Чувство, заточённое в сталь

Как долго длилась война? Но победа Моро была неизбежна. Уже через несколько месяцев после битвы у Серого пепла Эвелин получила обещанное Анастасом приглашение на бал в честь полной победы над Ароном. Разумеется, Эверлин никуда не поехала. В тот момент ее намного больше интересовала добыча живительного янтаря для исследований: она пыталась организовать добычу смолы, добычу самих камней, узнавала, где их можно купить, кому можно заказать, но все результаты в конечном итоге оказывались плачевными. Велемир попытал удачу в Олерелее, правда без участия Эвелин, поскольку она не смогла присоединиться к походу якобы из-за болезни. Однако Велемир вернулся ни с чем, поскольку так и не смог договориться с Хозяином леса о цене, попытался взять янтарь без спроса и был наказан. Ближайшие несколько лет в Олерелей для любого мага путь будет закрыт. Сидя ночами у двери госпожи и попутно вырезая из дерева ложки, ухаживая за снаряжением или читая при свете волшебного светильника, Эвар думал, а не специально ли мудрый маг Велемир устроил так, что янтарь теперь добыть крайне сложно? Что если он не хочет, чтобы госпожа продолжала заниматься исследованиями? Воин высказал предположения Эвелин, она попросила его так не думать, но по ее хмурому виду он понял, что ее и без его подсказок посещали такие же мысли. Сдаваться, однако, она не собиралась и уже начала попытки искусственно синтезировать вещество, которое могло бы заменить янтарь, но война вновь постучалась и в окно, и в двери. Хотя Мириум и Тенистые земли уже давно мыслили себя как отдельная от остальной страны область, формально эти территории принадлежали Моро, поэтому местные жители не особенно волновались, что им угрожает опасность. До некоторых пор. Вскоре после победы над Ароном Моро захватило еще несколько небольших приграничных государств, а вокруг Тенистых земель то и дело находили следы королевских армий. Бездействовать было нельзя. Был созван совет чародеев, в который вошли и Эвелин с Велемиром. Совет разработал и привел в действие план оборонительных мероприятий. Однако нападения не последовало. Более того, Моро объявило о прекращении войны, дабы восстановить покоренные земли, а также возобновить связи с Мириумом. В честь окончания войны в Ассоли устраивали пышное празднество, на которое были приглашены ведущие чародеи Мириума, и Эвелин в их числе. — Не хочу, — жестко произнесла Эвелин, разглядывая разложенные на постели черные наряды. — Не желаю там находиться. — Так, может быть, останетесь дома, госпожа? — осторожно спросил Эвар. — Не могу. В этом заключается неприятное свойство значимого положения в обществе: приходится посещать мероприятия, которые по своей воле я обошла бы за тридевять земель… Уже через несколько часов Эвелин, облаченная в бархатное платье с пышным кринолином, лениво обмахивалась веером, глядя на разноцветную толпу радостных людей, болтающихся по бальной зале королевского дворца Ассоли. Эвар, укутанный в черную бархатную мантию с капюшоном, под которой скрывался хрустальный доспех, стоял рядом с госпожой, готовый атаковать любого, кто посмеет угрожать безопасности Эвелин. Даже Велемира. Но пока все было спокойно. К ним подошла дама, одетая в черный атлас. Из глубокого декольте на Эвара глядели ее пухлые округлости. За плечами у дамы стояли два прекрасных рыцаря в вороненых кирасах, украшенных серебром. Глаза их сияли желтым цветом. — О, Эвелин! Рада тебя видеть! — рассмеялась дама, протягивая к чародейке руки. — Здравствуй, Фиона, — сдержанно поздоровалась Эвелин, быстро пожав пальцы собеседницы. — Какой