенным, чуть подвинулась. Больничная кровать едва слышно скрипнула. — Задам вопрос иначе. Что с вами случилось? С вами обоими. Почему Саске-кун… Наруто отвернулся. Сакура сидела рядом. Он мог чувствовать исходящий от нее цветочный аромат, нежный, едва уловимый, невыразимо приятный — ничего общего с запахом воздуха перед грозой. — …неоднозначное положение, — Сакура продолжала говорить, и он, кажется, прослушал часть ее речи. — С одной стороны, без его помощи Коноха бы не справилась. С другой… вы ничего не рассказываете. Ни один из вас. Мы не знаем, что случилось, почему такая сила… Наруто. Сакура смотрела выжидающе. Наруто встретил ее взгляд и снова постарался улыбнуться. Похоже, получилось плохо. — Почему ты не спрашиваешь о Саске? Тот самый вопрос. Рано или поздно Сакура должна была его задать. Она — друг, знает больше, чем кто-либо. Поэтому больнее всех ранят самые близкие люди. — Между вами что-то произошло, — продолжала Сакура неумолимо, — еще до того, как он пришел нам на помощь. Ты… не был рад. Ваша совместная техника… Наруто. Она потянулась рукой к его лбу. Упоительно прохладная ладонь; Наруто зажмурился от удовольствия. На краткий момент ему стало легче. Когда Сакура убрала руку, жар вернулся усиленным во сто крат. — Если ты не объяснишь, его казнят, Наруто. Его словам никто не поверит. Коноха рассматривает его как перебежчика… паразита, из-за которого ты чуть не погиб. Притом несколько раз. Его будут терпеть только ради тебя. Только если ты заступишься. Ты знаешь о Саске лучше, чем мы все, ты верил в него тогда, когда мы все перестали. И ты оказался… прав. Расскажи нам, что случилось… И все будет как раньше. — Как раньше не будет, Сакура-тян. Она замерла, пораженная, совсем юная, красивая, как все девушки — особенной, нежной красотой. Ничего общего с красотой мужской. Наруто поднял на нее глаза: — Я дал Саске обещание. Пообещал оказать ему услугу. Любую. Но для этого он должен попросить. — Ты… — Сакура осеклась. Она лучше Наруто знала: ему не требовалось давать друзьям обещания насчет помощи. Он и без того готов был прийти на помощь в любой момент, не требуя ничего взамен. — Я всегда выполняю обещания. Так учел извращенный отшельник. — Наруто забросил перевязанные руки за голову. Жар под повязками стал сильнее, но он не обратил на это внимания. — Помнишь, когда-то я пообещал тебе, что верну Саске в Коноху? — Ты… Ради меня? — Ради себя, Сакура-тян, — возразил Наруто. — Все, что я делал, было ради себя. Иначе я не сделал бы ничего вообще. Все, случившееся со мной, было потому, что я так хотел. За всем этим… есть что-то еще. Я не знаю, как объяснить… — Как ураган, — подхватила Сакура. Наруто взглянул на нее с удивлением: — А? — У тебя очень сильные желания, Наруто. Они, как ураган, сносят все на своем пути. Изменяют. События начинают развиваться самым непредсказуемым образом… Мы победили только благодаря тебе. Никто в этом даже не сомневается. — Так благодаря мне или Саске? — Имя горчило на губах. — Если ты дал ему обещание, то… Как вообще так получилось? — Он предложил сам. — Наруто прикрыл глаза. — Видно, она была очень ему нужна… услуга. Говоришь, я должен за него заступиться? Я заступлюсь. Если он попросит. — Но… — Если он придет в мою палату, как пришла ты, Сакура-тян, и еще раз взглянет мне в глаза, — продолжил Наруто. — Я хочу узнать, зачем. Может, если я увижу выражение его глаз, то пойму. — Наруто… Ты не сможешь взглянуть в глаза Саске-куну, — мягко возразила Сакура. — Ты, наверное, не помнишь… риннеган… в бою… Жар, нараставший в теле, стал невыносимым. — Он больше не видит, Наруто. Совсем. Наруто засмеялся. Он пытался остановиться, точно зная, что его смех неуместен, что заставит Сакуру тревожиться еще больше. Но остановиться не получалось, смех накатывал волнами; кажется, такое с ним случилось впервые в жизни. Все когда-то бывает впервые. «Возродить клан. Он хотел возродить клан Учиха. Он ведь поэтому решил прийти Конохе на помощь. А теперь он сам не Учиха. Только гены. Все из-за данного мне обещания. Если бы Курама остался со мной, он не смог бы его подчинить. Но теперь и подчинять некого. Все так, как я и хотел… Как я хотел». — Ты его уничтожил. Хочешь добить? — В голосе Сакуры не было осуждения. Она терпеливо дожидалась, когда Наруто отсмеется, чтобы сказать это. Она понимала. Догадка промелькнула и погасла. Слишком жарко. Трудно дышать. «Это я? Я во всем виноват? Это я разорвал нить, которая нас связывала. Не Саске. Чтобы победить Мадару, Конохе нужен был мангеке шаринган. Коноха его получила». Саске выполнил свое обещание. — Вы всегда были друг для друга особенными, — сказала Сакура. На какой-то момент Наруто показалось, что он ослышался. — Ваши постоянные потасовки были ничем иным, как проявлением внимания, того самого, которое так редко перепадало мне. Мальчики всегда играют в свои особенные игры; мальчики до такой степени увлекаются очередной дракой, — пусть и в мировом масштабе — что ни о чем другом не могут думать. Ее голос звучал мечтательно, почти нежно, но за спокойной гладью этой нежности скрывались подводные камни, корнями уходящие в глубины, о которых Наруто не мог знать. — Я часто думала, как это может быть, Наруто. Я знала, что вы можете схлестнуться друг с другом однажды… и умереть. Я всегда была готова потерять вас. Представляла, как вы умираете. Сначала ты, потом он — разве вы можете друг без друга? Только — во тьме, во сне, одержимые собственными навязчивыми идеями, преследуемые призраками, знакомыми с детства... Вы в любой момент были готовы оставить меня одну. Наруто молчал. Слушал. Сакура говорила сейчас не как товарищ, не как друг, которого он хотел защитить, — как женщина. Одна из тех, кому столетиями приносили лживые обещания, кто не мечтал нарушить целостность любимого человека, лишь бы устранить разделяющую их преграду. Кто не разрушал — создавал; кто становился жертвой насилия настоящего, не смягченного собственным отчаянным желанием, но не терял себя и не лелеял свою обиду, боль, причиненную мнимым предательством. — Ты ведь любил его, Наруто, — сказала Сакура. — Ты оберегать его хотел, Наруто. Ты бы жизнь за него отдал. Не будь его, вечного предателя, сошедшего с пути истинного — ты был бы незавершен. Не смог бы проявить себя в полной мере. И он — он отвечал тебе взаимностью, я видела это. Ты чем-то заинтересовал его, чем-то покорил — возможно, своей отчаянной прямолинейностью. Или своим одиночеством... Но, скорее всего — самим собой, какой ты есть. Ведь именно так ты покорил меня. — Са… Сакура-тян. — Я не знаю, что случилось. — Сакура поднялась с кровати. Ее щеки едва уловимо покраснели: по сути, она только что призналась Наруто в любви. Раньше он был бы счастлив. Наверное. Нет, не был бы. Она ведь уже признавалась раньше, и Наруто сказал: «Ты любишь Саске» в ответ, потому что сам любил. Потому что не представлял, как может быть иначе. Потому что не умел принимать проявление чужих чувств. Никогда. С детства одиночка, он не привык к тому, что… Саске пришлось почти заставить его, но и тогда Наруто не понял. Не понял бы и сейчас. — Я знаю одно: ты нужен Саске больше, чем когда-либо. Тебе удалось его вернуть, — Сакура сделала ударение на слове «тебе», — но, если ты ничего не предпримешь, его не станет. Может, ты не знал, но