дивный экземпляр-р-р, — промурлыкала Фиона, глядя на Эвара. — Сколько за него хочешь? — Он не продается, — все так же холодно ответила Эвелин. — О?! — в глазах Фионы заплясали лукавые огоньки. — Неужели ты, наконец, оценила прелести ласк бессмертных воинов? — Ты же знаешь, что я против использования воскрешенных мертвецов в качестве сексуальных рабов, Фиона, — недовольно поморщилась Эвелин. — Моя позиция по этому вопросу не изменилась и никогда не изменится! — В таком случае, продай мне этого красавчика. Скажем… за десять тысяч серебра? Эвар забеспокоился: за такие деньги госпожа могла бы снарядить экспедицию за живительным янтарем хоть на самый дальний север. — Он не продается. У Эвара отлегло от сердца. — Двенадцать тысяч? — Нет. — Двенадцать пятьсот пятьдесят? — Нет. — У-у-у, — разочарованно надула губы Фиона. — Больше у меня нет, извини, красавчик! — она подмигнула Эвару и уплыла в сопровождении своих рыцарей куда-то в глубину залы. — Сексуальные рабы? — удивленно проговорил Эвар. — Мертвецы не знают усталости, невероятно сильны, выполняют любые прихоти господина… Эти достоинства некоторые некроманты обращают в угоду своим плотским страстям. Я не из их числа. Надеюсь, ты не разочарован? Эвар промолчал. — Может, следовало продать тебя Фионе? — улыбнулась Эвелин, разглядывая реакцию Эвара на ее слова. — Нет, — резко ответил он, для пущего эффекта покачав головой. Оказаться сексуальной игрушкой в руках у похотливой женщины ему совсем не хотелось. — Хорошо, — продолжила улыбаться Эвелин, отворачиваясь от своего защитника. К ним подошел Велемир, облаченный в белоснежный эльфийский наряд. За его правым плечом маячил Платон, с любопытством разглядывая окружающую обстановку. — Позволит ли великолепная Эвелин пригласить ее на вальс? — с поклоном протянул он руку к даме. — С удовольствием, — улыбнулась Эвелин, делая реверанс и принимая руку кавалера. Эвар сжал зубы. Он и сам бы хотел пригласить госпожу, но, находясь в статусе слуги, не имел на это права. Кроме того, он сомневался, умеет ли вообще танцевать. — Хмурый, как всегда, — усмехнулся Платон, глядя на лицо Эвара. Тот перевел на слугу Велемира злобный взгляд, но тут же усмехнулся: Платон с его щенячьим наивным взглядом одним своим видом располагал к себе. — А ты, как всегда, лезешь не в свое дело. — Это в какое? Эвар помолчал. — Можно странный вопрос? — обратился он к Платону, отрывая того от разглядывания фресок на потолке. — Задавай! — с готовностью ответил тот. — Ты думаешь, я красивый? — А ты меня на танец пригласить что ли хочешь? — рассмеялся слуга Велемира. Эвар закатил глаза. — У-у, у кого-то туго с юмором. Или я все-таки в точку попал? Если что не обижайся, дружище, мне нравятся женщины! — Вот ведь совпадение! Мне тоже! — сделал большие глаза Эвар. — Серьезно? Ты меня успокоил. А то я думал, что ты так пялишься на свою госпожу, потому что хочешь ее сожрать, как ополоумевший мертвец! — снова захохотал Платон. Смех у парня был настолько заразительный, что даже Эвар, старательно выглядывающий в толпе танцующих пар Эвелин, усмехнулся. — А если серьезно, зачем ты спрашиваешь про свою внешность? — Забудь. — Вот ты чудик, опять нахмурился. Наверное, я все-таки правильно понял твой настрой… — Госпожа сказала, что я похож на огра. — Ты? — Платон захохотал так, что на глазах у него слезы выступили. — О, да, ты вылитый огр. Если рядом поставить, то ни за что не отличишь, — продолжал он заливаться. — И как это она так точно подметила… Эвар не слушал. Он смотрел, как выгибается в танце госпожа, как грациозно она делает шаги, как смеется