он гораздо слабее тебя. Ваша связь всегда была важнее для него, не для тебя, и причиняла ему больше боли. Он поэтому и ушел… хотел избавиться от зависимости. Если ты не заступишься за него, он уйдет снова. Навсегда. Не дожидаясь ответа, Сакура вышла из палаты. *** Больше не нужно было бить зеркала. Саске, наконец, понял, — пока он жив, это будет с ним всегда. Ничто не поможет, потому что дело не в Наруто, а в нем самом. В мире, наполненном ложью и предательством, была всего одна истина, и, потеряв зрение, Саске видел ее куда лучше, чем раньше. Он не мог жить без Наруто. Он пытался забыть, пытался быть один, пытался подавить собственные желания; бесплодные попытки. Все равно что пытаться не дышать — инстинкт самосохранения куда могущественнее силы воли, в конце концов все равно вдохнешь. Можно подавить желания тела, но не стремление души. Попытки подавить его превращают в живого мертвеца, призывают тени. Жить без того, что для тебя — смысл жизни, невозможно. Можно отталкивать тех, кто сделал тебя своим смыслом, но, когда твоим смыслом становится кто-то другой, — это не исправить. Зеркала отражают только то, что существует. Это твоя беда, если не нравится собственное отражение. Твоя беда, если повсюду видишь только одного человека, даже если видеть не можешь по определению, и не жалеешь ни на миг о сделанном; что поделать, вы слишком разные. Душам никогда не соединиться, в отличие от тел. Имитация любви — иногда ради этого стоит жить. Или умереть. Саске не шелохнулся, услышав чужие шаги. Он узнал их сразу, безошибочно — глаза для этого были не нужны. Наруто передвигался с трудом. Он был ранен и, как обычно, тяжелее, чем Саске. Что ж, и в себя он приходил быстрее. Стихию не остановить надолго, ее можно только задержать. Стихию нельзя подчинить или присвоить, с ней не заключить договор. Саске чуть шевельнул перебинтованными руками, когда Наруто подошел ближе. Он услышал стук и шорох — Наруто что-то опустил на прикроватную тумбочку. Бумажный пакет? — Я принес онигири. Сакура-тян говорит, ты плохо ешь. А мне столько всего натащили — на год вперед хватит. Я бы яблок принес тоже, но знаю, что ты сладкое не любишь. Итачи любил сладкое. И Саске — тоже. В детстве. — Будешь онигири? — Судя по звукам, Наруто устроился на табурете у кровати Саске. Обычное посещение больного. Ничего особенного. Четыре года назад, после битвы с Гаарой, Наруто тоже пришел навестить Саске. Тогда рядом сидела Сакура… с этими ее дурацкими яблоками. «Сакура-тян говорит…» Интересно, чистила ли Сакура яблоки для Наруто. Если да, то он, конечно же, принял с благодарностью, не отмахнулся. Он всегда это умел — принимать. Он, единственный, понимал Саске; им не нужны были слова. Он принял произошедшее между ними как должное. Простил. Должно быть, для него то действительно был не первый раз. Наруто принимает всех и все, при этом загоняя людей в жесткие, четко определенные им рамки. Он не понимает: как прежде не будет. — Вот, держи. Бумажный пакет зашуршал; в следующий момент Саске вздрогнул, потому что его взяли за руку. Ладонь Наруто была теплой. — Еда — это жизнь, — сказал Наруто назидательно. — Высшее благо. Величайшее удовольствие… как жаль, что ты рамен не любишь. Наруто не особенно осторожничал, но убедился, что Саске крепко держит врученный ему онигири. Пожал его пальцы, будто ненароком; отпустил. — Я тоже возьму, — пакет зашуршал снова. — Еда объединяет, ты знаешь? Извращенный отшельник говорил, что выпивка — тоже. Но я не пью, хотя мне тут… принесли. Тайком от Сакуры-тян, конечно. Она, если узнает, — убьет. Снова Сакура. И ведь она явно неравнодушна к Наруто. Когда-то Саске было интересно, что Наруто в ней находит. Когда-то он готов был защищать ее, потому что Наруто считал ее важной. А сама Сакура плевать на Наруто хотела, зато смотрела на Саске щенячьими глазами. Она была безопасна. Теперь все изменилось. «Да лучше бы она в меня была влюблена, как раньше, — подумал Саске. — Лучше бы в меня… Только не в Наруто». Потому что Наруто тоже влюблен в нее, об этом только ленивый не знает; потому что теперь Саске для него — третий лишний. Ненужный довесок. Опасный. — Как поправишься, обязательно выпьем вместе. Для меня это будет первый раз, — вслед за этими словами послышался кашель — кажется, Наруто подавился. Саске против воли подался вперед. — Ты ешь, все равно не разговариваешь. Нужно, чтобы рот и руки были заняты, тогда и в голове не так пусто. Саске, как раз пытавшийся поднести онигири ко рту, чуть его не выронил. Он в жизни не поверил бы, что Наруто это случайно. — Сколько тебе тут еще торчать? Мне никто не говорит, — горько пожаловался Наруто, — только угрожают. Кости все переломать обещают, если смирно не вылежу… А я вот сбежать думаю. Саске поймал себя на желании улыбнуться. С Наруто всегда было легко. Даже слишком. — Две недели. Наруто воспринял его ответ как должное, будто и не пытался все это время разговорить своей нелепой болтовней: — Ого, как долго! Точно бежать надо. — Как минимум, — уточнил Саске. — А то и месяц. На полную реабилитацию могут уйти годы, но это мне пока не нужно. Суд состоится через месяц. — Ты не ешь, — заметил Наруто обеспокоенно. — Саске… Он протянул руку, видимо, намереваясь помочь. Саске выронил онигири и крепко сжал его запястье; Наруто охнул, но не стал вырываться. — Тебе лучше не делать этого, — сказал Саске. — Не заботиться обо мне. Не говорить со мной. И, уж тем более, не защищать меня в суде. У нас с тобой был уговор. — Не было уговора, Саске, — голос Наруто звучал непреклонно. — Твое решение, и только. Я ценю его. — Ты окажешь мне ответную услугу? — Последнее слово прозвучало неуместно. — Я сделаю для тебя все, что смогу. Но не в качестве ответной услуги. Просто потому, что это — мое решение. Саске поморщился. Он не понимал, о чем говорит Наруто. Для него не было разницы. — Я знаю, что ты постоянно… жертвуешь собой. Ради всех. Не только ради меня. Так вот, я не хочу, чтобы ты жертвовал. Если ты оставишь меня жить, я не принесу пользы Конохе. Более того, я никогда не сдамся. Я буду преследовать тебя, пока у меня хватит сил. И меня ничто не остановит. Я не смогу отступиться. — Саске… — Послушай. После смерти родителей большинство окружающих меня игнорировали. Они делали вид, будто меня не существует, а то внимание, которое уделяли мне, было хуже, чем игнорирование. Я привык делать все самостоятельно и не знал, что может быть иначе. Я не понимал, с какой стати людям вмешиваться в чужие дела. Все люди, которых я встречал… которые были заинтересованы во мне… Они видели не меня, а мои тени. Или мое тело. — Тени? Саске не мог объяснить. Наруто был слишком светлым, чтобы понимать; потому, должно быть, и заимел свою тень — самого Саске. — Я не мог по-настоящему почувствовать существование других людей. Я ненавидел тебя. Ты вторгся в мое личное пространство. Еще с детства… такой слабый. Ты заявлял о своем существовании, ты соперничал со мной… ты меня видел. И я тоже увидел тебя. Я понял, что ты — такой же, как я. Я не понимал, почему ты это делаешь. Но потом… ты все делал ради меня. Я не понимал, зачем, не понимал, почему сам готов на все ради тебя. Потребность видеть тебя стала такой острой, что начала меня пугать. А ты становился все сильнее. Если я раньше мог защищать