над шутками Велемира, как этот эльфоподражатель держит свои руки в белых перчатках на ее талии… — Да не сердись ты так! — примиряюще стукнул его ладонью по плечу Платон. — Если серьезно, то Велемир все время задает мне вопросы, что красиво, а что нет. Про тебя тоже спрашивал, так что я могу тебе сказать: да, дружище, ты красив. И лицо твое, и фигура — все прекрасно. На огра ты похож разве что ростом. Так что не переживай! Любая девица на этом балу легко станет твоей. — Спасибо, утешил, — ядовито ответил Эвар, наблюдая, как Велемир выводит Эвелин из круга танцующих и вместе с ней останавливается, чтобы поговорить с неким чародеем. При этом она взяла его под руку. Эвар опять сжал зубы. Не нравился ему Велемир. Не нравился, с какой бы стороны Эвар ни пытался взглянуть на некроманта. Не нравился, несмотря на то, что Эвелин его любила. Не нравился… Но чем? Эвар не мог однозначно ответить себе на этот вопрос. Вдруг Эвелин напряглась и крепче вцепилась в руку Велемира, Эвар даже через расстояние, разделявшее их, заметил, как вместо искренней улыбки на лице его госпожи застывает лишь изображение веселья. Не дожидаясь приказа, он медленно, но уверенно стал продвигаться по направлению к ней. Эвелин же, не отрываясь, смотрела на только что прибывших гостей — семью Морт. Они вошли полные чувства собственной важности, полные гордыни и самомнения. Музыка притихла, и Морты шли по зале под стройный аккомпанемент собственных каблуков и шпор. Возглавлял шествие высокий седой мужчина в развевающемся алом бархатном плаще, на котором сияли и переливались крупные и мелкие алмазы в обрамлении серебряной вышивки. За его плечами, словно черные бархатные крылья, следовали сыновья: за правым — Резур, за левым — Анастас. Следом шеренгой из шести человек следовали мужчины и женщины, также одетые в черное. В их лицах пусть и не столь явно, как в лицах братьев Морт, отразились фамильные черты. Семейство было окружено многочисленными слугами, глаза каждого из которых сияли мертвой желтизной. Хотя мечей было не видно, Эвар чувствовал приближение Мортов и их свиты, как приближение беды. В конце концов, его собственный двуручник, закрепленный на спине, был спрятан под складками бархатной одежды. Вероятно, и воскрешенная свита Мортов снабжена скрытым оружием. Старший Морт отыскал взглядом Эвелин и зловеще улыбнулся ей, искривив губы. Она лишь слегка наклонила голову в ответ, при этом не сводя взгляда с лица своего отца. Эвар же заметил зловещие взгляды ее братьев и прочих людей из свиты старшего Морта. Процессия тем временем проследовала прямо к трону, на котором благодушно развалился король Утер. Он тепло улыбался гостям в ожидании, когда они подойдут поприветствовать его. Вскоре Морты и их свита в едином порыве поклонились королю. — Аетернис, Резур, Анастас! Как я рад видеть моих дорогих друзей! — воскликнул король, вставая с трона и раскидывая руки так, словно хотел обнять всех Мортов разом. — Думаю, ни для кого в этой зале не станет открытием, что именно благодаря семье Мортов сегодня мы празднуем великую победу, воцарение прекрасного мира, торжество наших идеалов над невежеством и предрассудками! Так поблагодарим же их еще раз! Пусть они услышат радость наших сердец, ликующих при слове «победа»! — тут он захлопал в ладоши, и многочисленные гости последовали его примеру. Эвелин кисло стукнула ладонью о ладонь, соблюдая этикет, но особенного энтузиазма не проявила. Король же подал знак музыкантам, и те вновь заиграли в полную силу. Гости снова зашумели: кто-то отправился танцевать, кто-то вернулся к прерванным играм или беседам. — Думаю, лучше нам вернуться домой, — сказала Эвелин, вставшему у нее за спиной Эвару. — Мы проявили уважение, выполнили свой долг перед королем, пора и честь знать! — Эвелин, дорогая! Не слишком ли ты торопишься? — холодный голос Аетерниса пронзил Эвара до самого позвоночника. Воин внимательно посмотрел на отца своей госпожи: пусть волосы у него были полностью седыми, но в лице едва ли можно было обнаружить признаки старости. Лишь сеточка морщин у глаз, да глубокие складки у губ нарушали свежесть его лица. Тем не менее, старший Морт буквально излучал могущество, распространяя свою подавляющую властительную волю вокруг собственной персоны, словно аромат духов. — Здравствуйте, милый папа! — столь же холодно ответила Эвелин. — Господин Морт, — поклонился Велемир. — Здравствуйте, господин Белгородов, — свысока кивнул ему Аетернис. — Все еще питаете надежды на благосклонность моей дочери? Боюсь, ее холодное сердце вам не ответит. — Лед можно растопить… — Вот только у нее в груди скорее кусок стали, нежели льда… А сталь расплавить уже не так просто, да моя милая? Вопрос заставил Эвелин вновь повернуться к отцу и Велемиру, хотя, пока те разговаривали, она успела подхватить Эвара под локоток и попыталась улизнуть подальше от этой беседы, скрывшись в толпе. — Возможно, — мягко проговорила Эвелин, оборачиваясь. — Вот только у вас сердца вовсе нет, ни ледяного, ни стального. — Это потому что ты его разбила, душа моя. — Сомневаюсь, что возможно разбить то, чего никогда не было. — Нельзя говорить, что чего-то нет, если ты этого не видишь, дорогая! Быть может, это значит лишь то, что ты слепа. — Но кто же выколол мне глаза, раз я слепа? Неужели человек с большим и добрым сердцем? — Нет. Человек со стальным сердцем, ведь лишь такой, а точнее такая, сможет сама себя лишить зрения. — Интересно, что столь ужасное увидел человек, если решил выколоть себе глаза? Не ваш ли неотразимый лик, отец? Аетернис рассмеялся. В смехе этом Эвар услышал странные ноты. На миг воину показалось, что Аетернис жалеет о том, что потерял дочь, что могущественному некроманту не хватает ее любви. Или, быть может, таких вот странных долгих споров? — Неотразимый лик… как у вампира? — некромант вновь рассмеялся. — Язык твой остер, как и прежде, дорогая. Так же остер, как осколок зеркала, в котором женщина со стальным сердцем увидела собственное отражение, перед тем, как выколоть себе глаза. — Слишком грубо, папа. — Говоришь так, потому что больше нечем ответить? — Ну, отчего же. Могу предположить, что вашими заботами то разбитое зеркало было столь ужасающе кривым, что изображение в нем отвратительно исказилось. — И вправду наш разговор теряет остроумие, — вздохнул Аетернис. Эвелин лишь прикрыла глаза в немом согласии. — Но я не для занятной болтовни решил отвлечь тебя от важных дел, — тут некромант взглянул на Эвара с ехидной усмешкой. — Я хочу, чтобы ты вернулась домой, Эвелин. — Нет. — Ты по-прежнему моя дочь, а я твой отец. Мое слово должно быть для тебя законом. — Слово человека, не признанного господином, законом быть не может. А я вашей власти надо мною не признаю. — Но Анастаса ты признала братом и великодушно оказала ему помощь на поле брани, когда он о ней просил. — Он умолял, стоя на коленях, почти рыдая в голос. Боялся смерти и позора. Я помогла, лишь бы он убрал с глаз моих долой свою сопливую физиономию. При этом стоит, думаю, упомянуть, что об оказанной помощи я сотню раз успела пожалеть! — И после таких слов о брате, после такого пренебрежения битвой моя дочь может утверждать, что в груди у нее живое, человеческое