тебя, то позже ты перестал нуждаться в моей защите. Я стал тебе не нужен. — Что за… — Не перебивай. — Саске услышал металл в собственном голосе; запястье Наруто было теплым под его пальцами. — Если бы не ты, я, скорее всего, сдох бы в какой-нибудь дыре, и меня бы это ничуть не заботило. Я никогда не боялся боли, Наруто, — пока не узнал, что она бывает не только физической. Душа тоже может болеть. Я понял это, когда… — Саске замолчал на мгновение, потом продолжил: — Я не хотел, чтобы ты пострадал в этой войне. Лучше бы умер я. Я думал, что и правда умру, но остался жив. Саске вдохнул. Самое трудное было позади. Он, наконец, сказал все — ни о чем не умолчав. Осталось совсем немного: — Я всегда точно знал, чего хочу, и догадывался, что ты не поймешь. Посчитаешь лишним. Я хочу этого и сейчас. Пока я дышу, не приму отказ. Если ты считаешь то, что я хочу сделать с тобой, отвратительным, тебе лучше от меня избавиться. Иначе я сделаю это снова. Как раньше не будет, Наруто. Вернуться назад нельзя, можно только подняться по спирали. Я не смогу быть твоим другом и не смогу оставаться в стороне. Поэтому я прошу тебя об услуге: не говори ничего в суде. Не защищай меня в этот раз. Дай мне… Саске подавился последним словом, потому что Наруто его поцеловал. В этом поцелуе было желание, и была стихия — та самая, необъяснимая, накрывающая с головой. То, что позволяло Наруто с легкостью изменять других людей, даже таких, как Учиха Обито. Даже таких, как Учиха Саске. — Ты эгоист, — сказал Наруто, чуть отстранившись; Саске чувствовал его теплое дыхание на губах. — Ты никогда не думал о том, что хочу сделать я? С тобой. Я вот пытался не думать. Эти мысли меня пугали. Я ведь не знал, чего хочешь ты. Думаешь, я хотел вернуть тебя ради победы над Мадарой? Саске молчал. Он жалел, что не видит сейчас выражения лица Наруто; он понимал, что проиграл в их вечном споре. На этот раз — бесповоротно. Но, странное дело, такое поражение его не пугало. — Я все думал, зачем ты… Думал, что тебе все равно, с кем. Что это просто охота. Ты слишком… много значишь для меня, чтобы так. Я бы хотел… иначе. Но я часто хотел того, что несопоставимо с реальностью; я не видел, что ты нуждаешься в подтверждении моих слов. Я верил в тебя, Саске. Я и подумать не мог, что ты не доверяешь мне. Саске попытался отстраниться, но теперь уже Наруто удержал его за руки: — Ты прав. Как раньше не будет. Но связь между нами… она никуда не делась, Саске. Только стала прочнее. Мы разорвали ту нить, которая связывала нас раньше, а ей на смену пришла другая. Мы создали ее сами. И это правильно. Саске не ответил. — Ты поправишься… обязательно. Мы будем жить вместе. И меня не волнует, что о нас скажут. Неважно, с какими трудностями нам придется столкнуться — мы со всем справимся… вдвоем. — Наруто, — медленно сказал Саске, — иногда я хочу тебя убить. Собственный голос показался ему хриплым; Наруто все еще сжимал его перебинтованные ладони. Слишком крепко. Слишком близко. — Ты этого не сделаешь. В голосе Наруто прозвучала такая уверенность, что Саске и впрямь захотелось его придушить. «Потому что ты…» — Не сделаю, — согласился Саске покладисто. — Но я тебе не верю. Докажи свои слова. В голосе Наруто не было замешательства, только веселое удивление: — Здесь? Сейчас? — Ты не хочешь? — уточнил Саске. — Или не можешь? Это был последний шанс отступить. Вместо того, чтобы воспользоваться шансом, Наруто немедленно повелся на «слабо». — Мы же в больнице. Кто-нибудь может зайти. Сакура-тян… — Ну и пусть, — это имя сейчас не могло уязвить. — …Тогда ладно. Похоже, Наруто не был уверен, что «все ладно», но останавливаться