сердце, а не кусок стали? — А что в груди у моего брата, если он бросил меня одну на поле боя? Отдал на растерзание охотникам на некромантов? Охотникам на некромантов? Эвар впервые о них слышал. Хотя было в этом что-то знакомое… — А если вспомнить, что у этих охотников было зачарованное оружие, способное пробить хрустальный эльфийский доспех, то невольно возникает мысль: «Не хотел ли мой любимый брат избавиться от сестры?» — Эвелин, ты снова видишь угрозу там, где ее нет. — Резур мне прямо сказал, что ему приказано доставить меня в хрустальном гробу. Здесь я тоже вижу несуществующую угрозу? — Да, ведь ты, моя дорогая, стоишь здесь вполне живая и даже без гроба. Эвелин фыркнула. — Послушай, доченька, — все с той же холодной интонацией проговорил Аетернис, — мы готовы помочь тебе в исследованиях, предоставим помещение, качественные материалы, все необходимые инструменты. Ты сможешь жить в нашем поместье, общаться со старыми друзьями и родными, жить припеваючи. — Я живу прекрасно. — Эвелин… Грохот взрыва прервал речь старшего Морта. Эвар вытащил меч. Эвелин вскинула руки с напряженными пальцами: приготовилась колдовать. Аетернис Морт поступил точно так же, как его дочь, вот только их руки были направлены в сторону друг друга, а не на воинов, разгромивших изукрашенные серебром двери бальной залы. В руках у ворвавшихся сверкало оружие из серой стали, покрытой таинственными знаками. Оружие уж очень похожее на то, которое пробивает хрустальные доспехи. — Ты не нападешь на меня! — зарычал Морт. — А ты проверь! — прошипела Эвелин. Воздух между отцом и дочерью разлетелся вихрем жалящих искр, отбрасывая чародеев в разные стороны. Но каждый из них остался на ногах и сверлил соперника яростным взглядом. Но всего лишь мгновение. Вокруг Мортов кружились вихри, завывали ветра, сверкали молнии и крошился мрамор пола под ногами. Они посылали друг в друга воронов и волков, слепленных из магического эфира, метали друг в друга материализованные кинжалы, швыряли мебель. Но Морты были не единственными сражающимися: чародеи Мириума и волшебники Моро столкнулись в подлой, но яростной схватке. За ходом их битвы Эвар наблюдал лишь краем глаза, все основное внимание он уделял сражению с новоприбывшими, которые умело расправлялись с воскрешенными воинами некромантов. Сами некроманты были заняты битвой друг с другом. В бальной зале творился совершеннейший хаос. Заклятия и проклятия отскакивали от стен, взрывали лепнину, обращали в прах мебель. В какой-то момент понять, кто и с кем сражается, стало невозможно, поскольку воздух заполнился тяжелыми клубами пыли. Эвар крутился, отбиваясь от ударов зачарованных серых клинков, молний и огненных птиц, жалящих всех подряд. При этом он старался не выпускать из виду Эвелин, время от времени выныривающую из пылевого облака и отбивающуюся от атак отца и, кажется, еще и братьев. Воин с нечеловеческой скоростью отбил летящий в нее кинжал и тут же в него врезался огромный рыцарь. Эвар отлетел назад, принимая удар двуручного меча. — ТЫ!!! — выпучил из-под шлема глаза рыцарь. — Ты охренел?! «Он знает меня?» — Он воскрешен, посмотри на глаза! — заорал другой огромный рыцарь, обращая свой серый меч в сторону Эвара. — Прочь! — дикий вопль Эвелин разрезал Эвару барабанные перепонки, отшвырнув от него противников. Пыль и чародеев он тоже оттолкнул. — Сын? — один из рыцарей посмотрел на Эвара полными боли глазами. Эвар не помнил его, поэтому поднял меч, вставая рядом с госпожой. — Я тебя породил! — выкрикнул рыцарь — Я тебя и убью! Он бросился в сторону Эвара. В тот же миг Морт-старший