даже не подумал. Все-таки он хорошо целовался. Без практики такая уверенность появилась бы едва ли; но об этом можно было спросить потом. Саске потянулся к Наруто, отвечая на поцелуй. Практики у него в этой области считай что и не было — да он и не стремился ее приобретать. Целовать ему хотелось только одного человека. Того, кого он поцеловал впервые. Ни Саске, ни, очевидно, Наруто не задумывались над единой последовательностью действий. Как всегда друг с другом, они действовали инстинктивно; как обычно, инстинкт оказывался сильнее разума. Они будто чувствовали, как будет приятнее обоим; поначалу осторожные и легкие, постепенно поцелуи становились более страстными. Саске то посасывал язык Наруто, то переплетал его со своим, в то время как его руки блуждали по шее и спине Наруто, изредка поглаживая его плечи и голову. Он не видел Наруто, но мог безошибочно представить его лицо; это, пожалуй, будет единственным, что он никогда не забудет. Саске не сожалел ни о чем, в том числе — о потере зрения. Теперь его глазами был Наруто, теперь он видел мир так, каким его, должно быть, видел Наруто, и больше ни в чем не нуждался. Величайшая слабость Саске оказалась тем, без чего его самого не было, а значит, и слабостью ее было не назвать. Они продолжали целоваться, и постепенно в голове у Саске все затуманилось, а тело стало горячим, будто ему, холодному, как у мертвеца, передался жар тела Наруто. Даже раны, отозвавшиеся болью в результате излишне тесных соприкосновений, не могли всерьез встревожить. — Не больно? — отрывисто спросил Наруто, надавливая Саске на плечи. Тот понял, что от него требуется, и откинулся спиной на подушку. — Я подумал, что сидеть так долго… что тебе тяжело. Саске не было тяжело. Боль, терзавшая его первые дни, напоминала прикосновения холодного снега к обнаженной коже. Теплые руки Наруто смывали эту боль, заставляли ее забыться. Тень неприятных ощущений, до конца не исчезнувшая, только усиливала нарастающее желание. — Что ты собираешься делать? — Не доверяешь? — в голосе Наруто был смех. — Тебе вредно много двигаться. Я все сделаю сам. Саске открыл рот, чтобы возразить, но Наруто использовал уже испробованный способ, чтобы его заткнуть. Попутно он принялся возиться с узлами на больничной одежде Саске — халат? рубашка? Саске не был уверен — и не сказать, чтобы совсем уж безуспешно. Чувство собственной беспомощности сводило с ума. А Наруто и рад был этим пользоваться: касался то одного участка обнаженной кожи, то другого, наблюдая за реакцией Саске. Если вначале тот держался, то после начал вздрагивать. Кожа вдруг стала невероятно чувствительной; горячие ладони Наруто скользили по ней, иногда натыкаясь на бинты. Наконец руки Наруто спустились к бедрам Саске. — Подожди. Наруто остановился по первому же слову. Саске безошибочно нашел его ладони своими, сжал. Ощущения были невероятно острыми и вместе с тем — спокойными. Ни следа той безумной спешки, какая была перед финальным сражением. Никаких обязательств, никакой потери контроля. Что-то естественное и правильное. — Еще немного. Наруто подождал, пока Саске его не отпустил, потом осторожно коснулся пальцами его щек. Саске в который раз поразился тому, какие горячие у Наруто руки. Он будто заражал своим огнем, передавал его каждому, с кем общался. Жизнью делился — щедро, не размениваясь по мелочам. Наруто потянулся к повязке на глазах Саске. — Не нужно. — Но я хочу. Пожалуйста. Это «пожалуйста» было действеннее, чем любые условия. Саске опустил руки, сдаваясь на милость победителя. Наруто разматывал бинты очень медленно, словно боясь повредить. Когда дело было сделано, Саске услышал тихий вздох. — Ну что, страшно… — начал он насмешливо, потом почувствовал прикосновение губ под левой глазницей — и замолчал. Что-то поднималось изнутри, похожее на то, что всегда будил в нем Наруто, только усиленное в десятки, сотни раз. — Саске… Пальцы Наруто скользнули к низу живота и высвободили из белья наполовину твердый член Саске. У Саске вырвался приглушенный вдох. Слишком ярким было ощущение. Ощущение чужих пальцев сменилось влажным горячим прикосновением; потом горячей влажности стало больше, и Саске рвано выдохнул. Он не мог представить, чтобы Наруто взял у него в рот. Ощущения, однако, этим не ограничились. Наруто чередовал движения руками и языком, пока Саске не застонал в голос. Он тут же замолчал, но Наруто понял. Отстранился немного, спросил почти насмешливо: — Приятно? — Заткнись, — сдавленно посоветовал Саске. — Ты уже готов, — сказал Наруто задумчиво. Послышался шорох и скрип пружин; похоже, Наруто раздевался. — Не двигайся. Он не был тяжелым — перенес, должно быть, вес на бедра, когда опустился на Саске сверху. Саске вслепую протянул руку, провел ею по груди Наруто, задевая такие же, как у него, бинты. Это ощущение, как и остальные, возбуждало. Впрочем, Саске не мог сказать, что бы его сейчас не возбудило. Его рука почувствовала чужую влажность; Саске слегка потер член Наруто пальцами, коснулся щели на головке, обвел ее, вырывая у Наруто странный звук. — Н-не делай так без предупреждения. — Ты уже течешь. — Закройся. — Как ты будешь меня трахать, если я закроюсь? — поинтересовался Саске не без иронии. — Будет больно. Лечебную мазь ты, я так понимаю, у медиков выпросить не додумался? — Я не собираюсь тебя трахать. Сказать, что Саске был удивлен, значит не сказать ничего. — Ты все собираешься так и закончить? — в собственном голосе Саске явственно слышалось разочарование. — Собираюсь, — торопливо уточнил Наруто, — но не так. — В рот? — предположил Саске осторожно. — Нет… черт. Лучше молчи. Слова Наруто прервались странными чмокающими звуками. Похоже, он облизывал собственные пальцы. Саске кивнул: — Разумное решение. Если ты немного подвинешься, я смогу раздвинуть ноги. — Лежи уже, — одна ладонь Наруто легла Саске на грудь, чувствительно прижимая его к постели. — Это позже. Саске приоткрыл рот: — Ты собираешься… Ты уже делал такое раньше? — Нет, — за этим словом последовал тихий стон. — Тебе нравится там себя трогать? — уточнил Саске, снова находя член Наруто ладонью. — Если ты не заткнешься… ох… — Больно? Ответом ему стал новый стон, от которого крыша чуть не сказала «Прощай». Саске сжал зубы и все-таки сел, на ощупь притягивая Наруто к себе. Горячий. — Эй! — Продолжай. Гладкая кожа; когда бинты снимут, на ней появятся шрамы. Саске сможет отслеживать их губами и пальцами, как линии жизни, трогать, узнавать раз за разом, запоминать… привыкать к Наруто, зная, что уже никогда не потеряет его. Движения, которыми Саске прикасался к Наруто, казались на первый взгляд беспорядочными, но постепенно они сливались в один ритм с движениями самого Наруто. Дыхание обоих участилось, когда Наруто с чвакающим звуком вытащил из себя пальцы. — Ты вспотел, — заметил Саске. Кожа Наруто в открытых местах и впрямь стала влажной. — Тебя не хватятся в палате? Герой Конохи… — Наплевать. Наруто сжал пальцы вокруг члена Саске, а потом… Это было все еще больно. Слишком узкий, несмотря на подготовку. Тесный, не привыкший расслабляться… доверяться. Все-таки они были очень похожи. Наруто опускался на член Саске постепенно, пока не погрузил в себя полностью. Ощущение чужого пульса, не совпадающее с ритмом его собственного сердцебиения; Саске