выбросил в сторону Эвелин руки. Воздух заполонили змеи черного эфира, огромными иглами впивающиеся во все чего касались. Эвар прикрыл госпожу собой, доспех же отразил удар от его тела. Эвелин одним взмахом руки отбросила атакующих отцов к ближайшей стене. Грохнувшись на пол бесформенной кучей, некромант и воин сплелись в пылкой рукопашной борьбе. Рыцарей с серым зачарованным оружием начали теснить волшебники из королевской охраны. Чародеи Мириума стремительно покидали залу, телепортируясь и создавая порталы. — Уходим! — крикнула Эвелин Эвару, оглядываясь по сторонам. «Ищет Велемира», — догадался воин. Толчея волшебников, разбиравших кто свой, а кто чужой, сражающиеся рыцари, шальные заклинания и разваливающиеся стены создавали такой хаос, что Эвелин и Эвар приложили немало труда, добираясь до ближайшей двери. Эвелин воспользовалась своим ключом в Мириум, и вот они уже бегут по пустынным улицам ночного города в сторону башни. Где-то в районе центральной площади прогремел взрыв. Эвар и Эвелин на миг взглянули в ту сторону и ускорили бег. Эвелин не остановилась даже когда потеряла туфельку. — Нужно забрать Иля и Сео, взять припасы и бежать на место встречи с Велемиром, — сквозь одышку набросала Эвелин план действий. Эвар кивнул, давая понять, что все понял. Он знал, что у Эвелин с некромантом есть заранее оговоренные «точки сбора» на случай экстренного разделения. Вскоре показалась роща, и башня, вот только… Стоило Эвелин приблизиться к ограде, башня вспыхнула, словно спичка. На порог выбежал Иль, за ним Сео. Рев пламени огласил округу, и его жаркие языки поглотили воскрешенных, не успевших сделать и пару шагов от башни. Эвелин завопила, словно сама горела в пламени. Эвару пришлось схватить ее, чтобы не пустить ближе к башне. Некромантка вырывалась, пиналась, пыталась оттолкнуть его магией, но вырваться так и не смогла. Башня пылала, как огромный погребальный костер. — Нужно уходить, госпожа, — проговорил Эвар. — Разве? — холодный голос Резура пронзил шум пожирающего башню пламени. Брат Эвелин, сопровождаемый свитой из пяти человек, облаченных в черные плащи с капюшонами, вышел, словно из тени и встал прямо напротив бьющейся в рыданиях сестры. Она притихла, вжавшись спиной в грудь Эвара и вцепившись ему в руку, все еще обнимающую ее за ребра. Но смотрела она не на брата, а на чародея из его свиты: из-под черного плаща выглядывал подол белоснежного эльфийского платья. — Вел? — прошептала Эвелин. Чародей стянул с головы капюшон. — Лина, послушай… — Какого черта, Вел?! — Лина… — Не называй меня так! — заорала она. — Лина… — Не смей называть меня так! Эвару пришлось достать меч левой рукой. — Эвелин, сдайся, — вновь заговорил Резур. — Уже завтра утром от Мириума камня на камне не останется, благодаря нашему другу Велемиру. Тебе больше не за что держаться, идем с нами. Или же ты будешь казнена, как и все прочие чародеи Мириума. За неподчинение короне. — Да пошел ты! — выкрикнула некромантка, пинком отправляя ком земли в сторону незваных гостей. Тут же из земли выросли корни, опутывая чародеев, на несколько мгновений лишая их возможности шевелиться и колдовать. Эвелин схватила свою связку ключей и воткнула один из них в замочную скважину на калитке в ограде. Вместе с Эваром они заскочили в открывшийся проход и грохнулись на холмик, заросший мхом и кустиками черники. Не сразу Эвар понял, что это могила. Эвелин перенесла их на старое кладбище. — Скорее, мы должны успеть добраться до него раньше них! — в панике протараторила чародейка, подхватывая пышную юбку, и бегом устремилась в сторону родовых склепов.