закусил верхнюю губу, боясь выдать себя неосторожным жестом или стоном. Нельзя было спешить. — Все… внутри. — Горячо, — отозвался Саске, почему-то шепотом. Наруто прислонился к его плечу: — Ты как? — Н-не знаю, — это была правда. Наруто наклонился вперед, целуя Саске в переносицу. Это был даже не поцелуй — беглое касание губами; Саске не успел прийти в себя, а Наруто уже сжал его плечи и начал медленно двигать бедрами. Очевидно, он хотел делать это сам, но Саске не намеревался оставаться в стороне. Первый же толчок заставил Наруто выдохнуть неосознанно-томно; пружины кровати заскрипели. Саске почувствовал, как что-то капнуло ему на живот: — А тебе не терпится. Наруто проявил редкую для него сообразительность, рассудив, что спорить с Саске бесполезно, и провел языком по его губам, заставляя приоткрыть рот. Это ощущение отвлекало; Саске медленно, но верно терял контроль над собой. Непривычно сладкое, не испепеляющее, как обычно, ощущение охватывало его — не только тело, но и душу. Волны удовольствия от последующих толчков пробегали по всему телу; Наруто сжал плечи Саске крепче, вызывая почти судороги. — Прости… больно? — Наруто разорвал поцелуй. На губах Саске осталась слюна. Слишком много слюны, следовало чаще сглатывать, но он больше не был властен над своим телом. — Все в порядке. — Ха-а-а. Подож… — Наруто хотел отодвинуться, но Саске решительно отказывался его отпускать. Сам он старался не давить на повязки. — Я больше не… — Давай. Наруто перестал двигаться, только мелко содрогаясь и прижимаясь к Саске. Саске толкнулся в него — снова и снова — а потом тоже остановился. Коротко прерывисто вздохнул, путаясь пальцами в коротких взъерошенных волосах. Наконец-то без этой проклятой повязки… — Так… горячо. — Ты как? — спросил Наруто. Он пытался справиться со сбившимся дыханием. — Да все нормально. — М-м? — Честно. — Нам нужны салфетки, — задумчиво сказал Наруто, не торопясь слезать с Саске. — Где тут у тебя салфетки?.. Хм-м, — он медленно приподнялся, позволяя члену Саске выскользнуть. — Не вижу… Ой. Знаешь, как-то мне не хочется их искать… — Ложись рядом, — предложил Саске, — инвалид. Ты тоже еще не оправился. Наруто не стал спорить. *** Наруто усмехался. — Значит, услуга в обмен на помощь? Саске кивнул, разглядывая лицо Наруто, такое же мальчишеское, как раньше. Ничего не изменилось за эти годы и, наверное, никогда уже не изменится. — Я покажу тебе, что в моем понимании значит «услуга», Саске. Пальцы Наруто приблизились к глазницам Саске — знакомый жест. Только Наруто не остановился, как Итачи: — Теперь ты будешь моим. Навсегда. Саске закричал. Боль была невыносимой. Кровь застилала ему взгляд. Последнее, что он увидел перед тем, как ослепнуть, — злобную усмешку, которая по определению не могла принадлежать Наруто. …Саске проснулся в холодном поту. Прислушался к ровному дыханию; Наруто спал рядом. Просто сон? Саске привстал на кровати, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Он слишком привык полагаться на собственное зрение и самостоятельно даже до туалета добраться не был способен. Звать кого-то он не мог, просить Наруто о помощи полагал унизительным. И ведь это самое начало. Если они начнут жить вместе, придется просить его об еще более унизительных вещах. Саске усмехнулся про себя и снова лег, устраиваясь поудобнее, обнимая Наруто перебинтованной рукой. Для начала нужно дожить до суда — и этот самый суд пережить. Об остальном можно будет подумать потом. «Этот сон, — промелькнула мысль на грани забвения, — а ведь так все могло и сложиться… в другой жизни. К счастью, есть связи, которые невозможно разорвать при всем желании».